Прорыв молчания

В отличие от политических деятелей, которые молчали, западные журналисты чаще всего выполняли свой профессиональный долг, если им удавалось побывать в регионах, пораженных голодом. Одесская государственная научная библиотека им. М. Горького за счет частично собственных средств, а главное — денег украинской диаспоры, собранных В. Мотыкой (Австралия) и М. Коцем (США), собрала и издала библиографию украинского Голодомора. Составители этой книги Лариса Бурьян и Инна Рикун нашли более 6 тыс. публикаций (до 1999 года включительно). В частности, в зарубежной прессе они зафиксировали в 1932 году 33, а в 1933 году — 180 публикаций.

Как можно убедиться, изучая этот библиографический указатель, особенно активно тему голода отслеживала украиноязычная газета «Свобода», которая издавалась в Джерси-Сити (штат Нью-Джерси, США). Характерным является заголовок ее корреспонденции от 15 февраля

1932 года: «Москва хочет голодом выморить украинских крестьян». Он подтверждает, что оценка голода, который стал следствием хлебозаготовок из урожая 1931 года, была эмоциональной. На самом деле этот голод не подпадает под категорию геноцида (так, как она сформулирована). Государство отняло весь хлеб, вследствие чего крестьяне погибали (за 1932 год погибли голодной смертью 144 тыс. человек). Однако признаков террором голодом в первой половине 1932 года мы не видим. Наоборот, когда факт голода был официально установлен, голодающее население получило семенную и продовольственную помощь в размере 13,5 млн. пудов зерна. Совнарком УССР постановлением от 21 мая определил районы, которые больше всего пострадали от голода. Они получили и дополнительную помощь пищевым зерном, рыбой и консервами.

Как правило, корреспонденции о голоде в СССР в 1933 году в газетах стран Запада существенно опаздывали. Исключением из этого правила также была «Свобода», которая печатала свои сообщения очень оперативно. Вот их названия за начало 1933 года: «Большевики высыпают в Сибирь население кубанских станиц» (21 января), «Голод охватил Советскую Украину» (28 января), «После массовой высылки украинцев с Кубани большевики начали выселять крестьян с Украины» (I I февраля), «На Украине нет зерна для посева» (13 февраля)». Теперь мы понимаем, кто вызвал появление раздраженной записки Стами пн членам политбюро ЦК ВКП(б) Молотову и Кагановичу, которая датируется 19 февраля 1933 года: «Не знаете ли, кто разрешил американским корреспондентам в Москве поехать на Кубань? Они состряпали гнусность о положении на Кубани (см. их корреспонденции). Надо положить этому конец и воспретить этим господам разъезжать по СССР. Шпионов и так много в СССР».

Корреспонденции «Свободы» были репортерскими и распространялись в сравнительно узком кругу представителей украинской диаспоры. Первые аналитические сообщения о советском голоде принадлежали журналисту Малькольму Маггериджу. Он успел осуществить поездку по Северному Кавказу и Украине до появления 23 февраля 1933 года запрещающего постановления политбюро ЦК ВКП(б) «О поездках по СССР иностранных корреспондентов» и в марте опубликовал свои впечатления в английской газете «Манчестер гардиан». Три насыщенных конкретными фактами статьи не оставляли сомнений относительно голода, который начал распространяться в основной хлебопроизводящей полосе СССР.

Вслед за материалом М. Маггериджа эта газета опубликовала статью «Голод в России», подготовленную по личным впечатлениям Гаретом Джонсом, бывшим секретарем британского премьер-министра Ллойд Джорджа. В ней утверждалось, что Россия охвачена таким же катастрофическим голодом, как в 1921 году.

Сенсационные сообщения «Манчестер гардиан» попробовал опровергнуть корреспондент американской газеты «Нью-Йорк тайме», англичанин по происхождению и гражданству Уолтер Дюранти. Суть его заметки, напечатанной в номере от 31 марта 1933 года, была отображена в названии: «Русские голодают, но не умирают от голода». Стоит отметить, что Дюранти — один из немногих западных журналистов, которому удалось взять интервью у Сталина. Он всегда пытался писать так, чтобы не вызывать недовольства Кремля. (Подробно об этой истории — в публикации «Дня» «Повесть о двух журналистах», от 16 июля 2003 года. — Прим. ред.)

Данные о голоде ужасающих масштабов в России продолжали прорываться сквозь «железный занавес». 21 августа 1933 года газета «Нью Йорк геральд трибюн» опубликовала материал Ральфа Барнса с первой оценкой количества жертв — миллион человек. Факт голода подтвердил и Дюранти в «Нью Йорк тайме». Из его короткой заметки, опубликованной 24 августа 1933 года, следовало (хотя прямо об этом не говорилось), что количество погибших составляет по меньшей мере 2 млн. человек. Через день в этой же газете появилось сообщение Фредерика Берчелла, где указывалась другая цифра — 4 млн. человек.

Советская власть не жалела усилий и средств, чтобы скрыть последствия голода от иностранцев. 6 декабря 1932 года декретом ВУЦВК и СНК УССР (кстати, опубликованным, — чтобы другие боялись) на «черную доску» было занесено пять сел, которые длительное время не могли рассчитаться с государством по хлебозаготовкам. Изобретенный Лазарем Кагановичем статус «черной доски» означал, что крестьяне лишались права на выезд за пределы села, прекращался подвоз любых промтоваров, шли непрерывные обыски в домах «должников» с изъятием всего продовольствия. Село Гавриловка Межевского района на Днепропетровщине вымерло полностью. Об этой трагедии стало известно за границей, и американские журналисты попросили разрешения поехать в Днепропетровскую область. Разрешение они получили на удивление легко. В книге «Russia Today: What we can learn from it», изданной в 1934 году в Нью-Йорке, Э. Шервуд писал: «Группа иностранных визитеров узнала о слухах, что в с. Гавриловка все люди, кроме одного, мол, умерли от голода. Они решили немедленно проверить, посетили сельский ЗАГС, священника, местный совет, судью, учителя… Оказалось, что трое из 1100 жителей умерли от тифа, были приняты меры, чтобы прекратить эпидемию, не было смертей от голода». Можно не сомневаться: американский журналист добросовестно рассказал о том, что увидел собственными глазами. Но можно не сомневаться и в том, что прежние жители Гавриловки умерли от голода.

Еще больших забот работникам ГПУ принесла поездка по СССР известного французского политического деятеля Эдуарда Эррио — председателя комитета по иностранным делам Палаты депутатов, а в прошлом — премьер-министра. Программу визита составили с учетом пожеланий высокого гостя побывать в Украине и на Северном Кавказе, которые больше всего, как он слышал, пострадали от голода.

За день до прибытия Э. Эррио в Советский Союз Сталин написал с курорта на Северном Кавказе, где он отдыхал, В. Молотову, Л. Кагановичу и фактическому руководителю ОГПУ Г. Ягоде: «По сведениям Евдокимова (полномочный представитель ОГПУ на Северном Кавказе. — С.К.), белогвардейцы готовят теракт против Эррио в Одессе или других пунктах СССР. По-моему, предположения Евдокимова имеют основание. Надо немедля поручить Балицкому (полпред ОГПУ по УССР и глава ГПУ УССР. — С.К.) самому побывать в местах пребывания Эррио и принять нее предупредительные меры против возможных эксцессов». Как видим, указание уберечь гостя от картин голода Сталин давал в эзоповой форме даже своим соратникам. Это поражает…

26 августа 1933 года Э. Эррио прибыл пароходом в Одессу, через день оказался в Киеве, потом в Харькове и на Днепрострое. Он везде осматривал что хотел, встречался с сотнями людей. 31 августа из Ростова-на-Дону Эррио поехал в Москву, не заметив никаких признаков того, что осмотренная местность пережила Голодомор. Затраты, связанные с организацией такой поездки, для Сталина обернулись немалым политическим капиталом. 13 сентября газета «Правда» напечатала сделанное в Риге заявление Эррио. В заголовок корреспонденции были вынесены его слова:

«Виденное в СССР — прекрасно».

Во второй половине 30-х годов тема голода в СССР утратила на Западе актуальность. В памяти людей отложились противоречивые газетные сообщения. Как водится, больше верили известным политикам, таким, как Э. Эррио, а не журналистам. События Второй мировой войны окончательно вытеснили всяческие упоминания о Голодоморе.