Частина І. ЗАГАЛЬНА ПАТОЛОГІЯ 7 страница

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 714

Памятная дата: 8 Апреля 2014 – 1:45 вечера

— Может быть, нам следует обратиться за психологической консультацией снова.

Слова Люси, сказанные за завтраком, снова и снова прокручиваются у меня в голове. Осушив очередную порцию виски, я кидаю пустой бокал через всю кухню. Он разлетается вдребезги, ударившись о шкаф на мелкие кусочки, разбросанные по полу.

Я также разбит, как эти гребанные осколки стекла. Я точно знаю это, и теперь об этом знает Люси. Консультации не работают, ничего не помогает. Сегодня утром она посмотрела на меня с жалостью, я не могу это больше выносить. Я не хочу, чтобы она, блядь, жалела меня.

С улицы я слышу громкий хлопок и падаю на пол, прикрывая голову руками. Мое сердце замирает, я напряженно лежу, ожидая услышать звуки выстрелов и жалящие пули, пронзающие мою плоть. Но я не слышу никаких похожих звуков, поэтому открываю глаза и понимаю, что лежу на кухонном полу.

— Что за дерьмо с тобой творится, ты тупой мудак? — бормочу я себе, быстро поднимаясь с пола, распрямляя плечи и захватываю новый стакан и неполную бутылку виски. Я наливаю янтарную жидкость на половину и выпиваю одним глотком.

Она не должна здесь больше оставаться, ей не следует видеть меня таким. Она просто обманывает себя, думая, что, если я сяду в кабинет с каким-нибудь мошенником, одетым в костюм, который будет расспрашивать меня о том, что я пережил, это сможет мне помочь. Мне уже ничто не поможет. И чем быстрее она это поймет, тем быстрее она уберется отсюда, подальше от меня.

У меня трясутся руки, я полностью забыл про стакан и просто подношу бутылку виски ко рту. Донесшийся скрип откуда-то сверху, заставляет рывком опустить бутылку. Я не стал ставить ее на столешницу, чуть-чуть пригибаюсь и спокойно быстро выбегаю из кухни, перебегая к дверным проемам и тихо несусь вверх по лестнице, так меня и учили. Единственное, чего мне не хватает сейчас — это чувствовать тяжелый вес моей винтовки в руке.

— КАКОГО ЧЕРТА, КТО НАВЕРХУ ТАМ? — кричу я на полпути бегом поднимаясь по лестнице. — Я ПОЛОЖУ КОНЕЦ ТВОЕЙ НИКЧЕМНОЙ ЖИЗНИ, УБЛЮДОК!

Выбив ногой дверь спальни, я влетаю в комнату, и вижу перед собой песок пустыни и Хаммер вместо кровати и комода. Я падаю на песок и ползу, зная, чтобы спастись, мне просто необходимо добраться до конвоя. Потянувшись вниз со стороны, где всегда находится мой пистолет, пусто. У меня нет оружия. Почему я, черт побери без оружия? Морпех никогда не должен быть без оружия. Я слышу выстрелы и взрывы вдалеке, я ползу еще быстрее, как можно ниже пригибаясь к земле и опустив голову.

— ПРИКРОЙ МЕНЯ! КТО-НИБУДЬ, БЛЯДЬ, ПРИКРОЙТЕ МЕНЯ! — кричу я, ударяя кулаком по песку, и двигаюсь с такой скоростью, на какую только способен.

В мою голову что-то ударяет, словно я напоролся в пустыне на камень, я закрываю глаза и начинаю трястись от боли. Когда я открываю глаза, то вижу, что лежу на кремовом ковре и передо мной стоит кровать королевских размеров, покрытая бледно-голубым одеялом, которое свисает чуть ли мне на лицо. Не песка, не камня, не армейского Хаммера, и не конвоя. Ничего. Я нахожусь в спальне, которую делю со своей женой.

— О, Господи, о, мой Бог, какого черта со мной происходит? — бормочу я, подталкивая себя с пола, и еще раз оглядываясь вокруг, моргая, чтобы точно убедиться, что эта комната реальна.

— Все. Я должен вытащить ее отсюда. Она не может здесь больше оставаться, — бормочу я, мчась к шкафу и вытаскивая два чемодана с верхней полки. Бегу к кровати и бросаю их сверху, быстро открывая.

Я пулей несусь к комоду, открываю верхний ящик и хватаю носки, бюстгальтеры, нижнее белье, все, что могу схватить, и мчусь к кровати, сваливая это все в первый чемодан.

— Фишер, какого черта ты делаешь?

Голос с порога пугает меня и заставляет шарахнуться, я автоматически тянусь к моему боку, где находится мой пистолет. Когда я вижу Люси, стоящую в дверном проеме, уставившись на меня в полном замешательстве, я почти готов упасть на колени от испытанного позора. Я потянулся за своим пистолетом. Я потянулся за своим пистолетом! А если бы он был здесь, а не заперт в гостиной, я мог бы застрелить ее. Я мог бы выхватить его и всадить ей пулю прямо в грудь.

— Ты уезжаешь. Прямо сейчас. Я так больше не могу, — говорю я, моргая, потому что вижу рядом с ней в дверях, повстанца с пистолетом, направленным на меня.

Я опять моргаю, и повстанец исчезает также быстро, как и появился, я вижу только Люси, мою прекрасную Люси, стоящую в дверях со слезами на глазах.

— Фишер, пожалуйста, не делай этого! — умоляет она, и первая слеза скатывается вниз по ее щеке.

Я игнорирую ее мольбу, хотя она разрезает меня напополам, и мне очень хочется изменить свое решение. Но я разворачиваюсь и несусь к шкафу, все срывая с вешалок, хватая все вместе единой кучей — юбки, платья, джинсы и рубашки. Я сваливаю все это в чемодан, потом снова двигаюсь к комоду, открывая нижний ящик и хватая все, что там есть.

Я бросаю все вещи во второй чемодан и вижу, как его медленно начинает поглощать зыбучие пески. Я моргаю и потряхиваю головой, чтобы это наваждение исчезло, и стараюсь не выкинуть все вещи из чемодана.

— Мы закончили. Все кончено. Я собираю это дерьмо, и ты уезжаешь!

Прости, я люблю тебя, пожалуйста, прости меня.

Она хватает меня за руку, но я выдергиваю свою руку. Я не могу позволить ей прикоснуться ко мне сейчас, только не сейчас. Все рухнет, если я позволю ей прикоснуться ко мне. Но мне так нужны ее прикосновения, я хочу дотронуться до нее, я даже не знаю, как я смогу жить без ее прикосновений...

Но больше всего мне необходимо защитить ее.

Она просит и умоляет меня поговорить, просто поговорить с ней. Она понятия не имеет, что я не могу. Я не могу сказать ей о всех этих вещах, которые настолько основательно хреновы происходят со мной.

— Не о чем говорить, и так понятно, что здесь происходит. Все хуево, как ты не понимаешь? Все разрушено, все стало хреново и тебе нужно уйти.

Прости меня, я люблю тебя, пожалуйста, прости меня.

Ее голос звенит по всей комнате, она пытается заставить меня остановиться и выслушать ее. Я не могу этого сделать. Я не могу слышать звук ее голоса, он отзывается во мне такой болью, когда я слышу все слова любви, которые она произносит. Они тут же врезаются в меня и выпотрошат, словно чертову рыбу. Я знаю, она никогда не оставит меня. Она никогда не уйдет от меня, хотя ей это необходимо, она должна быть ВЫНУЖДЕНА это сделать. Потому что Люси должна быть в безопасности, и я хочу, чтобы она поняла, что только так, я смогу ее защитить от того, кем я стал.

Я начинаю говорить горькие и обидные вещи, так много обидных вещей я выплевываю ей в лицо.

— Господи, когда ты только поумнеешь!

Прости, я люблю тебя, пожалуйста, прости меня.

— Все твои жалкие унылые письма…

Я вру, не верь мне, пожалуйста, не верь мне. Я любил твои письма, я сохранил их все, и я дорожу каждым из них.

Она берет мое лицо в свои мягкие и заботливые руки, и я прижимаю свой лоб к ее. Я слабею перед ней, и с этим я ничего не могу поделать. Мне необходимо хотя бы вздохнуть с ней вместе в последний раз. Мне необходимо почувствовать ее, прижавшуюся ко мне, помня почему и зачем я делаю все эти ужасные вещи с ней. Мне необходимо, чтобы она ушла. Мне необходимо, чтобы она возненавидела меня настолько, чтобы смогла уйти, только тогда она сможет быть в безопасности. Я сделаю все, чтобы сберечь ее. Каждое слово, которое я произношу все больше и больше убивает меня, пока я не вижу, что в ней не осталось ничего, кроме пустой оболочки. Она скользит руками под мою рубашку, и я моментально становлюсь твердым. Ее рот прокладывают дорожку вниз по моей шее, и я хочу зарычать от страстного желания, когда ее зубы слегка прикусывают мою кожу. Я нуждаюсь в ней. Я люблю ее.

Но я не могу оставить ее или это доведет меня до убийства.

— Я предпочитаю женщин с немного большим опытом...

На самом деле, я не имею в виду это. Я совершенно не имею ввиду ничего подобного. Потому что я прекрасно знаю, что я единственный мужчина, который был внутри тебя и это заставляет меня чувствовать себя черт побери королем и самым счастливым мужчиной на свете. Прости, я люблю тебя, пожалуйста, прости меня.

Она говорит мне, что я добился своего и теперь она ненавидит меня, да осталась только пустая оболочка, которая рассыпается на куски, и я знаю, что уже ничего не нельзя изменить.

— Мне не становится лучше, когда я прихожу домой, к тебе... я ненавижу эту жизнь...

Я вру! Каждое слово — ложь. Мне нравится, как мы живем, и я бы не за что на свете не изменил ничего. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

Я хватаю чемоданы с постели и выбрасываю их на пол в коридор, пока не передумал. Я прохожу мимо нее, не сказав ни единого слова, несмотря на то, что я безумно хочу заключить ее в свои объятия, и умолять не покидать меня. Но теперь уже слишком поздно. Глядя на ее опустошенное лицо, всю ложь, которую я ей сказал, все те ужасные вещи, играя на ее неуверенности в себе, заставят ее теперь ненавидеть меня... теперь все сработало. Сработало так, как я и хотел. Сработало настолько хорошо, что я знаю, теперь у меня не будет не единой надежды, чтобы она простила меня когда-нибудь.

Я не заслуживаю ее прощения. Я никогда не заслуживал ее с самого начала, так что теперь она сможет стать свободной, находиться в безопасности и обрести свое счастье, совершенно не беспокоясь о разрушенном мужчине, за которого она вышла замуж, и которого уже никогда невозможно починить.