Порядок приймання та продажу товарів

Дата добавления: 2015-09-19; просмотров: 532

Казалось, эта холодная сухая пустыня не имеет начала и конца. Тут и там из песка выступали голые серые скалы, закрывая горизонт и не позволяя оценить размеры этой ветреной бесконечности. Айре хотелось пить. Ему хотелось лечь навзничь и проспать целую вечность – но он не позволял себе ныть, хотя чувствовал, что скоро сотрет в лоскуты крепкие кожаные сапоги. Ноги-то подлечить не так уж сложно, а вот сапоги... а, все равно придется штопать на следующей стоянке.

Приближающийся рассвет не радовал. С рассветом эти мертвые земли заполнит беспощадный зной. Шестой день они идут через эту проклятую, забытую людьми и богами пустыню, словно разучились открывать двери и проскальзывать между мирами, легко преодолевать расстояния, недоступные простому человеку, даже если он посвятит этому всю свою жизнь.

Может, Ветивер снова задумал что-то. Может, он снова хочет бросить ребенка в воду, чтобы научить плавать. С него станется.

Тогда, когда Ветивер насильно лишил Айру привычного облика, на восстановление ушло четверо суток. Ушло бы и больше – на второй день Айре понравилась непривычная легкость, понравилась одежда, которую теперь можно было носить, не привлекая лишних взглядов, и если бы на четвертый день не пришлось покинуть жаркую, влажную Тэли с ее легкими нравами и оказаться в совершенно другом месте, где все смотрели на Айру, словно на предмет, он бы так и остался Айрин – так он придумал себя называть. Но тонкая светловолосая девушка с раскосыми карими глазами показалась местным жителям чем-то божественно красивым и оттого непреодолимо желанным. На пятом предложении золота и уединения Айра не выдержал и знатно переполошил округу, согнувшись в три погибели и заскулив от боли, пронзающей все тело до самой кости. Ветивер оттащил его в какую-то подворотню, смеясь и одновременно говоря слова сочувствия, – мол, ну, дозрел, наконец? А представь, каково тем, кто, как ты, не может менять облик по собственному желанию?

Айра запомнил урок.

Позже он пытался спорить с Ветивером, доказывая ему, что поступать так – недостойно. Но что мог он доказать богоубийце, не ценящему даже жизней людских? Ветивер говорил, что Рем и Марта – такие же его части, как и другие, о которых Айра еще не знает. Что Рем и Марта – и он, и не он, но суть целое и неделимое, и не стоит думать, что Айра может как-то «спасти» Рем, вытащить ее из Ветивера, освободить из плена – нет, не получится, Рем не нуждается в этом. И потому Ветивер не видит каких-либо причин Айре возмущаться его поведением, ведь Айра хотел Рем? Хотел. Не душу хотел, но тело. И в этом, мол, нет ничего предосудительного. Так в чем же проблема? Какая разница?

Единственное, что Ветивер признал – вину за сокрытие Рем, но это и все. Переспорить его в остальном не получилось.

И вот теперь они идут по холодному голубоватому песку, и над серыми скалами позади начинает подниматься солнце. Кажется, оно ненавидит здешние земли, иначе зачем жжет их с такой непримиримой силой?

Айра начал думать уже, что он умрет в этой пустыне. Или, может, перед самой смертью успеет воспользоваться своим ключом и...

– Смотри, мы почти у цели! – воскликнул Ветивер, легко запрыгивая на черный пологий камень, исшитый блестящими лазурными жилами.

Айра забыл уже смотреть по сторонам – так надоела ему эта пустыня, а потому умудрился пропустить момент, когда скалы разошлись и явили...

Озеро. Озеро, покрытое потрескавшейся коркой льда. Льда ли? Посередине озера в небо прорастала гнутая, испещренная непонятными скульптурами скала. И на самом верху ее – сверкающий в солнечных лучах город-храм.

Над острыми вытянутыми крышами носились какие-то белые птицы, реяли тонкие золотые флаги. К одному из воздушных пирсов пришвартовывался дирижабль.

– Это – он? – переспросил Айра. – Храм, который ты искал?

– Да, – Ветивер расстегнул верхние ремни на своем плаще. – Здесь – храм Тысячи Свечей. Я бы назвал его храмом «Неисчислимых Свечей», но так уж сложилось... Кстати, пешком ты туда не пройдешь – наземных путей нет.

Они взял свой посох в зубы.

– Но как же?.. – Айра растерянно оглянулся, понимая, что твердая земля снова уходит из-под ног.

Ветивер распростер руки.

В мгновение ока порвалась тонкая ткань рукавов, расползлась амарантовая замша. Шипастые позвонки выгнулись, шея удлинилась, кожа Ветивера вздыбилась множеством красных чешуек. С черного камня соскочил уже юркий, хвостатый зверь. Беря разгон, он становился все больше, тяжелее и быстрей. Вот распахнулись острые крылья, ударили воздух, и вот красный дракон взмыл вверх, воздушная волна разметала мелкие камешки и песок, тварь скользнула над озером, забила крыльями и устремилась выше, исчезнув на миг за ближайшими скалами.

Айра беспомощно наблюдал за тем, как красная точка удаляется, поднимается до уровня золотого города-храма, делает круг над острыми крышами и затем окончательно теряется между ними.

Айра искренне разозлился.

Сколько времени и дорог этот чокнутый богоборец шутит с ним свои шутки? У любого терпения есть предел.

Айра, почувствовав прилив сил, злой, словно стая голодных собак, забрался на черный камень, тоже взял посох в зубы...

Затем вынул, терпеливо разделся, сложил аккуратно одежду и, заодно успокоившись, привязал пожитки к посоху. Снова взял его в зубы.

Сосредоточившись, Айра воззвал к своей силе, своей сути, к самому себе – к тому горящему сгустку сущего, чем он является. Он ощутил свою середину, свою сердцевину – истинное свое начало, и оно было твердым, непоколебимым, устойчивым. И вокруг этого центра находилась мягкая, эфемерная его оболочка, податливая, словно мокрая глина.

Айра приготовился к боли. Он принял ее заранее, и сквозь нее ступил в пустоту, словно в воду, меняя себя и тут же преображаясь. Превращение ощущалось так, словно ненасытный огонь пытается пожрать его по частям – вздувались вены, наливались тяжестью кости, двигались, скрежеща, позвонки. Айра представил, как будет сиять в солнечном свете его твердая, золотая шкура.

Представил, как станут ловить парусами ветер его легкие, полупрозрачные крылья.

И когда боль отступила и он ощутил себя несущимся по камням с зажатым в длинной клыкастой пасти посохом, он на секунду возрадовался успеху и... кубарем покатился вниз, затормозив острой мордой о холодную слякотную воду у берега.

Встав на четыре лапы и отряхнувшись, Айра подвигал крыльями, фыркнул. Нежно держа уменьшившийся (по его ощущениям) посох в пасти, стал подниматься вверх, решив, что, похоже, придется искать другое место для старта – что-то повыше, наверное.

У подножия скалы он взглянул на свои когтистые передние лапы. По форме они напоминали человеческие руки, поэтому обращаться с ними было довольно просто. Айра на пробу вонзил когти в камень и тут же принялся карабкаться вверх, так хорошо его новая форма подходила для этого! Он казался себе стремительной ящерицей, убегающей от полевого сокола, только, пожалуй... очень большой ящерицей.

Забравшись наверх, он взмахнул крыльями, разминая их, представляя, как сейчас они понесут его вперед и вверх. Собравшись, он побежал – сначала рысью, путаясь в лапах, потом перешел на галоп и, достигнув края, прыгнул.

Ветер подхватил его, крылья заработали, мощно выталкивая золотую «ящерицу» вверх, к облакам.

Айра поджал передние лапы – чуть-чуть от страха, чуть-чуть – потому что так было проще лететь, – и от восторга приоткрыл пасть... пришлось кувыркаться, планировать за выпавшим посохом, потом снова набирать высоту, но за эти мгновения он совсем освоился в новом теле и ликующая радость наполнила его до краев.

Полет!

Почему Ветивер раньше не заставил его попробовать это?

Айра взвился еще выше, еще, к самым низко летящим тучам. Его крыло задело туманную взвесь. Он заложил вираж вокруг сияющего города-храма, пролетел над его высочайшей башней. Вблизи оказалось, что сложены изящные крыши из множества металлических человеческих рук, застывших в немой мольбе. Айра пролетел над и под белым небесным пирсом, перепугал монахов с гладко выбритыми головами, поющих какую-то священную песнь, и, вдоволь нарезвившись и слегка устав, приземлился на просторную площадь, украшенную изображением компасных стрелок, выложенным из золотого и белого мрамора.

Айра тяжело дышал, в его огромных мощных легких даже посвистывало слегка. Он выплюнул посох на мрамор, оглядываясь: на почтительном расстоянии от него начали собираться люди. Ярко одетые мужчины и женщины пораженно и завороженно рассматривали его из-за спин монахов, вставших перед ними кольцом и не пускающих их ближе к Айре.

Толпа расступилась, пропуская Ветивера, облаченного в черно-красную струящуюся мантию со стоячим воротником и золотыми магическими символами на поясе и подоле, вспыхивающими в свете восходящего солнца, словно языки пламени. Теперь он выглядел магом – самым настоящим, таким, каким Айра его еще не видел.

– Не подходите ближе, – обратился Ветивер к толпе, – этот звереныш еще сам не знает, как никого не поранить. Но он расстроится, если кто-то из вас попадет ему под крыло.

Айра вздыбился, возмущенный таким описанием, и люди тут же отшатнулись, заохали, но не разбежались. Все же интерес пересилил страх.

– Пойдем, – сказал Ветивер, обращаясь к нему и касаясь рукой его клыкастой морды. – Если не сможешь вернуться сразу – не страшно. В Храме Тысячи Свечей достаточно широкие двери, – Ветивер обернулся к людям: – Расступитесь!

Айра подобрал посох и медленно двинулся следом за Ветивером. Мрамор драть не хотелось, и лапы слегка скользили, а когти постукивали. Айра прижал крылья к себе как можно плотнее, чтобы не задевать величественных белых колонн, выстроившихся в два ряда вокруг аллеи, ведущей куда-то вглубь города-храма.

В определенный момент следующая за ними толпа остановилась – они вышли на широкую светлую площадь. Впереди виднелись высокие золотые ворота со стрельчатым верхом, вмурованные в скалу. Ворота были открыты. В темноте за дверьми трепетал более теплый, красноватый свет.

Айра оглянулся: никто из провожающих их зевак не смел ступить на белый камень площади. Хотелось спросить, почему так, но ведь он снова выронит посох... Айра решил подождать.

Они пересекли площадь и оказались в тени огромных золоченых створок. Айра ожидал увидеть за воротами свечи, как и говорил Ветивер, но увидел лишь отблески огня в сверкающих драгоценными камнями мозаичных стенах.

Он положил посох на пол, снова нашел свое сердце и, приготовившись ощутить расплату за волшебство, вспомнил свое человеческое тело, преобразив физическую мощь и тяжесть дракона в свою собственную магическую силу.

Когда боль превращения отступила, к Айре прикоснулся холодный горный воздух, заставивший все волоски на теле встать дыбом. Айра тут же принялся отвязывать от посоха свою потрепанную одежду, борясь заодно с вмиг задрожавшими пальцами, такими слабыми по сравнению с драконьими.

– Не поворачивайся ко мне спиной, – с ухмылкой сказал Ветивер.

– А то что? – Айра поднял и встряхнул помявшуюся и слегка пожеванную накидку.

– Мало ли.

– На самом деле, обратившись, я ждал, что ты все еще будешь в теле дракона, когда я прилечу сюда, – Айра натянул штаны. – Я бы задал тебе трепку за прошлый раз.

– Тебе бы пришлось долго зализывать раны. И в следующий раз отращивать чешую.

А ведь точно! Его так прельстила собственная золотая шкура, что о броне он и не подумал... Ему стало стыдно, но он понадеялся, что Ветивер этого не заметил.

Защелкнув крупную бронзовую бляху на ремне, Айра влез в сапоги. Затянул тесемки на рубахе, поправил ворот и, наконец, сказал:

– Хорошо, вот мы и здесь. Теперь ответь: зачем? Сюда не просто добраться...

Ветивер приблизился к нему, поднял и подал наручи.

– Было бы проще, если бы ты догадался превратиться в самом начале пустыни, – проговорил он. Помедлив, принялся помогать Айре затягивать тесемки на обратной стороне левого наруча. – Я рассчитывал, что до тебя дойдет хотя бы на середине. Я не ожидал дракона... пускай бы это был еще какой-нибудь зверь, что быстрее человека. Но ты упрям.

– Я чуть не помер, пока дошел. Так что показывай уже, что ты там хотел мне показать, – Айра крепко сжал в руках свой посох.

Ветивер провел по его щеке длинными узловатыми пальцами, словно оценивая. Айра не отшатнулся: никакого грязного подтекста в этом жесте, кажется, не было.

– Что? Что случилось?

– Время... я ощущаю его стремительное движение... особенно остро сейчас. Всегда непросто понять свои чувства, когда тебя касается что-то, что сильнее тебя, то, что ты не в силах обуздать, победить...

– Ты особенно остро чувствуешь время здесь? Возле храма Тысячи Свечей?

– Да, – Ветивер отнял руку, махнул: – Следуй за мной.

Они прошли под золотой аркой и, пройдя изукрашенный причудливыми мозаиками коридор, вошли в широкий полутемный зал. Первые свечи начали появляться на полу, на гнутых кованых подставках, на вставленных в стены держателях. Чем дольше они шествовали меж высоких черных колонн, тем больше свечей горело вокруг. Хаотично расставленные поначалу, они начали выстраиваться в змеящиеся ряды с тонкими вьющимися дорожками между ними, образуя уходящую вдаль горящую реку. Мозаичные стены истаяли в черный гладкий камень. Невозможно было различить, где заканчивается эта светящаяся дорога из тонких золотых огоньков. Казалось, она растворяется на пределе зрения, истаивая в мутном от жара сумраке.

– Мы пойдем до конца? – спросил Айра, тщетно вглядываясь в трепещущее пламя.

– Нет, – произнес Ветивер. – Если ты видел начало солнечного пути, ты видел его весь. Здесь нет ничего, кроме этих свечей.

– Зачем же мы сюда пришли?

– Чтобы ты увидел... оценил количество существующих ныне миров.

Айра улыбнулся краешком губ:

– Тогда нам бы лучше пройти этот «солнечный путь». Потому что пока что... пока что мне кажется – мало. Я думал, их много больше. Свечи поддерживаются магией, так?

– Магией извне – нет. Магией самого храма – да. Каждая свеча – это мир, и она может сгореть... а может погаснуть.

– Мы же не можем нечаянно затушить пару миров, дунув на эти свечи?

Ветивер расхохотался.

– Нет, конечно, нет, – отсмеявшись, сказал он. – Свечи – лишь обозначения... книжные корешки. Но мы можем... снова... как и много раз до этого... попытаться найти то, что мы ищем. Как ты там говорил в самом начале? «Помоги мне вернуться туда, куда не существует путей»?

– Кажется, я понимаю... сейчас я должен попробовать найти хотя бы отражение того мира, да?.. потому что, если я буду искать так, как мы ищем уже третий год, кажется, я истрачу на это вечность.

Айра подошел к одной из свечей и взглянул на пламя внимательней. Он увидел, что фитиля нет. Пламя словно висело в воздухе над светлым плавящимся воском.

– Одно дело – путешествовать между мирами, – произнес Ветивер, остановившись рядом. – Другое дело – видеть пути. Я сглупил, когда упустил силу, дающую такую возможность. С другой стороны, я не знал, что это. Я не знал, кто эти существа, что способны меня победить... Я тогда впервые нашел мироходца, подобного мне, и вместе мы смогли обезвредить Гончую – так мы назвали то существо – и выудить ее силу, пускай Денеб пришлось пожертвовать собой... Я скормил ту ягоду мальчику, с которым тогда развлекалась Рем. Оказалось, что я отдал силу, могущую помочь в поиске пути. Мальчика я потерял.

Айра продолжал вглядываться в пламя свечи. Ему даже показалось, что он видит в нем какие-то смутные тени...

– Как странно и жалко выходит, – медленно проговорил он, – такие могущественные маги... умеющие побеждать богов... меняющие облик... идущие сквозь миры... и неспособны найти путь в искомый мир?

– Я обещал тебе помочь в поисках, но не обещал найти.

– И что это была за Гончая? – Айра оторвался от созерцания пламени, поднялся, взглянул на Ветивера.

– Я не знаю.

Ветивер ответил так просто и быстро, что Айра слегка опешил. Редко его спутник казался искренним и еще реже он признавался в том, что чего-то не знает.

– Ты не знаешь, что есть Гончая, – медленно проговорил Айра, – и ты не знаешь, кто ты такой сам? Ты не знаешь, откуда вы, мироходцы, взялись и куда вы идете?

– Ну прямо трагедия всего человеческого рода, а? – Ветивер оскалился насмешливо. – И все-то во мне одном.

– Может быть, ты забыл?

– Как ты?

– Я...

Айра вспомнил, зачем он тут, и что он ищет. Он все еще ощущал, что если увидит – узнает. Да. Этого у него не отнимет ни одна дорога, ни одно обращение.

– Расскажи мне, что ищешь ты, – попросил Айра. – Раз уж мы здесь. Раз уж мы обещали друг другу помощь. Расскажи мне всё. Я верю, что мы способны найти дорогу.

– Что ж... – Ветивер вздохнул. – Идем... пойдем по солнечному пути – я расскажу тебе этот заезженный анекдот. Пожалуй, теперь ты действительно готов выслушать всё.

И Ветивер начал свой странный рассказ.

Кей поцеловала его в правое веко, затем в левое. Тонкая, сухая, мягкая, горячая кожа. Горячая, словно бок наполненной чаем чашки, или как ухо больного кота. Мягкие волосы, струящиеся между пальцев – это последний раз, когда она касается их. Кей поцеловала его в лоб.

– Эй, так покойников только целуют, – тихо сказал Рин. – Что это ты?

Они снова стояли на крыше снятого Камориль дома. Тут были деревянные широкие поручни, оберегающие от падения, а чтобы спуститься вниз, надо было еще суметь не навернуться с узкой винтовой лестницы. На затихший к вечеру город смотрела круглая серебряная луна, что поднялась над морем и, отразившись в воде, размножилась мириадами маленьких лун в ряби чернильных волн.

– Это называется «нежность», – ответила Кей.

– Иди сюда, – сказал Рин, привлекая ее к себе. Обнял, уткнулся носом в лоб, заставил приподнять голову. – Тогда как насчет нескольких грамм простой человеческой страсти?

– И все-таки ты безнадежен, – хмыкнула Кей. – Что за топорный флирт? Кто так разговаривает с девушками?

– Тот, кого девушка игнорирует целый день, ходит букой, с другими о работе и прочем спасении мира – так это да, а мне достаются какие-то крохи сиятельного внимания...

– А ты скажи мне, прекрасный и ясноглазый, какие такие документы иль соглашения тебе гарантируют девушкино внимание? Ты девушке, собственно, кто?

– Хороший вопрос. Возможно, нам стоит его решить?

Опять он за свое.

– Сдается мне, вопрос решения не имеет, - сказала Кей.

В этот момент ночь разорвал росчерк яркого света, рев моторов и скрежет шин, буксующих на гравийной дороге.

Кей поняла: пора. Это приехали за ними. Вещи собраны. Вот глаза его ледяные полнятся лунным светом – но что тех глаз. Какой в этом всем смысл, если у них нет никакого будущего? Зачем это все продолжать? Уже очень больно. Очень. А что будет дальше?

Зачем прикипать сердцем к нему? Зачем давать надежду и ему, и себе? И ладно, пускай, пусть он ошибся и зачем-то выбрал ее, хотя мог бы выбрать кого-то лучше – ну вот такая блажь, может, ему – нормально, может он что-то себе придумал и рад, пусть. Но ведь ясно же, что продолжения нет, не будет «жили они долго и счастливо».

Шанс есть, конечно – но не слишком ли много «если»? Если он изменится. Если он выживет. Если суд учтет обстоятельства. И это только половина «если». Ведь после останется просто жизнь – ее работа, его концерты, ее бытовая беспомощность, его сумасшедшие дурочки, ее насекомые в голове, его насекомые в голове... Все это хуже дурацких тайн мироздания. Это навевает седую тоску, смертельное, черное отчаяние, прорастает в сердце плесенью тщеты.

В груди вот-вот разверзнется пустота размером с вселенную.

– Сейчас мы спустимся, возьмем вещи, – сказала Кей, следя, чтобы голос был спокойным и ровным, – и... и все. Обещай мне, что ничем не выдашь... В первую очередь это касается твоей жизни. Ты должен пообещать мне. Не подходи ко мне. Не смотри на меня. Как мы договаривались? Тогда, в замке? Помнишь? – она понимала, что говорит и что эти слова значат на самом деле, смотрела на себя как будто бы со стороны, но все равно делала, что должна была сделать.

– Но... Кей, – Рейнхард выглядел потерянно и уязвимо – бери, обнимай и гладь его по шелковым волосам, да ведь нельзя. – Нам совсем не обязательно прекращать все на самом деле. Мы договаривались, что когда это все закончится...

– Вот и давай вспомним этот уговор. А до тех пор... не обессудь.

Она, привстав на цыпочки, все-таки поцеловала его напоследок в губы, и, не дожидаясь, пока предательские слезы ее выдадут, развернулась и побежала по ступенькам вниз, не замечая коварства узкой винтовой лестницы.

За эти несколько секунд ей удалось взять себя в руки, вытереть глаза и нос футболкой и предстать перед всполошенными магами в приличном виде.

Они все уже какое-то время сидели «на чемоданах».

– Да, это за нами, – подтвердила Кей. – Выдвигаемся.

Никс обнимала опекуна, Ирвис что-то говорила на прощание Мйару и висящему на нем Камориль, братья Одиши шнуровали ботинки. Кей вскинула на плечо свой рюкзак, обернулась мельком – Рейнхард, спустившийся по лестнице, смотрел на нее так тяжело, что внутри все сжалось от холода и тоски. Она прикрыла глаза, завязала волосы в хвост, обулась и вышла в ночь, все еще пахнущую летом.

Коллеги оригинальностью не отличились – прислали черные бронированные вездеходы. Из того, что припарковался ближе всех, выбрался водитель – высокий темноволосый мужчина в залихватски заломленном набок берете, одетый в летнюю полевую форму поглощающих.

Кей встала, как вкопанная. Час от часу не легче.

– Привет, Катя, – сказал он. – Давно не виделись. – Затем посерьезнел: – Докладывайте обстановку, сержант Берса.

Эрно Цват был красивым мужчиной. По-мужски красивым: статный, крупный, при этом ловко управляющийся со всей своей силой. Да, любому было бы очевидно, что под мундиром у него – сплошь стальные мышцы. Черные волосы, опускающиеся до середины шеи плавными волнами, он гладко зачесывал назад. Его искристые синие глаза, казалось, могут принадлежать шестнадцатилетнему – так живо они смотрели. Правильное лицо имело некоторый обманчиво-мягкий абрис, будто бы подтверждающий, что этот человек – добр, и бояться его не стоит. Эрно Цват был хорошим солдатом и наблюдателем.

Не то что Кей.

Но знала она и об еще одной его занятной черте: в отношениях с противоположным полом этот статный, располагающего вида добряк был тираном и скрытым садистом. Он сам осознавал это. Он предупреждал своих пассий об этом. Но кто станет слушать, что там говорит этот прекрасно устроенный, великолепный мужчина? Действительно. Каждого такого ведь можно вылечить любовью.

Кей знала наверняка: нельзя.

И вот он стоит, улыбается, будто бы пошутил остроумно... щедро источает харизму вокруг, словно аромат одеколона.

Ничего она ему, понятное дело, не «доложила». Эрно Цват не имел соответствующего допуска, хоть и был по внутригильдейскому званию выше нее. Сюда его прислали исключительно сопровождать ее и наблюдаемых ею магов, да вести вездеход. Задание вполне почетное, учитывая важность происходящего.

А Кей теперь придется как-то ехать в компании двух мужчин, которых ей лучше бы избегать.

За рулем второй машины обнаружилась Вив, однокурсница Кей, с которой они тоже не виделись много лет.

Третий вездеход был полностью набит вооруженной охраной рангом поменьше.

Кей решила, что бывало и хуже, сердечно поприветствовала Вив и, проследив, чтобы все подопечные маги расселись по первым двум машинам, заняла место, какое осталось – справа от Эрно. Ирвис, хранящая спокойный, уверенный оптимизм, тоже ехала с ними, расположившись на заднем сидении рядом с Рином, и если бы не она, Кей бы пришлось гораздо хуже. Ирвис принялась отвлекать внимание Эрно на себя, причем весьма ловко. Вести и общаться с Ирвис Эрно еще мог, а вот на Кей его внимания уже не хватало, что не могло не радовать и так уже душевно умаявшуюся Кей.

Поерзав, она дождалась, пока машина выйдет на ровную дорогу, и попыталась уснуть, клятвенно обещая себе, что после следующей же остановки перетащит Рейнхарда к Вив.

К вечеру второго дня пути зарядил мелкий дождь. Местность разительно изменилась – стало жарче и влажней, дорога нырнула в лес, который шел сплошной стеной, не прерываясь, уже третий час кряду. Непривычные, серые стволы величественных эвкалиптов мелькали за окном, сплетаясь в серебристое кружево, из-за чего казалось, будто с лесом что-то не так, словно он какой-то... призрачный.

Редкие поселки, попадающиеся на пути, были полузаброшены. Хорошие, просторные дома стояли без окон, без дверей, через крыши прорастали деревья, вьющиеся лозы оплетали разрушенные стены.

Природа здесь брала своё, побеждала цивилизацию, медленно, но неумолимо поглощая и переваривая созданное человеческими руками.

К ночи дождь усилился.

Отряд остановился на берегу лесной реки, среди камней и щебня, выставив машины по периметру готовящегося лагеря. Поглощающие бегали туда-сюда, мелькая в свете включенных фар. Помощь Кей им особо не требовалась. Ей должны были сообщить, когда пора будет заводить подопечных в подготовленную палатку, поэтому пока что она просто смотрела на то, как коллеги суетятся под дождем, то возникая из тьмы, то пропадая в ней.

Перспектива спать в палатке в такую погоду Кей не радовала. При такой влажности от дискомфорта избавиться будет сложно. Даже Никс ее огонь вряд ли поможет.

– Я мог бы сделать купол, – задумчиво проговорил Рейнхард, сидящий сзади. И сам тут же добавил: – Но кто мне позволит.

– Да, ребят лучше не нервировать, – согласился Эрно. – Но это еще ничего. На болотах вода везде, даже снизу, тут хоть уходит в почву. Влажность там почти сто процентов. Так что наслаждайтесь моментом, пока можно.

– А почему мы вообще здесь встали? – спросила Ирвис. – Первую ночь же как-то без лагеря обошлись?

– Начальство разрешило, – Эрно зевнул. – Вас же надо доставить ко времени встречи. И других тоже. Глава элементалистов едет из столицы, а он известный противник полетов, поэтому... у нас есть время поспать на твердой земле, ну, если это можно так назвать. И вытянуться, – Эрно размял шею.

Кей забарабанила пальцами по внутренней обивке салона.

В машине Вив компания, небось, снова играет в «Обормота».

Днем, когда они останавливались на обед, Вив достала из кармана новенькую колоду и разложила на капоте, и они все вместе опробовали эту редакцию игры. Кей игру знала и любила. Но выиграть ей не удалось ни разу. Когда Никс вышла победителем в третий раз, остальные перестали верить в ее «сейчас-сейчас мне как-нибудь очень не повезет!» и решили, что выигравшим считается преуспевший в игре сразу после Никс, и в последний раунд им оказался Ари. Никс, понятное дело, расстроилась, заявив, что вот и пришло ее наказание за удачливость.

Потом из придорожного супермаркета вернулись Эрно и еще двое других поглощающих с едой, все наскоро подкрепились и возобновили продвижение на юго-запад.

Но это было днем.

Теперь Кей отрешенно наблюдала, как энергичные парни в черном заканчивают ставить палатки, игнорируя дождь и усталость, и рассеянно думала о том, что ждет их завтра.

К завтрашнему вечеру они уже будут на болотах...

Рация ожила, разразившись щелчками, и Кей сообщили, что пора.

Она застегнула дождевик и включила налобный фонарик.

– Берите вещи, – бросила она Рину с Ирвис. Открыла дверь. Сразу стало холодней, сырой воздух повеял прелой листвой и дымом. – Идем.

Они выбрались под дождь и тут же, шлепая по смеси грязи, щебня и воды, побежали к большой черной палатке, на которую фонариком указывал один из поглощающих.

Проследив, что все зашли внутрь, Кей отправилась к вездеходу Вив за остальными.

Найк, Ари и Никс прошлепали по воде следом за Кей, ввалились в палатку, огляделись.

– Вот лампа, – Кей подняла с брезентового дна палатки электрический аккумуляторный светильник и приладила на крючок возле входа, – спальники в углу. Проверьте – всем ли хватает, если что – я еще принесу. Спать будем тут, мои коллеги – в соседней палатке. Кто-то из них будет на стреме всю ночь, так что не пугайтесь. Желательно далеко в лес не уходить. Магию не колдовать. Еда в пакете.

Все принялись разбирать спальники, копошиться. Ари шуршал пакетом, оценивая провиант.

Кей выдохнула, взяла ближайший скатанный в валик спальник, положила в углу и устало на него опустилась. Что-то работа наблюдателя при других наблюдающих резко потяжелела. Но теперь всё – по крайней в мере ближайшую ночь нести ответственность больше некуда, то есть, можно расслабиться хоть чуть-чуть.

Эрно спит в палатке с другими поглощающими. Все молодые маги в сборе, никто не делает глупостей. Они даже похожи на простых, нормальных людей.

Рин тоже как-то подуспокоился и перестал взглядом дырявить – неужели дошло?

Кей увидела, что к ней подошла Никс.

– Слушай, я правильно поняла – по прибытию в лагерь к нам приставят парочку ваших ребят? – спросила она.

– Ну... – протянула Кей. – Вероятно, да. Типа, для безопасности.

– А как же нам тогда обсуждать наши коварные планы?

Кей задумалась. Действительно. Как же ей обсуждать с наблюдаемыми магами то, как они будут пытаться не попасться на уловки глав гильдий?

– Вот уж не знаю, – Кей почесала затылок. – Но приставят – это как пить дать. С другой стороны, вы все еще ни на что не давали согласия и при том скрывать-то вам, как бы, особо нечего. С третьей... – она бросила взгляд в сторону Найка. – Ну, попросим отойти, если что.

– Мне бы не хотелось, чтобы мы снова оказались в плену, – продолжила Никс.

– Я понимаю, – сказала Кей. – Но видишь, какие тут дела пошли и какие карты на стол ложатся. Единственное, что могу сказать: в случае, если придется выбирать из двух зол, Ян взвесит всё очень тщательно.

Никс нахмурилась, сказала «Ну, ладно» – и отошла смотреть, что там нарыл в пакете Ари.

Кей какое-то время посидела, пялясь в никуда, а потом вздохнула, разложила спальник у стенки и принялась закапываться в него с ушами.

Впрочем, скоро уснуть не удалось. Перед сном компания решила еще раз сыграть пару партий в «Обормота», милостиво одолженного Вив, но вышло как-то без огонька. Все были серьезными, словно играли не в дурацкую карточную игру, призывающую половчее облапошить соседа, а во что-то суровое и беспросветное.

Кей играть с ними не стала – просто лежала с закрытыми глазами, слушая дождь и размеренные комментарии игроков.

Вскоре Рин щелкнул выключателем на светильнике, и палатка погрузилась во тьму. Какое-то время слышалась возня – все заползали в спальники, разбираясь с молниями. Кей подтянула к себе колени, скручиваясь клубком – из-за сырости ей было слегка прохладно, появилось ощущение, что ее морозит.

Некстати вспомнилась обычная температура Риновой кожи – но этот переносной обогреватель находился аж через одну Ирвис от нее, и еще – через огромное, непреодолимое «нельзя», не внешнее, но внутреннее, правильное. Эрно оказался водителем их вездехода, наверное, не случайно. Так надо было. Чтобы она все хорошенько вспомнила и сумела снова возненавидеть его красивое, доброе лицо. Именно поэтому, преодолев первый свой порыв, она не стала просить Эрно и Вив поменяться местами или вроде того.

Так – правильно.

И холод ей нипочем – чай, на разрушенной магической стене было холодней намного. Это не смертельно. Она заснет, выспится, и...

– Ирвис, а ты не хотела бы поменяться? – прозвучал во тьме голос Рейнхарда, лежащего между Ирвис и Ари.

В палатке образовалась тревожная тишина – все насторожились, ожидая ответа Ир.

Кей вытаращила глаза во тьму: он совсем сдурел?..

– Ни за что, – коротко сказала Ир.

– Рейни, я готов! – вместо нее весело заявил Ари, лежащий сразу за Рином. – Давай, перекатывайся, тут тепленько!

Ирвис захихикала.

– Э-эй! – судя по голосу, это с другого конца палатки возмутился Найк. – Во-первых, я не хочу, повернувшись, обнаружить с утра перед собой Ринову физиономию. А во-вторых...

Не дослушав, Рин обиженно уточнил:

– А братову, значит, нормально?

Пока Найк придумывал ответ, откуда-то с той же стороны на всех шикнула Никс:

– Тише вы! Давайте спать, а? Поглощающие сейчас подумают, что у нас тут...

– ...гей-оргия! – уже хохотала Ирвис.

– Э-э не, – протянул Ари. – Это вы уж как-нибудь без меня. Все равно, пока эти два барана решат, кто кого, уже утро настанет, я ж весь попкорн сожру... – он зевнул.

Рин с Найком хором заявили что-то вроде «Аристарх, мать твою!», послышалась какая-то возня, в воздухе что-то электрически щелкнуло, тут же запахло озоном, следом раздался азартный возглас Найка: «Это и все, на что ты способен, мелкий паршивец?».

«А-та-та-та-та!» – запричитал Ари.

Кей, разозлившись, резко села, включила налобный фонарик и направила луч прямиком на шутливую ребячью возню:

– А ну все легли ровно! Срочно спать! Я вам обоим напинаю, если не угомонитесь. Ну?!

Те нехотя подчинились.

Выключая фонарик и ложась, Кей успела заметить легкую улыбку на губах Рейнхарда и снова – взгляд, какой-то... пристальный? Теплый? Насмешливый? Что это было за выражение?

Прекрасно. Сердце, куда ты пытаешься убежать? Почему же снова, в который раз, так больно, хотя она пытается сделать все, чтобы этой боли избежать?

Совести у этого гада нет. И не было никогда. И не появится!

Теперь придется думать, засыпая, об этом всем. Снова.

Ну и хрен с ним.

Благо, все хотя бы успокоились, наконец.

Кей в итоге казалось, что она так и не смогла уснуть в эту ночь – так, проворочалась в полузабытье.

К утру дождь не прекратился.

Помятые и озябшие, наскоро перекусили. Парни помогли поглощающим с палатками, потом все загрузились обратно в машины.

Снова начался путь сквозь пелену дождя, хоть как-то смягчающую угрюмое величие непривычно серого леса.

Ехали быстрее, чем вчера, ровно до тех пор, пока асфальтовая дорога не кончилась, завершившись петлей возле въезда в угольную шахту. Дальше начался щебень, очень скоро сменившийся сплошной жидкой грязью с редкими твердыми кочками.

Деревья обнажили черные корни.

Лес поредел, непролазные стены по обеим сторонам дороги ушли, уступив место камышу высотой в человеческий рост.

Под большими колесами вездехода хлюпала и брызгала грязная, взболтанная вода. За весь день солнце не показалось ни разу, прячась за серым пологом бесконечных туч. Когда стало темнеть – медленно, едва заметно, – вездеходы выбрались на относительно ровную травянистую местность, и так следовали друг за другом еще около двух часов. Из-за плотной стены дождя трудно было рассмотреть что-то дальше, чем на пять метров – двигались по навигаторам. В сумерках первая машина, ведомая Эрно, резко накренилась вперед, съезжая с земли в темную воду. Брызги полетели во все стороны – началось настоящее болото.

Дождь все так же стучал по стеклам и крыше машины. Казалось уже, что он стучится прямо в кости черепа.

Через полчаса езды через черную водяную мглу, вдалеке, едва видимые, замерцали огни.

– Подъезжаем! – весело объявил Эрно.

Машина взобралась на невидимый пандус и тут же пошла быстрее и легче, поднимаясь под небольшим углом. Впереди показалась широкая темная стена с фонарями по периметру и кольцами колючей проволоки сверху. Из дождевой завесы выплыли две смотровые вышки, увенчанные маяками мощных прожекторов.

Кей подумала, что Никс эта «лагерная романтика» точно в восторг не приведет, если даже ее саму увиденное заставило вспомнить прошлый дождь и «взятый» ими Нок-Лойр, хоть было там все совсем иначе.

Вездеход, провожаемый светом прожекторов, въехал в распахнутые ворота и остановился посередине свободной площади в центре мобильного лагеря.

Из одной из крупных палаток навстречу выдвинулись несколько человек. Кей разглядела Яна, спешащего к ним, придерживающего капюшон желтого дождевика.

– Прибыли, – она обернулась к Рину и Ирвис. – Сейчас вас будут официально приветствовать.

– Мы их тоже сейчас поприветствуем, – мрачно пообещал Рин.

Кей, выдохнув, открыла дверь и спрыгнула на покрытый небольшими лужами брезентовый настил. Дождь тут же застучал по голове и плечам, заставив устало поморщиться.

Маги выбрались следом.

Ян, в сопровождении двух вооруженных парней, уже подошел, оглядел всю компанию и громко провозгласил, соображая какую-никакую торжественность, насколько позволил ему желтый дождевик:

– Добро пожаловать! Мы с вами все заочно знакомы, так что давайте скорее под тент. Устали? – это он спрашивал уже по пути. – Сейчас всех расселим, накормим, кого надо – переоденем. Теодор уже прибыл, ждем только Мирию.

Кей шла позади всех, пропустив вперед даже личную охрану Яна, но говорил он достаточно громко, чтобы она слышала.

Теодор прибыл так быстро? Интересное дело. Значит, ему все это действительно важно...

Не успели они зайти под тент, как небо заклокотало, разверзаясь. Ветер усилился, задрав плащи и бросив в лица холодную воду. Казалось, природа решила, что постоянного ливня ей мало, и надо бы наподдать жару... сообразить торнадо, к примеру.

– Сохраняйте спокойствие! – закричал Ян, пересиливая вой ветра. – Это свои!

На широкую площадь стал опускаться тяжелый, тревожно моргающий габаритными огнями конвертоплан.

Кей поняла: вот и Мирия. Некроманты любят эффектные появления, и нынешняя их глава – не исключение.

Затихли двигатели, из конвертоплана полезли личные телохранители Мирии, разодетые во что-то не слишком практичное, но весьма воинственное, а затем показалась и сама глава гильдии некромантов. Встряхнув и развернув большой лиловый зонтик, на мокрый, грязный брезент выбралась женщина в фиолетово-зеленом коктейльном платье под черным кожаным плащом, похожим на удлиненный фрак, с блестящими бисерными черепами вместо эполетов. Каштановые волосы, струящиеся мягкой волной, были перекинуты на левое плечо, на лице ярко-красным выделялись губы, а черные туфли на огромных каблуках и платформе ей, кажется, никак не мешали уверенным шагом рассекать бушующую непогоду: она преодолевала расстояние от конвероплана до тента словно режущее лед острие раскаленного ножа.

Кей невольно восхитилась этой женщиной, способной выглядеть ошеломительно даже при таких метеорологических условиях.

Мирия приблизилась к тенту, Ян вышел ей навстречу тоже, но она его почти полностью проигнорировала, устремив свой взор на Никс.

– Вот эта девочка? – спросила она, оказавшись под навесом.

Ее охрана осталась мяться под дождем.

«Что-то становится людно», – мимоходом подумала Кей.

– Эта-эта, – серьезно ответила ей Никс. – Никола Рэбел, огненный элементалист.

– Меня зовут Мирия Кервентум, – глава некромантов улыбнулась всем собравшимся, затем уставилась прямо на Яна. – Не медлим ни минуты! Где ваш шатер для собраний?

Ян казался слегка растерянным. Кашлянул в кулак, оглянулся:

– Ну, моя командирская палатка сойдет за шатер?

– Вполне!

– Видишь ли, Теодор уже здесь, но ужинает. К тому же, представитель Хельвина еще в пути.

– Эгир снова отказался использовать видеосвязь? – Мирия рассвирепела.

Ян развел руками.

– А жрецы?

– Жрецы, как и целители, используют видеосвязь, – ответил Ян. – Но ты учитывай, одно то, что Хельвин вообще решил кого-то послать – это огромный шаг вперед и нереальное достижение нашей дипломатии...

– Прекрасно! – Мирия взяла его под ручку. – Тогда мы расквартировываемся. Идем, ты должен мне помочь!

Шеф изобразил руками что-то вроде «Кей, сделай что-нибудь!», но был унесен волной активности Мирии. А вот двое парней с оружием остались – значит, это не его охрана... это теперь их охрана. Никс не ошиблась

Кей оглядела оставшуюся под навесом компанию: замотанные, уставшие с дороги (сидение сиднем тоже утомляет, как ни странно), ошарашенные видимой бестолковостью тех, кто должен был источать мудрость и величие... Она могла их понять.

Они растерянны, они чувствуют себя уязвимо. Может, не последнюю роль в этом играет количество поглощающих магов вокруг.

А в мобильном лагере люди в черной форме имелись и кроме тех, что были на виду. Судя по количеству палаток, «чернодырых» тут собрано немало.

Кей поняла, что пора шевелиться. Подобралась, ощущая, как ответственность наваливается на нее мертвым грузом – чрезмерная, но что уж тут поделать, – и обратилась к парням с оружием:

– Эй, ребята! Я понимаю, вы здесь не за тем, но где бы нам тут поесть и куда Ян намеревался нас поселить, вы не в курсе?

Когда прибыл человек Хельвина Эгира, стало ясно, что за привезенными Кей магами следят постольку-поскольку. Чего стоят двое поглощающих на пятерых магов против конвоя из шестерых поглощающих на одного чтеца?

Ян отбросил шутки в сторону – посланника Эгира Хельвина держали под прицелом весь его путь от ворот к командирской палатке. И скорее всего там с него тоже глаз не сведут. Понятно было, что вряд ли это один из роя Хельвина. Те тела слишком ценны. Скорее всего, это какой-то контрактник из не-магов. Также вполне вероятно, что участь его после того, как он отработает свой долг, будет незавидной.

И им бы проверить его документы – но ситуация не располагает. Ян сказал, что Хельвин не намерен отступаться от своей затеи, предавать святое, как он говорит, но готов выдать точный текст своей части пророчества в обмен на те куски, что есть у остальных глав гильдий. Выдаст ли? Парадоксальную логику чтецов не просчитать. Трезвым – так точно. Поэтому остается надеяться, что у Яна и остальных получится справиться с этой задачей.

Они все вместе наблюдали, как парламентера чтецов провожают от ворот к палатке командования. Так уж получилось, что в тот момент компания подчищала оставшееся с ужина на полевой кухне. Там было довольно удобно, горел свет, печка разгоняла сырость, имелись деревянные лавки и широкие столешницы, чреватые занозами, но вполне удобные... даже мошкары особо не летало – дождь уберег.

Рация поскрежетала и разродилась голосом Яна, пробивающимся через помехи.

– Прием, – настороженно ответила Кей.

«Веди наших магов, – скомандовал Ян. – Огненную и ледяного. Остальных не нужно».

– Веду, отбой.

– Пора? – спросила Никс, поднимаясь и отодвигая недопитый чай.

– Пора, – сказала Кей.

Рейнхард поднялся молча.

Найк встал тоже – и тогда Кей покачала головой, мол, нет.

– Зовут только их, – пояснила она.

Но переубеждать Найка было, кажется, бесполезно.

– Я прогуляюсь с вами до входа, – упрямо сказал он.

Накинув дождевики, снятые с крючка на опорном столбе, они вышли из-под навеса, окунувшись в пресловутую «почти стопроцентную влажность». Идти к командирской палатке было недалеко.

Там, внутри, магов уже ждали Ян, Мирия, посланец Эгира Хельвина и Теодор Мельдо.

В отличие от Мирии, Теодор по дороге в палатку к ним не подходил. Пожилой мужчина в старомодной красной мантии (хотя где грань между старомодностью и традиционностью?) прошел по площади в центре мобильного лагеря по специально сооруженному для него помосту, охраняемый от дождя широким бархатным балдахином, который несли двое служащих в красно-золотой форме.

Кей тогда еще не смогла для себя уразуметь, отчего эпатажность Мирии Кервентум, хоть и неуместная в такую погоду, не показалась ей отталкивающей. А эта вот церемониальность как-то покоробила. Нет, ну кто ж захочет пачкать и мочить старинную мантию... и ясно, что перед другими главами гильдий Теодору хочется выглядеть соответственно занимаемой должности. Но как-то это... не своевременно, что ли? Впрочем, все это, наверное, относится к ее больному месту, так что, пожалуй, не стоит об этом думать.

Возле входа в командирскую палатку стоял Эрно. Он был одним из оцепления. Ребятам предстоит торчать на страже все время, что главы соизволят держать совет.

Что же, таков их долг.

Эрно ей было тем более не жалко – этот здоровенный лоб даже простуды не подхватит, как пить дать. Он создан природой именно для такой работы, а то и похлеще.

Кей тоже какое-то время потопталась рядом с входом, наблюдая, как Рин пропускает Никс вперед, а затем, пригнувшись, заходит внутрь сам – и, хвала Потерянному, обходится без всяких многозначительных взглядов. Найк стоял рядом, тоже молча, только он капюшон дождевика накидывать не стал, предпочитая зачем-то мокнуть.

Кей обняла себя за плечи, глядя вперед, словно оцепенев. Дождь стучал по натянутой барабаном материи, выбивал чечетку по брезентовому настилу. Капли умудрялись проникать даже под дождевик. В глубине командирской палатки мерцал приглушенный свет и двигались смутные тени, завораживая, заставляя гадать, что же там сейчас происходит.

Что скажет человек Эгира Хельвина? Что принес чопорный Теодор? Согласятся ли главы гильдий на предложение Кервентум? И что будет, если все пойдет наперекосяк? Если не выйдет... Если эти «сильные мира сего» не найдут общего языка, хуже того – задумают приструнить зарвавшихся элементалистов? Если чтецы признают свое участие в инциденте в Нок-Лойр, то смогут обвинить Рина еще и в использовании запрещенной магии, и тогда дело наверняка пойдет в верховный суд Заповеди, и остальным тоже, скорее всего, достанется, несмотря на смягчающие обстоятельства и спасенных огненных элементалисток. Хотя, разница-то какая. Вероятность того, что Рина оправдают – крайне мала. При любом раскладе. Ему так и так придется куда-то деваться. Но если они пойдут в морок – то он, может быть, хотя бы исцелится... и, если верить чтецам, заодно укокошит мир.

Вот тогда действительно может статься, что...

– Кей, – вдруг позвал ее Эрно, выводя из транса.

Она встрепенулась:

– А?..

– Подумай о себе...

Кей невесело усмехнулась: что тут думать – после всех отчетов полевой работы ей не видать, как своих ушей.

– ...не стой под дождем, – добавил Эрно.

Она поняла, что топчется тут, разглядывая пейзаж, уже добрых четыре минуты, позабыв начисто про дискомфорт. Она выдохнула, поджала губы, кивнула Эрно, не чувствуя, впрочем, особой благодарности, развернулась и ушла, по пути толкнув плечом хмурого Найка.

Что ж, все верно. Ее полномочий никак не хватает для того, чтобы уломать Яна позволить ей или кому бы то ни было еще присутствовать на этом их высокоуровневом совете. Найк, Ирвис и Ари там тоже были «не нужны».

Чувствуя, как внутри нарастает тревога, Кей пошлепала по лужам до полевой кухни.

Правду говорят – наибольший страх рождает незнание, неуверенность. Слишком много вопросов. И никакой возможности подслушать, что они там говорят. Надо было договориться с... с Никс, с Рином нельзя, чтобы она хоть сообщения на телефон присылала в качестве этакого краткого содержания беседы. Если ей, конечно, оставили телефон.

Дожидающиеся их на кухне Ирвис и Ари тоже очевидно нервничали.

Кей все же надеялась, что информация не будет настолько конфиденциальной, что Никс и Рейнхарду запретят ее обсуждать с товарищами. А если запретят... а они могут запретить...

Она со вздохом опустилась на лавку рядом с Ари. Найк уселся напротив Ирвис, скрестил перед собой руки замком, принялся смотреть в сторону командирской палатки – напряженно, обеспокоенно.

Сидели молча минуты три.

– Вы ж «Обормота» Вив так и не отдали? – спросила Кей, обведя взглядом оставшихся. – Кажется, я с ума сойду, если буду ждать результатов вот так.

– Я тоже, – признался Найк.

– А глушить тревогу особо нечем, – печально добавила Ирвис. – Печенье мы съели.

Ари принялся тасовать колоду.

– Этих двоих звать будем? – спросил он, кивнув вбок.

Кей покосилась на охрану, стойко переминающуюся с ноги на ногу возле края навеса.

– А, – она махнула рукой. – Ну их. Раскладывай.

Через час из командирской палатки никто не вышел. Через два – тоже.

К середине третьего часа из нее вынесли тело посланника Эгира Хельвина.

Но это увидела только Кей, укутавшаяся в плед и оставшаяся следить за событиями на полевой кухне, и Найк, стойко мерзнущий без пледа, но тоже оставшийся. Остальные ушли греться в отведенную им палатку, и их можно было понять.

Охрана несколько поколебалась, выбирая между разделившимися подопечными, но в итоге вооруженные поглощающие все же выбрали магов в палатке. Наверное, колебались они все-таки из-за наличия на полевой кухне навеса. Возле палатки им придется мокнуть под дождем точно так же, как Эрно и его товарищам по несчастью. Но элементалисты опаснее своего же в комплекте с «гражданским», и парни выбрали тот кусок долга, что поважней.

Кей проводила взглядом людей в черной форме, уносящих тело в сером в сторону въезда в лагерь. Поежилась. Мертв? Спит? Удалось ли договориться? Найк тоже следил за происходящим, – но сейчас они оба молчали, замерев и насторожившись.

Ожидание результатов оказалось утомительным делом, и вся ситуация отчего-то злила.

Следующие полчаса снова ничего не происходило.

Кей поднялась с насиженного места и сделала себе еще чаю – в пятый раз, кажется.

Сладко-горький напиток был слишком горячим. Но ничего, за ночь остынет...

На середине этой последней, пятой кружки из командирской палатки вышел Рейнхард, а следом за ним показалась Никс.

– Идут! – воскликнул Найк.

Кей обожгла язык, отдернула руку, разливая горячую жидкость по деревянной столешнице.

– Наконец-то! – вытерев руку об штаны, она спешно накинула дождевик и выскочила из-под навеса навстречу долгожданным новостям.

Когда они были уже почти рядом с командирской палаткой, оттуда же вышел Ян.

Казалось, Рин, Никс и Ян ждут, когда Кей и Найк подбегут к ним.

– Ну что? – нетерпеливо спросила Кей. – Какой результат?

Никс и Рин молчали – они вообще выглядели несколько ошарашенными и слегка удивленными.

Кей перевела взгляд на Яна.

– Эгир согласен идти в морок вместе с остальными лидерами гильдий, – произнес Ян. – Для этого он вышлет одного человека из своего истинного роя. Ну, и глава целителей тоже намеревается нас сопроводить. Поэтому у нас остается кое-какое время на подготовку.

– Так это же хорошо, да? – переспросила Кей.

– Пожалуй, этот исход весьма недурен, – согласился Ян. – Мы взялись гарантировать безопасность этих двоих. Я ждал вас, чтобы сообщить об этом.

– То есть как это? – вперед вышел Найк. – Что это значит?

– Ближайшие сутки ребятам предстоит провести под усиленной охраной. Я понимаю: неудобно, но они и сами согласны: это сейчас необходимо.

– Так куда вы нас отправите? – заговорила Никс впервые после того, как вышла из командирской палатки. – Тут в пределах лагеря есть что-то более укрепленное?

– Я думал, выделить вам отдельное место где-нибудь неподалеку, – Ян оглянулся, словно подыскивая подходящий тент, – и окружить его патрулем. Чтобы и вы под охраной, и вашим приятелям не было неуютно. Их-то никто не держит, зачем всех разом мучить?..

– Так значит, мы можем их навещать? – уточнил Найк.

– Да хоть жить к ним перебирайтесь, – Ян потер переносицу. – Главное – не пробуйте улизнуть раньше времени. У нас договоренность. Стрелять не будем, конечно. Ну, разве только по ногам. Шутка, – он с невеселым вздохом поправил капюшон желтого дождевика. – Ну, или как... Сами понимаете – все серьезно, и Потерянный знает, чего нам это стоило. Эх, что-то устал я.

Ян повернулся к сторожащим командирскую палатку поглощающим и принялся отдавать приказы.

Кей знала: если ее коллегам придется обеспечивать наличие присутствия подопечных магов, они костьми лягут – но сделают, даже если Ян прикажет не стрелять. Что-нибудь придумают, голыми руками скрутят.

– Вы как? – спросил Найк у Рина с Никс.

– Как будто с концерта бардов, – сообщил Рейнхард и кривовато улыбнулся.

– Что? – Кей, опомнившись, нахмурилась, не особо понимая, к чему он клонит.

– Давайте узнаем, куда там нас определят, возьмем еды, и я все расскажу, – предложила Никс. – Да господи, когда уже этот дождь закончится?

Дождь, судя по всему, такими планами не располагал.

– Ну, короче, что я могу сказать, – Никс, сидящая на свернутом в тюк спальнике, задумчиво сдвинула брови, постучала пальцем по носу. – Эти ваши главы... ну, во-первых, они обычные люди на вид, обычные маги – ничего примечательного, как оказалось. А я боялась. Ага. Ну, или это я к Камориль и прочим привыкла – в общем, я ожидала большего. Живой зомби Эгира Хельвина, конечно, впечатлил – но не более того. Пауло Лагос, глава целителей – старик и старик, только, кажется, зануда еще больший, чем наш Теодор. Хотя нет, Теодор скорее какой-то...

– Надутый, – подсказал Рин.

– Исполненный чувством собственной значимости, – поправила его Никс. – Он ощущает, что способен стать тем, кто принесет перемены. Так что он как бы в своем праве.

– Просто он показался тебе импозантным и надежным, возможно, напомнил отца, – предположил Рин. – Тебе же и Абеляр его напоминал?

– Это что еще за сеанс психотерапии? – насупилась Никс. – Никого он мне не напоминал!

– Ее батеньку мы имели честь созерцать в Нок-Лойре, – напомнил Найк. – Подтверждаю: не похож.

– Ладно-ладно, – сдался Рин.

Кей их беседы за жизнь окончательно надоели.

– Давайте ближе к телу, – по возможности ласково попросила она, стараясь не выглядеть при этом, как шипящая гадюка. – Ребята, мы три часа ждали, что вы там набеседуете.

– И хотим услышать все в деталях, – добавила Ирвис, перечеркивая напрочь просьбу Кей о конкретике.

Кей воздела руки к небу в немом отчаянии. Ладно, ладно, понятно. Поторопить рассказчиков не удастся, значит, надо попытаться расслабиться. Расслабиться было не просто – она не могла выкинуть из головы количество охраны, посланной Яном на оцепление палатки, в которой они все собрались. Конечно, поглощающие не толкались вокруг, встав хороводом – но, в принципе... если бы каждый развел руки в стороны... их пальцы могли бы трогательно соприкоснуться. Но руки их, понятное дело, были заняты кое-чем поважнее. Ребята стояли на посту полностью укомплектованные и при оружии. Дождь снаружи хлестал все так же, и Кей злорадно подумала, что хотя бы легкий насморк кому-то из сторожей обеспечен.

Внутри палатки, под самой матерчатой крышей, горел светильник. Все расселись, как кому удобно, на свернутых и разложенных спальниках, внемля Рину и Никс. Было глубоко за полночь, но рассказ до утра ждать не мог. Никто не желал ложиться спать, пока не услышит всё.

– В общем, – продолжила Никс, – главы гильдий раскрыли карты. История у них получилась очень и очень странная. Но по порядку. Когда гильдия пророков еще существовала, но их глава уже знал, что гильдии – кранты, тогдашний главный элементалист попросил его посмотреть, что там будет с элементалистами.

– По дружбе ли, или за бутылку вискаря – история умалчивает, – добавил Рин. – Да, я буду разбавлять наш рассказ шутками-самосмейками.

– Не думаю, что это понадобится, когда мы дойдем до пророчества как такового, – Никс поджала губы. – Итак, глава пророков, весьма талантливый маг, сочинил это самое предсказание и... испугался. Потому что рифмованные пророчества – это вроде как нормально, но это, про элементалистов, оказалось больше похожим на песню – и как будто кто-то надиктовал ее... Кто-то извне. Чтецы не знают, как именно все это было – они судят по оставленным главой пророков комментариям. Там он утверждал, что пророчество это пришло к нему вместе с сиянием чего-то предвечного, в общем, очень все с ним серьезно, несмотря на форму.

– Но мужик не мог поржать и забыть, – продолжил Рин. – Все было сделано по рабочим правилам, медитация, пост, атрибуты, положение светил какое надо, текст и метод подготовительного заклинания, все выверено – словом, ошибка исключена. Пророк, к тому же, был оскопленным трезвенником – ум в чистоте держал, как мог, и раньше с ним такого не случалось. Словом, получил он пророчество в стихах и довольно длинное, и оно его до колик испугало. Заказчику, главе элементалистов, он, поразмыслив, выдал лишь две строки.

– То ли расстраивать не хотел, что ли длины испугался, – хмыкнула Никс. – То ли решил напоследок победокурить...

– Давайте уже пророчество! – взмолилась Кей.

– Никс, запевай, – сказал Рин.

– Почему я? – она снова надулась. – Кто тут у нас звезда?

– Сегодняшнего вечера – ты.

Никс зло прищурилась:

– Я не стану это петь.

– Да ладно, у тебя прекрасно получится, – Рин покивал.

– Я понимаю, это у вас нервное, – медовым голосом проворковала Кей. – Но, может, хватит уже? Что сказал тем элементалистам пророк?

Никс вынула из-за пазухи небольшой исписанный листок, оторвала от него полоску, взяла ее двумя пальцами и показала всем:

– Вот, сами читайте.

Она положила бумажку перед собой, на ткань развернутого спальника.

Надпись, исполненная корявым почерком Никс, гласила:

«Но живо лишь то, что движется сквозь череду смертей,

Меняется, словно свет, пронзивший кристалл».

– И что это значит? – спросил Ари, пытливо перегнув широкие брови.

– Глава элементалистов покумекал и решил, что все в порядке, – сказала Никс. – Его гильдия будет жить, даже если ненадолго распадется или случится еще какая напасть. И передал бумажку следующему главе. Следующий или еще какой истолковал все чуток иначе, подумав, что элементалистам дадено какое-то высшее разрешение на убийство. Тишины тогда еще никто не прочитал, и... словом, ничего хорошего из этого не вышло: мы имеем интеграцию нас в армию, имеем гражданскую войну как одно из опосредованных следствий... В общем, тогда элементалистов ничего не смущало. Кристалл к тому же – ну чем не зерно? И сила, прошедшая через зерно, действительно меняется... Ну, в общем, вроде бы забыли. Но этот кусок, отданный элементалистам, был оторван от общего стиха. К чтецам попало кое-что другое, и вот они-то сразу поняли, что всё, ничего хорошего ждать не стоит, наоборот, ужасное надо срочно предотвращать, и кто, ежели не они?

Никс замолчала.

Рин тоже то ли чего-то ждал, то ли раздумывал о том, что им обоим известно, а остальным нет. Кей, уже прождавшая в этот день слишком долго, решила задать наводящий вопрос, но Никс в тот же момент снова заговорила:

– Сейчас я думаю, это правильно, что гильдия пророков исчезла, – она махнула рукой. – А, да что уже! Короче... вот что попало к чтецам. У меня все записано не по порядку, но мы с вами потом составим, как надо.

Она оторвала от бумажки еще кусок и передала Кей, чтобы та, прочитав, передала дальше.

Кей вчиталась в строчки, пытаясь понять, о чем это вообще.

«В ночи упавшей звездой явится черный бог

Распустятся лепестки огненного цветка.

Собрав по осколкам прошлое, последний хранитель снов

Выплавит солнце из кварцевого песка.

Когда это пламя вспыхнет в души твоей пустоте

Не станет мира, каким ты его узнал».

Ирвис перегнулась Кей через плечо, тоже вчитываясь в оторванный кусок пророчества.

– И это все? – спросила она. – Это конец, или есть что-то еще?

– Мне дайте! – попросил Ари.

Бумажку передали ему, и он углубился в чтение.

Никс кивнула в ответ на вопрос Ирвис:

– Чтецам было нормально, что стих не окончен. Они посчитали что это – всё. И что мира не станет. А «каким ты его узнал» – ну, подумаешь, для красного словца. Вот у нас перечисление примет, после которых миру придет пушной зверек. Главный пророк не мог ошибаться. Теперь давайте ради этого убивать и жертвовать собой, воровать элементалисток и рвать тельняшки.

– И мнение поменять они не очень могли, – Кей, кажется, начала что-то понимать. – Хельвин же на посту уже лет триста, и помирать не намерен, и с поста уходить – тоже.

Рин кивнул:

– Верно. Но даже он не мог знать, что, если добавить кусок элементалистов, про перемены и кристалл, станет понятно: ну исчезнет мир, каким ты его узнал – но это не конец, это перерождение, часть жизни, луч ведь не умирает, когда преломляется в кристалле... и все такое прочее. И тут, откуда ни возьмись, выпрыгивают... кто бы вы думали? – он обвел всех собравшихся пытливым взором, мельком скользнув им по Кей.

Но в этот раз в его взгляде не было ничего особенного – он никак не выделил ее среди друзей. И это было... правильно.

Вообще, после той последней выходки в палатке, Рин, наконец, бросил вести себя, как законченный идиот и напустил на лицо такое убедительное равнодушие, что очень легко верилось: не было ничего, вообще, никогда. Все, что ты помнишь, милая – плод твоего воображения, и это неудивительно: так плотно и долго общаться с Рином Даблкнотом и не возжелать его хотя бы капельку – это нужно изначально не видеть в нем ни ума, ни красоты, ни глубины. Кей поняла, что все это видела в нем всегда, но отчетливо понимала, что роза эта расцвела не для нее, потому что... ну вот так. Ну, и шипы – куда ж без них.

Но вот теперь все снова выглядит вполне прилично и положенным образом. Одной проблемой меньше. Можно сосредоточиться на делах насущных.

Она выдохнула.

– И тут из-за угла выпрыгивает вездесущая церковь, – Никс тем временем ответила на вопрос Рейнхарда. – У церкви совершенно случайно оказывается еще один оторванный кусок пророчества – первый, собственно, который тоже способен всё поменять, ну, или хотя бы дополнить. Фиг знает, как он к ним попал. Но попал. Наверное, тот пророк действительно решил напоследок помутить воду.

Никс выложила на спальник третий криво оторванный кусок бумаги.

«Не бойся смотреть вперед, ты верно все рассчитал

Ты путь выбирал по сердцу и по уму,

И если был далеко тот, кого ты искал

Ты сможешь об этом сам рассказать ему:»

– Жрецов тоже не смущало двоеточие в конце, – продолжила Никс. – Они решили, что это явное знамение того, что Потерянный найдется и они, идущие дорогой к нему, смогут, наконец, сесть к божеству на коленки и рассказать, какие они были хорошие.

– Ужас-то какой, – Ари даже побледнел. – Они серьезно? Они всерьез верили, что отыщут Потерянного?

– Человек в ноутбуке не выглядел шутником, и Ян сказал, что это – один из представителей церковной верхушки, – заметила Никс слегка извиняющимся тоном. – Когда оказалось, что пророчество имеет продолжение, церковь взбудоражилась. И теперь, все еще веря, что это поможет им отыскать Потерянного, они готовы отправиться в экспедицию.

Слово взял Рин:

– И вот, сегодня, находясь в этом забытом Потерянным месте, после контрольной дозы уговоров, шантажа и уловок, мы вытянули их часть пророчества у чтецов, да сложили все куски воедино. В итоге получилась песня. И кому-нибудь, далекому от колдовства, могло бы быть смешно, но мне – не очень: старинные заклятья, созданные еще до Тишины, ну, то есть, их вербальную часть, нередко формулировали именно так – проще запоминать, незаметней колдовать, можно посвятить любимой даме балладу, разрывающую пару рабов на квадратики.

– Кусок жрецов Просвещения, если его поставить впереди первых двух, снова все слегка запутывает, – сказала Никс. – Церковь понимает весь стих по-своему, но я не уверена, что они правы. Хотелось бы мне знать истинное значение. Но я не дипломированный толкователь пророчеств.

– Лирический герой сможет рассказать кому-то, кого искал, о том, что произойдут некоторые перемены, но это – не смертельно, – попыталась Ирвис. – Вероятно, далекий кто-то приблизится в результате этих перемен. Или как?