ЦЕЛЬ СУФИЯ

Цель суфия в жизни состоит в том, что он не отказывается ни от какой религии, не отвергает никакое общество. О чем бы ни шла речь – о христианстве, буддизме, иудаизме, индуизме или любом другом учении и сообществе, будь то Теософское Общество, Новая Мысль или Христианская Наука, – он не стремится увидеть слабые места и возможные недостатки, но он видит добро во всем; каждое существо в мире делает то, что считает самым лучшим, и если даже это не так, то во всяком случае оно думает, что поступает лучшим образом. Цель суфия та же, что и цель всего мира: знание; но в то же время он желает достичь гармонии и единства с другими и не ищет различий. Его цель видеть не двойственность, но единство, и эта цель, на самом-то деле, цель всех религий; разница лишь в том, что цель эта провозглашалась с большей или меньшей прямотой на разных этапах мировой эволюции.

Бог существует как неактивное и совершенное Сознание, чье совершенство лежит в Его самодостаточности; Он проявляет активность в проявлении. Здесь суфий также видит единство Бога. Он всегда удерживает Бога перед своими глазами. Всякую доброту он принимает, исходит ли она от друзей или от отца и матери, он воспринимает это как полученное от Бога: Бог действует посредством друга, матери или отца. Любую обязанность, любую благодарность, которые он чувствует, он испытывает по отношению к Богу. Дружба, любовь к родителям, близким, друзьям, возлюбленной – все это он приписывает Богу.

В стихах суфийских поэтов часто воспеваются локоны возлюбленной. Поэт видит проявление Бога в образе любимой. Он признает Бога и в родителях, и в друге. С каждым вздохом он повторяет имя Бога и потому считает каждый вздох столь высокой ценностью, что ничто в мире не может сравниться с нею. Кто-то спросит: "Зачем повторять одно и то же миллион раз? Если бы было разнообразие в мыслях, так было бы лучше!". Но лишь посредством одной мысли, той самой мысли, которой человек может соединиться со своим истоком.

Возникает вопрос: является ли целью суфия стать целителем или ясновидцем, общаться с духами или исследовать феноменальный мир, а может, он желает найти себе какого-нибудь проповедника или учителя; ищет ли он присутствие Бога, или мечтает попасть на небеса, или же следует какой-нибудь определенной религии? Ответ прост: его целью не является ни одна из этих вещей.

Многие желали бы обрести мистические знания и стать целителями, чтобы лечить себя и близких, не оплачивая больничных счетов, и выздоравливать без помощи врачей. Эти способности могут появиться у суфия в его движении к более высокой цели. Он может приобрести все эти чудесные свойства по пути, но остановиться и сосредоточиться лишь на них означало бы для него поступить так же опрометчиво, как для человека, который отправился на вокзал встретить друга, но по дороге заболтался со случайными знакомыми и опоздал.

Ищет ли суфий присутствия Бога? Зависит ли он от медитации, предписанной каким-либо пророком или учителем? Тоже нет. Он не ищет присутствия Бога, потому что там, где речь заходит о присутствии и отсутствии, появляется двойственность, а его цель – единство. В единстве может быть и не-присутствие. Он совершенно не стремится связать себя навсегда с каким-либо мастером. Он не желает идти на небеса, так как он видит небеса повсюду.

Едва только воображение поможет человеку представить Бога перед собой, как Бог пробуждается в его собственном сердце. Теперь, прежде чем он произнесет хотя бы слово, оно уже оказывается услышано Богом; когда он молится у себя в комнате, он не один, – он вместе с Богом. Для него Бог находится не где-то там на недостижимых небесах, а рядом с ним, перед ним, в нем; небеса оказываются на земле, а земля становится небесами. Теперь нет для него никого более живого, чем Бог, более понятного, чем Бог, и все имена и формы, проходящие перед его сознанием, все укрыты Им. Каждое слово в молитве такого человека – живое слово. Оно приносит благословение не только ему, но и всем окружающим. Такой способ молитвы – единственно истинный, и лишь так молитва достигает совершенного осуществления.

В чем же цель суфия? Он стремится постичь такое переживание, в котором нет ничего от "переживания" в обычном смысле этого слова. Существует две тенденции: устремление к проявлению, приведшее нас в этот мир разнообразия, и устремление к неактивности, которое возвращает нас к тому состоянию, из которого мы вышли. Совершенство же состоит не в отдельно взятой не-проявленности и не в отдельной проявленности, а в союзе обеих.

На пути к проявлению душа собрала вокруг себя всевозможные вибрации разных уровней, с которыми вступала во взаимодействие, – от тончайших до самых грубых физических. Но и в этом также совершенство Творца. Мы не могли бы радоваться высшему, если бы не было низшего; не могли бы радоваться сладкому, если бы не горькое. Если бы все было хорошо, мы не смогли бы наслаждаться хорошим. Если бы существовал лишь один цвет, мы бы вовсе не могли получать удовольствие от цвета. Я вспоминаю слова поэта: "Господь, позволь мне не жить в том мире, где камфара, хлопок и кость равно считаются белыми!". Чем больше цветов, чем более многочисленны оттенки, тем сильнее наша радость. Тысячи, сотни тысяч несовершенств существуют лишь для того, чтобы стало возможным одно великое совершенство. На ум приходит сравнение с художником, пишущим картину. У него есть краски и кисти; он создает изображение; и первым ли штрихом или десятым, сотым или тысячным, он сделает его правильным.

Задача суфия – снять покровы. Душа человека так плотно сокрыта всевозможными вибрациями, что сама себя не может под ними разглядеть. Посредством медитаций и особых практик суфий сперва убирает физическое тело и обозревает то, что он может увидеть без него. Затем он отстраняет себя от астрального плана, на котором человек живет в своих мыслях и чувствах, и он видит, что он осознает без этого плана. Сознание подобно занавесу, перед которым стоит некто с маленьким фонариком. Свет фонаря падает на занавес и выделяет или очерчивает ту его часть, которая получает впечатления.

Суфий стремится к самоосуществлению и достигает его с помощью своего божественного идеала, своего Бога. Посредством этого он прикасается к истине, которая есть конечная цель и предмет страстных устремлений каждой души. Это не только осуществление; это счастье, которое невозможно выразить словами. Это покой – тот покой, о котором тоскует каждая душа.

Как суфий достигает этого? Практикуя присутствие Бога; осознавая единство всего сущего; работая каждое мгновение, сознательно или подсознательно, удерживая перед своим видением истину, чтобы не давать волнам иллюзий, бесконечно набегающим одна на другую, отвлекать его взгляд от абсолютной истины. И суть не в том, как называются какие-либо секты, культы или вероучения, а в том, что до тех пор, пока души рвутся к этой цели, для суфия все они будут суфиями. Отношение суфия ко всем иным религиям только одно – уважение. Его же религия есть служение человечеству, а его единственная цель – осуществление истины.