Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство». Карл Маркс

Христианская чума

Анатолий Михайлович Иванов

 

 

Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство». Карл Маркс

Из всех духовных эпидемий, когда-либо поражавших человечество, самой страшной было – и, к сожалению, остается – христианство. Оно унесло и в прямом, и в переносном смысле столько жизней, что по сравнению с ним даже «черная смерть», опустошившая Европу в XIV веке, может показаться малозначительным событием.

Откуда взялась на наши головы эта напасть?

Главным бациллоносителем явилось еврейство, с которым христиане, как бы не дрыгались, навсегда связаны неразрывной цепью. Цепь эта – теория «богоизбранности» еврейского народа.

Христиане пытаются как-то вывернуться, прибегают для этой цели к сомнительным уловкам, силясь доказать, будто евреи и в самом деле были когда-то богоизбранными, но потом утратили это качество, не признав посланного к ним мессию и весьма невежливо с ним обошедшись. Но во-первых, среди самих христиан нет единства по этому вопросу, и даже вполне русские люди, вроде Е.Барабанова или В.Зайцева, не хуже любого еврея с пеной у рта доказывают, что евреи до сих пор остаются богоизбранным народом; во-вторых, евреи безусловно лучше знают сочиненные ими с позволения сказать святые писания, по прискорбному недоразумению остающиеся «святыми» и для определенной категории русских людей, и поэтому, ведя, так сказать, игру на своем поле, всегда сумеют переспорить противников, закидать их. контраргументами и даже представить полными идиотами; в-третьих, половинчатая теория «потери богоизбранности» не спасает дела: достаточно только признать, что пусть когда-то, но эта богоизбранность все-таки была – и щелк! ловушка захлопнулась. Коготок увяз – всей птичке пропасть.

Христиане накрепко прикручены к еврейскому ветхому завету необходимостью объяснять, почему человек, которого они считают мессией, появился в столь непотребном месте, как Палестина. Ну почему, спрашиваешь христианина, мессия появился именно среди евреев? Что он, лучше места не нашел? И вот в ответ человек, именующий себя русским патриотом, заявляет тебе: «Да потому что другие народы тогда еще сырое мясо жрали».

Хоть стой, хоть падай. Что же после этого христианство, как не еврейское рекламное предприятие? О той эпохе, когда существовала прекрасная культура Греции, глубоко религиозная цивилизация Индии, великая персидская держава, русский христианин знает, что тогда был только один замечательный народ – евреи, а остальные «жрали сырое мясо». Вокруг – огромные океаны, глубины богопознания, жизнь, красота, а русский человек не замечает их, он живет уткнувшись носом в поганую палестинскую лужу, да знай бубнит себе про Ноя и про Исаака.

Обидно и больно за этого русского человека и плюнуть в рожу хочется этому русскому человеку, добровольно записавшемуся в еврейские холуи и подголоски. Но, может быть, евреи и в самом деле выделялись чем-то среди других народов во времена, когда возникло христианство? Вот утверждают, например, что только у евреев был монотеизм. Это глубокое заблуждение. Очень правильную мысль высказала свое время известный немецкий ученый А.Древс: «Представление об оригинальности иудейского религиозного творчества... является одним из тех предрассудков и мифов в истории религии, от которых науке пора раз и навсегда отделаться». (А.Древс. Миф о Христе, т. 1, стр. 183). До вавилонского плена и соприкосновения с персами евреи знали, по сути, лишь своего племенного бога, и бог этот, соответственно, знал только их. Кукушка хвалила петуха, петух, обратно, якобы хвалил кукушку. «И кто подобен народу твоему Израиль, единственному народу на земле, для которого приходил бог, чтобы приобрести его себе в народ» (2 Царств VII, 23). «Отдам других людей за тебя, и народы за душу твою» (Исайя, 43, 4). Бог этот и впрямь оставался «богом израилевым», «богом Авраама, Исаака и Иакова» – и только.

Идею единого вселенского Бога в VII в. до н.э. впервые развил Заратустра. Его Бог отнюдь не был «богом персов», а Богом всех народов – персы ни на какое «богоизбранничество» не претендовали. Персы не были идолопоклонниками, их Бог не имел антропоморфных изображений и не выказывал таких чисто человеческих черт, как иудейский Ягве, которому присущи и злобная мстительность, и бахвальство и ряд других не менее «божественных» качеств.

Познакомившись с персидским богопониманием, евреи немедленно возвели своего бога в ранг Ахура-Мазды, но одновременно возвысили и самих себя: бог, и став всемирным, продолжал сохранять особую привязанность к еврейскому народу и печься только о нем. Потом, когда этот бог вместе с христианством выполз на просторы римской империи, многие удивлялись: если он бог всех нас и творец всего, почему он на нас не обращал внимания? Почему все евреям – и закон, и пророки и, наконец, мессия, а другим – ничего? Ведь были другие народы, более достойные внимания бога, боговдохновенные народы халдеев, египтян, персов, индусов? (А.Ранович Античные критики христианства, стр. 192, 84). И христиане до сих пор продолжают молиться этому еврейскому богу, по недоумению принимая его за всемирного.

Христианство, само того не подозревая, стоит на плечах зороастризма, из которого заимствованы: концепция единого всемирного Бога и изображаемого в виде змея сатаны как противника Бога, причем борьба этих двух начал кончается поражением зла, страшным судом и воскресением мертвых во плоти; упор на свободную волю человека в этой борьбе; высшее значение индивидуальной души и ее бессмертие; ангелы-хранители; сама идея мессии (по- персидски: Саошиант), опять-таки присобаченная евреями к своему национальному Эгоизму; наконец, даже обряды крещения и причащения. Все это было украдено евреями и потом попало в христианство частично через официальный иудаизм, частично через иудейское сектантство. А христиане продолжают смотреть на этих воров снизу вверх и пускать слюни: надо же, какие умные евреи, до чего додумались.

Возможно ли богопочитание без еврейских ярлыков? Конечно, силен гипноз имен, вдалбливавшихся в головы столетиями, но надо же когда-то, наконец, стряхнуть с себя это проклятое наваждение! Тем более, что ничего мистического в нем, в сущности, нет. Как верно подметил Кришнамурти, «две, пять тысяч лет обучения, внушающего вам веру в определенные понятия, это не религия. Это пропаганда». «Нет истинной религии, если есть верование. Нет настоящей религии, если есть догма, если вы вечно повторяете слова... Посещение мессы это лишь развлечение, это не религия. Религия – не пропаганда. Совершенно все равно, кем обработан ваш мозг – служителями церкви или политическими деятелями». Итак, с одной стороны – промывка мозгов, с другой стороны – леность мысли, нежелание думать самому, склонность к мыслительным шаблонам, прежде всего, – стадным и в итоге – приобщение не к Богу, а всего лишь к стаду, низведение себя до уровня скотины, мычащей в унисон с другими примитивными звуками.

Другой индийский мыслитель, Вивекананда, раскрыл механику психологического воздействия еврейско-христианских представлений о боге. Люди, разделявшие их, «верят в чисто антропоморфного личного бога, который, подобно великим властителям в этом мире, благоволит одним и выражает неудовольствие другим. Он произвольно Возвышает некоторые народы или расы и благословляет их. Разумеется, такие верующие приходят к выводу, что бог имеет фаворитов и надеются быть в их числе». Подобные верования «завоевывают популярность, взывая к тщеславию необразованной массы, которой нравится чувствовать будто она пользуется исключительными привилегиями». И не случайно между этими соискателями, привилегий все время возникают страшные склоки и кровавые схватки – так было, так будет. Конечно, приятно чувствовать себя любимчиком. На этой теоретической базе потом умело и упорно накачивали свою аудиторию и Иисус и Павел.внушая ей: «Вы – соль земли» и аудитория на глазах разбухала от спеси, забывая о том, что гордыня – это ведь грех. И позже настроенные в этом ключе христиане воротили носы всех прочих верований, именуя себя «третьим родом», «избранниками». И сегодня средний христианин это, как правило, мешанина чудовищной спеси, с одной стороны, а с другой – не менее чудовищного невежества в том, что касается других религий, которые для него все чохом – атеизм, сатанизм, или язычество. Последний термин особенно пикантен, потому что представляет собой славянскую кальку с известного еврейского ругательства «гой». И получается стройная иерархия: евреи обзывают русских (и всех прочих) гоями, а русские (и прочие) христиане, с лакейской гордостью разъезжающие на «запятках еврейской кареты» с не меньшим презрением бросают то же словечко в адрес серости, не понимающей, какое это неимоверное счастье – носить еврейкую ливрею. Изменилось ли что-нибудь в отношении евреев к гоям с появлением христианства? Да ровным счетом ничего! Тот же Иисус, имя которого до сих пор, к позору и стыду нашему с умилением слюнявят многие россияне, почитая всех неевреев за собак и прямо заявляя «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева. Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Матф., XV, 22-28, Марк. VII, 25-30). Кстати, именуя себя сыном божьим, Иисус отнюдь не претендовал, на какое-то особое место: все евреи убеждены, что они сыны божьи. «Одного отца имеем, бога» (Иоанн, VIII, 41) – так говорили они тогда. Так говорят и теперь. Но в примитивных умах безграмотных низов Римской империи слова «Иисус – сын божий» – воспринимались совершенно превратно, отсюда и пошла гулять версия о единственном и неповторимом сыне божьем, обросшая бродячими мифами о «непорочном зачатии», воскресении и т.п.

Приведенные выше слова Иисуса показывают, что он мыслил как типичный еврейский расист и сегодня вполне мог, бы состоять почетным членом Всемирной сионистской организации. Тем более смешны восходящие к Х.С.Чемберлену попытки изобразить Иисуса «арийцем». В нелепости своей теории расписался, между прочим, сам Чемберлен, который после долгих рассуждений на тему о том, чем Иисус будто бы отличался от евреев, неожиданно кончил таким выводом «Если заглянуть очень глубоко, в самую основу Христова учения, т.е. поворота воли, то надо согласиться, что здесь мы видим нечто чисто еврейское, в противоположность арийскому отрицанию воли. Последнее есть плод знания, чрезмерного знания. Христос же напротив, обращался к людям, в которых преобладала воля, а не мышление)» (X.С.Чемберлен. Явление Христа, стр. 89).

Поскольку неизвестно, кто были по расовой принадлежности родители Иисуса, жившие в Галилее, стране с очень смешанным населением, можно, конечно, строить самые различные домыслы, но ни один из них невозможно доказать. Несомненным остается лишь тот факт, что Иисус был воспитан в иудейской вере, что ничего кроме нее он не знал и все его речи состоят из сплошных цитат из ветхого завета, которыми он шпарил без передышки. Как за последнюю соломинку иисусоманы цепляются за слова своего кумира обращенные к иудеям: «Ваш отец диавол» (Иоанн, VIII, 44) и торжествующе восклицают: «Вот!»

А что, спрашивается, вот? Нужно же понимать намерения Иисуса, ситуацию, с которой он столкнулся, и особенности его характера. Иисус вовсе не собирался порывать с дорогим его сердцу Иудаизмом, в чем и клялся своим еврейским слушателям: «Не думайте, что я пришел нарушать закон или пророков: не нарушить пришел я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна нота, ни одна черта не прейдет из закона» (Матфей, V, 17-18). Иисус предлагал всего лишь малосущественную реформацию иудаизма, но буквоедство начетчиков было слишком сильно, а широкие массы евреев, по-видимому, не ощущали никакой потребности в реформации. Иисус же, обладая от природы вспыльчивым и злобным характером, приходил в бешенство от невосприимчивости своих слушателей и начинал поносить их последними словами.

Кроткий, милосердный, засахаренный Иисус – плод стараний позднейших богомазов. Такая операция не раз осуществлялась и на нашей памяти: из деятелей, отнюдь не страдавших сентиментальностью, делали добрячков, умильно гладящих по головкам детишек. Реальный Иисус был вовсе не таков: следы этого сохранились и в канонических евангелиях, где Иисус то врывается с бичом в храм, то под горячую руку проклинает ни в чем не повинную смоковницу, но особенно в апокрифическом евангелии Фомы, где Иисус изображается с резким, суровым характером.

Так обстоит дело с конфликтом, возникшим между Иисусом и иудеями, конфликтом, кончившимся для него печально. На этом обстоятельстве христиане нагородили массу теоретических построений и козыряют им до сих пор: дескать, евреи же отвергли и распяли Иисуса, как же можно смешивать его с евреями? Но подобные доказательства от противного ничего не доказывают. Коммунисты, например, отвергли и убили Троцкого, но значит ли это, что троцкизм – нечто качественно отличное от коммунизма, мало того – позитивная альтернатива коммунизму?

Вероятно, уже тогда, во времена Голгофы, какие-то умные головы из среды раввината, увидев, что отвергнутое евреями учение Иисуса имеет успех у окружающих народов; в частности, у самаритян, задумали грандиозную идеологическую диверсию против гоев. Решено было двинуть на экспорт реформированный иудаизм Иисуса и лишить, в случае удачи, гоев их собственного духовного наследия, навязав им взамен еврейское. Сам факт отвержения евреями Иисуса должен был на внешних рынках сработать в пользу тех же евреев. Так сегодня хитрые судовладельцы, не желая обнаруживать истинную принадлежность своего флота, пускают свои корабли под каким-нибудь либерийским флагом. Возможен и такой вариант: казнь Иисуса как «царя иудейского» была ритуалом на манер древнеегипетского Хеб-седа: убийство (в Египте – чисто символическое) вождя племени во имя усиления племени.

В самую суть раввинского плана проник своей гениальной мыслью Ф.Ницше. В своей «Генеалогии морали» он писал: «Этот Иисус из Назарета – воплощенное евангелие любви, этот «спаситель», несущий больным, бедным, грешникам блаженство и победу – не было ли это именно искушением, в самой жуткой и непреодолимой форме, искушением и окольным путем именно к иудейским ценностям и новшествам идеала? Разве не на обходном пути имейно этого «спасителя», этого кажущегося противника и разрушителя Израиля иудеи достигли последней цели своей высшей жажды мести? Не было ли черным, тайным искусством истинно великой политики мести, дальнозоркой, подпольной, медленной и предусмотрительной мести то обстоятельство, что сам Израиль вынужден был объявить перед всем миром смертным врагом и распять на кресте орудие своей мести, чтобы «весь мир», все противники Израиля могли бы безбоязненно идти на эту приманку?»

А ведь можно было догадаться и раньше. Главный исполнитель раввинского замысла, самый прожженный жулик всех времен и народов Саул-Павел, намекал, про себя издеваясь над читателями своих посланий: «Ожесточение произошло в Израиле отчасти, до времени, пока войдет полное число язычников» (Римл., XI, 25). И одновременно в корне пресекал всякие будущие попытки поставить под сомнение «богоизбранность» евреев или по крайней мере, положить ей предел во времени: «Неужели бы отверг народ свой? Никак... Не отверг бог народа своего... Весь Израиль спасется» (там же, 1-2, 26).

Павел и его присные воспользовались давно уже натянутой паутиной еврейской диаспоры. «Представляется несомненным, – пишет один из историков христианства, – что евангелие не смогло бы так легко выйти за пределы Палестины; если бы иудаизм не имел своих колоний почти во всей Римской империи и вне ее. Христианская пропаганда не была бы воспринята языческим миром, если бы иудаизм не начал его завоевания». Ну а дальше, за пределами синагог, вербовалась публика самого низкого пошива, довольно точного описания у А. Франса в «Восстании ангелов»: «Новое суеверие распространилось сначала в Сирии и Африке; потом захватило морские порты, где кишел человеческий сброд, проникло в Италию, где в первую очередь заразило куртизанок и рабов, а затем быстро завоевало успех среди городской черни».

Когда сегодня христиане кичатся и козыряют тем, что христианство победило и видят в этом некий критерий истинности, они жестоко заблуждаются. Во-первых, мало ли кто кого побеждал в истории. Если руководствоваться подобной логикой, то вытеснение христианства мусульманством с Ближнего Востока и из Северной Африки в VII в. можно использовать как доказательство превосходства веры Мухаммеда, а победу марксизма в России в 1917 г. можно толковать к вящей славе этого учения. Во-вторых, всегда нужно четко представлять себе, почему кто-то победил, в кто-то проиграл, знать конкретные исторические обстоятельства, а христиане себя этим занятием не утруждают.

Римская империя достигла вершины своего внешнего могущества в начале II в н.э., а потом быстро стала клониться к упадку. То национальное ядро, которое создало эту империю, стало растворяться в огромной массе завоеванных народов, римское гражданство раздавалось направо и. налево, пока, наконец, император Каракалла не даровал его в 212 г. всем свободным гражданам империи. За этим последовал длившийся несколько десятилетий период совершенно дикой анархии, взаимной резни сторонников быстро сменяющихся солдатских императоров, распада и запустения.

В этой-то обстановке упадка в разлагающейся Римской империи и расплодились, как черви на гниющем трупе, христиане. Поражены были в первую очередь денационализованные части империи – Малая Азия, Армения, Фракия. Именно там, «в утративших свою самостоятельность провинциях, среди племен и народов, потерявших вместе со своей традиционной организацией также своих богов, свой язык, свою обособленность» (А.Б.Ранович. Очерк истории ранне-христианской церкви, стр. 392) и расцвела пышным цветом христианская плесень. В Риме же первыми членами римской христианской общины были не римляне, а перегрины, «чужестранцы», и в течение долгого времени в римской церкви был принят греческий язык. К концу II века н.э, христианство оставалось еще городской по преимуществу религией. Жители сельских областей оставались большей частью приверженцами старых культов (Н.А.Машкин. История древнего Рима. стр. 554-555).

Сегодня русские христиане имеют успех, главным образом, потому, что выдают себя за хранителей национальных традиций. О том, насколько это верно применительно к России, мы еще поговорим, сейчас же важно подчеркнуть, что христианство выступило на историческую арену именно как разрушитель национальных традиций. Христиане «разрывали священные узы обычая и воспитания, наружные религиозные постановления своего отечества и самонадеянно презирали то, что их отцы считали за истину и чтили как святыню» (Э. Гиббон. История упадка и разрушения Римской империи, т. 2. стр. 97).

Сегодня христиане жалуются, что люди, одержимые их же духом, духом нетерпимости, ломают их церкви, а тогда дорвавшись до власти, христиане сами крушили прекрасные античные храмы, а тогдашние члены общества охраны памятников жаловались императору: «Ты не отдавал приказа о закрытии храмов. Но эти черноризники... несмотря на то, что закон остается в силе, спешат к храмам, вооружившись камнями и лопатами, иные, за неимением орудий, действуют руками и ногами» (А.Ранович. Античные критики христианства, стр. 238).

И только одна традиция осталась нерушимой – еврейская. Евреи могли торжествовать. «Христианские писатели делают их историю центром всех других; точно мир вращается вокруг евреев, кажется, что величайшие цари и могущественные народы работают только в их интересах» (Г.Буассье. Падение язычества, стр. 511).

Христиане воспользовались господствовавшей в Римской империи веротерпимостью. Арийцы еще не понимали тогда, что имеют дело со смертельным врагом, к которому неприменимы те же мерки, что и к другим. Репрессии против христиан были спорадическими и вызывались чисто политическими, а не религиозными причинами – отказом христиан принимать участие в культе императоров. Но один император, ради того же культа, решил пойти на сделку с христианством.

Известный русский поэт В.Брюсов писал: «Если есть «чудо» в христианстве, то только одно: что такая бедная содержанием религия, вся составленная из клочков египетской мудрости, еврейства, неоплатонизма и других учений, могла иметь такой успех. Причина тому, конечно, политическая. Константину «Великому» (которого правильней было бы назвать Отступником) необходимо было отказаться от прежнего представления об императоре, как магистрате народа, и утвердить свой новый абсолютизм на внеземном «божественном» основании. В дальнейшем действовал на варварские народы авторитет Римской империи».

Трактовка Брюсова абсолютно правильна. Христианство было навязано народу властью, а не наоборот. Христиане составляли тогда меньшинство – не более 10-15% населения Римской империи (Я.Ленцман. Происхождение христианства, стр. 259). И победило это меньшинство не силой истины, а императорской дубиной и вследствие все ускоряющегося процесса разложения империи, которую уже нельзя было спасти. Героические попытки Юлиана и Евгения, отсрочившие окончательное торжество христианства до конца IV в. были обречены не слабостью старых богов: умирала нация, которую они мечтали возродить. На промежуточном этапе господствующей фигурой становился денац и его идеология – христианство, а не молодые, варварские народы, только начинавшие приобщаться к культуре, и вправду действовал авторитет Римской империи. Откуда им было знать всю подоплеку? Судьба их трагична: они похожи на юношей, которых до того, как они узнали настоящую любовь, развратный старец обучил противоестественным порокам.

Христиане отпраздновали свою победу взаимной резней: резали ариан, резали донатистов. Впрочем, всю свою историю они только тем и занимались, что кого-нибудь резали: католики резали то альбигойцев, то протестантов, православные – то павликиан, то богомилов... Кровь, кровь, кровь. В чем же заключалось это пресловутое «спасение», которым якобы обязано человечество Иисусу?

Зла принес Христос немало.

А переиначил людей божьих?

(Т.Шевченко)

Дело, конечно, не только в нем. Как правильно уточнил тот же А.Франс... «много дурного совершалось помимо него и даже против него, но в чем узнаю я руку милосердного бога (как они называли его) – это в обычае, введенном его наместниками и установленном во всем христианском мире: сжигать с колокольным звоном и пением псалмов мужчин и женщин, которые по наущению демонов мыслили об этом боге не так, как подобало».

Первородным грехом христианства, унаследованным им от породившей его почвы, была и остается крайняя нетерпимость. «Христианство не знает терпимости. Это единственный пункт, в котором сказывается еврейское влияние. Ибо только иудейство и христианство проявляли это свойство в античном мире», – признает историк христианства К. Шнейдер. Именно «иудаизм впервые ввел теорию об абсолютном в религии и установил правило, что всякий новатор, отклоняющий народ от истинной религии – должен быть побит камнями без всякого суда» (Э.Ренан. Жизнь Иисуса, стр. 286). Раввины могут гордиться своими христианскими учениками, отлично усвоившими преподанные им уроки.

Вторгшиеся в римскую империю варвары не очень разбирались в богословских тонкостях и многие из них (готы, лангобарды, бургунды) первоначально приняли впопыхах арианство. Переубеждали эти ставшие еретическими народы опять таки не аргументами, а соединенными усилиями византийских и франкских войск. В конце VIII века тем же франкам пришлось вести тридцатилетнюю войну с «язычниками» саксами, упорно отстаивавшими свою независимость и свою веру. Другой цитаделью «язычества», продержавшейся несколько веков, отбивая атаки христиан в обличье немецких псов-рыцарей, были земли прибалтийских славян с религиозным центром на острове Руяне (Рюген). Только в 1166 году этот остров был захвачен датчанами. В Швеции христианство окончательно утвердилось лишь в 1248 г., а Великое княжество литовское оставалось «языческим» до конца XIV века.

Нет, не спешили народы в объятия «истинной веры»!

Христиане часто приводят факт гонений на евреев в средневековой Европе как доказательство того, что христианство преодолело свое еврейское происхождение и действительно превратилось во врага евреев. Однако в той же средневековой Европе в разные периоды и при разных правителях к евреям относились по разному. Известно, например, что Людовик Благочестивый, по выражению Мишле, «превратил Францию в Иудею», что не в меньшей степени благоволили к евреям Людовики VI и VII, кастильский король Альфонс VI, английские короли Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный, польский король Казимир Великий и ряд других, и только после того, как стихийное возмущение против еврейского засилья вылилось в форму еврейских погромов, начавшихся одновременно с крестовыми походами, церковь, дабы не утратить популярности, стала подыгрывать народным настроениям, а короли – принимать меры против евреев, результатом чего было изгнание евреев из Англии в конце XIII в., из Франции – в конце XIV в. и из Испании – в конце XV века.

Но не будем пока особенно отвлекаться на Европу. Нас сейчас больше всего интересует Россия.

Для христиан настоящая история России начинается лишь с 988 г. Тем самым они льют воду на мельницу клеветников России, которые всеми силами тщатся доказать, что русские не имели ни государственности, ни культуры, «сидели на деревьях и держались хвостами за ветки», пока их не облагодетельствовали варяги и византийцы. В этом отношении христиане и норманисты – два сапога пара.

Здесь не время и не место останавливаться на пресловутой норманской теории. Давно доказано, что государственность существовала у восточных славян еще до т.н. «призвания варягов». Но до сих пор не заглохли споры о происхождении династии Рюриковичей.

М.Алпатов утверждает, что «первые князья этой династии носили несомненные норманские имена (Рюрик, Олег, Игорь, Ольга). Этот факт до сих пор никем не отвергнут» (М. А. Алпатов. Русская историческая мысль и Западная Европа. XII-XVII в. стр. 39). Однако далеко не все так несомненно, как кажется Алпатову, и как раз с самим Рюриком. Еще С. А. Гедеонов указывал на существование древнего чешского рода Рерихов (Варяги и Русь. ч. 1, стр. 193), а А.Кузьмин – на название племенного союза ободритов-ререгов и на связь родового знака Рюриковичей с символом ререгов – соколом («Варяги и Русь» на Балтийском море. «Вопросы истории», 1970. Ж 10). Как уже говорилось, именно в землях балтийских славян находился главный религиозный центр славянского «язычества» – для славян Аркона была тем же, чем Рим для католиков – и именно из факта религиозного первенства балтийских славян над прочими славянскими племенами С. А. Гедеонов и выводил мотивы выбора, сделанного новгородцами (цит. соч. стр. 135). Другой мотив указывает С. Лесной: Рюрик – сын дочери Гостомысла Умилы, выданной за славянского князя Годлава.

Западным славянам все время приходилось отбиваться от многочисленных врагов – возможно, именно поэтому Рюрику и пришлось набирать в свою дружину людей со стороны, так что норманны были просто наемниками у Рюрика, хотя не исключена и возможность каких-то родственных связей. Есть версия, что Рюрик был женат на Еранде, сестре Олега, потому и дал своему сыну норманнское имя. Ситуация была чем-то сходной со временами наследников Петра I, но и в том и в другом случае русская почва быстро засосала пришлый элемент.

От названия живших на острове Руяне славян – рутены – и произошло то слово, которым финны впоследствии окрестили шведов, но которое, став гордым именем «Русь», не имеет все же к шведам по своему происхождению никакого отношения.

Однако мы отвлеклись от христианских дел, вернемся к ним. Вдове Игоря Ольге (из племени кривичей, ее первое имя Пребрана) были присущи религиозно-политические метания. Крестившись в Византии, она потом поссорилась с ней и обратилась с просьбой прислать епископа и священников к будущему германскому императору Оттону I. Но пока христиане разных толков дрались за будущий кусок пирога, в Киеве победила «языческая» партия во главе с истинным героем древней Руси – Святославом. Это он сделал из России великую империю, разгромил разбойничье иудейско-хазарское царство, покорил волжских болгар и народы Северного Кавказа и угрожал Византии. Великое государство создавалосьбез помощи Христа.

Сын Святослава Владимир (да будет проклято его имя!) сначала пытался как-то централизовать древнеславянские культы и устроить в Киеве главное святилище наподобие арконского, но потом отказался от этой мысли и решил воспользоваться готовым рецептом. Движимый комплексом неполноценности перед культурной Византией, (а также личным из-за своего низкого происхождения) он совершил то, в чем со времен славянофилов стало модным обвинять Петра I, но что с гораздо большим основанием следует отнести к Владимиру – совершил страшное насилие над русской историей и над русским духом.

Что представляли собой верования древних славян?

«В основе всех языческих праздников русского народа лежало поклонение природе – собственно солнцу, подателю тепла и урожая. Но к солнечному характеру празднеств присоединялся еще культ мертвых. Празднуя поворот солнца с зимы на лето или наступление весны, славянин-язычник верил, что вместе с теплом, цветами и травами на землю возвращаются и души умерших. Смерть – это долгая ночь, зима; с возвратом тепла могут возвращаться и мертвые» (К.М.Гальковский. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси, т. 1. Харьков, 1916. стр. 85-86). Собственно, празднества эти были не сугубо славянскими, а общеарийскими. Это отмечал еще В. Келтуяла в своей «Истории русской литературы» (СПб. 1912): «С трудом можно различить, где кончается русское язычество, и где начинается греко-римское (ук. соч., стр. 373).

Почти все «языческие» праздники в той или иной форме сохранились и после принятия христианства, которое долго и безуспешно боролось с ними, но потом махнуло рукой и ограничилось тем, что налепило на них христианские ярлыки. Особенно много праздников было в честь Дажь-бога. Славяне верили, что у него есть враг – бог Тьмы и холода; между обоими богами происходит борьба, в которой периодически одерживает верх то один, то другой. Зимнее солнцестояние считалось моментом наивысшего торжества бога мрака, холода, зла. На следующий день, 12 декабря (25 по новому стилю), поворот солнца на лето расценивали как признак будущего торжества Дажь-бога над богом тьмы. Христиане наклеили на этот день рождество Христово, а праздник святок слился с греко-римскими календами (1-5 января). Эти дни в античном мире были праздником всеобщей радости. Они сопровождались пиршествами и попойками, верили, что особенная веселость в этот праздник обеспечивает веселую счастливую жизнь на весь год. Накануне первого дня календ по домам ходила толпа молодежи с пляской и пением и получала подарки; кроме того, накануне 1 января занимались гаданиями. Все это очень знакомо нам, и не по одним колядкам. Можно вспомнить и ряженых, и сохранившийся на Украине и в Белоруссии обычай, по которому хозяин прячется за гору пирогов. Такой обряд совершался и на празднике в честь Святовита в Арконе.

«Широкая масленница», всегда отличавшаяся на Руси особым разгулом, в языческую пору праздновалась в начале весны и тоже относилась к культу солнца, энергия которого с особою силой пробуждается весной. Отсюда – необыкновенное веселье, которым этот праздник сопровождался.

Егорьев день – 23 апреля – украден христианами у бога Велеса, покровителя скота и источника плодородия. Русальная неделя, соответствующая греко-римским розариям, припечатана христианской троицей – в Греции и Риме в это время совершались поминки по умершим, и на Руси в старину Семик встречали на могилах родителей.

Основным летним языческим праздником был праздник летнего солнцестояния (9 июня, по старому стилю). В это время у греков на праздниках Деметры и Диониса совершалось очищение огнем и водой. У римлян на празднике Палилии существовал обычай перескакивать через огонь. На празднике Весты (23 июня) у римлян дома окроплялись водою, а ночью зажигали костры и прыгали через них.

Христиане не преминули изгадить и этот праздник своим Иоанном Крестителем (Купала). Но старые обычаи долго сохранялись на Украине и в Белоруссии, где в ночь на 24 июня прыгали через костры, купались, скатывали в воду зажженное колесо и собирали чудесные травы. Одновременно отмечалось завершение любви солнца к матери-земле и происходило свободное сближение полов, причем купанье было основным обрядом, освящавшим вступление в брак.

Наконец, на праздник Перуна в конце июля христиане приклепали еврейского пророка Илью, разъезжающего с тех пор к вящему унижению нашему на своей еврейской колеснице по русским небесам.

Светлой и радостной была религия наших предков. И вот пришел конец веселью. Словно мрачная туча навернулось на Русь христианство со своими постными рожами и загробными карами, с крестами, мощами и прочей мертвечиной.

«Все ушло на небо, земля опустела, а земная жизнь стала служить лишь мучительным приготовлениям к жизни небесной. Человеческое тело стало антиподом духа: смерть тела – желанное освобождение для жизни вечной. Историческая концепция провиденциализма была проповедью исторической беспомощности человека, идеалом его исторического бездействия», – так описывает результаты воцарения христианства историк М.Алпатов (цит. соч. стр. 9).

Утверждают, будто христианство создало русскую культуру. На самом деле, христианство изуродовало русскую культуру, русскую душу, русский характер. Великолепно показал это в своем грандиозном, но, к сожалению, мало известном мистическом труде «Роза мира» Д. Андреев: «Сколь благоговейным ни было бы субъективное отношение метаисторика к христианскому мифу, сколь высоко бы он ни расценивал роль этого последнего в культурной истории России, но вряд ли он сможет отделаться вполне от чувства горечи и сожаления, даже какой-то безотчетной обиды при изучении любого из искусств средневековой Руси. Он почувствует, что тем росткам исконно-национального мироотношения... было зябко и мучительно тесно». «Довлела формула: «Мир лежит во зле». И любовь к нему, детская жизнерадостность, солнечная веселость и непосредственность едва осмеливались обнаружить свое существование в яркой раскраске утвари, в ярко игрушечном, я бы сказал, смеющемся стиле изразцов или резьбы, в задних планах икон, где цветы, светила небесные и сказочные звери создают удивительный фон, излучающий трогательно чистую, пантеистическую любовь к миру».

«Довлел монашеский аскетизм. И творческой деятельности отводились самые низы. Соприкосновение духовности с физической стороной любви казалось кощунством: в брачную ночь образа плотно завешивались, ибо любовь, даже освященная таинством брака, оставалась грехом».

«Довлел христианский пантеон... Истины богопознания и миропознания казались исчерпанными двумя заветами и учением отцов церкви и всякая самостоятельная работа мысли оказалась бы подозрительной, едва ли не еретической».

«Довлело отношение к искусству, как ко второстепенному виду выражения все тех же истин христианского мифа. И светская живопись не возникала, скульптура представлялась язычеством, поэзия прозябала в границах фольклора, танец едва терпелся даже в чинных хороводах, а зачатки театральных действ жестоко выкорчевывались».

«Поражает... одна особенность, ярче всего пожалуй, сказавшаяся в храме Василия Блаженного: контраст экстерьера и интерьера. Выразительная, заставляющая невольно улыбаться от всей души жизнерадостность этих пестрых луковок и пузатых колонок, этих стен, превращенных наивно веселым узорочьем в сказочные сады... А войдешь во внутрь – и точно попадаешь в другую культуру... решетчатые оконца, узкие притворы, низкие своды, тяжелые устои, суровые лики, полумрак; изгнанный наружу, вовне, миф сверхнарода – и противопоставляющий себя миру... самодовлеющий и нетерпимый миф христианский. Прароссианство и православие. И не синтез, даже не смешение, а почти