Глава 11. – Не двигайся. Оставайся так, как лежишь

 

– Не двигайся. Оставайся так, как лежишь. – Адам стоял в ногах кровати, глядя на меня через видоискатель «Поляроида». Я смущенно глядела на него. Я лежала поверх простыни, голая. Под одеялом были только ступни. Зимнее солнце слабо пробивалось сквозь задернутые тонкие шторы.

– Я опять уснула? Ты уже давно стоишь?

– Не двигайся, Элис. – От вспышки у меня на мгновение перед глазами забегали круги, послышалось жужжание, и появилась пластиковая карточка, словно камера показала мне язык.

– По крайней мере ты не понесешь проявлять пленку.

– Заложи руки за голову. Вот так. – Он подошел и убрал волосы с моего лица, затем снова отступил. Он был полностью одет, вооружен камерой, на лице выражение невозмутимой собранности. – Раздвинь немного нога.

– Мне холодно.

– Я скоро тебя согрею. Потерпи.

Камера снова ярко вспыхнула.

– Для чего это тебе?

– Для чего? – Он отложил фотоаппарат и присел рядом со мной. Два снимка лежали около меня на кровати. Я смотрела, как на них проявляется мое изображение. Фотографии показались жестокими по отношению ко мне, кожа выглядела воспаленной, какой-то бледной, покрытой пятнами. Мне вспомнились полицейские фотографы в фильмах, работающие на месте преступления, но я постаралась отогнать эту мысль. Он взял мою руку, которая по-прежнему была послушно заложена за голову, и приложил ее к своей щеке.

– Просто мне так захотелось. – Он уткнулся губами в мою ладонь.

Зазвонил телефон, и мы посмотрели друг на друга.

– Не поднимай трубку, – сказала я. – Это опять он.

– Он?

– Или она.

Мы подождали, пока телефон не замолкнет.

– А если это Джейк? – сказала я. – Вдруг это он все время звонит.

– Джейк?

– А кто еще может быть? Ты говоришь, что раньше звонков не было и они начались после того, как здесь поселилась я. – Я посмотрела на него. – Или, может быть, это какой-нибудь приятель?

Адам пожал плечами.

– Может, и так, – сказал он и снова взялся за камеру, но я быстро села.

– Мне пора вставать, Адам. Ты не мог бы принести обогреватель?

Квартира, верхний этаж высокого дома викторианской постройки, была оборудована по-спартански. В ней не было центрального отопления и лишь необходимая мебель. Моя одежда занимала один угол в большом потемневшем шкафу, а вещи Адама были сложены в углу спальни, все еще не распакованные. Ковры были потертыми, шторы тонкими, а на кухне над маленькой плитой висела лампочка без абажура. Мы редко готовили и каждый вечер ели в маленьких, слабо освещенных ресторанчиках, прежде чем вернуться на высокую кровать к горячим объятиям. Я почти ослепла от страсти. Все казалось расплывчатым, нереальным – все, кроме меня и Адама. До сегодняшнего дня я была хозяйкой самой себе, планировала свою жизнь и точно знала, что собираюсь делать. Никакие связи никогда не сбивали меня с пути. Теперь же я ощущала себя беспомощной, потерянной. Я бы бросила все ради того, чтобы почувствовать его руки на своем теле. Иногда, в ранние утренние часы, просыпаясь первой и лежа как неприкаянная в постели незнакомца, пока он еще пребывал в таинственном мире снов, или уходя с работы, когда я еще не видела Адама и не чувствовала его неистощимого восторга, я пугалась. Полное растворение в другом человеке.

Этим утром я пострадала. В зеркало в ванной комнате я увидела, что по моей шее вниз сбегает свежая царапина, а губы распухли. Адам зашел в ванную и встал позади меня. Наши глаза встретились в зеркале. Он облизал палец и провел им по царапине. Я завернулась в одежду и повернулась к нему.

– Кто был до меня, Адам? Нет, не нужно просто пожимать плечами. Я серьезно.

Он минуту помолчал, словно взвешивая возможные варианты.

– Давай договоримся, – проговорил он. Эти слова прозвучали ужасно официально, но в тот момент я считала, что так и должно быть. Обычно детали чьих-то прежних любовных похождений всплывают в ночных исповедях, после занятий любовью, в виде кусочков информации, которые служат знаками близости или доверия. У нас такого не было. Адам протянул мне куртку. – Мы устроим по дороге поздний завтрак, потом мне нужно будет пойти кое-что прикупить. А затем, – он открыл дверь, – мы опять встретимся здесь, и ты сможешь рассказать мне, кто был у тебя, а я расскажу о тех, кто был у меня.

– Обо всех?

– Обо всех.

 

* * *

 

–…а до него был Роб. Роб был графиком-дизайнером, он считал себя художником. Он был намного старше меня, и у него была дочь от первой жены. Он был довольно тихим, но…

– Что вы делали?

– Что?

– Что вы с ним делали?

– Ну, знаешь, кино, пабы, прогулки…

– Ты понимаешь, о чем я.

Я понимала, о чем он спрашивает, конечно, понимала.

– Боже, Адам. Было по-разному, как ты понимаешь. Это было много лет назад. Детали я уже не помню… – Ложь, конечно.

– Ты его любила?

Я с тоской вспомнила доброе лицо Роба, некоторые приятные моменты. Я боготворила его – по крайней мере какое-то время.

– Нет.

– Продолжай.

Это начинало тревожить. Адам сидел передо мной, нас разделял стол. Он сцепил пальцы, глаза неотрывно смотрели на меня. Мне всегда было трудно говорить о сексе, не говоря уже об этом допросе.

– Был Лоуренс, но с ним продолжалось недолго, – промямлила я. – Лоуренс был смешным и совершенно безнадежным.

– Ну?

– И Джо, с которым я когда-то работала.

– Вы сидели в одном кабинете?

– Что-то вроде того. Но нет, Адам, мы не занимались этим на ксероксе.

Я нехотя продолжала свой рассказ. Я ожидала, что это будет взаимная эротичная исповедь, которая закончится в постели. Однако все превращалось в холодный, сухой рассказ о мужчинах, имевших и не имевших для меня значение в смысле, о котором я не хотела говорить Адаму за этим столом.

– А до того была школа и университет, ну, ты понимаешь… – закончила я. Мысль о том, что придется вспоминать довольно короткий список парней и одну ночь, проведенную в пьяном беспамятстве, была отвратительна. Я глубоко вздохнула. – Что ж, если тебе так хочется. Майкл. Потом Гарет. И Саймон, с которым я встречалась полтора года, и еще мужчина по имени Кристофер, с которым мы переспали один раз. – Он посмотрел на меня. – Еще один мужчина, чьего имени я так и не узнала, с ним мы занимались любовью на вечеринке, на которую я не хотела идти. Вот.

– Это все?

– Да.

– Значит, с кем ты трахнулась впервые? Сколько тебе тогда было лет?

– По сравнению со своими приятелями я была старушкой. Это Майкл, тогда мне было семнадцать.

– Как это было?

Этот вопрос почему-то меня не смутил. Возможно, потому, что все было так много лет назад и девушка, которой я была, казалась незнакомкой для женщины, которой я стала.

Это было изумительно. Странно. Захватывающе.

– Ужасно, – ответила я. – Больно и неприятно.

Он навалился на стол, но не прикоснулся ко мне.

– Тебе всегда нравилось заниматься любовью?

– Гм, не всегда.

– Тебе когда-нибудь приходилось притворяться?

– Каждой женщине приходилось.

– А со мной?

– Никогда. Господи, нет.

– Трахнемся сейчас? – Он по-прежнему сидел поодаль от меня, выпрямившись на неудобном стульчике.

Я выдавила из себя смешок.

– Нет уж. Теперь твоя очередь.

Он вздохнул, откинулся и начал загибать пальцы, вспоминая свои романы, словно счетовод.

– Перед тобой была Лили, с которой я познакомился прошлым летом. До нее я пару лет встречался с Франсуазой. До нее была… э-э…

– Так сложно вспоминать? – насмешливо спросила я, но голос мой подрагивал. Я надеялась, что он не заметит.

– Нет, не сложно, – возразил он. – Лайза. А до Лайзы была девушка по имени Пенни. – Последовала пауза. – Неплохая альпинистка.

– Сколько времени у тебя продолжалась связь с Пенни? – Я ожидала длинного перечня побед, а не тщательно составленного списка серьезных романов. Я почувствовала, как у меня в душе растет паника.

– Восемнадцать месяцев, где-то так.

– Ого. – Мы посидели в тишине. – Ты был им верен? – заставила я себя спросить. На самом деле я хотела спросить, были ли все его девушки красивыми, красивее, чем я.

Он посмотрел на меня через стол.

– Да что ты. Они не были единственными в своем роде.

– Сколько раз ты им изменял?

– Ну, встречался с другими…

– Сколько раз?

Он нахмурился.

– Давай же, Адам. Один, два, двадцать, сорок или пятьдесят раз?

– Примерно.

– Примерно сорок или пятьдесят?

– Элис, иди ко мне.

– Нет! Нет… это… я чувствую себя ужасно. Мне подумалось, а чем я лучше их? – Мысль поразила меня. – Ты не…

– Нет! – резким голосом ответил он. – Господи, Элис, неужели ты сама не видишь? Неужели не чувствуешь? Сейчас у меня, кроме тебя, никого нет.

– Откуда мне знать? – Я поняла, что кричу. – У меня такое ощущение, что я опоздала на вечеринку! – Его жизнь была наполнена женщинами. У меня не было ни единого шанса.

Он поднялся, обошел столик. Поднял меня со стула и взял в ладони мое лицо.

– Ты же знаешь, Элис, ведь так?

Я потрясла головой.

– Элис, посмотри на меня. – Он заставил меня поднять глаза и заглянул в них, глубоко-глубоко. – Элис, ты будешь мне доверять? Сделаешь для меня кое-что?

– Смотря что, – надулась я, словно капризный ребенок.

– Подожди, – сказал он.

– Где?

– Здесь, – сказал он. – Я вернусь через минуту.

Правда, он отсутствовал не минуту, а несколько минут.

Я едва успела допить чашку кофе, как прозвенел дверной звонок. У него есть ключ, сказала я себе и не пошла открывать, однако он не вошел, а позвонил еще раз. Тогда я вздохнула и спустилась вниз. Я открыла дверь, Адама не было. Внезапно раздавшийся гудок заставил меня подскочить от неожиданности. Я огляделась и увидела, что он сидит за рулем в машине какой-то старой непонятной марки. Я подошла, нагнулась к окну.

– Как тебе?

– Это наша? – спросила я.

– На сегодня. Садись.

– Куда мы поедем?

– Доверься мне.

– Ладно уж. Мне запереть дом?

– Я запру. Мне еще нужно кое-что взять.

Я вполне серьезно подумывала о том, чтобы не послушаться, но все-таки подошла к пассажирскому месту и села в машину. Тем временем Адам вбежал в дом и минуту спустя снова появился.

– Зачем ты ходил?

– За кошельком, – ответил он. – И за этим. – Он бросил на заднее сиденье «Поляроид».

«О Боже…» – подумала я, но ничего не сказала.

 

* * *

 

Я бодрствовала достаточно долго, чтобы заметить, что мы выехали из Лондона по дороге Ml, но потом, как всегда в машине, я уснула. Когда на мгновение открыла глаза, то увидела, что мы съехали с шоссе на заросший кустарником пустынный проселок.

– Где мы? – спросила я.

– Это таинственное путешествие, – с улыбкой проговорил Адам.

Я снова провалилась в полузабытье, а когда окончательно проснулась, то заметила старинную саксонскую церковь, возвышавшуюся у дороги среди местности, в остальном ничем не примечательной.

– Эадмунд, который пишется с буквой «а», – сонно проговорила я.

– Он потерял голову, – раздался рядом со мной голос Адама.

– Что?

– Он был королем англосаксов. Викинги захватили его, убили, потом разрубили на куски и разбросали части его тела по всей округе. Подданные не могли отыскать своего короля, и тут произошло чудо. Голова стала кричать: «Я здесь», пока ее не нашли.

– Если бы так же поступали связки ключей. У меня часто возникает желание, чтобы ключи от дома тоже кричали: «Я здесь», – тогда мне не приходилось бы каждый раз выворачивать карманы, чтобы их отыскать.

У развилки дороги стоял богато украшенный и увенчанный орлом памятник времен войны, посвященный летчикам королевских ВВС. Мы свернули направо.

– Вот мы и на месте, – сказал Адам.

Он съехал на обочину и выключил двигатель.

– На каком? – поинтересовалась я.

Адам взял с заднего сиденья камеру.

– Пойдем, – сказал он.

– Мне нужно было захватить ботинки.

– Нам нужно пройти всего пару сотен ярдов.

Адам взял меня за руку, и мы пошли по тропинке прочь от дороги. Потом свернули с тропинки к группе деревьев и стали подниматься по склону холма, скользкого от опавших листьев. Адам был молчалив и задумчив. Я чуть не вздрогнула, когда он заговорил.

– Несколько лет назад я поднимался на К-2, – сказал он. Я кивнула и пробормотала что-то утвердительное, но он, казалось, был погружен в свои мысли. – Многие из великих, по-настоящему великих альпинистов так и не смогли этого сделать, многие великие альпинисты погибли, пытаясь это сделать. Стоя на вершине, я понимал разумом, что это почти наверняка станет моим самым большим достижением как альпиниста, но ничего не чувствовал. Смотрел вокруг, и… – Он сделал пренебрежительный жест. – Я оставался там в течение пятнадцати минут, поджидая Кевина Дойла. Я рассчитывал время, проверял снаряжение, распределял в уме запасы продуктов, обдумывал путь вниз. Поэтому, даже когда я осматривался вокруг, вершина представлялась просто проблемой, которую нужно решить.

– Так ради чего ты это делаешь?

Он нахмурился.

– Нет, ты меня не поняла. Гляди. – Мы выходили из кущи деревьев на покрытое травой пространство, почти вересковую пустошь. – Вот мой любимый пейзаж. – Он обнял меня. – Я здесь уже однажды бывал и думаю, что это один из самых красивых уголков, которые я видел. Мы находимся на одном из самых населенных островов на земле, но вот мы на клочке травы, лежащем в стороне от троп, путей, дорог. Взгляни на это моими глазами, Элис. Посмотри вниз. Церковь, которую мы проехали, так уютно вписывается в местность, словно сама выросла. И посмотри на поля, которые расположены ниже ее, но словно замыкаются вокруг нее: стол из зеленых полей. Подойди и встань тут, у куста боярышника.

Адам аккуратно установил меня на месте, а сам, поглядывая на меня, принялся озирать окрестности, словно стараясь определить точное местоположение. Я ничего не понимала и пребывала в смущении. Как это все связано с десятками его измен?

– И вот здесь ты, Элис, моя единственная любовь, – проговорил он, отойдя назад и разглядывая меня, словно роскошное украшение, которое он выставил в витрине. – Тебе известна история о том, что все мы разделены надвое и всю жизнь заняты поиском своей второй половины. Каждый наш роман, как бы глупо и тривиально это ни звучало, несет в себе частицу надежды на то, что это, быть может, и есть твоя вторая половина. – Его глаза вдруг потемнели, будто поверхность озера, когда на солнце набегает облако. Я поежилась, стоя у куста боярышника. – Они могут заканчиваться очень плохо, так как появляется чувство, что тебя предали. – Он огляделся по сторонам, потом взглянул на меня. – Но с тобой, я знаю…

Я почувствовала, что мне стало трудно дышать, глаза повлажнели.

– Не двигайся, я хочу тебя сфотографировать.

– Господи, Адам, не будь таким странным. Просто поцелуй меня, обними меня.

Он покачал головой и поднес «Поляроид» к лицу.

– Мне хотелось сфотографировать тебя здесь, на этом месте, в тот момент, когда я предложу тебе стать моей женой.

Сверкнула вспышка. Я почувствовала, что меня не держат ноги. Я опустилась на влажную траву, он подбежал и обнял меня.

– С тобой все в порядке?

Была ли я в порядке? Во мне возникло ощущение ни с чем не сравнимой радости. Я поднялась, засмеялась и поцеловала его в губы – крепко, как обещание.

– Это означает «да»?

– Конечно, да, дурачок. Да. Да, да, да.

– Смотри, – сказал он, – вот и она.

И в самом деле, появилась фотография, где я стояла с открытым ртом и выпученными глазами, изображение становилось все четче, цвета глубже, линии резче.

– Вот, – сказал он, передавая фотографию мне. – Всего мгновение, но это тоже обещание. Навсегда.

Я взяла снимок и положила его в сумочку.

– Навсегда, – сказала я.

Адам взял меня за запястье с настойчивостью, которая напугала меня.

– Это правда, Элис? Я отдавал себя и прежде. И обманывался. Потому и привез тебя сюда, чтобы мы могли дать друг другу обет. – Он пристально посмотрел мне в глаза, словно угрожая. – Этот обет важнее любой женитьбы. – Он смягчился. – Я не вынесу, если потеряю тебя. Никогда тебя не отпущу.

Я обняла его. Гладила по голове и целовала его губы, глаза, щеки и впадинку на шее. Я говорила, что принадлежу ему, а он мне. Я ощущала у себя на коже его слезы, горячие и соленые. Моя единственная любовь.