ГОЛЬДМАН ЭММА

 

 

(род. в 1869 г. – ум. в 1940 г.)

 

 

Эмма родилась 27 июня 1869 года в Ковно (Каунасе) в еврейской семье. Позднее жила в Кеннигсберге, а с 1882 года – в Петербурге, где впервые приобщилась к радикальным идеям. В 1886 году она эмигрировала в США, там ее ожидало неудачное замужество, развод и тяжелый труд на фабрике.

В 1887 году, в год казни чикагских анархистов, Эмма переехала из маленького городка Рочестер в Нью-Йорк, познакомилась с известным немецким анархистом Иоганном Мостом и молодым эмигрантом-анархистом из России Александром Беркманом, ставшим ей другом и товарищем на всю оставшуюся жизнь.

В 1892 году Эмма активно участвовала в попытках организации побега террориста-анархиста Беркмана из тюрьмы, отстаивала правильность совершенной им акции, несмотря на осуждение со стороны многих анархистов, в частности, Моста.

В 1890-х годах она часто ездила по стране с лекциями по анархизму, ее неоднократно арестовывали и приговаривали к тюремному заключению. В 1901 году после покушения Леона Чолгоша на президента США Мак-Кинли она провела в тюрьме несколько лет и лишь в 1906 году вернулась к анархистской деятельности, став издателем радикального журнала «Мать Земля», где публиковала статьи по анархизму, феминизму, по проблемам сексуальной свободы, распространяла информацию о методах контрацепции. Гольдман и Беркман организовали первую в Америке школу «сексуального просвещения».

Эмма отказывалась вставать при исполнении гимна США, не боялась ареста за «призывы к бунту» на рабочих митингах, часто оказывалась в тюрьме. В 1917 году Гольдман и Беркман создали американскую «Лигу против призыва в армию», вели антивоенную агитацию, приветствовали Ленина и Октябрьскую революцию.

Благодаря деятельности Гольдман и Беркмана популярность Советской России и русской революции среди рабочих и студентов США возрастала, забастовочное движение ширилось, профсоюзы поднимались на борьбу – в том числе и вооруженную – с капиталистами. Власти США начали всерьез опасаться «красной заразы».

Радикальные профсоюзные лидеры под влиянием «красной Эммы» выдвинули лозунг, ненавистный всем состоятельным американцам и близкий всем неимущим: «Мы утопим их вонючие автомобили в их вонючих искусственных прудах».

В апреле 1919 года при Генеральной прокуратуре США был создан отдел по борьбе с радикалами, руководство которым было поручено Гуверу. Он за два месяца превратил скромное подразделение государственного аппарата в мощный центр, создав грандиозную картотеку, в которой были собраны данные на 60 тысяч человек, «склонных к радикализму». В октябре 1919 года Гувер представил генеральному прокурору Палмеру аргументированный доклад с предложением начать массовые депортации из США всех «подрывных элементов». Первый список на высылку состоял из 249 имен: высылке подлежали 184 члена Русского рабочего союза США, 51 анархист и 14 нелегальных иммигрантов, близких к руководствам различных профсоюзов. Самыми знаменитыми людьми в этом списке были Александр Беркман и Эмма Гольдман, единомышленники и любовники.

Прокурор Палмер подписал уникальное в истории американской юриспруденции предписание о депортации 249 человек из США в Советскую Россию. 21 декабря 1919 года от причала нью-йоркской гавани отплыл корабль «Бафорд», названный «красным ковчегом», с 249 изгнанниками на борту. На борт корабля взошел Беркман, облаченный в русские сапоги гармошкой и мексиканское сомбреро. Гольдман и Беркман клялись отдать все силы делу мировой революции и обещали вернуться.

Беркман, племянник одного из основателей организации «Народная воля», исповедовал теорию и практику революционного террора, много лет провел в американских тюрьмах. Еще в 1892 году Беркман покушался на Генри Клея Фрика, председателя “Carnegie Company”, ответственного за кровавый разгром забастовки металлистов в Хомстеде.

Покушение не удалось, но Беркмана приговорили к 22 годам тюремного заключения. Кстати, Гольдман поддержала идею Беркмана о покушении и достала для него револьвер.

Оказавшись в Советской России в 1919 году, анархисты Гольдман и Беркман не смогли вписаться в новый режим. Поначалу Эмма Гольдман ринулась всемерно помогать большевикам, но очень скоро жестоко разочаровалась в них. Она стремилась предотвратить кровавое подавление Кронштадтского восстания. Во время матросского восстания в марте 1921 года Гольдман умоляла руководителя Петрограда Зиновьева пойти на переговоры с восставшими матросами, но все было тщетно.

Гольдман и Беркман отчаянно критиковали большевистский тоталитаризм, ездили по России и собирали для архивов документы по истории революции 1917 года. Гольдман познакомилась с реалиями большевистского режима: нищетой и бесправием народа, бюрократией, репрессиями, принудительным трудом. В 1921 году во время съезда Профинтерна в Москве Эмма, в знак протеста против преследований анархистов в России, приковала себя цепями в зале заседаний съезда.

На этом съезде присутствовали делегации многих синдикалистских профсоюзов мира, некоторые из них поддержали требования Гольдман. Благодаря усилиям Гольдман и Беркмана некоторым русским анархистам разрешили эмигрировать из России, их везли на вокзал прямо из советских тюрем… Эмма развенчала миф о революционности и народности большевиков, передала на Запад информацию о гонениях на революционеров в Советской России.

Но в декабре 1921-го Гольдман и Беркман были выдворены из Советской России. «Красная Эмма» уехала во Францию. Вскоре вышла обличающая большевистский режим книга Гольдман «Мое разочарование в России» (1924 г.) и ее дневники «Большевистский миф». В 1931 году вышла автобиография Гольдман «Проживая мою жизнь».

Книга «Мое разочарование в России» была настолько антисоветской и антикоммунистической, что левая европейская интеллигенция подвергла Гольдман остракизму.

С 1924 года Гольдман и Беркман жили в Швейцарии, Голландии, Франции. Потом Эмма поселилась в Канаде, а в 1934 году она ездила по США с лекциями о «женском вопросе». Компартия США объявила бойкот ее лекциям. Президент США Герберт Гувер назвал ее одной из самых опасных женщин Америки и разрешил выдать ей визу, но при одном условии: в публичных выступлениях не должно быть ни слова о политике.

В 1936 году в Ницце тяжело больной Беркман покончил жизнь самоубийством. Его смерть привела Эмму в шоковое состояние.

Но в том же году она уезжает в революционную Испанию, где находится до 1939 года, выступая на стороне местных анархистов и синдикалистов. В США Эмма вернулась только в начале 1940 года. 14 мая 1940 года она скончалась в Канаде. Гольдман похоронена в Чикаго неподалеку от братской могилы чикагских анархистов, казненных 1 мая 1887 года. Ее имя избежало забвения, в шестидесятые годы с появлением мощного феминистского движения о нем вспомнили. Широкое распространение получили статьи и лекции Гольдман об анархизме, женском вопросе.

Эмма Гольдман, которую пресса именовала «красной Эммой», прославилась как оратор, журналистка, литературный критик, феминистка – противница брака, анархистка и воинствующая атеистка. На протяжении 30 лет о ней писали все газеты США и Европы; в 1914 году власти отправили Гольдман в тюрьму за антивоенную агитацию и продержали в камере до окончания Первой мировой войны. Образ женщины, когда-то сотрясавшей основы американской государственности, выведен в романе Эдгара Доктороу «Рэгтайм», историю жизни Беркмана и Гольдман можно найти в книге Дана Уайтхеда «История Эф-Би-Ай».

Вот что писала Гольдман в своей программной книге «Что я думаю…» (1908 г.)

«“Что я думаю” было часто темой известных писак. Ходили настолько бескровные и безжизненные истории обо мне, что не удивительно, что у среднестатистического человека уже при простом упоминании имени Эмма Гольдман екает сердце. Действительно, жаль, что мы не живем больше во времена, когда ведьм сжигали или мучили у столба, чтобы изгнать из них злой дух. Ведь Эмма Гольдман – несомненно ведьма! Хотя она и не пожирает младенцев, она же занимается куда более плохими вещами. Она изготавливает бомбы и играет в свои игры с коронованными особами! Б-р-р-р!..

Анархизм – это единственная философия, которая хочет и может изменить эту унизительную ситуацию. Он отличается от всех остальных теорий тем, что утверждает, что только развитие человека, его телесное самочувствие, его духовные способности и врожденные предрасположенности должны определять род и условия его труда. Также физическая и духовная оценка каждого должны определять, сколько ему потреблять. Я полагаю, реализовать это можно будет только в таком обществе, которое строится на добровольном сотрудничестве производительных групп, общин и сообществ, которые заключаются свободно, и которое, движимое равенством интересов, вероятно, разовьется в свободный коммунизм. Не может быть свободы в широком смысле этого слова, никакого гармоничного развития, пока поведение каждого определяется большей частью экономическими и профитабельными интересами…

Я убеждена, что правительство, организованная власть и государство служат только тому, чтобы поддерживать и защищать собственность и монополию. Пользу они приносят только в этой функции. Что касается их функции как развивающих индивидуальную свободу, человеческого благополучия и общественной гармонии, которые представляют собой действительный порядок, то правительство было отвергнуто как непригодное всеми великими умами мира.

Поэтому я верю с моими анархистскими товарищами, что все законы, законодательные права и конституционные учреждения представляют собой нападения. Они еще никогда не побуждали человека делать то, что он по своему уму или темпераменту не мог бы или не хотел бы делать; и они ни разу не предотвратили что-либо, к чему человек был принужден тем же диктатом…

Я уверена, что милитаризм – постоянные армия и флот в какой-либо стране – это знак распада свободы и разрушения всего того, что в нашей стране можно назвать наилучшим и наипрекраснейшим. Становящийся все громче крик о дополнительных военных кораблях и лучше вооруженной армии, с обоснованием, что они утвердят мир, так же абсурден, как и утверждение, что мирный человек – это тот, что разгуливает хорошо вооруженным. Тот же недостаток последовательности проявляется и у сторонников мира, которые выступают против анархизма, потому, что он якобы проповедует насилие, и которые были бы все равно очень рады, была бы американская нация в ближайшее время в состоянии кидать бомбы с самолетов на беззащитных врагов.

Я думаю свобода слова и прессы означает, что я могу говорить и писать все, что мне вздумается. Это право становится фарсом, если оно регулируется конституцией, законами, всемогущими решениями почтового министра или полицейской дубинкой. Конечно, вы предупредите меня о последствиях, если мы освободим слово и прессу от оков. Я же уверена, что лекарство от последствий, вызываемых беспрепятственным выражением мнения, заключается в том, чтобы расширить право выражения мнения таким образом, чтобы даже духовные узы никогда не могли задержать движения прогресса; но преждевременные социальные возмущения зачастую вызывались волнами репрессий…

Религия – это суеверие, берущее начало в духовной неспособности человека объяснить явления природы. Церковь – это организация, которая постоянно ставит палки в колеса прогрессу. Основание церкви отняло у религии ее наивность и простоту. Она сделала религию кошмаром, который подавляет душу человека и заковывает разум в цепи. «Царствие тьмы», как называет церковь последний настоящий христианин, Лев Толстой, всегда было врагом человеческого становления и свободного мышления. И посему она не имеет места в жизни по-настоящему свободного народа…

Институт брака снабжает государство и церковь неслыханным доходом и средствами, с любопытством вторгаться в область жизни, которую многие люди долго рассматривали как их собственную, их необходимо собственную, священную область. Любовь – это то чрезвычайно сильное влияние на межчеловеческие отношения, которое с незапамятных времен противилось всем законам, которые сформулировали люди, и пробивало решетки церковных и моральных предписаний. Зачастую, брак – это чисто экономическое соглашение, которое снабжает женщину на протяжении всей ее жизни средством к существованию, а мужчину – красивой игрушкой и гарантирует ему потомство. Это означает, что брак, или даже добрачное воспитание женщины, формирует из женщины, чтобы она могла жить, паразита, зависимую и беззащитную служанку, в то время как мужчину он снабжает документом на владение человеческой жизнью со всеми правами.

Что могут такие отношения иметь общего с любовью? С элементом, который должен бы стоять над всеми богатствами и властью и жить в собственном мире беспрепятственного человеческого выражения? Но мы живем не во времена романтики, не в дни Ромео и Джульетты, Фауста и Гретхен, не во время серенад при луне, цветов и песен. Мы живем в трезвое время. Наши главные мысли – о доходе. Тем хуже для нас, если мы достигли эпохи, когда высочайшие полеты души следует умерить.

Каждый существующий общественный институт основан на насилии; даже наша атмосфера пропитана им. Пока это состояние продолжается, мы с таким же успехом можем надеяться остановить Ниагарский водопад, как и заставить насилие исчезнуть. Я уже упоминала, что в странах с определенным уровнем свободы слова почти не бывает или совсем нет террора. В чем мораль? Все просто: никакое из деяний анархистов не свершалось во имя личной выгоды, прибыли или ради того, чтобы привлечь к себе внимание, но из сознательного протеста против определенных репрессивных, произвольных или тиранских мер сверху».