Глава 7

Дата добавления: 2015-10-02; просмотров: 516

Любовь, не знающая смерти

Считается, что в тяжелые минуты помочь нам может только бодхичитта. Когда вдохновение оставляет нас и мы готовы опустить руки, наступает важный момент — самое подходящее время для того, чтобы найти исцеление в самой боли. Мы получаем возможность дотронуться до истинного сердца бодхичитты.

Отец двухлетнего ребенка рассказывал, как однажды включил телевизор и с ужасом увидел новостной блок о взрыве здания госучреждения в Оклахоме. Он смотрел, как пожарные выносили окровавленные тела детей — на первом этаже располагался детский сад. Мужчина признался, что раньше ему легко удавалось дистанцироваться от чужого страдания, но все изменилось, когда он стал отцом. Теперь за этих детей он переживал так же, как за своего ребенка. Горе их родителей мужчина разделял как свою личную трагедию.

В родстве с чужим страданием, в способности замечать и переживать его со стороны раскрывается наша слабая струна — наша бодхичитта . В переводе с санскрита это слово означает «благородное или пробужденное сердце». Все живые существа наделены этим качеством.

Стефан Левин1 писал о женщине, умирающей от дикой боли, вынести которую она не могла. Когда ее силы и выдержка были полностью исчерпаны, в агонии она внезапно стала переживать боль других людей: боль матери, умирающей от голода в Эфиопии, боль подростка, загибающегося от передозировки в грязной квартире, боль мужчины, умирающего на берегу реки после сошедшего на него оползня. Женщина осознала, что эти страдания принадлежат не ей — то были муки всех живых существ.

Мы пробуждаем свою бодхичитту, свою любовь к жизни, когда уже не в силах отворачиваться от осознания факта хрупкости всего существования. Говоря словами Гьялвы Кармапы XVI, «мы принимаем все на себя, мы впускаем в себя боль всего мира, и она, касаясь сердца, обращается в сострадание».

Считается, что в тяжелые минуты помочь нам может только бодхичитта. Когда вдохновение оставляет нас и мы готовы опустить руки, наступает важный момент — самое подходящее время для того, чтобы найти исцеление в самой боли. Мы получаем возможность дотронуться до истинного сердца бодхичитты. На пике одиночества и страха, в разгар переживания чувства непонимания и отверженности можно ощутить биение всего сущего, заглянуть в глаза самой печали.

Подобно драгоценному камню, сохранившему свои краски и форму даже через миллион лет пребывания в земле, присущее нам благородство сердца остается нерушимым, что бы мы ни делали со своей жизнью. Драгоценный камень можно извлечь на поверхность в любой момент, и он будет сиять как ни в чем не бывало. Так же и человек: как бы глубоко не был он погружен в злобу, эгоизм или жадность, никогда не потеряет истинного сердца бодхичитты. Оно вечно, его невозможно погубить.

Люди думают, что поступают правильно, ограждая себя от страданий. Однако в действительности мы становимся еще более пугливыми и отчужденными. Словно в тюрьме, мы ограничены своими надеждами и страхами и думаем лишь о самых близких людях. Как ни странно, само наше желание уберечь себя от дискомфорта вызывает страдания. Однако, если у нас будет достаточно сил позволить своему сердцу разбиться, мы осознаем свое родство со всеми живыми существами. Его Святейшество Далай-лама описывает два типа эгоистичных людей: мудрые и глупцы. Глупые эгоисты думают только о себе, в результате чего испытывают боль и смятение. Умные эгоисты понимают, что лучше всего для них самих будет, если они начнут жить для других. В результате они получают радость.

Когда мы встречаем женщину, просящую милостыню с ребенком на руках, когда смотрим, как хозяин безжалостно мучает свою собаку, когда видим избитого подростка, разве мы стараемся уйти от них только потому, что нам невыносимо тяжело созерцать их боль? Возможно, большинство людей прячет глаза, но кто-то должен побудить нас не отворачиваться от своих чувств, не стыдиться любви и горечи, не бояться страданий. Кто-то должен подтолкнуть нас к тому, чтобы мы затронули в себе самую тонкую струну — это радикальным образом изменит нашу жизнь.

Тонглен — практика принятия боли и посыла удовольствия — создана специально, чтобы пробудить силу бодхичитты. Она полностью перестраивает глубоко засевшую привычку поступать наоборот.

Каждый раз, встречая страдание, в каком бы обличии оно не являлось, нужно вдохнуть его, желая освободить от мучений все живые существа. Когда мы сталкиваемся со счастьем и радостью, нужно сделать полный выдох, развеять его по всему миру, желая, чтобы все земные создания ощутили ликование. Эта практика показывает, как можно переживать безусловную любовь.

Бо и Сита Лозофф в течение двадцати с лишним лет помогают заключенным в тюрьме. Они учат их медитации, читают лекции и раздают книги и вестники, в которых дают воодушевляющие советы на сугубо житейские и глубоко духовные темы. Каждый день их почтовый ящик буквально разрывается от писем, написанных людьми, отбывающими свой срок. Они каждый день отвечают на них, пока есть силы. Сита сказала мне, что некоторые послания прямо-таки кровоточат таким вселенским несчастьем, что ей самой становится невыносимо тяжело. В какой-то момент она, ничего не зная о практике тонглен, совершенно естественным образом начала вдыхать всю эту боль, в ответ посылая облегчение и успокоение.

Многие люди, умирающие от СПИДа, начали использовать тонглен. Они вдыхают горе всех тех, кто находится с ними в одной лодке. Они впитывают в себя страдание миллионов мужчин, женщин и детей, зараженных СПИДом, в ответ посылая добро и благополучие. Один человек признался: «Меня это не ранит. Так я чувствую, что моя боль не напрасна, я не одинок и я нужен. Все это обретает смысл».

Защищаясь от страданий, мы облачаемся в тяжелые доспехи, скрывающие мягкость нашего сердца. Мы делаем все возможное, чтобы только не чувствовать угрозы, пытаясь продлить приятные ощущения. Многие из нас, глядя на фотографии людей, веселящихся на жарких пляжах, искренне считают, что это и есть настоящая жизнь, и к ней нужно стремиться.

Вдыхая боль, мы пробиваем свою броню. Защита становится мягче. Однажды приходит понимание, что наша оборона совсем не такая цельная и несокрушимая, как кажется. С каждым вдохом мы все сильнее ослабляем свои бастионы, и однажды они окончательно рухнут.

Посылая в мир облегчение с каждым выдохом, мы также способствуем тому, чтобы наши доспехи развалились на части. Выдох есть метафора полного раскрытия. Вместо того чтобы изо всех сил судорожно держаться за что-то прекрасное и ценное, не лучше ли ослабить хватку и поделиться этим со всеми? Можно раздать вообще все.

Именно так и можно найти пробужденное сердце. Не нужно брать его натиском, не нужно даже пытаться достичь этого. Бодхичитта проявляется сама в моменты крайней уязвимости и беззащитности, когда никаких стратегий нет и мы стоим на перепутье, не зная, куда свернуть. Она возникает как пустота, именуемая буддистами шуньята, или как первоосновная доброта и тепло сострадания. Идя по улице, ожидая нападения, мы закрываемся, блокируем ее. Но если мы снимаем напряжение между тем и этим, между «ними» и собой, тогда возникает бодхичитта.

На относительном уровне люди сердцем начинают ощущать свое родство со всеми живыми существами. На абсолютном уровне мы переживаем нечто вроде открытого космоса.

Бодхичитта не дает никакой твердой почвы под ногами, и более того — она разбивает наши идеалы и представления. Невозможно превратить ее в «проект», стать с ее помощью «хорошим человеком» или кем-то, на кого можно всегда рассчитывать. Все гораздо менее ясно и определенно.

Бодхичитта пробуждает доброту, и поэтому мы не можем дистанцироваться от других. Ее нельзя свести к абстрактной опустошенности, в которой нет места боли. Не получится просто умыть руки, сказав, что «ничего не происходит, а потому ничего не нужно делать».

Относительное и абсолютное взаимодействуют между собой, связывая нас с безграничной любовью. Сострадание и шуньята — суть качества бессмертной любви.

Переживание бодхичитты подобно возвращению домой. Мы словно пробуждаемся после долгих лет амнезии и узнаем, кем являемся на самом деле. Джалалуддин Руми2 пишет о ночных странниках, которые, вместо того чтобы бежать от темноты, стремятся в самую ее глубь, желая познать свои страхи. Идет ли речь о страхе собеседования при поступлении на работу или страхе теракта, о предубеждениях или вражде, или об одиночестве вдовы, или детских кошмарах, вызванных жестокостью родителей, — в любом случае, ночные странники находят свет бодхичитты в переживании самой боли.

Бодхичитта может возникнуть в моменты мелкой заботы — скажем, когда мы протираем стекла своих очков или расчесываем волосы. Она может появиться в минуты покоя и ликования, когда мы смотрим на небо или останавливаемся, чтобы послушать шум дождя. Она зарождается в моменты благодарности, когда мы возвращаем кому-то добро или признаем чью-то смелость. Она возникает во время музыки и танцев, в искусстве и в поэзии. Каждый раз, когда люди перестают держаться за себя и начинают смотреть на мир вокруг, когда чувствуют скорбь или радость, когда отбрасывают в сторону обиды и недовольство — в эти мгновения бодхичитта готова проявить себя.

Духовное пробуждение часто описывают как подъем на вершину горы. Мы отрекаемся от всего мирского и начинаем восхождение. Достигнув пика, человек выходит за пределы боли. Эта метафора была бы хороша, если бы не одно но: мы оставляем позади всех остальных людей — нашего пьяного брата, сестру-шизофреничку, замученных животных и уставших друзей. Они продолжают страдать и наше личное спасение не избавляет их от мук.

Открыв в себе бодхичитту, мы начинаем спуск, а не восхождение. Гора как будто растет к центру земли, а не тянется к небу. Вместо того чтобы преодолеть страдания всех живых существ, мы двигаемся в центр циклона, в сердце сомнений. Нам открывается реальность и непредсказуемость незащищенности и боли, и мы даже не пытаемся оттолкнуть ее. Если нужно, пускай на это уйдут годы или даже несколько жизней. Мы спускаемся все ниже, ниже и ниже в своем темпе, с удобной нам скоростью. Рядом идут миллионы других людей — те, кто вместе с нами пробудился от страха. На самом дне мы найдем целебную воду бодхичитты. И в самой гуще событий обнаружим любовь, которая не знает смерти.

1 Стефан Левин — духовный учитель, писатель. В середине 1970-х преподавал медитацию в тюрьмах Калифорнии, где познакомился с Элизабет Кюблер-Росс. В течение нескольких последующих лет он проводил семинары вместе с ней. В 1980 году Левин и его супруга Ондри стали сопредседателями Проекта по работе с умирающими в организации «Hanuman» и начали проводить учебные семинары, продолжая служить смертельно больным и людям, которые глубоко переживали потерю близких.

2 Джалалуддин Руми — выдающийся персо-таджикский поэт-суфий, живший в XIII веке.