Искаженный микропленкой, ГУМ - стал маленькой избенкой,

И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.

Но работать без подручных - может, грустно, а может скучно, -

Враг подумал - враг был дока, - написал фиктивный чек,

И, где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана

Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.

Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,

Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.

В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона, -

Так случиться может с каждым - если пьян и мягкотел!

"Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани -

Может, раньше, а может, позже - остановится такси, -

Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, -

А потом про этот случай раструбят по "Би-би-си";.

И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже

К вам приблизится мужчина с чемоданом - скажет он:

"Не хотите ли черешни?" Вы ответите: "Конечно", -

Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон.

А за это, друг мой пьяный, - говорил он Епифану, -

Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!";

...Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он,

Был - чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.

Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!..

Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек -

Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, -

А в гостинице "Советской" поселился мирный грек.

# 036

1966 Нынче очень сложный век…

Нынче очень сложный век.

Вот - прохожий... Кто же он?

Может, просто человек,

Ну а может быть, шпион!

# 037

1966 Чем и как, с каких позиций…

Чем и как, с каких позиций

Оправдаешь тот поход?

Почему мы от границы

Шли назад, а не вперед?

Может быть, считать маневром,

Мудрой тактикой какой -

Только лучше б в сорок первом

Драться нам не под Москвой...

Но в виски, как в барабаны,

Бьется память, рвется в бой,

Только меньше ноют раны:

Четверть века - срок большой.

Москвичи писали письма,

Что Москвы врагу не взять.

Наконец разобрались мы,

Что назад уже нельзя.

Нашу почту почтальоны

Доставляли через час.

Слишком быстро, лучше б годы

Эти письма шли от нас.

Мы, как женщин, боя ждали,

Врывшись в землю и снега,

И виновных не искали,

Кроме общего врага.

И не находили места -

Ну, скорее, хоть в штыки! -

Отступавшие от Бреста

И - сибирские полки.

Ждали часа, ждали мига

Наступленья - столько дней!..

Чтоб потом писал в книгах:

"Беспримерно по своей..." -

По своей громадной вере,

По желанью отомстить,

По таким своим потерям,

Что ни вспомнить, ни забыть.

Кто остался с похоронной,

Прочитал: "Ваш муж, наш друг...";

Долго будут по вагонам -

Кто без ног, а кто без рук.

Память вечная героям -

Жить в сердцах, спокойно спать...

Только б лучше б под Москвою

Нам тогда не воевать.

Помогите хоть немного -

Оторвите от жены.

Дай вам бог! Поверишь в бога,

Если это бог войны.

# 038

Случай в ресторане

В ресторане по стенкам висят тут и там

"Три медведя", "Заколотый витязь"...

За столом одиноко сидит капитан.

"Разрешите?" - спросил я. "Садитесь!

...Закури!" - "Извините, "Казбек" не курю...";

"Ладно, выпей, - давай-ка посуду!..

Да пока принесут... Пей, кому говорю!

Будь здоров!" - "Обязательно буду!";

"Ну, так что же, - сказал, захмелев, капитан, -

Водку пьешь ты красиво, однако.

А видал ты вблизи пулемет или танк?

А ходил ли ты, скажем, в атаку?

В сорок третьем под Курском я был старшиной, -

За моею спиной - такое...

Много всякого, брат, за моею спиной,

Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!";

Он ругался и пил, он спросил про отца,

И кричал он, уставясь на блюдо:

"Я полжизни отдал за тебя, подлеца, -

А ты жизнь прожигаешь, иуда!

А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!

А ты водку тут хлещешь со мною!..";

Я сидел как в окопе под Курской дугой -

Там, где был капитан старшиною.

Он все больше хмелел, я - за ним по пятам, -

Только в самом конце разговора

Я обидел его - я сказал: "Капитан,

Никогда ты не будешь майором!..";

# 039

1966 Вот - главный вход…

Вот - главный вход, но только вот

Упрашивать - я лучше сдохну, -

Хожу я через черный ход,

А выходить стараюсь в окна.

Не вгоняю я в гроб никого,

Но вчера меня, тепленького -

Хоть бываю и хуже я сам, -

Оскорбили до ужаса.

И, плюнув в пьяное мурло

И обвязав лицо портьерой,

Я вышел прямо сквозь стекло -

В объятья к милиционеру.

И меня - окровавленного,