Кто убил Веру?г. Красноярск, E-mail: [email protected]
Анна Донатова
монопьеса
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО:
Вера, женщина в возрасте
Набережная. Лето. Ночь. В свете фонарей, около окон какого-то ресторана стоит пожилая женщина. Это Вера. Сразу и не скажешь, что она пожилая. На ней нарядное платье, туфли на каблуке, красивая причёска и всё такое... Вера неотрывно смотрит на кого-то сквозь окна ресторана. Смотрит как-то отрешённо и удивлённо, словно на кадры бомбёжки где-то на чужой далёкой войне, идущей по ту сторону экрана. Рядом со входом в ресторан стоит манекен в костюме моряка.
ВЕРА (манекену). Там… Там мой муж… Понимаете, он сказал – в этом ресторане научный банкет будет. Как обычно бывает – у кого-то защита или юбилей. Полагается отметить. Ну, вы понимаете – чтобы в неформальной обстановке поговорить о современной науке… Муж у меня математик. Без пяти минут доктор наук. Я вот думаю – может, они там… по делу просто общаются? Вот с той милой девушкой, видите? Что вы на меня так смотрите, будто я идиотка? Сама вижу, что ночь. Но говорить о современной науке – это же так захватывающе! Понимаете… он раньше звал меня всегда на эти банкеты. Это я всё отказывалась. Ну, в последние годы отказывалась. Он и перестал звать. А сегодня… То есть, вчера, опять позвал. Я отказалась, конечно. Машинально. А потом смотрю – он приглашение для меня оставил. Сейчас покажу.
Ищет в сумочке и достаёт приглашение.
Вот. И тут дата ещё стоит. Смотрите. Десятое. Десятое июля! День, когда мы поженились. Понимаете? Ну вот… И мне подумалось… Мы же всегда по набережной в этот день гуляли. Раньше… А тут и адрес такой – Набережная. Словно знак какой-то! И я подумала – почему бы нет? Развеюсь, сделаю ему сюрприз, а тут… Там… Не понимаю… Нет-нет, что вы, что вы! Об этом не может быть и речи! У нас никогда так не было. Он же математик. Доктор наук. Без пяти минут. А я врач-психиатр. Заслуженный, между прочим. И у нас всё честно было. Всегда. Понимаете? Всегда! Я же знаю психологию людей, меня не проведёшь. А он математик – всё рассчитать может. Поэтому семья наша строилась только на доверии друг к другу. Понимаете, до-верие – это то, что было до веры. То есть, то, что не требует даже никаких доказательств. И не принимает никаких улик… (Отмахивается от картинки за стеклом.) Просто доверие. И всё. А меня, кстати, Верой зовут. А вас? Ну, не важно. Я буду звать вас юнгой, можно? Так вот у нас в семье, юнга, по женской линии – все Веры. И доченька наша с Володей – и она Вера. Кстати, красавица. Знаете, вы бы отлично смотрелись вместе. Правда… она сейчас далеко. Очень далеко. Что вы говорите? И мне исчезнуть?.. Куда?! Подальше... Да, да, имидж заведения… Конечно… Я всё понимаю, всё. Уже ухожу, милый юнга. Ухожу, даже не оглядываясь, вот видите…
Вера делает несколько шагов, но оборачивается и снова подходит к окнам. Вера смотрит сквозь стекло и начинает медленно сползать, словно нет у неё больше сил стоять на земле. Лежит, тихо смотрит на небо. По морю проплывает пароход, издаёт протяжный и скрипучий гудок, похожий на стон. Вера с трудом поднимается, идёт, пошатываясь, к реке.
Труба зовёт.
Подходит к воде и, судя по всему, собирается прыгнуть. Но тут раздаётся звонок мобильного телефона.
Труба?..
Достаёт из сумочки мобильный телефон.
Да-да! Я слушаю! Доченька?!! Девочка моя ненаглядная! Верочка! Как ты вовремя позвонила, если бы ты только знала! Ты сейчас где? На Майами? Ой, как я рада, что у тебя там всё хорошо. И погода хорошая? Просто замечательно! Что? Как дела у нас с папой? Да ничего тоже. Гуляем вот по Набережной. Мы с ним этим вечером так отгуляли в ресторане! Пришлось отлёживаться потом… Ну да, ходим по ресторанам. А ты что думаешь? Мы же ещё не такие и старики! Мы ещё очень даже о-го-го! А? Что? Да, да – есть ещё порох в пороховницах! Но и ты не торопишься сделать нас бабушкой с дедушкой. Да, да, я всё понимаю, доченька – много дел, работа перспективная… Да ты не спеши, не спеши. Это уж как Бог даст… Мы вот тебя тоже долго ждали. Зато ты – вон какая красавица родилась! И умница!
Что ты говоришь?! У него самого будешь сниматься?! Поздравляю! Вот папа обрадуется. И в какой же роли? Что? А-а-а, студентки-разлучницы… Хорошая роль. Правдивая. Это тебе с папой надо будет потом посоветоваться. Он тебе подскажет, как в такую роль лучше войти. Как папа? Да всё так же – «без пяти минут». Нет, он сейчас не рядом. Он отошёл просто ненадолго… – в кусты. Конечно, конечно, я ему всё передам. Он по тебе так скучает! Ты же у нас «папиночкина дочка» – помнишь, как ты в детстве смешно говорила? Ох, как он не хотел, чтобы ты летела в эту Америку! Если бы я не настояла тогда – быть тебе сейчас бедной студенточкой в каком-нибудь ВУЗе. А? Что? Ну, да, скорее всего – в театральном… И в кого ты у нас такая артисточка? Такая умничка, такая раскрасавица…
Вдруг убирает телефон от уха и ведёт им, как игрушечным самолётиком над рекой.
Жаль только, что самолётик твой тогда… – упал… Прямо в океан упал…
Выпускает телефон в реку.
Бульк – и нет нашей девочки… И нет нашей красавицы… И всё… И жизнь наша с папой тоже –
Снимает и кидает в воду свои красивые туфли.
бульк, бульк – и нет её, жизни… Я давно тебе, доченька, признаться хотела… Я даже папе этого не говорила… А ведь это же я тебя убила, доченька... Да, да – я. Ты же знаешь, девочка наша, что мы с твоим папой, когда ещё пожениться решили, так взяли, и зачем-то монетку бросили. Как раз тут, на Набережной. И решили: если орёл – поженимся, а если решка – так значит, не судьба. И выпал тогда орёл. А что – мы, и, правда, хорошо очень жили. А как мы тебя ждали, доченька! Особенно папа. Знаешь, он такой папа оказался! Всё сам стирал, готовил, на рынок бегал… Даже купал тебя – всегда только он! Представляешь – мне не доверял. Говорил: «Утопишь ещё дитя»…
С тех пор и повелась у нас такая традиция – если надо было принять важное решение – мы обязательно монетку кидали. Вот и тогда, перед твоим отлётом. Заспорили мы с ним – отпускать тебя или нет. Он не хотел. Говорил – что мала ты ещё, что загубит тебя эта Америка, что и здесь такие красивые да умные тоже нужны, что будут и другие ещё предложения – повыгоднее и поближе… Но всё это он так, для убедительности. На самом деле – он просто до того сильно любил тебя, доченька, что… и жизни без тебя не представлял.
А я тогда и отвечаю ему, что это жестоко по отношению к дочке, что если он тебя действительно любит, то должен думать о твоём будущем, а не о своей старости… В общем, спорили мы с ним так – до самого последнего дня. А в день вылета решили, что пусть, как и раньше, наш спор – разрешит монетка. И кинули… Понимаешь, просто я первой подбежала к монетке, схватила её и говорю так радостно: «А вот и орёл, а вот и орёл!»…
С какой грустью провожал тебя тогда отец в аэропорту! – Словно на век прощался. А я всё хихикала, шутила – как идиотка, правда? Но это – чтобы только напряжение своё скрыть, и ещё – страх. Потому что тогда не орёл выпал, девочка моя… Тогда выпала – решка! Решка...
А сегодня, представляешь, доченька, я впервые за все эти годы без тебя… Я впервые увидела блеск в его глазах! Тот самый блеск, за который я его и полюбила. Если честно, доченька, то мы… неважно мы жили с того дня. Ох, как неважно… Да, впрочем, и не важно всё это сейчас! Ну, было и было. У отца – инфаркт был, у меня вот – рак обнаружили… Он ещё не знает об этом. Да и не узнает уже. Лучше бы – не узнал. О, этот блеск в его глазах! Понимаешь, у меня сегодня появилась надежда, что хоть он ещё сможет быть счастливым. Сможет! И девочка эта – сразу видно – хорошая девочка, настоящая девочка. Как ты. Как ты была… Только, боюсь, будет он мучиться, разрываться между нами. А, особенно, если о болезни моей узнает… Он же тоже такой… Тоже – настоящий…
И я решила, доченька, я всё решила.
Достаёт из сумочки кошелёк, берёт монетку, а сумочку кидает в клумбу с цветами.
Я сейчас кину монетку…
Кидает.
О, вот видишь – орёл! Правда, орёл! И больше я с судьбой играть не собираюсь. А это значит, девочка моя, что скоро мы с тобой сможем встретиться. Если ты, конечно, спустишься с небес, чтобы заглянуть ко мне… Ко мне – в ад. Ну, хоть на чуток, доченька, ладно?
И молча прыгает, точнее даже – падает, в воду.
Манекен смотрит куда-то вдаль, из ресторана доносится музыка. Вдруг…
«Апчхи!» – слышится со стороны воды. И ещё раз: «Апчхи!» Из воды выходит Вера.
Надо же, как холодная водичка освежает!
Подпрыгивает.
И голова проветрилась.
Снимает парик, под которым – мелкий «ёжик», бросает парик в реку.
Только в груди что-то колет… Ой! А! Так это же – рак! Рак! О!.. Как ты сюда проник, паразит? Ага, попался…
Достаёт из декольте зелёное животное и отправляет его в родную стихию.
А ну, прочь отсюда! От рака вообще – не так-то и сложно избавиться! Надо просто схватить его правильно – да и вытащить! Главное – не суетиться и не бояться, а то все руки искусает. Это меня так дедушка ещё учил, когда на рыбалку с собой брал. Ты помнишь своего прадедушку доченька? Да? А я вот забыла. И как это я всё забыла? Ох, дедушка! Он у нас такой баловник был! Представляешь, доченька, как-то разругались они с бабушкой, по молодости… – лет по шестьдесят им всего было… Разругались – по-чёрному. Так дед мой что учинил? Давай, говорит, как и раньше, монетку бросим. Если орёл – миримся, решка – разводимся. И кинули! Тогда выпал орёл. Они потом ещё не раз так делали. И удивительно – всё время орёл выпадал. Как-то застала я их за этим занятием. И что ты думаешь? Бабушка-то моя – подслеповата была, да и дед тоже. А я смотрю – ну решка же! «Решка!» – кричу я им, – «Решка! Значит, разводиться вам надо!» А они посмотрели на меня так сквозь свои очки, да как рассмеются! «Это же мелочь, Верочка!» – сказал тогда дед. «Это же просто – мелочь! Как и все наши самые крупные ссоры», – добавила тогда бабушка.
Ох, доченька... Должна тебе ещё признаться. Я ведь тебя обманула. Как себя всю жизнь обманывала, так и тебя обманула… В тот день, когда мы решили с отцом пожениться, и бросили монетку… Бросили, потому что я рассказала ему про бабушку с дедушкой, и мы решили поступить так же. Так вот тогда… Володя первый к монетке подбежал. Схватил её и говорит радостно: «А вот и орёл, а вот и орёл!»..
Вера поднимает монетку, недавно решившую её судьбу.
Но я успела заметить, доченька – тогда не орёл выпал… И тогда нам выпала – решка! Решка… Надо нам было жениться или нет – не знаю… Мы просто хотели жить долго и счастливо, как мои бабушка с дедушкой. Только они в шутку кидали эти монетки. А мы… мы ведь всю жизнь в себе носили эти чёртовы решки! Всю жизнь!..
Так! Погодите там!
Начинает что-то искать в цветочной клумбе.
Где же моя сумочка? Неужели украли?! Ах, вот она! Смотри, доченька!
Достаёт из сумки кошелёк.
Больше никаких монеток и никаких ссор!
Вытряхивает из кошелька в реку все мелкие монеты.
Это всё – мелочь! Мелочь! Какая же я дура! Тоже мне – врач-психиатр. Чуть себе жизнь не сгубила, да ещё и Володеньке! Разве таких нас ты хочешь видеть с небес?! Ты же нас счастливыми хочешь видеть, доченька! Счастливыми!!! А мы… Это ж надо было до такого дойти, а?! Ты прости нас, доченька, прости! Мы обязательно всё исправим. Ещё же не поздно, правда?
Пытается идти, но длинное мокрое платье ей мешает.
Ой, и как это я могла такое платье на себя нацепить! В нём же идти невозможно! Сейчас мы всё исправим! Мы дадим свободу моим ножкам!
Отрывает подол по косому шву.
Раз – вот и всё! Разорвали по шву – и свобода! А я – топиться решила! Нет, ну, полная дура. Свободу Володе так подарить хотела, новую жизнь! Бред! Извёлся бы совсем так Володенька от угрызений совести, и девочку бы извёл... А ведь можно всё так просто – раз по шву – и свобода. Значит так… – сначала – в ЗАГС, подать на развод. А потом что… – в клинику? Опять психиатром? О, нет… В клинику я теперь – ни ногой! Хотя нет… Как же я забыла?! Мне и дедушка ещё говорил: «Надо тебе руками, Верка, работать, руками, а не головой! Руки есть, ручка есть. Бери в руки ручку и – пиши! Тебе писательницей быть – на лбу написано!» Смотрю я тогда в зеркало – а там – «ИШИП». То есть «ПИШИ» – наоборот. Это дед так пошутил, во сне мне написал, вишнёвым вареньем… Вот баловник!.. Ох, дедушка, а ведь я… А ведь я всю жизнь – так об этом и промечтала…
Вдруг что-то чмокает её по голове: «чмок».
Ой, птичка накакала… Где же мой платок?
Лезет в сумочку, достаёт платок и вдруг из платка выпадает ручка.
Ай! Ручка! Ручка?.. Ой, дедушка! Ну, баловник! Буду я писать, буду!
Хлопает себя по лбу.
Тут же историй – не на один роман хватит! Не на одну пьесу! А в клинике-то их ещё сколько!.. Ой-ёй!.. Чао, юнга! Поднять паруса!
Посылает юнге воздушный поцелуй и уходит – босая, мокрая, почти лысая и абсолютно счастливая. Уходит вдаль, что-то напевая и размахивая подолом платья, так похожим на парус.
|
