Студопедія
рос | укр

Головна сторінка Випадкова сторінка


КАТЕГОРІЇ:

АвтомобіліБіологіяБудівництвоВідпочинок і туризмГеографіяДім і садЕкологіяЕкономікаЕлектронікаІноземні мовиІнформатикаІншеІсторіяКультураЛітератураМатематикаМедицинаМеталлургіяМеханікаОсвітаОхорона праціПедагогікаПолітикаПравоПсихологіяРелігіяСоціологіяСпортФізикаФілософіяФінансиХімія






Частина І. ЗАГАЛЬНА ПАТОЛОГІЯ 29 страница

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 662


О приятной беседе герцогини и ее горничных девушек с Санчо, достойнойбыть прочитанною и отмеченною Итак, в истории сказано, что Санчо после обеда не отдыхал, что онсдержал свое слово и, пообедав, явился к герцогине, герцогиня же, предвкушаяудовольствие послушать его, предложила ему сесть подле нее на низенькийтабурет, однако же Санчо, как человек в полном смысле словаблаговоспитанный, от этой чести отказался, но герцогиня объявила, что онволен сидеть, как губернатор, а говорить, как оруженосец, и что оба этизвания дают ему право на кресло самого Сида Руй Диаса Воителя {1}. Санчопожал плечами и покорно сел, все же дуэньи и горничные девушки герцогиниокружили его и, совершенное храня молчание, со вниманием приготовилисьслушать, однако ж герцогиня заговорила первая и начала так: - Сейчас мы одни, никто нас не слышит, и мне бы хотелось, чтобы сеньоргубернатор разрешил некоторые сомнения, явившиеся у меня при чтении недавновышедшей в свет истории великого Дон Кихота. Одно из этих сомненийзаключается в следующем: коль скоро добрый Санчо ни разу Дульсинею не видел,то есть, виновата: сеньору Дульсинею Тобосскую, и письма от сеньора ДонКихота ей не передавал, потому что оно осталось в записной книжке в СьерреМорене, то как же он позволил себе сочинить за нее ответ и выдумать, будтоон застал ее за просеиванием зерна? Ведь все это ложь и обман и толькопорочит добрую славу несравненной Дульсинеи, а также роняет достоинстводоброго оруженосца и не вяжется с долгом верности. При этих словах Санчо Панса молча поднялся с табурета, согнулся в трипогибели, приставил палец к губам и, заглядывая за все занавески, тихимишагами обошел залу; после этого он снова уселся и объявил: - Вот теперь, государыня моя, когда я уверился, что никто, кромеприсутствующих, нас украдкой не слушает, я безо всякого страха и волненияотвечу на ваш вопрос, а равно и на все, о чем бы вы меня ни спросили. Преждевсего я вам скажу: на мой взгляд, господин мой Дон Кихот - неизлечимопомешанный, хотя иной раз случается ему говорить такие правильные вещи и таквразумительно, что, по моему мнению, да и по мнению всех, кто бы его нислушал, сам сатана лучше не скажет. Однако ж, если говорить по чистойсовести и положа руку на сердце, то я совершенно уверен, что у него не вседома. А уж раз я это забрал себе в голову, то и осмеливаюсь внушать емутакое, что, право, на ногах не стоит, вроде ответа на письмо. А потом этосамое, что было неделю назад, - оттого это и в книгу не попало, - насчетзаколдованности сеньоры доньи Дульсинеи: ведь я уверил моего господина, чтоона заколдована, а это же чушь несусветная, сапоги всмятку. Герцогиня попросила рассказать ей об этой проделке с колдовством, иСанчо рассказал все, как было, чем немало потешил слушателей, герцогиня же,продолжая начатый разговор, молвила: - После того как я выслушала рассказ доброго Санчо, на душу мне палоновое сомнение, и некий голос мне шепчет: "Коль скоро Дон Кихот Ламанчский -сумасшедший, невменяемый и слабоумный, а его оруженосец Санчо Панса про тознает и, однако, продолжает состоять у него на службе, всюду сопровождаетего и все еще верит неисполнимым его обещаниям, то, по всей вероятности, онеще безумнее и глупее своего господина. А когда так, то смотри, сеньорагерцогиня, как бы ты не просчиталась, доверивши Санчо Пансе управлениеостровом: ведь если он сам с собой не может управиться, то как же он будетуправлять другими?" - Ей-богу, сеньора, - отвечал Санчо, - сомнение это явилось у вас незря, только скажите вашему голосу, чтоб он говорил погромче, а впрочем, какему заблагорассудится, - я-то знаю, что говорит он дело: будь я с головой,давно бы я бросил моего господина. Но такая уж, видно, моя судьба и горькаядоля, иначе не могу, должен я его сопровождать, и все тут: мы с ним изодного села, он меня кормил, я его люблю, он это ценит, даже ослят мнеподарил, а главное, я человек верный, так что, кроме могилы, никто нас с нимразлучить не может. А ежели ваше высоколетство не соизволит пожаловать мнеобещанный остров, стало быть, уж это господь бог сотворил меня такимнезадачливым, а может, для души моей оно еще выйдет на пользу: я хоть ипростоват, а все-таки смекаю, что значит пословица: "На беду у муравьякрылья выросли", и пожалуй, что Санчо-оруженосец скорее попадет в рай,нежели Санчо-губернатор. Свет не клином сошелся на губернаторстве, да ипотом: ночью все кошки серы, и разнесчастный тот человек, у кого до двухчасов пополудни маковой росинки во рту не бывает, и так на свете не водится,чтоб у одного брюхо было на целую пядь шире, чем у другого, а набить-то егоможно чем хочешь, как говорится: хоть соломою, хоть житом, а вот птичекнебесных сам господь кормит и питает, и четыре аршина толстого куэнкскогосукна лучше греют, чем четыре аршина тоненького сеговийского, а когда мыприказываем долго жить и нас закапывают в землю, то и принц и чернорабочийбредут по одинаково узкой тропе и тело римского папы занимает столько жеместа в могиле, сколько и пономаря, хотя тот гораздо выше этого: когда насопускают в яму, все мы скорчиваемся и скрючиваемся, или, вернее, нас, хочешьне хочешь, скорчивают, скрючивают - и спокойной ночи! И я еще раз говорю:если ваша светлость не захочет пожаловать мне остров, потому как я глуп, тоя и не охну и сойду за умника, и ведь я слыхал, что за крестом стоит самдьявол и не все то золото, что блестит, а ведь вот крестьянина Вамбуоторвали от волов {2}, плугов, ярма и сделали королем испанским, а Родригооторвали от парчи, от богатств и утех и швырнули на съедение змеям, еслитолько не врут старинные песни. - Как так врут? - воскликнула дуэнья донья Родригес, находившаяся вчисле слушательниц. - В одном романсе говорится, что короля Родригоживехонького опустили в яму, где кишели жабы, змеи и ящерицы, а через двадня из ямы донесся глухой его и жалобный голос: Ох, грызут, грызут нещадно Грешную мою утробу! - а коли так, если уж королей пожирают всякие гады, то этот сеньор вполнеправ, что предпочитает остаться крестьянином. Герцогиню насмешили простодушные речи дуэньи, рассуждения же ипословицы Санчо привели ее в изумление, и она сказала ему: - Добрый Санчо, уж верно, знает, что если дворянин что-либо пообещал,то постарается это исполнить даже ценою собственной жизни. Герцог, мой муж иповелитель, хотя и не из странствующих, а все же рыцарь, и того ради сдержитсвое слово касательно обещанного острова наперекор зависти и злобе всегомира. Итак, Санчо, воспрянь духом: в один прекрасный день ты будешь возведенна престол своего острова и государства, примешь бразды правления и станешьжить, поживать да добра наживать. Единственно, что я вменяю тебе вобязанность, это как можно лучше управлять своими вассалами: предуведомляютебя, что все они - люди честные и благородные. - Насчет того, чтобы управлять по-хорошему, меня просить не нужно, -объявил Санчо, - душа у меня добрая, и бедняков я жалею, а кто сами месят дапекут, у тех краюхи не крадут, и, бог свидетель, при мне никто карты непередернет, я - старый воробей: меня на мякине не проведешь, я знаю, когданужно ухо востро держать, и в грязь лицом не ударю, потому я знаю, гдесобака зарыта, и говорю я все это к тому, что для добрых людей я в лепешкурасшибусь, а для дурных - вот бог, а вот порог. И сдается мне, что вуправлении страной лиха беда - начало, и, может статься, недельки через двея так наловчусь губернаторствовать, что буду понимать в этом толк побольше,нежели в хлебопашестве, хоть я и хлебопашец от молодых ногтей. - Твоя правда, Санчо, - заметила герцогиня, - ученым никто не родится,даже епископы делаются из людей, а не из камней. Но возвратимся к тому, очем мы только что говорили, а именно к заколдованности сеньоры Дульсинеи:мне представляется несомненным и более чем достоверным, что вся эта затеяСанчо, вознамерившегося подшутить над своим господином и внушить ему, будтосельчанка - Дульсинея, а если, мол, он ее не узнает, так это потому, что оназаколдована, - все это происки кого-нибудь из волшебников, преследующихсеньора Дон Кихота. Ведь мне из верных источников доподлинно и точноизвестно, что сельчанка, вспрыгнувшая на ослицу, была и есть ДульсинеяТобосская и что добрый Санчо, рассчитывая обмануть другого, сам дался вобман. И это так же не подлежит сомнению, как все то, что нам не дановидеть. К сведению сеньора Санчо Пансы, у нас тут тоже есть свои волшебники,которые нас любят и которые откровенно и правдиво, без уверток и обиняков,докладывают нам, что творится на белом свете. И пусть он мне поверит, чтосельчанка-попрыгунья была и есть Дульсинея Тобосская и что она так жезаколдована, как мы с вами, и в один прекрасный день она предстанет преднами в подлинном своем обличье, и тогда Санчо поймет, как он заблуждался. - Очень может быть, - снова заговорил Санчо, - и теперь уж я готовповерить всему, что мой господин рассказывал про пещеру Монтесиноса: будтобы он там видел сеньору Дульсинею Тобосскую в том самом одеянии и наряде, вкотором будто бы видел Дульсинею я, когда на меня вдруг нашла блажь еезаколдовать, нашла-то нашла, а обернулось все по-другому, - уж верно, так,как вы, государыня моя, говорите, потому от моего темного умишка нельзя и недолжно ожидать, чтоб он в один миг измыслил такую ловкую штуку, да и ненастолько, думается, мой господин невменяем, чтобы мои шаткие и слабыедоводы могли уверить его в том, что просто из ряду вон. Но все-таки,сеньора, пусть ваше добродушие не думает, что я человек зловредный: ведьтакой чурбан, как я, не обязан видеть насквозь тайные мысли и каверзыраспроклятых волшебников, - я все это придумал, чтоб избежать попрековсеньора Дон Кихота, а не затем, чтоб ему повредить, а коли вышло наоборот,то ведь бог там, на небе, знает сердца наши. - И то правда, - заметила герцогиня. - А теперь скажи мне, Санчо, чтоэто ты толковал про пещеру Монтесиноса? Мне весьма любопытно это знать. Тут Санчо Панса во всех подробностях рассказал о приключении, описанномвыше. Герцогиня же, выслушав его, сказала: - Из этого происшествия можно сделать вот какой вывод: если досточтимыйДон Кихот утверждает, что видел там ту самую сельчанку, которую Санчо виделблиз Тобосо, то, разумеется, это и есть Дульсинея, и, следственно,волшебники - народ в высшей степени шустрый и прыткий. - Вот и я то же говорю, - подхватил Санчо Панса, - коли сеньораДульсинея Тобосская заколдована, то тем хуже для нее, а я не намеренсвязываться с недругами моего господина: их, поди, гибель, и все, как наподбор, злющие. Говоря по чистой совести, я видел крестьянку, и закрестьянку ее принял, и за крестьянку ее почитаю, а если это была Дульсинея,то я тут ни сном ни духом, и мне до этого никакого дела нет, иначе ярассержусь. Что это, в самом деле, так и ходят за мной по пятам, и все:"Шу-шу-шу, шу-шу-шу, Санчо сказал то-то, Санчо сделал то-то, Санчо пошел,Санчо пришел", как будто Санчо - это невесть кто, а не тот самый СанчоПанса, про которого весь свет узнал из книжек, - так, по крайности, мнеговорил Самсон Карраско, а ведь он в Сала-манке всем бакалаврам бакалавр, атакие обыкновенно не врут, разве только им страх как захочется или уж оченьпонадобится. Так что пусть от меня отстанут, а коли слава обо мне добрая, -притом же я слыхал от моего господина, что доброе имя дороже всякогобогатства, - то приспособьте мне губернаторство, и вы увидите каких я чудеснатворю, и то сказать: хороший оруженосец не может быть плохим губернатором. - Все, что сейчас сказал добрый Санчо, - заметила герцогиня, - этоизречения Катона или, по малой мере, отрывки из самого Микаэле Веррино,florentibus occidit annis {3}. В конце концов, выражаясь его же языком,можно сказать, что плохим плащом частенько укрывается хороший пьяница. - Верное слово, сеньора, - сказал Санчо, - в жизнь свою не пил я издурных побуждений, - от жажды, правда, случалось, потому ханжества этогосамого во мне вот на столько нет: я пью, когда есть охота, а также когда еенет и когда угощают, чтобы не прослыть ломакой или невежей. Ведь если твойприятель поднимает за тебя стакан, то разве не каменное сердце нужно иметь,чтобы не выпить за него? Но все-таки у меня душа меру знает, тем пачеоруженосцы странствующих рыцарей большей частью пьют водичку, потому они всевремя таскаются по рощам, лесам, лугам, горам и утесам, а в таких местах,хоть тресни, глоточка вина нигде не добудешь. - Я думаю! - молвила герцогиня. - Ну, а теперь, Санчо, ступай отдохни,потом мы еще более подробно обо всем поговорим и примем меры, чтобы тебепоскорее приспособили, как ты выражаешься, губернаторство. Санчо опять поцеловал герцогине руки и попросил в виде особогоодолжения позаботиться об его сером, ибо это, мол, свет его очей. - О каком таком сером? - осведомилась герцогиня. - О моем осле, - отвечал Санчо. - Чтобы не называть его этим именем, яобыкновенно говорю: "серый". Как скоро я вошел к вам в замок, я попросил вотэту самую сеньору дуэнью за ним приглядеть, а она так на меня напустилась,словно я сказал, что она уродина или же старуха, а между тем дуэньям болеесвойственно и сродно ухаживать за скотиной, нежели красоваться в хоромах.Господи, до чего ж ненавидел этих особ один идальго, мой односельчанин! - Верно, какой-нибудь мужлан, - ввернула донья Родригес, - будь онблаговоспитанным идальго, он бы таких, как я, на руках носил. - Ну, полно, перестаньте, - вмешалась герцогиня, - помолчите, доньяРодригес, и ты, сеньор Панса, успокойся, - заботы о сером я беру на себя: ужесли для Санчо это такая драгоценность, я буду беречь его как зеницу ока. - Довольно, если вы будете беречь его просто, как осла, - возразилСанчо, - мы с моим ослом - люди простые, и мы лучше согласимся, чтоб наскинжалом пырнули, нежели быть вам в тягость. Правда, мой господин говорит,что в изъявлении учтивости лучше пересолить, чем недосолить, а все-таки,когда речь идет об их ослейшествах, то здесь должно соблюдать меру идержаться середины. - Возьми-ка ты осла с собой, Санчо, когда отправишься управлять, -сказала герцогиня, - там он у тебя будет в холе, и работать ему не придется. - А что вы думаете, сеньора герцогиня? - сказал Санчо. - Я сам не развидел, как посылали ослов управлять, так что если я возьму с собой своего,то никого этим не удивлю. Слова Санчо снова рассмешили и позабавили герцогиню, и, послав егоотдохнуть, она пошла к герцогу, чтобы передать ему весь этот разговор; имежду ними двумя было решено и условлено, что они сыграют с Дон Кихотомотличную шутку, и притом совершенно в духе рыцарства; и они, правда, сыгралис ним не одну, а много подобных шуток, весьма уместных и острых,представляющих собою лучшие из приключений, какие только великая эта историяв себе содержит. 1 ...кресло... Сида Руй, Диаса Воителя - мраморное кресло, которое,согласно преданию, Руй Диас (см. примеч. к гл. XIX первой части "ДонКихота") захватил в числе других трофеев при отвоевании Валенсии у мавров. 2 ...крестьянина Вамбу оторвали от волов. - Имеется в виду один изпоследних готских королей Вамба (672-680), которому народное преданиеприписывало крестьянское происхождение, хотя он был из высшей знати. 3 Умершего во цвете лет (лат.) (цитата из стихотворения итальянскогопоэта Анджелло Полипиано на безвременную кончину другого итальянского поэта,Микаэле Веррино).

ГЛАВА XXXIV,

в коей рассказывается о том, как был изобретен способ расколдоватьнесравненную Дульсинею Тобосскую, что составляет одно из наиславнейшихприключений во всей этой книге Великое удовольствие доставляли герцогу и герцогине беседы с ДонКихотом и Санчо Пансою; и, утвердившись в намерении сыграть с ними шутку,которая отзывала бы и пахла приключением, порешили они, дабы устроить имприключение воистину славное, ухватиться за нить Дон-Кихотова повествованияо пещере Монтесиноса (впрочем, герцогиню всего более восхищало простодушиеСанчо, которое доходило до того, что он признал за непреложную истину, будтоДульсинея Тобосская заколдована, хотя сам же он выступал в качестве колдунаи сам же все это подстроил); и вот, через шесть дней по прибытии Дон Кихотав замок, герцог и герцогиня, отдавши слугам надлежащие распоряжения, повезлиего на псовую охоту, в коей принимало участие столько загонщиков ивыжлятников, сколько может быть разве на королевской охоте. Дон Кихотупредложили охотничий наряд, а равно и Санчо - зеленый, превосходного сукна,однако ж Дон Кихот от наряда отказался, объявив, что скоро ему предстоитвозвратиться к суровой походной жизни и что он не имеет возможности возить ссобой гардероб и всякие прочие пожитки. Санчо же взял платье в расчетепродать его при первом случае. Итак, в назначенный день Дон Кихот облачился в свои доспехи, а Санчопереоделся и верхом на сером, с которым он не пожелал расстаться, несмотряна то, что ему предлагали знатного коня, присоединился к загонщикам; затемвышла разряженная герцогиня, и Дон Кихот, как учтивый и любезный кавалер, непозволил герцогу ей помочь и тотчас же взял ее иноходца под уздцы. Наконецприблизились они к лесу, росшему между двух высоких гор, и, после того, каквсе лазы, стоянки и охотничьи домики были распределены и люди разошлись поразным местам, началась охота и поднялись невообразимый шум, гам иулюлюканье, так что из-за лая собак и звука рогов люди не слышали другдруга. Герцогиня сошла с коня и, держа в руках острый дротик, стала там, где,сколько ей было известно, имели обыкновение пробегать кабаны. Герцог и ДонКихот также спешились и стали по правую и по левую ее руку; Санчо же выбралсебе место сзади нее, - он так и не слез с осла, коего не решался оставитьиз боязни, как бы с ним не вышло чего-нибудь худого; и едва лишь герцог,герцогиня и Дон Кихот со многочисленною прислугою спешились и выстроились вряд, как вдруг прямо на них, весь в пене, щелкая зубами и клыками, вымахнулпреогромный кабан, коего травили собаки и гнали выжлятники. При виде его ДонКихот заградился щитом, выхватил меч и двинулся ему навстречу, герцог сдротиком в руках - за ним, а герцогиня, не удержи ее вовремя герцог,непременно опередила бы их обоих. Один лишь Санчо при виде большущего зверясоскочил с серого, сломя голову пустился бежать и попытался вскарабкаться навысокий дуб, но это ему не удалось; добравшись до середины дерева, онухватился было за ветку, дабы затем достигнуть вершины, однако ж ему непосчастливилось и не повезло, ибо ветка обломилась, и он полетел вниз, но,зацепившись за сук и не будучи в состоянии достать ногами до земли, повис ввоздухе. Очутившись в таком положении, видя, что зеленое его полукафтаньетрещит по всем швам, и вообразив, что если страшный зверь побежит в этусторону, то непременно его достанет, он начал так громко кричать и такнастойчиво звать на помощь, что все те, кто слышал его, но не видел, былиуверены, что он в пасти у дикого зверя. Наконец клыкастый кабан, пронзенныймножеством дротиков, рухнул; тогда Дон Кихот, узнав Санчо по голосу,повернулся в ту сторону, откуда доносились крики, и увидел, что Санчо вверхногами висит на дубу, а подле него стоит серый, не захотевший покинуть его вбеде; и тут Сид Ахмет Бен-инхали замечает, что вообще редко можно быловидеть Санчо Пансу без серого, а серого без Санчо - так велики были ихвзаимная преданность и дружеская привязанность. Дон Кихот подъехал и снял Санчо с дерева, и как скоро Санчопочувствовал, что он свободен и что под ним твердая почва, то взглянул напорванное свое охотничье полукафтанье, и сердце у него сжалось, ибо онполагал, что такой наряд стоит целого состояния. Тем временем громаднуюкабанью тушу взвалили на мула, прикрыли ветками розмарина и мирта и, какпобедный трофей, доставили в обширную палатку, разбитую на лесной поляне;там уже были расставлены столы и приготовлена такая обильная и роскошнаятрапеза, что по ней одной можно было судить о щедрости и великолепии хозяев.Санчо показал герцогине дыры на порванном своем платье и сказал: - Если б мы охотились на зайцев или же на пташек, то я ручаюсь, что моеполукафтанье не имело бы такого вида. Не понимаю, что за удовольствиеожидать зверя, который коли пырнет клыком, так из вас душа вон. Помнится, водной старинной песне есть такие слова: Пусть медведями растерзан Будешь, как Фавила славный. - Это романс о готском короле, - пояснил Дон Кихот, - его на охотезагрыз медведь. - Я это и хотел сказать, - продолжал Санчо, - не люблю я, когдавельможи и короли подвергают себя таким опасностям будто бы радиудовольствия, да и удовольствия-то я никакого не нахожу в убийстве ни в чемне повинного животного. - Нет, Санчо, ты ошибаешься, - возразил герцог, - нет занятия болееподходящего и более необходимого для королей и вельмож, нежели псовая охота.Охота - это прообраз войны: на охоте также есть свои военные хитрости,засады и ловушки, дабы можно было без риска для себя одолеть противника. Наохоте мы терпим и дикий холод, и палящий зной, презираем и сон и негу,укрепляем свои силы, упражняем наше тело, чтобы оно сделалось более гибким,- одним словом, это занятие вреда никому не причиняет, а удовольствиедоставляет многим, наиболее же ценное свойство псовой охоты заключается втом, что она - не для всех, и это ее отличает от других видов охоты, заисключением, впрочем, соколиной, которая также предназначена только длякоролей и знатных особ. Итак, Санчо, измени свое мнение, и когда будешьгубернаторствовать, то выезжай на охоту, и ты сам увидишь, что это пойдеттебе на пользу. - Ну уж нет, - возразил Санчо, - губернатор честный - сиди дома, и ни сместа. Хорош бы он был: к нему просители по самонужнейшему делу, а он себеразвлекается в лесу! Да этак у него все государство развалится! По правдевам скажу, сеньор: охота и всякие иные потехи - это скорей по частибездельников, нежели губернаторов. Я же для препровождения времени побольшим праздникам буду играть в свои козыри, а по воскресеньям и внебольшие праздники - в кегли, а все эти охоты да чертохбты - не в моемдухе, да и совесть мне этого не позволит. - Дай бог, Санчо, чтобы так оно и было. На словах-то мы все, как нагуслях. - Что вы там ни говорите, - возразил Санчо, - а исправному плательщикузалог не страшен, и не у того дело спорится, кто до свету встать не ленится,а кому от бога подмога, и ведь не ноги над брюхом начальники, а брюхо надногами. Я хочу сказать, что если господь мне поможет и я честно будуисполнять свой долг, то, без сомнения, из меня выйдет орел, а не губернатор,мне палец в рот не клади! - А, чтоб ты пропал, нечистая сила! - воскликнул Дон Кихот. - Когда жеты, Санчо, заговоришь без пословиц, плавно и связно, как я тебя столько разучил? А вы, государи мои, лучше не трогайте этого болвана, он вам душувымотает своими пословицами: у него их не две и не три, а невесть сколько, иприводит он их, дай бог ему здоровья, а заодно и мне, если только ясоглашусь его слушать, всегда так вовремя и так кстати, что просто силникаких нет. - У Санчо Пансы еще больше пословиц, чем у Командора Греческого {1}, -заметила герцогиня, - и они обладают одним достоинством, которое ставит ихничуть не ниже Командоровых, а именно - краткостью. Мне лично пословицыСанчо даже больше нравятся, несмотря на то, что Командоровы удачнееприменены и более подходят к случаю. Беседуя о таких и им подобных занятных вещах, оставили они палатку иотправились в лес, и в осмотре охотничьих домиков и стоянок прошел у нихвесь день, и неприметно спустилась ночь, однако ж не та ясная и тихая ночь,какие обыкновенно стоят в эту пору, то есть в середине лета; между темокутавшая предметы полумгла весьма благоприятствовала затее герцога игерцогини, и вот, когда сумерки сгустились, внезапно как бы со всех концовзапылал лес, и вслед за тем справа и слева, там и сям послышались звукимножества рожков и других военных инструментов, словно по лесу двигаласьнеисчислимая конная рать. Сверкание огней и звуки военной музыки ослепили иоглушили всех присутствовавших, даже самих участников заговора. Затем совсех сторон стало доноситься: "Алла ил алла!", как обыкновенно кричат мавры,когда бросаются в бой, зазвучали трубы и кларнеты, забили барабаны, запелифлейты, все почти в одно время, неумолчно и громко, так что толькобесчувственный человек мог бы не впасть в бесчувствие при нестройных звукахстольких инструментов. Герцог оцепенел, герцогиня была поражена, Дон Кихотпришел в изумление, Санчо Панса затрясся, даже участники заговора - и теиспугались. От страха никто не мог вымолвить слова, и тут перед нимипредстал гонец: одет он был чертом, а вместо корнета у него был невероятныхразмеров, с огромным отверстием рог, издававший хриплые и зловещие звуки. - Гей, любезный гонец! - окликнул его герцог. - Кто ты таков, куда путьдержишь и что это за войско словно бы движется по лесу? На это гонец громовым и ужасным голосом ответил так: - Я - дьявол, я ищу Дон Кихота Ламанчского, а по лесу едут шестьотрядов волшебников и везут на триумфальной колеснице несравненную ДульсинеюТобосскую. Она едет сюда заколдованная, вместе с храбрым французомМонтесиносом, дабы уведомить Дон Кихота, каким образом можно еерасколдовать. - Когда б ты был дьявол, как ты уверяешь и как это можно заключить потвоей образине, ты бы уж давно догадался, что рыцарь Дон Кихот Ламанчский -вот он, перед тобой. - Клянусь богом и своею совестью, я его не заметил, - молвил дьявол, -у меня так забита голова, что главное-то я и упустил из виду. - Стало быть, этот черт - человек почтенный и добрый христианин, -заметил Санчо, - иначе он не стал бы клясться богом и своею совестью. Яначинаю думать, что и в аду можно встретить добрых людей. Тут дьявол, не сходя с коня, повернулся лицом к Дон Кихоту и сказал: - К тебе, Рыцарь Львов (чтоб ты попал к ним в когти!), послал менязлосчастный, но отважный рыцарь Монтесинос и велел передать, чтобы тыдожидался его на том самом месте, где я с тобою встречусь: он везет с собойтак называемую Дульсинею Тобосскую и должен тебе поведать, что должнопредпринять, дабы расколдовать ее. А как не о чем мне больше с тобойразговаривать, то и незачем мне тут оставаться. Итак, значит, черти - стобой, такие же точно, как я, а с вами, сеньоры, - добрые ангелы. Произнеся эти слова, он затрубил в свой чудовищный рог и, не дожидаясьответа, поворотил коня и исчез. Все снова пришли в изумление, особливо Санчо и Дон Кихот: Санчо -оттого, что все наперекор истине в один голос твердили, что Дульсинеязаколдована, Дон Кихот же - оттого, что он сам не был уверен, точно липроисходили с ним разные события в пещере Монтесиноса. И он все еще занятбыл этими мыслями, когда герцог спросил его: - Вы намерены дожидаться, сеньор Дон Кихот? - А как же иначе? - отвечал Дон Кихот. - Если даже на меня весь адополчится, я все равно буду ждать - бесстрашно и неколебимо. - Ну, а если мне доведется увидеть еще одного черта и услышать другойтакой рог, - объявил Санчо, - то я уж буду дожидаться где-нибудь воФландрии. Тем временем стало совсем темно, и в лесу замелькали огоньки, подобнокак в небе мелькают сухие испарения земли, которые нашему взорупредставляются падающими звездами. Вслед за тем послышался страшный шум, какбы заскрипели колеса телег, запряженных волами; говорят, будто бы этонемолчное и пронзительное скрипение пугает даже волков и медведей. К этомубедствию присоединилось новое, горше прежнего, а именно: присутствовавшимпоказалось, будто на всех четырех концах леса одновременно происходят стычкии сражения, ибо вон в той стороне раздавался тяжкий и устрашающий грохоторудий, там шла частая стрельба из мушкетов, где-то совсем близко слышалиськлики бойцов, издали долетали непрекращавшиеся вопли мавров: "Алла ил алла!"Одним словом, корнеты, охотничьи рога, рожки, кларнеты, трубы, барабаны,пушки, аркебузы, а главное, ужасный скрип телег - все сливалось в такойнестройный и потрясающий гул, что Дон Кихоту, дабы не дрогнуть, пришлосьсобрать все свое мужество, меж тем как Санчо оплошал и без чувств рухнулпрямо на юбки герцогини, - та прикрыла его и велела как можно скореебрызнуть ему в лицо водой. Его сбрызнули, и очнулся он как раз в ту минуту,когда показалась одна из повозок на скрипучих колесах. Повозка тащилась четверкою ленивых волов покрытых черными попонами; крогам каждого из них был привязан большой горящий факел из воска, а на самойколеснице было устроено высокое сиденье, на котором расположился маститыйстарец с длинною, ниже пояса, бородою белее снега, одетый в широкую хламидуиз черного холста; колесница была ярко освещена, а потому различить изаметить все, что на ней было, не составляло труда. Обязанности возницыисполняли два безобразных демона, облаченные в такие же холщовые балахоны, ирожи у них были до того мерзкие, что Санчо, едва взглянув, тотчасзажмурился, чтобы больше их не видеть. Как же скоро колесница поравнялась состоянкой, маститый старец поднялся со своего высокого сиденья и, вытянувшисьво весь рост, громогласно возопил: - Я - мудрец Лиргандей {2}! Больше он ничего не сказал, и колесница покатила дальше. Затемпоказалась другая такая же колесница со старцем на троне; старец подал знак,колесница остановилась, и тогда он не менее торжественно, чем первый,возгласил: - Я - мудрец Алкиф, искренний приятель Урганды Неуловимой! И поехал дальше. Вслед за тем таким же образом подъехала третья колесница, однако же насей раз на троне восседал не старец, а ражий детина с разбойничьеюобразиною; подъехав, он поднялся с места, как и те двое, и еще более хриплыми злобным голосом произнес: - Я - волшебник Аркалай, заклятый враг Амадиса Галльского и всехсродников его! И поехал дальше. Отъехав немного в сторону, все три колесницыостановились, докучный скрип колес прекратился, в лесу воцариласьсовершенная тишина, и тогда послышались звуки музыки, нежные и согласные,отчего Санчо возликовал, ибо почел это за доброе предзнаменование; и по семуобстоятельству он обратился к герцогине, от которой все это время не отходилни на один шаг и ни на одно мгновение, с такими словами: - Сеньора! Где играет музыка, там не может быть ничего худого. - Так же точно и там, где вспыхивают огоньки и где светло, - отозваласьгерцогиня. Санчо же ей возразил: - Вспышки - это от пальбы, а свет бывает от костров, вот как сейчасвокруг нас, и они еще отлично могут нас поджарить, а уж где музыка - там,наверно, празднуют и веселятся. - Это еще неизвестно, - сказал Дон Кихот, слышавший весь этот разговор. И он оказался прав, как то будет видно из следующей главы. 1 Командор Греческий. - Имеется в виду командор ордена Сантьяго ФернанНуньес де Гусман, составитель сборника пословиц, преподаватель греческогоязыка в университетах, прозванный за это Греческим командором. 2 Лиргандей - наставник Рыцаря Феба и летописец его деяний, персонаж изрыцарского романа "Зерцало князей и рыцарей".

ГЛАВА XXXV,

в коей продолжается рассказ о том, как Дон Кихот узнал о способерасколдовать Дульсинею, а равно и о других удивительных происшествиях Тут все увидели, что под звуки этой приятной музыки к ним приближаетсянечто вроде триумфальной колесницы, запряженной шестеркою гнедых мулов,покрытых белыми попонами, и на каждом из мулов сидел кающийся в белойодежде, с большим зажженным восковым факелом в руке. Была сия колесница разав два, а то и в три больше прежних; на самой колеснице и по краям еепомещалось еще двенадцать кающихся в белоснежных одеяниях и с зажженнымифакелами, каковое зрелище приводило в восхищение и вместе в ужас, а навысоком троне восседала нимфа под множеством покрывал из серебристой ткани,сплошь усыпанных золотыми блестками, что придавало не весьма богатому еенаряду особую яркость. Лицо ее было прикрыто прозрачным и легким газом,сквозь его складки проглядывали очаровательные девичьи черты, а множествофакелов, ее освещавших, позволяло судить о красоте ее и возрасте, каковой,по-видимому, не достигал двадцати лет и был не ниже семнадцати. Рядом с неюсидела фигура под черным покрывалом, в платье, доходившем до пят, с длиннымшлейфом. Колесница остановилась прямо перед герцогом, герцогинею и ДонКихотом, и в то же мгновение на ней смолкли звуки гобоев, арф и лютней,фигура же встала с места, распахнула длинную свою одежду, откинулапокрывало, и тут все ясно увидели, что это сама Смерть, костлявая ибезобразная, при взгляде на которую Дон Кихот содрогнулся, Санчо струхнул идаже герцогу с герцогиней стало не по себе. Поднявшись и вытянувшись во весьрост, эта живая Смерть несколько сонным голосом и слегка заплетающимсяязыком заговорила так: Я - тот Мерлин, которому отцом Был дьявол, как преданья утверждают. (Освящена веками эта ложь!) Князь магии, верховный жрец и кладезь Старинной Зороастровой науки, Я с временем веду борьбу, стараясь, Чтоб, вопреки ему, вы не забыли О странствующих рыцарях, которых За доблесть я глубоко чтил и чту. Хоть принято считать, что чародеев, Волшебников и магов отличает Завистливый, коварный, злобный нрав, Я кроток, ласков, к людям благосклонен И всячески стремлюсь творить добро. Я пребывал в пещерах Дита {1} мрачных, Вычерчивая там круги, и ромбы, И прочие таинственные знаки. Как вдруг туда проник печальный голос Прекрасной Дульсинеи из Тобосо. Поняв, что превратило колдовство Ее из знатной дамы в поселянку, Я жалостью проникся, заключил Свой дух в пустую оболочку этой На вид ужасной, изможденной плоти, Перелистал сто тысяч фолиантов, В которых тайны ведовства сокрыты, И поспешил сюда, чтоб положить Конец беде, столь тяжкой и нежданной. О ты, краса и гордость тех, кто ходит В стальных и диамантовых доспехах; Ты, свет, маяк, пример, учитель, вождь Тех, кто предпочитает косной лени И праздной неге пуховых перин Кровавый и тяжелый ратный труд! Узнай, о муж, прославленный навеки Геройскими деяньями, узнай, Испании звезда, Ламанчи солнце, Разумный и учтивый Дон Кихот, Что обрести первоначальный облик Сладчайшей Дульсинее из Тобосо Удастся, к сожалению, не раньше, Чем Санчо, твой оруженосец верный, По доброй воле под открытым небом Три тысячи и триста раз огреет Себя по голым ягодицам плетью Так, чтоб зудел, горел и саднил зад. Решенье это, с коим согласились Все, кто в ее несчастии виновен, Я и пришел, сеньоры, объявить. - Да ну тебя! - вскричал тут Санчо. - Какое там три тысячи, - для меняи три удара плеткой все равно что три удара кинжалом. Пошел ты к черту стаким способом расколдовывать! Не понимаю, какое отношение имеют мои ягодицык волшебным чарам! Ей-богу, если только сеньор Мерлин не найдет другогоспособа расколдовать сеньору Дульсинею Тобосскую, то пусть она и в гробсойдет заколдованная! - А вот я сейчас схвачу вас, дрянь паршивая, - заговорил Дон Кихот, - вчем мать родила привяжу к дереву, и не то что три тысячи триста плетей, а ивсе шесть тысяч шестьсот влеплю, да так, что, дергайтесь вы хоть три тысячитриста раз, они все равно не отлепятся. И не смейте возражать, иначе я извас душу вытрясу. Но тут вмешался Мерлин: - Нет, так не годится, на эту порку добрый Санчо должен пойтидобровольно, а не по принуждению, и притом, когда он сам пожелает, ибоникакого определенного срока не установлено. Кроме того, бичевание будетсокращено вдвое, если только он согласится, чтобы другую половину ударовнанесла ему чужая рука, хотя бы и увесистая. - Ни чужая, ни собственная, ни увесистая, ни развесистая, - объявилСанчо, - никакая рука не должна меня трогать. Я, что ли, родил сеньоруДульсинею Тобосскую? Так почему же мне своими ягодицами приходитсярасплачиваться за ее грешные очи? Вот мой господин уж подлинно составляетчасть ее самой, потому он беспрестанно называет ее своей жизнью, душою,опорой и поддержкой, и он может и должен отстегать себя ради нее и сделатьвсе, лишь бы только она была расколдована, но чтобы я себя стал хлестать?..Abernuntio {2}. Только успел Санчо это вымолвить, как серебристая нимфа, сидевшая рядомс духом Мерлина, вскочила, откинула тонкое покрывало, под которым оказалосьнеобыкновенной красоты лицо, и, обращаясь непосредственно к Санчо Пансе, счисто мужской развязностью и не весьма нежным голосом заговорила: - О незадачливый оруженосец, баранья твоя голова, дубовое сердце,булыжные и кремневые внутренности! Если б тебе приказали, наглая рожа,броситься с высокой башни на землю, если б тебя попросили, врагчеловеческого рода, сожрать дюжину жаб, две дюжины ящериц и три дюжины змей,если б тебя уговаривали зверски зарезать жену и детей кривою и остроюсаблею, то твое ломанье и отлыниванье никого бы и не удивили, но придаватьзначение трем тысячам тремстам плетям, в то время как самый скверныймальчишка из сиротского дома ежемесячно получает столько же, - вот чтоизумляет, поражает, ужасает все добрые души, которые внимают здесь твоимсловам, и ужаснет еще всех тех, которые со временем об этом узнают. Уставь,гнусное, бесчувственное животное, уставь, говорят тебе, свои буркалы, как уиспуганного филина, на мои очи, подобные сияющим звездам, и ты увидишь, какпоток за потоком и ручей за ручьем струятся из них слезы, образуя промоины,канавки и дорожки на прекрасных равнинах моих ланит. Сжалься, прощелыга изловредное чудовище, над цветущими моими летами, до сих пор еще неперевалившими за второй десяток: ведь мне всего только девятнадцать, адвадцати еще нет, и вот я чахну и увядаю под грубой мужицкой оболочкой, иесли я сейчас не кажусь мужичкою, то это благодаря здесь присутствующемусеньору Мерлину, который сделал мне особое одолжение единственно для того,чтобы моя красота тебя тронула, ибо слезы скорбящей красавицы обращают утесыв хлопок, а тигров в овечек. Хлещи же, хлещи себя по мясам, скот немыслимый,пробуди свою удаль, которая направлена у тебя на обжорство и только наобжорство, и возврати мне нежность кожи, кротость нрава и красоту лица. Еслиже ради меня ты не пожелаешь смягчиться и прийти к разумному решению, торешись хотя бы ради несчастного этого рыцаря, что стоит подле тебя, то естьради твоего господина, которого душа мне сейчас видна: она застряла у него вгорле на расстоянии десяти пальцев от губ и намерена, смотря по тому, каковбудет твой ответ - суров ли, благоприятен ли, вылететь из его уст или жевозвратиться к нему в утробу. При этих словах Дон Кихот пощупал себе горло и, обратясь к герцогу,молвил: - Клянусь богом, сеньор, Дульсинея говорит правду: душа и впрямьзастряла у меня в горле, будто арбалетное ядрышко. - Что ты на это скажешь, Санчо? - спросила герцогиня. - Скажу, сеньора, - отвечал Санчо, - то же, что и прежде: насчет плетей- abernuntio. - Abrenuntio должно говорить, Санчо, ты не так выговариваешь, -поправил его герцог. - Оставьте меня, ваше величие, - сказал Санчо, - мне сейчас не до такихтонкостей, прибавил я одну букву или же убавил, - я до того расстроен тем,что кто-то будет меня пороть или же я сам себя должен выпороть, что за своислова и поступки не отвечаю. Хотел бы я знать, однако ж, где это моя госпожасеньора донья Дульсинея Тобосская слышала, чтобы так просили: сама жедобивается от меня, чтобы я согласился себе шкуру спустить, и обзывает меняпри этом бараньей головой, скотом немыслимым и ругает на чем свет стоит, такчто сам черт вышел бы из терпения. Да что, в самом деле, тело-то у менякаменное, или же меня хоть сколько-нибудь касается, заколдована она или нет?Другая, чтоб задобрить, корзину белья с собой привезла бы, сорочек, платкови полусапожек, хоть я их не ношу, а эта то и знай бранится, - видно, забыла,как у нас говорят: навьючь осла золотом - он тебе и в гору бегом побежит, аподарки скалу прошибают, а у бога просить не стыдись, но и потрудиться длянего не ленись, и синица в руках лучше, чем журавль в небе. А тут еще мойгосподин, вместо того чтобы меня умаслить и по шерстке погладить, - он, мол,тогда станет мягкий, как воск, лепи из него что хочешь, - объявляет, чтосхватит меня, привяжет голым к дереву и всыплет двойную порцию розог. Ипусть все эти прискорбные сеньоры возьмут в толк, что они добиваются поркине какого-нибудь там оруженосца, а губернатора, - поднимай, как говорится,выше. Нет, прах их побери, пусть сначала научатся просить, научатсяуговаривать и станут повежливее, а то день на день не похож, и не всегдачеловек в духе бывает. Я сейчас готов лопнуть с досады, что мое зеленоеполукафтанье в клочьях, а тут еще меня просят, чтоб я дал себя высечь пособственному хотению, а мне этого так же хочется, как все равно превратитьсяв касика {3}. - Скажу тебе по чести, друг Санчо, - молвил герцог, - что если ты несделаешься мягче спелой фиги, то не получишь острова. Разве у меня хватитсовести послать к моим островитянам жестокосердного губернатора, чьекаменное сердце не тронут ни слезы страждущих девиц, ни мольбыблагоразумных, могущественных и древних волшебников и мудрецов? Однимсловом, Санчо, или ты сам себя высечешь, или тебя высекут, или не быватьтебе губернатором. - Сеньор! - сказал Санчо. - Нельзя ли дать мне два дня сроку, чтобы яподумал, как лучше поступить? - Ни в коем случае, - возразил Мерлин. - Это дело должно быть решенотут же и сию минуту: либо Дульсинея возвратится в пещеру Монтесиноса и сновапримет облик крестьянки, либо в том виде, какой она имеет сейчас, еевосхитят в Елисейские поля, и там она будет ждать, доколе положенное числорозог не будет отсчитано полностью. - Ну же, добрый Санчо, - сказала герцогиня, - наберись храбрости иотплати добром за хлеб, который ты ел у своего господина Дон Кихота, - всемы обязаны оказывать ему услуги и ублажать его за добрый нрав и высокиерыцарские деяния. Дай же, дружок, свое согласие на порку и не празднуйтруса: ведь ты сам хорошо знаешь, что храброе сердце злую судьбу ломает. Вместо ответа Санчо повел с Мерлином такую глупую речь: - Сделайте милость, сеньор Мерлин, растолкуйте мне: сюда под видомгонца являлся черт и от имени сеньора Монтесиноса сказал моему господину,чтобы тот ждал его здесь, потому он сам, дескать, сюда прибудет и научит,как расколдовать сеньору донью Дульсинею Тобосскую, но до сих пор мыникакого Монтесиноса в глаза не видали. Мерлин же ему на это ответил так: - Друг Санчо! Этот черт - невежда и преизрядный мерзавец: я посылал егок твоему господину с поручением вовсе не от Монтесиноса, а от себя самого,Монтесинос же сидит в своей пещере и, можно сказать, ждет не дождется, чтобыего расколдовали, так что он и рад бы в рай, да грехи не пускают. Если же ону тебя в долгу, либо если у тебя есть к нему дело, то я живо тебе егодоставлю и отведу, куда скажешь. А пока что соглашайся скорей на порку, -уверяю тебя, что это будет тебе очень полезно как для души, так и для тела:для души - потому что ты тем самым оказываешь благодеяние, а для тела -потому что, сколько мне известно, ты человек полнокровный, и легкоекровопускание не сможет тебе повредить. - Больно много лекарей развелось на свете: волшебники - и те лекарямизаделались, - заметил Санчо. - Ну, коли все меня уговаривают, хотя сам-то ясмотрю на это дело по-другому, так и быть, я согласен нанести себе тритысячи триста ударов плетью с условием, однако ж, что я буду себя пороть,когда мне это заблагорассудится, и что никто мне не будет указывать день ичас, я же, со своей стороны, постараюсь разделаться с этим возможно скорее,чтобы все могли полюбоваться красотою сеньоры доньи Дульсинеи Тобосской, аведь она сверх ожидания, видно, и впрямь красавица. Еще я ставлю условием,что я не обязан сечь себя до крови и что если иные удары только мух спугнут,все-таки они будут мне зачтены. Равным образом, ежели я собьюсь со счета, топусть сеньор Мерлин, который все на свете произошел, потрудится подсчитать иуведомить меня, сколько недостает или же сколько лишку. - О лишке уведомлять не придется, - возразил Мерлин, - чуть толькоположенное число ударов будет отпущено, сеньора Дульсинея внезапнорасколдуется и из чувства признательности явится поблагодарить доброго Санчои даже наградить его за доброе дело. Так что ни о лишке, ни о недостаче тыне беспокойся, да и небо не позволит мне хотя на волос тебя обмануть. - Ну так господи благослови! - воскликнул Санчо. - Я покоряюсь горькоймоей судьбине, то есть принимаю на указанных условиях эту епитимью. Только Санчо успел это вымолвить, как снова затрубили трубы, сновазатрещали бесчисленные аркебузные выстрелы, а Дон Кихот бросился к Санчо нашею и стал целовать его в лоб и щеки. Герцогиня, герцог и все прочиевыразили свой восторг, и колесница тронулась с места; и при отъездеДульсинея отвесила поклон герцогу с герцогиней и особенно глубокий - Санчо. А между тем на небе все ярче разгоралась заря, радостная и смеющаяся,полевые цветы поднимали головки, а хрустальные воды ручейков, журча межбелых и желтых камешков, понесли свою дань ожидавшим их рекам. Ликующаяземля, ясное небо, прозрачный воздух, яркий свет - все это, и вместе ипорознь, возвещало, что день, стремившийся вослед Авроре, обещает быть тихими ясным. Герцог же и герцогиня, довольные охотою, а равно и тем, скольостроумно и счастливо достигли они своей цели, возвратились к себе в замок снамерением затеять что-нибудь новое, выдумывать же всякие проказы доставлялоим величайшее удовольствие. 1 Дит (миф.) - то же, что Плутон - бог подземного царства. 2 Правильно: abrenuntio - отрекаюсь: здесь - ни за что (лат.). 3 Касик - старшина, вождь у индейцев, в данном случае индеец вообще.

ГЛАВА XXXVI,

в коей рассказывается о необычайном и невообразимом приключении сдуэньей Гореваной, иначе называемой графинею Трифалъди, и приводится письмо,которое Санчо Панса написал жене своей Тересе Панса У герцога был домоправитель, великий шутник и весельчак: это онисполнял роль Мерлина, он же руководил всем этим приключением, сочинил стихии подучил одного из пажей изобразить Дульсинею. Немного погодя с помощьюсвоих господ он составил план нового приключения, свидетельствовавший онеобыкновенно хитроумной и на редкость богатой его выдумке. На другой день герцогиня спросила Санчо, начал ли он принятое им насебя покаяние, необходимое для того, чтобы расколдовать Дульсинею. Санчоответил, что начал и прошедшей ночью уже нанес себе пять ударов. Герцогиняспросила, чем именно он их нанес. Санчо ответил, что рукою. - Это шлепки, а не бичевание, - заметила герцогиня. - Я убеждена, чтоподобная мягкость обхождения с самим собой не понравится мудрому Мерлину.Нет уж, добрый Санчо, избери-ка ты для себя плеть с шипами или же с узлами,- так будет чувствительнее; ведь недаром говорит пословица, что и для ученьяполезно сеченье, а свободу столь знатной особы, какова Дульсинея, такдешево, такой ничтожной ценой приобрести нельзя. И еще прими в рассуждение,Санчо, что добрые дела, которые делаются вяло и нерадиво, не зачитываются ировно ничего не стоят. На это Санчо ответил так: - А вы дайте мне, ваша светлость, плетку или же веревку, какую получше,и я буду себя стегать, только не очень больно, потому было бы вам известно,ваша милость, что хоть я и простой мужик, а тело у меня не из ряднины, аскорей из хлопчатой бумаги, и калечить себя ради чужой пользы - это не дело. - В добрый час, - молвила герцогиня, - завтра я выберу плеточку как разпо тебе, и нежной твоей коже она полюбится как родная сестра. Затем Санчо сказал герцогине: - К сведению вашей светлости, дорогая моя сеньора, я написал письмомоей жене Тересе Панса и уведомил ее обо всем, что со мной произошло с техпор, как мы с ней расстались; письмо у меня тут, за пазухой, остается тольконадписать адрес, и мне бы хотелось, чтобы ваше благоразумие его прочитало,потому мне сдается, что оно написано по-губернаторски, то есть так, какдолжны писать губернаторы. - А кто же его сочинил? - осведомилась герцогиня. - Кто же, как не я, грешный? - сказал Санчо. - И сам же и написал? - продолжала допытываться герцогиня. - Какое там, - отвечал Санчо, - я не умею ни читать, ни писать, я могутолько поставить свою подпись. - Ну что ж, посмотрим, - молвила герцогиня, - я уверена, что в этомписьме ты выказал свои блестящие умственные способности. Санчо достал из-за пазухи и протянул герцогине незапечатанное письмо,которое заключало в себе следующее: "Хоть и славно меня выпороли, зато я славно верхом прокатился; хоть ибудет у меня славный остров, но за это не миновать мне славной порки. Сейчасты всего этого не поймешь, милая Тереса, но потом я тебе объясню. Да будеттебе известно, Тереса, твердое мое решение: тебе надлежит ездить в карете,иначе тебе не подобает, потому ездить как-нибудь по-другому - это для тебятеперь все равно что ползать на карачках. Ты жена губернатора, смотри же: у тебя все должно быть так, чтобы комарноса не подточил! При сем прилагаю зеленый охотничий кафтан, который мнепожаловала сеньора герцогиня, - прикинь, не выйдет ли из него юбки и кофтыдля нашей дочки. В здешних краях говорят, что мой господин Дон Кихот -помешанный разумник и забавный сумасброд и что я ему отличная пара. Побывалимы в пещере Монтесиноса, а мудрый Мерлин на предмет расколдования ДульсинеиТобосской, которую, впрочем, все ее земляки зовут Альдонсой Лоренсо, выбралменя: мне надлежит нанести себе три тысячи триста ударов за вычетом техпяти, что я уже нанес, и тогда она будет совсем расколдованная, не хуже насс тобой. Об этом ты никому не говори, а то вынесешь сор из дому - и пойдуткривотолки. Через несколько дней я отправляюсь губернаторствовать свеличайшим желанием зашибить деньгу, - мне говорили, что все вновьназначенные правители отбывают с таким же точно желанием. Я там огляжусь итогда отпишу, стоит тебе приезжать или нет. Серый здоровехонек и низко тебекланяется, а я его ни за что не брошу, хотя бы меня сделали султаномтурецким. Сеньора герцогиня тысячу раз целует твои ручки, а ты ей поцелуйдве тысячи раз, ибо, как говорит мой господин, учтивые выражения - это самаядешевая и ни к чему не обязывающая вещь на свете. Богу было неугодно послатьмне еще один чемоданчик с сотней эскудо, как в прошлую поездку, но ты, милаяТереса, не огорчайся, козла пустили в огород, и в должности губернатора мысвое возьмем. Одно только сильно меня беспокоит: говорят, если этого хотьраз попробуешь, то язык проглотишь, и вот коли так оно и будет, тогубернаторство недешево мне обойдется. Впрочем, калекам и убогим подаютстолько милостыни, что они живут как каноники. Вот и выходит, что не так,так этак, а ты у меня, надо надеяться, разбогатеешь. Пошли тебе бог счастья,а меня да хранит он ради тебя. Писано в этом замке 1614 года июля 20 дня. Твой супруг, губернатор Санчо Панса". Герцогиня прочитала письмо и сказала Санчо: - В двух местах вы, добрый губернатор, немножко сплоховали. Во-первых,вы уведомляете и поясняете, что губернаторство было вам пожаловано за то,что вы согласились себя выпороть, а между тем вы сами хорошо знаете и нестанете отрицать, что когда мой муж герцог обещал вам губернаторство, тоникакая порка вам еще и во сне не снилась. Во-вторых, вы здесь выказаличрезмерное корыстолюбие, но ведь погонишься за прибытком, а вернешься субытком, от зависти, говорят, глаза разбегаются, и алчный правитель творитнеправый суд. - Я совсем не то хотел сказать, сеньора, - заметил Санчо, - и если вашамилость полагает, что письмо написано не так, как должно, то мы его в моментразорвем и напишем новое, но только оно может выйти еще хуже, если яположусь на свою собственную смекалку. - Нет, нет, - возразила герцогиня, - это хорошее письмо, я хочупоказать его герцогу. Затем они пошли в сад, куда в этот день должен был быть подан обед.Герцогиня показала письмо Санчо герцогу, и он пришел от него в совершенныйвосторг. Обед кончился, убрали со стола, и долго еще после этого герцог игерцогиня наслаждались занятными речами Санчо, как вдруг послышались унылыезвуки флейты и глухой, прерывистый стук барабана. Все, казалось, былипотрясены этою непонятною, воинственною и печальною музыкою, особливо же ДонКихот, - от волнения он не мог усидеть на месте; про Санчо и говоритьнечего: от страха он устремился к обычному своему убежищу, то есть подкрылышко к герцогине, ибо доносившиеся звуки музыки были воистину и вправдутоскливы и унылы. Среди присутствовавших все еще царило смятение, как вдругони увидели, что по саду идут два человека в траурном одеянии, столь длинноми долгополом, что оно волочилось по земле; оба незнакомца били в большиебарабаны, также обтянутые черною тканью. Рядом с ними шагал флейтист, такойже черный и страшный, как и они. Следом за этою троицею шел человекисполинского телосложения, одетый, вернее сказать закутанный, вчерную-пречерную хламиду с невероятной длины шлейфом. Поверх хламиды егоопоясывала и перекрещивала широкая, также черная, перевязь, а на ней виселгромадной величины ятаган с черным эфесом и в черных ножнах. Лицо у негобыло закрыто прозрачною черною вуалью, сквозь которую видна была длиннейшаябелоснежная борода. Выступал он в такт барабанам, величественно и чинно.Словом, громадный его рост, важная поступь, черные одежды, а также его свитамогли бы привести, да и привели в смущение всех, не имевших понятия, кто онтаков. Итак, с вышеописанною медлительностью и особою торжественностьюприблизился он к герцогу, который вместе со всеми прочими ожидал его стоя;приблизившись же, он опустился перед герцогом на колени, но тот наотрезотказался с ним разговаривать, пока он не поднимется. Чудище послушалось и,ставши на ноги, откинуло с лица вуаль, а под нею оказалась преужаснаяборода, такая длинная, белая и густая, какой доселе не видывал человеческийвзор, после чего из объемистой и широкой груди бородача вырвались и полилисьзвуки низкого и сильного голоса, и, уставившись на герцога, бородач произнестакие слова: - Светлейший и всемогущий сеньор! Меня зовут Трифальдин Белая Борода, яслужитель графини Трифальди, иначе дуэньи Гореваны, от которой я и прибыл квашему величию с посольством, а именно: не соизволит ли вашевысокопревосходительство дозволить и разрешить ей явиться к вам и поведатьсвою печаль, одну из самых необыкновенных и удивительных, какие только самоемрачное воображение во всем подлунном мире может себе вообразить? Но преждевсего она желает знать, нет ли в вашем замке доблестного и непобедимогорыцаря Дон Кихота Ламанчского, ибо она ради него пришла в ваше государствоиз королевства Кандайи пешком и натощак, то есть совершила деяние, котороеможно и должно почитать за чудо или же за волшебство. Она дожидается у воротвашей крепости, то бишь летнего замка, и предстанет пред вами, как скоро выдадите свое согласие. Я кончил. Тут он кашлянул, обеими руками погладил бороду и с большим достоинствомстал ждать ответа. А герцог ответил так: - Уже давно, любезный Трифальдин Белая Борода, дошла до нас весть онесчастье, постигшем ее сиятельство графиню Трифальди, которую волшебникипринуждают именовать себя дуэньей Гореваной, а посему, редкостный служитель,попроси ее войти и передай ей, что отважный рыцарь Дон Кихот Ламанчский, чейнрав столь благороден, что от него смело можно ожидать всяческой помощи изащиты, находится здесь. И передай ей еще от моего имени, что если онануждается и в моем покровительстве, то за этим дело не станет, ибо к томуменя обязывает звание рыцаря, рыцарям же надлежит и подобаетпокровительствовать всем женщинам, особливо вдовствующим дуэньям, утесняемыми страждущим, а ее сиятельство, должно думать, именно такова и есть. При этих словах Трифальдин преклонил перед герцогом колена, а затем,подав барабанщикам и флейтисту знак, под ту же самую музыку, под которую онвходил в сад, и тою же самою поступью направился к выходу, априсутствовавшие между тем снова подивились наружности его и осанке. Герцогже, обратясь к Дон Кихоту, сказал: - Итак, славный рыцарь, сумрак невежества и коварства не в силахзатмить и помрачить свет доблести и благородства. Говорю я это к тому, чтоваше великодушие еще и недели не прожило в моем замке, а из чужедальнихкраев к вам уже притекают люди - и не в каретах, и не на верблюдах, а пешкоми натощак; притекают скорбящие, притекают униженные, верящие, что вмогущественнейшей вашей длани они найдут избавление от всех своих горестей имытарств, и этим вы обязаны великим своим деяниям, молва о которых обежала иоблетела все известные нам страны. - Я бы ничего не имел против, сеньор герцог, - заговорил Дон Кихот, -если бы здесь была сейчас та почтенная духовная особа, которая недавно застолом выказала такое нерасположение и такую ненависть к странствующимрыцарям - пусть бы она теперь воочию удостоверилась, нужны или не нужныупомянутые рыцари людям. По крайней мере, она убедилась бы на деле, чтолюди, безмерно униженные и доведенные до отчаяния, в важных случаях жизни,когда их постигают бедствия ужасные, идут за помощью не в дома судейских, нев дома сельских псаломщиков, не к дворянину, который ни разу не выезжал изсвоего имения, и не к столичным тунеядцам, которые любят только выведыватьновости, а затем выкладывать и рассказывать их другим, но отнюдь нестремятся сами совершать такие деяния и подвиги, о которых рассказывали бы иписали другие. Выручать в бедах, помогать в нужде, охранять девиц и утешатьвдов лучше странствующих рыцарей никто не умеет, и я бесконечно благодарюбога за то, что я рыцарь, и благословляю любые несчастья и испытания, какиена почетном этом поприще мне могут быть посланы. Пусть явится эта дуэнья ипопросит у меня, чего только ей угодно: порукой за избавление ее от напастейслужат мощь моей длани и непреклонная решимость вечно бодрствующего моегодуха.

ГЛАВА XXXVII,

в коей продолжается славное приключение с дуэньей Гореваной Герцог и герцогиня были в восторге, что Дон Кихот принял всю эту ихзатею за чистую монету, но тут заговорил Санчо: - Боюсь, как бы сеньора дуэнья не подложила мне свинью по части моегогубернаторства. Я слыхал от одного толедского аптекаря, - больно речистыйбыл человек, - что куда только сунут свой нос дуэньи, там уж добра не жди.Бог ты мой, до чего же их ненавидел этот самый аптекарь! Из этого язаключаю, что коли все дуэньи - назойливые и наглые, какого бы звания исостояния они ни были, то что же должна собой представлять дуэнья Горевана,как называют эту графиню, настоящая фамилия которой то ли Три Фалды, то лиТри Хвоста? Ведь у нас в деревне фалды хвостами зовут. - Помолчи, друг Санчо, - сказал Дон Кихот, - эта сеньора дуэнья прибыларади меня из далеких стран, и потому я не допускаю мысли, чтобы онапринадлежала к числу тех дуэний, о которых толковал твой аптекарь, тем болеечто она - графиня, графини же если и бывают дуэньями, то только прикоролевах и при императрицах, а у себя дома они - высшая знать, и имприслуживают другие дуэньи. Тут вмещалась в разговор при сем присутствовавшая донья Родригес. - В услужении у нашей сеньоры герцогини находятся такие дуэньи, -заметила она, - которые при благоприятном стечении обстоятельств также моглибы быть графинями, но только ведь человек предполагает, а бог располагает.Как бы то ни было, говорить дурно о дуэньях я никому не позволю, особливо остарых девах, - хоть я и не из их числа, а все-таки преимуществодуэньи-девицы перед дуэньей-вдовой для меня ясно и очевидно, и комувздумается нас, дуэний, стричь, у того ножницы к рукам пристанут. - Ну положим, - возразил Санчо, - мой знакомый цирюльник говорит: удуэний столько есть чего остричь, что уж лучше эту кашу не мешать, хоть онаи крутенька. - Прислужники испокон веков во вражде с нами, - возразила доньяРодригес, - они днюют и ночуют в передних, мы у них всегда перед глазами, иоставляют они нас в покое, только когда богу молятся, а все остальное времясплетничают, перемывают нам косточки и чернят наше доброе имя. Нет уж, какони себе хотят, эти чурбаны, а мы назло им будем себе жить да поживать, даеще у важных господ, хотя, впрочем, мы там и голодаем и прикрываем нежноесвое тело, - а у кого оно, может, и не такое уж нежное, - черными хламидами,вроде того как на время праздничной процессии прикрывают и застилают ковраминавозные кучи. Честное слово, если бы мне только позволили и вышелподходящий случай, я бы не то что здесь присутствующим, а и всему мирудоказала, что дуэнья есть вместилище всех добродетелей. - Я полагаю, - молвила герцогиня, - что добрая моя дуэнья доньяРодригес права, и права вполне, но только сейчас не время вступаться за себяи за других дуэний и оспаривать мнение негодного этого аптекаря,укоренившееся в душе почтенного Санчо Пансы. На это Санчо сказал: - С тех пор как мне ударило в голову губернаторство, я уже не страдаюслабостями, присущими слуге, и на всех дуэний на свете мне теперь в высшейстепени наплевать. Спор о дуэньях, вероятно, еще продолжался бы, но в это время сновапослышались флейта и барабаны, что возвещало вступление дуэньи Гореваны всад. Герцогиня спросила герцога, не следует ли выйти ей навстречу, потомучто она как-никак графиня и знатная особа. - Раз она графиня, - отвечал за герцога Санчо, - то я положительноутверждаю, что вашим величиям надлежит выйти ей навстречу, но раз она вместес тем дуэнья, то я полагаю, что вам ни на один шаг не следует сдвигаться сместа. - Кто тебя просит вмешиваться, Санчо? - спросил Дон Кихот. - Кто просит? - повторил Санчо. - Я вмешиваюсь потому, что имею правовмешиваться, как оруженосец, обучавшийся правилам вежливости в школе вашеймилости, а ведь вы - наиучтивейший и наиблаговоспитаннейший рыцарь, вы всемучтивцам учтивец, и вы же сами говорите, ваша милость: по этой части чтопересолить, что недосолить - прок один, и довольно, - кажется, я достаточноясно выразился. - Санчо совершенно прав, - заметил герцог, - прежде посмотрим, каковаграфиня с виду, а затем установим, какие почести ей подобают. В это время, так же точно, как и в первый раз, вошли барабаны и флейта. И на этом автор заканчивает краткую сию главу и начинает новую, вкоторой будет продолжаться то же самое приключение, а оно является одним изнаиболее достойных внимания во всей нашей повести.

ГЛАВА XXXVIII,

<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
Частина І. ЗАГАЛЬНА ПАТОЛОГІЯ 28 страница | Частина І. ЗАГАЛЬНА ПАТОЛОГІЯ 30 страница
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | <== 29 ==> | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 |
Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.204 сек.) російська версія | українська версія

Генерация страницы за: 0.204 сек.
Поможем в написании
> Курсовые, контрольные, дипломные и другие работы со скидкой до 25%
3 569 лучших специалисов, готовы оказать помощь 24/7