Март 1983 г. 3 страница

Вечером третьего дня в отеле я дописываю репортаж.

...Четвертый, резервный день оказался у нас абсолютно свободным. Закончив работу и не представляя, чем бы еще заняться, мы взяли напрокат автомобиль, отправились за город и до самого вечера катались на лыжах. Вечер провели в кабачке за ужином и сакэ. День прошел размеренно и неторопливо. Рукопись репортажа я передал фотографу, чтобы тот увез ее в Токио: всю дальнейшую работу можно было доделать и без меня. Уже перед тем, как заснуть, я позвонил в городскую справочную Саппоро и попросил телефон отеля “Дельфин”.

Номер мне сообщили сразу.

Я сел в постели, едва дыша. Теперь хотя бы известно, что отель “Дельфин” еще не разорился. Хоть за это можно не беспокоиться. На самом деле, он мог разориться когда угодно – и никто бы не удивился. Я перевел дух и набрал записанный номер.

Трубку сняли почти мгновенно – после первого же гудка. Так, будто сидели и с нетепением ждали моего звонка. Я даже слегка опешил. Что‑то здесь явно не так. Слишком гладко, слишком профессионально.

Мне ответила молодая девица. Девица? Что за бред? Отель “Дельфин” – не из тех, где за стойкой сидят молодые девицы!

– Отель “Дельфин” к вашим услугам! – прощебетала она.

Совершенно сбитый с толку, я на всякий случай уточнил адрес отеля. Прежний. Значит, наняли себе девицу? Ну, что ж. Дело хозяйское. Не стоит на этом зацикливаться...

– Я хотел бы заказать у вас номер, – сказал я девице.

– Вы очень любезны. Одну секунду, соединяем вас с дежурным по размещению! – с хорошо натренированной жизнерадостностью пропела она.

Дежурный по размещению?! В голове моей началась какая‑то каша. С этого момента я уже не пытался подыскать происходящему никаких объяснений. Что же, черт побери, стряслось с отелем “Дельфин”?

– Извините за задержку, дежурный по размещению слушает! – выпалил молодой мужской голос. Энергичный и приветливый. Образцово‑показательный голос профессионала гостиничной службы.

Отогнав сомнения, я заказал одноместный номер на трое суток и продиктовал ему свои имя и номер телефона в Токио.

– Ваш заказ принят! Одноместный номер на трое суток с завтрашнего числа! – отрапортовал Дежурный По Размещению.

О чем еще спросить его, я сообразить не успел – а потому поблагодарил и в замешательстве повесил трубку. Повесив же ее, ощутил, что замешательство лишь усилилось. Какое‑то время я сидел без движения, уставившись на телефон. Так и чудилось, будто сейчас кто‑нибудь позвонит и объяснит мне, что происходит. Но никакого объяснения не последовало. Ладно, махнул я рукой. Будь что будет. Сам поеду и на месте во всем разберусь. Все равно ведь придется поехать. Обратной дороги нет. И выбора не остается.

Позвонив на первый этаж, я попросил у дежурного расписание поездов на Саппоро. Завтра в полдень как раз отходил один скорый. Затем я позвонил горничной, заказал в номер полбутылки скотча со льдом и стал смотреть телевизор. Шел какой‑то западный боевик с Клинтом Иствудом. За весь фильм Клинт Иствуд ни разу не улыбнулся. Картина закончилась, я допил виски, погасил свет, заснул – и до рассвета не видел ни единого сна.

 

 

* * *

 

За окном вагона тянулись сплошные снега. Я попробовал глядеть в окно, но сразу заболели глаза. Никто из пассажиров глядеть в окно не пытался. Все знали: кроме снега, все равно ничего не увидишь.

Утром позавтракать я не успел, и потому, не дожидаясь обеда, отправился в вагон‑ресторан. Заказал себе пива и омлет. За моим столиком мужчина лет пятидесяти в костюме и туго затянутом галстуке тоже пил пиво, заедая сэндвичем с ветчиной. Внешне он сильно смахивал на типичного специалиста‑технаря – технарем и оказался. Первым начав разговор, он сообщил, что работает инженером в Силах Самообороны и занимается техобслуживанием военных самолетов. Потом очень подробно рассказал мне, как советские истребители и бомбардировщики нарушают наш воздушный суверенитет. При этом вопрос о незаконности действий распоясавшейся советской авиации, похоже, заботил его в самую последнюю очередь. По‑настоящему его беспокоила только проблема экономичности у американского “фантома” Ф‑4. Он сообщил, сколько горючего сжирает Ф‑4 за один‑единственный экстренный взлет.

– Это ж какое расточительство! – негодовал он. – Сколько топлива переводится на дерьмо! Да поручи они производство своих “фантомов” японским заводам – мы бы сократили им эти цифры чуть ли не вполовину! А в принципе, мы и сами запросто могли бы выпускать свои реактивные истребители‑перехватчики – ничем не хуже “фантомов”! Было бы желание – хоть завтра!..

Тогда я и рассказал ему, что Перевод‑На‑Дерьмо – величайшее благо эпохи развитого капитализма. Япония покупает у Штатов реактивные истребители и запускает их в небеса, транжиря драгоценное топливо; благодаря этому, колесо мировой экономики совершает еще один цикл – и Развитой Капитализм развивается еще дальше в своем развитии. Если же все перестанут производить то, что нужно переводить на дерьмо, наступит Великий Хаос – и от мировой экономики останутся одни ошметки. Перевод‑На‑Дерьмо питает мировой порядок, мировой порядок активизирует экономику, экономика производит еще больше объектов для переведения на дерьмо... Ну, и так далее.

– Может, оно и так, – вроде бы согласился он, немного подумав. – И все‑таки... Может, потому, что детство у меня на войну пришлось, когда всего не хватало... Но такого устройства общества моя душа не принимает! Нашему‑то поколению – не то, что вам, молодым! – свыкнуться с такими премудростями сложновато.

Он горько усмехнулся.

Я вовсе не считал, что со всем этим свыкся, но затягивать разговор не хотелось – и я не стал возражать. Свыкнешься тут пожалуй! Мозгами понять еще получается. Но свыкнуться? Слишком большая разница между этими двумя состояниями... Я прикончил омлет, попрощался и поднялся из‑за стола.

Вернувшись на свое место, я полчаса поспал, а затем до самого Саппоро читал биографию Джека Лондона, купленную в книжной лавке у вокзала Хакодатэ. По сравнению с яркой, полной трагедий и триумфов судьбой Джека Лондона моя собственная жизнь показалась серой и неприметной, как пугливая белка, хоронящаяся в ветках дуба в ожидании весны. По крайней мере, несколько минут мне действительно так казалось. Такая уж это штука – чужие биографии. Кому захочется читать биографию библиотекаря из городка Кавасаки, прожившего мирную жизнь и тихо помершего в своей постели? Нет – читая чужие биографии, мы словно требуем некой компенсации за то, что в наших собственных жизнях не случается, увы, ни черта...

От станции Саппоро до отеля “Дельфин” я решил добраться пешком: багажа у меня не было, только сумка через плечо, а погода стояла великолепная – ни ветерка. Тротуары были завалены грязным, счищенным с дороги снегом, и прохожие передвигались по ним с великой осторожностью, обдумывая каждый шаг. Девчонки‑старшеклассницы с пунцовыми от мороза щеками галдели на всю округу; изо рта у них валил пар – такой белый и плотный, что хоть пиши на нем иероглифы. Я вышагивал по улицам, разглядывая здания и прохожих. В последний раз я приезжал в Саппоро четыре года назад; однако теперь все казалось таким незнакомым, будто я не был здесь тысячу лет.

Прошагав полпути, я зашел в кофейню, где выкурил сигарету и выпил крепкого кофе с коньяком. Вокруг меня вертелась обычная жизнь обычного города. В углу еле слышно ворковала влюбленная парочка; бизнесмен, обложившись бумажками, корпел над какой‑то цифирью; стайка студентов обсуждала предстоящий лыжный поход и последний альбом “Полис”... Стандартная картинка из повседневности любого нормального города. Наблюдай ее что здесь, что в Иокогаме, что в Фукуоке – разницы никакой. И все‑таки, несмотря на такую всеобщую одинаковость (впрочем, возможно, как раз из‑за нее) – именно в этой кофейне, именно за этим столиком и с этой чашкой в руке я вдруг ощутил особенно жуткое, прожигающее до самых костей одиночество. Мне вдруг представилось: я – совершенно чужеродное тело. Ни этому городу, ни этой повседневности я никак не принадлежу.

Конечно, если спросить меня, каким же кофейням я принадлежу хотя бы у себя в Токио, – я отвечу, что ни в Токио, ни где‑либо еще таких мест просто нет. И все‑таки – в токийских кофейнях я такого ужасного одиночества не испытываю. В токийских кофейнях я просто пью кофе, читаю книги – в общем, убиваю время, не напрягаясь. Ведь там это – часть моей повседневности, о которой я предпочитаю не задумываться слишком глубоко.

Здесь же, в Саппоро, я переживаю одиночество человека, высаженного на крохотном острове далеко за Полярным кругом. Всегда один и тот же пейзаж. Все выглядит так же, как на любом другом острове в этих широтах. Но если бы можно было сорвать с него покровы льда и снега – этот остров отличался бы от всех известных мне островов на Земле. Мне так кажется. Он похож – но он не такой. Как иная планета. Планета, где говорят на одном со мной языке, носят похожую одежду, где лица принимают знакомые выражения. И все‑таки – что‑то принципиально не так. Мир, в котором не срабатывает какой‑то закон Природы. Вот только какой закон срабатывает, а какой нет, приходится раз за разом испытывать на собственной шкуре. Ошибусь хоть раз – и мне крышка: все вокруг поймут, что я инопланетянин. Все тут же повскакивают с мест и, окружив меня, начнут тыкать пальцами:

– ТЫ НЕ ТАКОЙ! – закричат они. – НЕТАКОЙ‑НЕТАКОЙ‑НЕТАКОЙ!!!

Рассеянно прихлебываю кофе, предаваясь подобной “мыследеятельности”.

Химеры, химеры...

Но что правда – я ведь действительно одинок. Ни с чьей реальностью не пересекаюсь. И в этом‑то вся проблема. Что бы ни произошло – я всегда возвращаюсь к самому себе. Ни с кем и ни с чем не связанный.

Когда я последний раз влюблялся всерьез?

Миллион лет назад. В перерыве между Великими Ледниками. В какие‑то совершенно доисторические времена – юрский период или что‑то вроде. Все, что окружало меня тогда, давно исчезло с лица земли. Динозавры, мамонты, саблезубые тигры. Газовые бомбы в саду Императорского дворца. Все это кануло в Лету – и наступил Развитой Капитализм. И я остался в нем один‑одинешенек.

Я заплатил за кофе, вышел на улицу – и, не думая ни о чем, зашагал прямиком к отелю “Дельфин”.

Точной дороги я не помнил, и потому слегка беспокоился, смогу ли быстро его найти. Волновался я, как оказалось, совершенно напрасно. Отель отыскался сразу. Умопомрачительный билдинг в двадцать шесть этажей сам вырос перед глазами. По‑модернистски изогнутые линии стиля “Баухаус”; огромные сверкающие блоки из стекла и нержавеющей стали; широченная эстакада для заезда автомобилей, и вдоль нее – флаги чуть ли не всех стран мира; швейцары в униформе, энергичными жестами зазывающие машины гостей на парковку; стеклянный лифт, стрелой уносящий к ресторану под самой крышей... Только слепой не заметит такое! На мраморных колоннах у самого входа я еще издали разглядел рельефные изображения дельфина, а под ними – крупные буквы:

“DOLPHIN HOTEL”.

Секунд двадцать я стоял с открытым ртом, разглядывая эту громадину. И наконец вздохнул – так глубоко и протяжно, что успел бы, наверное, за это время долететь до Луны.

Я совершенно обалдел.

И это еще слабо сказано.

 

5.

 

До скончанья века стоять перед отелем, разинув рот, не годилось – и я решил зайти внутрь. Все‑таки адрес тот же. И название совпадает. И даже заказан номер на мое имя. Никуда не денешься – придется зайти.

По дорожке пологой эстакады я поднялся к вертушке входных дверей, толкнул ее – и ступил внутрь.

Фойе отеля напоминало огромный спортзал, потолок которого исчезал в такой вышине, что сознанием не фиксировался. Сквозь стены, полностью стеклянные, струился натуральный солнечный свет. По всему залу были расставлены дорогие диваны, а между ними в кадках буйно произрастали какие‑то фикусы с мясистыми листьями. По левую руку пространство фойе перетекало в роскошный кофейный зал. Из тех кофейных залов, где закажешь сэндвичей – и тебе принесут четыре суперкачественных бутербродика, каждый размером с визитку, на здоровенном серебряном блюде. А к ним – изысканно сервированные огурчики с картофельными чипсами. Затем подадут еще чашечку кофе – и выставят счет, на сумму которого пообедала бы досыта семья из четырех человек. На огромной стене висела картина маслом метра три на четыре, пейзаж – заливные луга Хоккайдо. И хотя я не назвал бы картину шедевром, одни размеры ее внушали чувство, близкое к благоговению.

Похоже, отмечались какие‑то торжества: в фойе было полно посетителей. Сразу на нескольких диванах расположилась группа мужчин, все как один – средних лет и в костюмах с иголочки; оживленно беседуя, они то и дело кивали друг другу и заливисто хохотали. Что кивки головой, что манера закидывать ногу на ногу были у всех совершенно одинаковыми. Наверняка какие‑нибудь врачи или преподаватели вуза. Рядом, отдельно от мужчин – или все‑таки вместе? – ворковала стайка молоденьких женщин, половина из них в кимоно, половина – в платьях. Кое‑где мелькали и европейские лица. В строгих костюмах, неброских галстуках и с “дипломатами” на коленях дожидались назначенных встреч бизнесмены.

Одним словом – новый отель “Дельфин” процветал.

Идеально Инвестированный Капитал уверенно, без сучка без задоринки проворачивался перед моими глазами.

Чего стоит закрутить такую махину – это я представлял хорошо. В свое время я сочинил немало рекламных текстов для целой сети первоклассных гостиниц. Когда эти люди задумывают отгрохать очередной отель – они первым делом садятся и досконально просчитывают все заранее. Они собирают толпы профессионалов, которые забивают в компьютер все данные, какие только возможны, и производят скрупулезнейшую калькуляцию. Они предсказывают объемы туалетной бумаги, потребляемой отелем за год при такой‑то цене за рулон. Они нанимают студентов, расставляют их на перекрестках города и заставляют регистрировать плотность пешеходного потока каждой улицы Саппоро. Они вычисляют, сколько в этом потоке молодежи соответствующего возраста – и выводят потенциальную частоту свадеб в городе на ближайшие годы. Они прогнозируют все. Сводят риск предприятия к минимуму. Очень долго и основательно разрабатывают Генеральный План, назначают Ответственных Лиц – и, наконец, покупают землю. Вербуют персонал. Запускают шумную рекламную кампанию. Любые проблемы, которые можно решить за деньги – при условии, что эти деньги когда‑нибудь да вернутся, – решают, вбабахивая в проект любые суммы... Такой вот “Большой Бизнес”.

Понятное дело – заправлять таким бизнесом может только очень мощная организация, собравшая у себя под крышей множество разных фирм. Ведь как тут ни пытайся избежать риска – всегда останется то, что предугадать невозможно. И лишь подобный конгломерат мог бы в случае провала раскидать все убытки между участниками и не пойти ко дну.

В общем, скажу откровенно: новый отель “Дельфин” был совершенно не в моем вкусе. И будь то обычная ситуация, я в жизни бы не поселился в таком месте за свои деньги. Чересчур дорого – и чересчур много лишнего. Но теперь делать нечего. Нравится, не нравится – а вот он, какой есть: в корне преобразившийся, новый отель “Дельфин”.

Я подошел к стойке регистрации и представился. Девицы в униформе небесной расцветки, словно по команде, наградили меня улыбками из рекламы зубных щеток. Как муштровать персонал до такой улыбчивости – отдельный секрет Искусства Оптимального Инвестирования. Фирменные блузки девиц резали глаз своей белизной, а прически смотрелись безупречно, как у манекенов. Всего девиц было три, и одна из них – та, что подошла ко мне, – носила очки. Очень мила, отметил я про себя, и даже очки к лицу. Оттого, что подошла именно она, на душе у меня посветлело. Как‑никак, из всей троицы она была самой симпатичной и понравилась мне с первого взгляда. В улыбке ее было нечто притягательное, и душа к ней сразу потянулась. Как будто именно она воплощала собой дух отеля, которому здесь полагается быть. Мне даже почудилось, что сейчас она взмахнет легонько волшебной палочкой, как фея в диснеевском мультике, – и прямо из воздуха появится ключ от номера в облачке золотистой пыльцы...

Но вместо волшебной палочки фея воспользовалась компьютером. Настучав на клавиатуре мою фамилию и номер кредитки, она сверилась с экраном, еще раз ослепительно улыбнулась – и вручила мне ключ от номера 1532. Вместе с рекламным буклетиком, который я попросил.

И тогда я поинтересовался у нее, когда открылся этот отель.

В прошлом году, в октябре, ответила она, не задумываясь. И пяти месяцев не прошло.

– Извините... Можно вопрос? – сказал я. На моей физиономии засияла та же производственно‑жизнерадостная улыбка, что и у нее (да‑да, у меня тоже есть такая на крайний случай). – Раньше на этом месте стоял совсем маленький отель, который тоже назывался “Дельфин”, не так ли? Вы случайно не знаете, что с ним стало?

Идеальная Гармония ее улыбки еле заметно нарушилась. Так по зеркальной поверхности очень тихого пруда вдруг разбегутся круги от брошенной пивной пробки – и уже через секунду все застывает снова. Но когда эта улыбка застыла вновь, она была уже чуть‑чуть не такой, как прежде. Я с большим интересом наблюдал за этими трансформациями. Казалось, вот‑вот из воды вынырнет какой‑нибудь Дух Пруда и начнет уточнять у меня, какую пробку я сейчас бросал, желтенькую или беленькую? Но никакого Духа, конечно же, не вынырнуло.

– Видите ли... – Она поправила указательным пальцем очки на носу. – Это было еще до открытия нашего отеля, поэтому... Информацией такого рода мы, как бы сказать...

Она замолчала посередине фразы. Я ждал, что она продолжит, но продолжения не последовало.

– Мне очень жаль, – только и сказала она.

– Хм‑м‑м! – протянул я. Чем дольше мы разговаривали, тем интереснее мне с нею становилось. Я тоже захотел поправить указательным пальцем очки на носу, но очков у меня, к сожалению, не было. – Ну хорошо, а от кого здесь я мог бы получить “информацию такого рода”?

Она задумалась на несколько секунд, задержав дыхание. Улыбка с ее лица улетучилась. Все‑таки когда задерживаешь дыхание, улыбаться не получается, хоть тресни. Кто не верит – пусть сам попробует.

– Одну секунду! – вдруг сказала она и, отвернувшись, скрылась в подсобке. А через полминуты появилась вместе с типом лет сорока в строгом черном костюме. Судя по внешности, это был истинный Профессионал Гостиничного Менеджмента. По работе мне не раз доводилось встречаться с такими субъектами. Улыбка почти никогда не сходит у них с лица – но может принимать до двадцати пяти конфигураций в зависимости от обстоятельств. От холодно‑вежливой – до сдержанно‑удовлетворенной. Для каждой улыбки свой номер. От Номера Один – до Номера Двадцать Пять. Улыбки нужных номеров подбираются по ситуации, как клюшки для разных ударов в гольфе. Таким был и этот тип.

– Добро пожаловать! – улыбнулся он Улыбкой Человека, Разрешающего Любые Споры, и учтиво наклонил голову. Вид мой, похоже, не оправдал его ожиданий: он оглядел меня с головы до ног – и его улыбка резко сменилась другой, ранга на три пониже. На мне были: плотная охотничья куртка на меху (на груди – значок с фигуркой Кита Харинга[4]), меховая шапка (австрийская, из обмундирования альпийских стрелков), крутые походные штаны с целой дюжиной накладных карманов и крепкие сапоги‑снегоходы. Все это были дорогие, добротные вещи, обладавшие совершенно реальным качеством, – слишком реальным для атмосферы этого отеля. Но тут уж я не виноват. Просто бывают разные стили жизни – и разные способы мышления.

– Мне сообщили, вы интересуетесь информацией о нашем отеле? – осведомился он небывало учтивым тоном.

Упершись ладонями в стойку, я спросил у него то же, что спрашивал у девицы.

– Прошу меня извинить... – произнес он, выдержав короткую паузу. – Но нельзя ли узнать, что заставляет вас интересоваться отелем, который был здесь ранее? Если это возможно, хотелось бы знать причину...

Я в двух словах объяснил. Дескать, однажды я останавливался в отеле, что был здесь раньше, и подружился с его хозяином. Теперь вот заехал его проведать, смотрю – все теперь по‑другому. Хотелось бы узнать, что с ним стало. Совершенно частный, не касающийся ничьего бизнеса интерес.

Мой собеседник несколько раз кивнул.

– Должен признаться, мы также не в курсе никаких подробностей на этот счет... – сказал он, осторожно подбирая слова. – Могу лишь сообщить, что земельный участок с тем... предыдущим отелем “Дельфин” выкупила наша фирма, и на месте старого здания было построено новое. Название, действительно, осталось прежним, но сам отель – совершенно другое предприятие, и ничего общего с тем, что было здесь ранее, не имеет.

– А зачем тогда оставлять название?

– Вы извините, но... Подобные детали, увы...

– И куда делся старый хозяин, вы тоже не знаете?

– Мне очень жаль, но... – ответил он, переключая лицо в режим Улыбки Номер Шестнадцать.

– Ну, а кого мне лучше об этом спрашивать?

– Как вам сказать... – Он чуть склонил голову набок. – Видите ли, мы – служебный персонал, и нас не посвящают в вопросы того, что было до открытия предприятия. Поэтому и на ваш вопрос, кого лучше об этом спрашивать, нам ответить, мягко говоря...

Его речь сохраняла железную логику, и все‑таки – что‑то было не так. И в его ответах, и в словах девицы чувствовалась какая‑то фальшь. Не то чтобы сильно резало слух. Но и пропустить мимо ушей не получалось. Когда по работе приходится постоянно брать у людей интервью – что‑что, а чутье на такие вещи развивается само собой... Манера речи, направленной на умолчание. Выражения лиц людей, говорящих неправду. Никакими доводами этого не обоснуешь. Просто чувствуешь: от тебя что‑то скрывают. И все.

Одно было ясно: больше из этой парочки не вытянуть ни черта. Я поблагодарил типа в черном. Тот легонько кивнул и скрылся за дверью подсобки. Когда он исчез, я поинтересовался у девицы системой гостиничного питания и сервисом в номерах. Она с большим усердием принялась отвечать на поставленные вопросы. Я слушал и неотрывно смотрел ей в глаза. Очень красивые глаза. Если смотреть в них долго, начинает казаться, будто видишь что‑то еще. Перехватив мой взгляд, она вспыхнула. И из‑за этого понравилась мне еще больше. Почему? Не знаю. Может, потому, что казалась мне Духом Отеля “Дельфин”? Я поблагодарил ее, отошел от стойки, вызвал лифт и отправился к себе в номер.

 

 

* * *

 

1523‑й оказался номером хоть куда. Для одноместного – необычайно широкая кровать, на редкость просторная ванна. Холодильник забит напитками и закуской. Письменный стол – мечта графомана; ящики ломятся от конвертов и писчей бумаги. В ванной собрано все, что только возможно – от шампуня и освежителя для волос до лосьона после бритья и банного халата. Гардероб, по вместительности не уступающий отдельной комнате. Новенький ковер с мягким ворсом по самую щиколотку.

Я снял куртку, разулся, плюхнулся на диван и принялся читать рекламный буклет, полученный от девицы. Буклет уже сам по себе претендовал на шедевральность. Кто как, а уж я собаку съел на выпуске рекламных буклетов, и качество подобных изданий оцениваю мгновенно. В буклете этого отеля все было безупречно. Абсолютно не к чему прицепиться.

Как сообщалось в буклете, “отель "Дельфин" – гостиничный комплекс принципиально нового типа, построенный с учетом особенностей жизни современного мегаполиса. Новейшее оборудование, высококлассный сервис двадцать четыре часа в сутки. Обилие свободного места привносит легкость и непринужденность в обстановку каждого номера. Концептуально подобранный интерьер вызывает ощущение домашнего очага и уюта...”

В довершение ко всему буклет гарантировал такую штуку, как “аура человечности”. Что, видимо, могло означать лишь одно: “Все это стоило нам бешеных денег, так что не удивляйтесь нашим расценкам”.

Чем больше я вчитывался, тем сильнее поражался: ей‑богу, чего здесь только нет! Подземный торговый центр. Бассейн с сауной и солярием. Крытые теннисные корты, оздоровительный клуб со снарядами для шейпинга и инструкторами; зал для переговоров с синхронными переводчиками; пять ресторанов, три бара. Ночной кафетерий. Если приспичит, можно даже заказать лимузин. Офисы с оргтехникой и канцелярскими принадлежностями – заходи кто хочешь, работай в свое удовольствие. Любые услуги, какие только можно вообразить. На крыше – площадка для вертолетов...

Нет на свете того, чего бы здесь не было.

Новейшее оборудование. Изысканный интерьер.

Что же за фирма, интересно узнать, тащит на себе всю эту махину? Я заново просмотрел весь буклет от корки до корки – однако ни единого упоминания об организации, заправляющей отелем, не обнаружил. Что за чертовщина? Ведь ясно как день: отгрохать первоклассную гостиницу и успешно управлять ее делами может только очень мощная профессиональная корпорация, владеющая целой сетью таких же отелей по всей стране. И раз уж она, эта корпорация, взялась за такое дело, то непременно должна и имя свое указывать, и рекламировать другие отели той же сети. Скажем, если вы остановились в отеле “Принс”, то вам обязательно предложат адреса и телефоны всех остальных “Принс‑отелей” в стране. Это уж как пить дать.

И кроме того – за каким дьяволом этакий монстр унаследовал название задрипанного отелишки, что был здесь раньше?

Но сколько я ни думал, даже тени ответа в сознании не всплывало.

Я бросил буклет на стол, закинул ноги на диван, устроился поудобнее – и стал разглядывать пейзаж за окном пятнадцатого этажа. Но видел там лишь иссиня‑голубое небо. И чем дольше я смотрел в это бездонное небо, тем крошечнее, тем бессмысленнее себя ощущал.

С ностальгической грустью вспоминал я старый отель “Дельфин”. Что ни говори, а из его окна смотреть было куда интереснее.

 

6.

 

До самого вечера я убивал время, исследуя внутренности отеля. Обошел рестораны и бары, осмотрел бассейн, сауну, оздоровительный клуб, теннисные корты; заглянул в торговый центр, где купил пару книг. Послонялся по огромному фойе, забрел в зал игровых автоматов и несколько раз помучил “однорукого бандита”. Время умирало легко, и вечер наступил почти сразу. Прямо как в Луна‑парке, даже подумал я. Есть такой особенный способ убивать время.

Когда стемнело, я вышел из отеля и отправился шататься по вечернему Саппоро. Чем дольше я бродил, тем отчетливее проступала в памяти география города. Когда я останавливался в старом отеле “Дельфин”, приходилось шататься по этим улочкам изо дня в день – так долго, что хоть с тоски помирай. И уж за каким поворотом что находится я, в общем, помнил до сих пор. В том, старом отеле “Дельфин” не было даже буфета – а если бы и был, вряд ли нам захотелось бы там трапезничать, – и мы с подругой (то есть, с Кики) постоянно ели где‑нибудь по‑соседству. Так что на этот раз я целый час шлялся по знакомым улочкам с чувством, будто забрел в кварталы своего детства. Солнце зашло, и морозный воздух начинал пощипывать кожу. Плотный, не желающий таять снег поскрипывал под ногами. Ветра не было, гулять по улицам было приятно. Воздух очистился и посвежел, и даже кучи снега на перекрестках, пепельно‑серые от выхлопных газов, поблескивали в огнях ночного города, как огромные фантастические муравейники.

Если сравнивать с прошлым, – кварталы вокруг отеля “Дельфин” преобразились. Конечно, “прошлое” в моем случае означало всего‑навсего события четырехлетней давности, так что большинство заведений на улочках остались прежними. Да и общая атмосфера, по большому счету, не изменилась. Но с первой же минуты своей прогулки я ощутил: Время здесь не стояло на месте. С десяток магазинчиков оказались закрыты на реконструкцию, о чем сообщали объявления перед входом. Сразу в нескольких местах строились высотные билдинги. Драйв‑ины с гамбургерами для автомобилистов, салоны с одеждой от всемирно известных модельеров, автошопы с европейскими лимузинами в громадных витринах, модернистские кафетерии с экзотическими деревьями во внутренних садиках, умопомрачительные офисы чуть не полностью из стекла, – немыслимые до сих пор заведения невиданных конструкций вырастали одно за другим, уже одним своим обликом выталкивая из жизни обшарпанные выцветшие трехэтажки, недорогие трактирчики с тряпичными вывесками над входом и лавки дешевых сладостей со всеми их кошками, дремлющими у керосиновых печек средь бела дня. При взгляде на эти улочки в душе рождалось странное ощущение, точно от вида детских молочных зубов – будто вынужден временно жить рядом с тем, что очень скоро исчезнет, сменившись чем‑нибудь новым. Сразу несколько банков открыли новые отделения. Похоже, ветер перемен гулял по этим улочкам именно благодаря появлению отеля “Дельфин”. Ведь, что ни говори, а когда такая громадина вдруг вырастает на совершенно безликой, богом забытой окраине – будто нефтяной фонтан вырывается из‑под земли на бесхозном пустыре: постепенно и неизбежно начинает меняться весь баланс окружающей жизни. Приходит качественно иной потребитель, возрастает активность населения. Подскакивают цены на землю.