Караваны сопровождают асыВ середине сентября 1941 года Государственный Комитет Обороны СССР по просьбе Военного совета Ленинградского фронта обязал командующего ВВС Красной Армии выделить для прикрытия транспортных самолетов два полка истребительной авиации, подчинив их в оперативном отношении Аэрофлоту. В 20-х числах сентября из Подмосковья на Ленинградский фронт перелетел 127-й истребительный авиационный полк. Ракеты опускались к земле из-за облаков. Зеленая, белая, красная. А на другой день в обратном порядке — красная, белая, зеленая или две зеленых и одна красная... Для истребителей сопровождения они означали сигнал «Прошу прикрытия» и в то же время пароль наших воздушно-транспортных караванов, спешивших на выручку Ленинграду. Этот сигнал-пароль устанавливался на каждый день разный. По нему взмывали в небо юркие краснозвездные «ишачки», «чайки», а случалось, и «миги», которые перед самой войной появились в истребительных авиаполках. Они брали под защиту караваны «воздушных грузовиков», сопровождали их от Тихвина, Новой Ладоги и Подборовья до аэродромов Комендантский или Смольное, прикрывала при посадке. На обратном пути все повторялось. День за днем, месяц за месяцем летающие караваны и сопровождавшие их «ястребки» бороздили небо над Ладожским озером. И хотя десятки «мессершмиттов» рыскали здесь, им не удалось перекрыть воздушный мост. «Ястребки» не давали спуску «мессерам». Они отважно бросались им навстречу, отражали все попытки прорваться к транспортным самолетам. На трассах воздушного моста, особенно над Ладогой, наши летчики нередко ценой жизни обеспечивали безопасность транспортных кораблей. ...Вечером 23 сентября сорок первого года над деревней Кайвакса, около которой на бывшем колхозном поле расположился большой грунтовой аэродром, окруженный лесом, появились сначала одна, затем вторая группы истребителей. Услышав мощный рев самолетов, жители деревни, перепугавшиеся в первый момент (не фашисты ли?), попрятались кто куда, но потом один за другим стали сначала выглядывать, а затем и выходить из своих укрытий на улицу. — Кажись, наши?! — слышалось там и тут. — «Чайки», «чайки»! — закричал вихрастый мальчишка, вылезая из-под крыльца. — Какие такие «чайки»? — скептически поглядывая на незнакомые двукрылые самолеты, похожие чем-то на вертких стрекоз, возразил его дружок. — Это У-2! — У-2?! Много ты понимаешь! — ухмыльнулся вихрастый, нахлобучив кепку на глаза приятелю. Спор этот, наверное, продолжался бы долго, если бы над деревней не появился истребитель МиГ-3. Увидев его, мальчишки, что называется, разинули рты. «Миг», круто развернувшись, пошел на посадку. Ребята опрометью бросились к аэродрому. Следом за «мигом» стали приземляться «чайки». Пока самолеты садились, к аэродрому сбежалась вея деревня — дети, женщины, старики... Как не посмотреть на самолеты, на летчиков — благо аэродром рядом! Летчики на летном поле окружили своего командира — стройного майора, который давал им какие-то указания. В это время, легко перемахнув через жиденькую изгородь, отделявшую аэродром от деревни, к группе подошел капитан в авиационной форме и, безошибочно определил, кто здесь командир, представился, назвавшись комендантом аэродрома. — Пузейкин. Командир 127-го истребительного полка,— в свою очередь назвал себя майор. — У нас полный порядок, товарищ командир! — доложил капитан.— Людей разместим в школе и в домах. А ужинать просим в нашу столовую. Она у нас вон в том двухэтажном доме. Там и для штаба место найдется. Нашитая направился к столпившимся у изгороди жителям деревни. — Ну вот, хозяюшки, и новые квартиранты прибыли. Надо их устроить,— сказал он женщинам. Те посмотрели на подходившего председателя колхоза. — Анохин, Степан... По батюшке — Васильевич. Председатель колхоза,— представился он летчикам и тут же распорядился: — Чего зря судачить. Давайте-ка по два-три человека к Павловым,. Шишковым, Михайловым, Желиным. И я возьму к себе двух летчиков... Командиру полка председатель сказал: — Товарищ майор, если что потребуется — лошадь ли снарядить, солому или дровишки подвезти... Да мало ли что еще. Найдете меня,— все сделаю. Деревня ожила: захлопали калитки, двери домов, загремели ведра. Хозяйки сновали по дворам. Над крышами заструились дымки... Утром следующего дня В. В. Пузейкин и комиссар полка батальонный комиссар А. П. Проскурин выехали в Хвойную, где размещался штаб восточной оперативной группы ВВС Ленинградского фронта. В ее распоряжение и поступал 127-й авиаполк. На новом месте полк не имел передышки. Уже на следующий день после прилета в Кайваксу первая группа истребителей сопровождала транспортные самолеты в Ленинград и обратно. После первых полетов на сопровождение транспорт* пых самолетов Владимир Пузейкин и его ведомые почувствовали, насколько сложные и напряженные это полеты. ...27 сентября сорок первого года в полдень на тихвинском аэродроме Паголда ПС-84 вырулил на старт и по сигналу стартера пошел на взлет. Внезапно из-за леса, бесшумно скользя над верхушками деревьев, «вывалился» истребитель и, буквально плюхнувшись на полосу, помчался навстречу ПС-84. Мгновенно оценив обстановку, командир корабля прекратил взлет. Но его машина, уже набравшая изрядную скорость, продолжала мчаться навстречу невесть откуда взявшемуся «мигу». Что делать? Еще секунда-другая — и самолеты столкнутся... Но в это время «миг» вдруг круто свернул с полосы, подскакивая и поднимая вихри пыли, прокатился до картофельного поля, раскинувшегося рядом с аэродромом, выскочил на него и, завязнув колесами в рыхлой земле, скапотировал, то есть попросту ткнулся носом в землю и перевернулся. Командир корабля доложил диспетчеру о причине прекращения взлета и, быстро развернув машину, подрулил к потерпевшему аварию «мигу». Экипаж помог летчику выбраться из кабины. Им оказался майор Пузейкин. Из его рассказа стало известно, что ведомая им шестерка И-16 сопровождала девятку ПС-84, вывозивших из Ленинграда рабочих и специалистов Кировского завода, детей и раненых. Над Ладогой фашистские истребители попытались атаковать транспортные самолеты, но получили отпор. Потеряв в воздушном бою один «мессершмитт» (его сбил Лука Муравицкий), фашистские истребители покинули поле боя. Уже на подходе к аэродрому Кайвакса наши летчики, увидев, что их аэродром бомбят «юнкерсы», с ходу пошли в атаку. В короткой воздушной схватке Лука Муравицкий и Сергей Путяков, прикрываемые командиром полка, сбили по одному вражескому бомбардировщику, но на «миге» майора Пузейкина пулеметной очередью «юнкерса» был поврежден мотор. О том, при каких обстоятельствах это произошло, рассказал генерал-майор авиации В. В. Пузейкин, открывший боевой счет сбитым фашистским самолетам в небе Испании: — Момент был не из приятных. Первым делом осмотрелся. Увидел, что остальные «юнкерсы» в панике удирали восвояси. Но преследовать их уже не мог. Поблизости оказался небольшой аэродром, принимавший легкие самолеты У-2 и Р-5. Стал заходить на посадку, но тут же отменил это решение: посадочная полоса вся была изрыта воронками. Оставался последний шанс — попробовать дотянуть до соседнего аэродрома. Сумею ли? Высота быстро таяла, а с нею и надежды на удачное приземление. «Спокойно, сынок, побольше хладнокровия»,— пронеслись в мыслях в те минуты смертельной опасности слова отца, который сам в жизни не раз попадал в ситуации, когда, казалось, никакого выхода нет. Но никогда не терял самообладания. Отец В. В. Пузейкина, участник русско-японской воины, не покинул тонущий броненосец эскадры адмирала Рождественского, пока не получил команду прыгать в воду. Около десяти часов продержался в студеной воле на пробковом матрасе. Его подобрал японский корабль. Кавалер двух Георгиевских крестов, отец и в мирной жизни отличался завидной выдержкой, никогда не паниковал, если случалась авария в цехе или какое-нибудь, как теперь говорят, ЧП. Сын пошел характером в отца. Не знал страха Владимир. Ему не было и пятнадцати, когда он спас троих людей на утопавшей лодке — не умевшего плавать начальника базы пионерлагеря и двоих колпинских ребят-первоклассников. Один спас троих! В боях под Мадридом, Гвадалахарой, Толедо совершил майор Пузейкин 255 боевых вылетов, на своем «ястребке» сбил в неравных схватках несколько вражеских самолетов. И вот теперь в бою над Ладогой Пузейкин в который раз оказался на волосок от гибели. Выручило Владимира Васильевича необычайное хладнокровие, сказался и испанский опыт. Был с ним севернее Толедо похожий случай. Перелетел линию фронта, попал под огонь зениток. Мотор был поврежден — грохотал так, что у летчика в глазах рябило. Боялся одного: лишь бы только не загорелась машина, не пришлось бы садиться на территорию противника. Как он перетянул линию фронта, как посадил самолет на холмистом участке — казалось фантастикой. Конечно же такое мог совершить только очень опытный и хладнокровный пилот, умеющий спокойно, по секундам просчитать все свои действия, не упуская из внимания ни одной мелочи. Можно представить себе состояние Владимира Васильевича, когда его «ишачок» коснулся земли. Невесть откуда появившиеся мальчишки (так бывает, наверное, в любом уголке земли) пожимали ему руки, выкрикивая: «Авион, Москва, пилото русо». Ребятам обязательно хотелось накормить кудрявого и веселого русского летчика. Пришлось ему согласиться на «дос трес уэвос пасадос пор агуа»— два-три яйца всмятку. И в сентябре 1941-го после воздушного боя над Ладогой. Владимир Пузейкин сумел посадить свой самолет и избежать столкновения с ПС-84 Будь Пузейкин летчиком менее опытным, столкновения не миновать. Реакция у него всегда была мгновенной — он свернул в сторону. — Это стоило мне,— пояснил Владимир Васильевич,— серьезного ранения — сильно повредил лицо, так как самолет капотировал. Спасибо замечательному военному хирургу Анне Яковлевне Поляковой. Она сделала все возможное и невозможное. Операция прошла, успешна. Так закончился для двадцативосьмилетнего майора Владимира Пузейкина день 27 сентября 1941 года — обычный фронтовой день. Решительно и отважно действовали и другие летчики-истребители. 10 октября, сопровождая самолеты ПС-84 в Ленинград, старший лейтенант Лука Муравицкий... в районе станции Мга отразил нападение на группу трех фашистских истребителей Ме-109. В коротком воздушном бою он сбил один «мессершмитт», но сам получал ранение лица. 13 октября группа в составе одного И-153 (летчик лейтенант Иван Дружков), и двух И-16 (летчики, старший лейтенант Сергей Путяков и младший лейтенант Петр Бондарец) сопровождала из Ленинграда самолеты ПС-84. От мыса. Марьин Нос и до восточного берега. Ладожского озера, несколько раз была атакована тремя фашистскими истребителями Хе-113. После шести контратак наших истребителей, один «хейнкель» был сбит Путяковым, остальные отогнаны. Во время воздушного боя от атак «хейнкелей» один ПС-84 загорелся и благополучно произвел вынужденную посадку в районе Кивгоды (восточный берег Ладожского озера). Конечно, на первых порах при сопровождении транспортных самолетов возникали немалые трудности, кое-что не получалось. Нелегко было приспособиться к большой разнице в скоростях истребителей и «летающих клиньев». Истребители то и дело отрывались от своих подопечных, поначалу даже теряли с ними зрительную связь. Особенно при плохой видимости и низкой облачности. Трудно было привыкать к скованности маневра. Большая беда постигла полк 8 октября. Погода в то утро была коварная, как говорят летчики, самая нелетная — зоны сильных туманов по маршруту, а между ними разрывы. Полк получил боевое распоряжение выслать две группы истребителей для сопровождения транспортных самолетов. Сначала вылетела первая группа из трех «чаек» (летчики Константин Трещев, Владимир Переводкин, Николай Евтеев) и трех «ишачков» (летчики Сергей Путяков, Иван Петренко, Петр Бондарец), позже поднялась вторая группа в составе трех «чаек» (летчики Алексей Хмелинин, Сергей Юдин, Борис Горшихин) и трех «ишачков» (летчики Лука Муравицкий, Федор Химич, Иван Белов). Обе группы успешно прошли Ладожское озеро. Но при подходе к его западному берегу в районе мыса Морьин Нос самолеты попали в зону сплошного тумана. Летчики надеялись, что быстро проскочат эту опасную зону и выйдут к городу. Но не тут-то было. Туман был настолько плотным, что очень скоро большая часть истребителей потеряла из виду не только сопровождаемые транспортные самолеты, но и друг друга. Зоне тумана, казалось, не будет конца, и летчики-истребители, горючее на самолетах которых кончалось, каждый на свой страх и риск, стали пробиваться к земле, чтобы найти подходящие площадки для вынужденной посадки. Благополучно достигли цели только Трещев, Белов и Переводкин. Муравицкий, Петренко и Бондарец, тоже потерявшие зрительную связь и с транспортными самолетами, и со своими однополчанами, вышли на аэродром Смольное и там благополучно сели. Сергей Юдин произвел вынужденную посадку на шоссейной дороге в районе Углово, сильно ушибся, разбил самолет. Горшихин вынужденно сел на аэродроме Смольное. Его самолет тоже был разбит, но сам он не пострадал. Благополучно приземлился и Химич. Путяков возвратился на Ладогу и благополучно посадил самолет на аэродроме Новая Ладога. Но летчики Алексей Хмелинин и Николай Евтеев погибли. Неудачи показали, что полеты на сопровождение транспортных самолетов не так просты, как казалось нилотам поначалу: очень часто возникают непривычные и непредвиденные трудности. Но все эти трудности обстрелянные и бывалые летчики 127-го полка сумели быстро преодолеть. Ведь это были кадровики, окончившие авиационные училища и получившие закалку еще до Великой Отечественной войны. Командир полка сражался в небе Испании. Комиссар А. П. Проскурин участвовал в боях у реки Халхин-Гол. Немалый опыт воздушных боев был у заместителя командира полка майора А. А. Привезенцева, секретаря партийного бюро полка старшего политрука Д. В. Чогина, командира эскадрильи майора Ф. Г. Зоца, комиссара эскадрильи старшего политрука В. Д. Павельева. Школу боев прошли в первые месяцы войны и летчики младшего поколения. К тому же почти всем летчикам полка еще под Москвой приходилось сопровождать наши бомбардировщики и штурмовики, а это пригодилось при охране транспортных самолетов. За мужество и героизм, проявленные на трассе воздушного моста, командир 127-го авиаполка В. В. Пузейкин был награжден орденом Ленина. Орденами Ленина были также награждены военный комиссар полка батальонный комиссар Проскурин Александр Петрович и командир авиационной эскадрильи майор Зоц Филипп Григорьевич, орденами Красного Знамени — заместитель командира полка майор Привезенцев Алексей Александрович, командиры авиационных эскадрилий капитаны Белов Иван Сергеевич, Савченко Александр Петрович, Химич Федор Васильевич, заместители командиров авиационных эскадрилий капитаны Дружков Иван Федорович, Путяков Сергей Петрович, командиры звеньев старший лейтенант Плавский Василий Антонович, младший лейтенант Гнеев Василий Иванович, пилот старший лейтенант Бондарец Петр Романович. Большая группа летчиков, инженеров, техников и механиков была награждена орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». Старшему лейтенанту Луке Захаровичу Муравицкому, на боевом счету которого было много побед и в их числе воздушный таран, было присвоено звание Героя Советского Союза, а погибший в феврале 1942 года от огня зениток противника Филипп Григорьевич Зоц был занесен навечно в списки 127-го истребительного авиационного полка. Экипажи кораблей ПС-84 были признательны и благодарны своим стражам и защитникам. Благодарили их заочно, потому что виделись на земле с ними редко. Зачастую своих спасителей члены экипажей транспортных самолетов не знали не только в лицо, но даже и по фамилиям. Базировались они на разных аэродромах. Встречались и расставались обычно в воздухе. Нередко бывало так: проводив группу транспортных самолетов до места, «ястребки» уходили на новое задание. И поныне бывшие летчики Московской авиагруппы В. А. Пущинский, А. И. Семенков, С. А. Фроловский, Г. С. Бенкунский тепло вспоминают о тех, кто оберегал их на опасных воздушных дорогах над Ладогой в годы войны. — Как легко «прирабатывались» истребители к своим подопечным,— вспоминает генерал-лейтенант авиации Алексей Иванович Семенков.— Каким хладнокровием, точным расчетом обладали летчики-истребители, не давая противнику отвлечь себя от наших самолетов. С летчиками полка, которым командовал майор Пузейкин, меня не раз сводила воинская судьба. Однажды и промозглый октябрьский день сорок первого года в самый разгар регулярных рейсов в Ленинград на командном пункте аэродрома в Хвойной командиры наших эскадрилий встретились и с майором Пузейкиным. Встретились, чтобы на земле «проиграть» варианты совместных полетов в заданных квадратах на пути следования в Ленинград и обратно — на свою базу. Командир истребительного полка отработанными движениями рук показывал нам маневры своего самолета и самолетов своих ведомых во время сближения с ПС-84 и их сопровождения. Выразительно демонстрировал он кистями рук сложные маневры истребителей в случае нападения фашистов на воздушно-транспортный караван. Между экипажами ПС-84 и сопровождавшими их летчиками-истребителями складывались самые дружеские, братские отношения, когда случалось им находиться на одном аэродроме. — На аэродромах в минуты кратковременного отдыха пли вынужденных пауз между вылетами мы иногда встречались с экипажами транспортных самолетов ПС-84,— рассказывал нам бывший летчик 286-го авиаполка Герой Советского Союза полковник Д. В. Ермаков.— Это было редко, по, когда случалось такое, мы, молодые летчики, иногда наведывались в гости к пилотам самолетов ПС-84. Они были значительно старше и опытнее пас. От них мы узнали много интересных и поучительных историй из летной практики. И еще одно хорошо помнится. Экипажи транспортных кораблей казались нам слаженными, дружными семьями, а их просторные воздушные салоны — домами. Люди в этих «домах» были культурные, добрые, запасливые. У них можно было почитать свежую газету, журнал или книгу. В салонах мы, случалось, отдыхали, приводили в порядок свое обмундирование, играли в шахматы, а иногда приходили и подремать, особенно в плохую погоду. Все эти кусочки жизни на фронтовых аэродромах не тускнеют в памяти. Жаль, что забылись многие имена и фамилии, но никогда не забудутся дружеские участие и помощь, в которых нам не было отказа со стороны старших боевых товарищей, летавших вместе с нами на трассе воздушного моста. Бывало и так, что экипажи ПС-84 крепко выручали летчиков-истребителей на маршрутах. Случалось, когда даже опытные, видавшие виды летчики истребителей сопровождения попадали в тяжелые погодные условия. На «чайках» и «ишачках» практически не было приборов для слепых полетов. В непогоду — дождь, туман, снегопад — истребителей подстерегала смертельная опасность — легко можно было потерять пространственную ориентировку. Однажды в такую переделку попал один из летчиков-истребителей полка сопровождения. О том, что приключилось с ним на трассе воздушного коридора, написал уже после войны бывший штурман ПС-84, заслуженный штурман СССР Валентин Аккуратов. Но сначала расскажем, как сам Валентин Аккуратов совершил свои первые вылеты на ПС-84 по воздушной дороге жизни. В одну из осенних ночей вел он трофейный фашистский бомбардировщик на авиационный завод в Казань. Сдав самолет, опытный полярный штурман, естественно, думал о возвращении в привычную арктическую стихию. Но обстоятельства круто изменились. По распоряжению одного из заместителей начальника Главсевморпути И. Д. Папанина Аккуратова зачислили в состав экипажа ПС-84 Московской авиагруппы особого назначения. И пришлось полярному штурману водить транспортный самолет из Ленинграда в Череповец — надо было вывезти в этот городок на Вологодчине сотрудников и научные материалы Арктического института. Транспортный самолет был оснащен центральной башней с тяжелым крупнокалиберным пулеметом и двумя бортовыми «шкасами» — скорострельными пулеметами. Однако бывалый штурман, в совершенстве владевший слепыми полетами, полагал, что самое надежное «оружие» — плохая погода. Он считал, что истребители сопровождения только привлекают внимание фашистских самолетов. Но первый же вылет в Череповец опроверг доводы Аккуратова. В плохую погоду и в одиночку, безусловно, немало шансов проскользнуть не замеченными врагом. Но вся беда в том, что очень уж переменчива погода над Ладогой. То все затянут тучи, то вдруг небо проясняется, сияет солнце. Кроме того, если уж обнаружат немцы одиночный транспортный самолет, расправятся с ним непременно. И вот как проходил тот первый полет Валентина Аккуратова в Череповец. Вылетели с рассветом, как только открыли аэродром в Череповце. В шесть часов утра к самолету доставили первую группу научных сотрудников института. «Страшно было смотреть на этих людей,— вспоминает В. Аккуратов,— буквально скелеты, обтянутые серо-желтым пергаментом кожи. Среди прибывших было и много знакомых, с которыми мы не раз летали в Арктику, встречались на работе... Но сейчас мы узнавали их только по фамилиям. Так, в списке эвакуированных числился профессор Архангельский. Год назад я с ним виделся. Это был цветущий, жизнерадостный мужчина, полный сил и здоровья. Теперь мы увидели лежащую мумию. Он ужо по мог ни ходить, ни стоять. Я взял его на руки и перенес в самолет. Он благодарно посмотрел на меня, узнал и тихо прошептал: — Вы Аккуратов, да? Смотрите, что делает война... Погоды в тот день для истребителей сопровождения не было. Низкая облачность и промозглый моросящий дождь. Видимость на аэродроме не превышала километра над озером, туман сливался с облаками. Череповец же передал, что у них погода летная и самолет ПС-84 они примут, но не позже 15 часов. До самого Череповца шли в облаках и приземлились благополучно. Пополнив баки горючим, ушли в Тихвин на ночевку. К утру циклон прошел, и ПС-84 выпустили — на этот раз в сопровождении пятерки истребителей. Над Ладогой, откуда ни возьмись, вынырнули «мессеры». Один из них стал преследовать ПС-84. И здесь сказал свое слово стрелок-радист. Несколькими очередями он отогнал вражескую машину, в наушниках командира корабля раздался радостный голос радиста: — Отвалил! Теперь с ним «чайка» возится. Слыша радостный голос своего товарища, Валентин подумал, как ошибался, полагая, что можно обойтись без «телохранителей» — истребителей сопровождения. Да, «мессер» отвалил, отогнали его очередью из пулемета. Но если бы не было рядом истребителей, так легко отмахнуться от вражеского самолета не удалось бы, да и остальные вражеские истребители не преминули бы наброситься на ПС-84. Когда приземлились, к самолету подъехал на «газике» начальник авиабазы. Спросил, как прошел полет. Аккуратов рассказал, как удалось отбиться от «мессеров», как мужественно вели с ними бой паши «ястребки», навязав фашистам сражение на малой высоте. — Вот скоро нам «яки» подбросят, тогда «мессерам» и вовсе несдобровать,— заметил начальник. «Два месяца изо дня в день ходили мы в Ленинград, прорывая фашистский заслон,— вспоминает В. Аккуратов.— В летную погоду нас сопровождали истребители... Среди летчиков сопровождения нам особенно полюбился Афанасий — пилот «чайки», спокойный и не по летам рассудительный парень. Таким он был и на земле и в воздухе и, казалось, не ведал страха, словно выполнял обычную будничную работу... Но однажды Афанасий заставил нас крепко поволноваться. ...На подходе к Ладоге погода резко изменилась. Облака рваными клочьями спустились до 50—70 метров, а видимость упала до 300—500 метров. Погода для истребителей стала явно нелетной, угрожающей, и они развернулись, пошли обратно. Оставшись одни, как всегда в этих случаях, мы вошли в облачность и продолжали полет в Ленинград, совершенно уверенные, что все истребители легли на обратный курс. Минут через десять в пилотскую врывается радист и, возбужденно заикаясь, докладывает: — Все, браточки, отлетались... Вы только посмотрите, что выкинул этот мальчишка! Выскочив в пассажирский салон, я замер в растерянности и стал протирать глаза. В широкий иллюминатор было видно, как «чайка» летела в 5—10 метрах от левого крыла ПС-84 и, словно привязанная, шла с нами. Сквозь двойные стекла я видел напряженное лицо Афанасия с поднятыми на шлем защитными очками и бешено крутящийся винт его истребителя. Казалось, одно неосторожное движение, и он врежется в наш самолет. Заметив меня, Афанасий улыбнулся, а я почему-то показал ему большой палец в знак успокоения и, тихо пятясь, отошел от иллюминатора. «Ну, ты понял, зачем он прилип к нам?» — спрашивали глаза командира корабля Орлова. — У него другого выхода нет,— ответил я.— Видимо, опоздал с разворотом назад, вошел вместе с нами в облачность и, чтобы не потерять пространственное положение, не сорваться в штопор, теперь держится за вашу машину, как за естественный горизонт. Картина, которую я увидел, могла потрясти по своему неправдоподобию любого летчика. Шедшая с нами «чайка» синхронно повторяла все плавные маневры нашего самолета. Машины, словно слитые воедино и управляемые одной рукой, шли вслепую... Вдруг, словно невидимая рука раздернула облачные занавеси, мы выскочили в голубизну неба, позолоченную ослепительными лучами солнца, а уже впереди нас, чуть пониже, покачиваясь с крыла на крыло, стремительно скользила «чайка» и, сделав глубокий вираж, стала набирать высоту. И столько в ее свободном движении было радости и уверенности, столько счастья, что мы сразу забыли те минуты, когда, казалось, в обнимку шли к неизбежному своему концу. Именно в это время со стороны солнца наперерез «чайке» метнулась четверка фашистских истребителей. Два из них, заметив нас, ринулись вниз, заходя в хвост, а два пошли наперерез «чайке». Командир корабля Орлов спустился ниже. Прижав машину к верхушкам деревьев так, что зелень леса волной побежала от струй винтов, он скользнул в широкую просеку. Афанасий, видно, вовремя заметил подкрадывавшихся к нему истребителей: подпустив их на дистанцию огня, он искусно сманеврировал и сразу оказался сзади «мессеров». Длинная трассирующая очередь его пулеметов впилась в задний истребитель. Видно было, как от фюзеляжа отлетали какие-то куски, и вдруг черный шлейф дыма длинной струей вырвался из-под мотора, а самолет под крутым углом понесся вниз... ...В это время показалась четверка наших «яков». Фашисты заметили их, оставили «чайку» и начали быстро уходить на юго-восток, а Афанасий слева подошел к нам и, улыбаясь, показал большой палец». Да, трудно приходилось нашим летчикам-истребителям в те тяжелые первые месяцы войны. В открытой, продуваемой всеми ветрами, а иногда насквозь промороженной кабине «ястребка», без рации, со скудным аэронавигационным оборудованием, с минимальным запасом горючего, всегда наедине сам с собой, зачастую в непредсказуемых условиях полета, летчик-истребитель — сам себе и командир, и комиссар, пилот и штурман, инженер и синоптик, воздушный боец и неусыпный страж прикрываемых им транспортных самолетов. Сама цель полетов на трассах воздушного моста не позволяла даже на короткие мгновения задумываться о себе, о своей безопасности. О чем думал, о чем беспокоился летчик-истребитель, когда конвоировал воздушные караваны? Прежде всего о том, чтобы не прозевать врага, вовремя и надежно прикрыть своих подопечных. Поэтому даже при таком численном превосходстве фашистской авиации в первые месяцы войны транспортные самолеты, за редким исключением, потерь не имели. Все они, как правило, прибывали к месту назначения. Но не всегда и не все истребители сопровождения возвращались из этих полетов. Перед нами письмо бывшего командира 286-го истребительного авиаполка сопровождения, ныне полковника в отставке П. Н. Баранова. В нем он приводит выдержку из своего донесения командующему ВВС Ленинградского фронта: «286-й полк 14 месяцев работал на Ленинградском фронте по сопровождению транспортных самолетов ПС-84 и ТБ-3. За этот период произведено полком 3012 боевых вылетов на сопровождение по маршрутам: Комендантский аэродром — мыс Осиновец — Ладожское озеро — мыс Воронец — Сясьстрой — Кайвакса. Здесь производилась посадка и заправка горючим, а ПС-84 летели дальше до места базирования в Хвойную. В ноябре 1941 года маршрут полета удлинился. От Сясьстроя летали до аэродрома Подборовье... За весь период боевой работы по сопровождению потерь транспортных самолетов не было... В неравных боях погибло 28 летчиков полка». Этот полк выполнил большой объем боевой работы по охране летающих караванов. И еще особенность — 286-й полк по возрасту летчиков был одним из самых молодых среди авиационных частей Ленинградского фронта.
Содержание • Сайт "Ленинград Блокада Подвиг"
|
