Управління підрозділами

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 743

В рассказе «Ионыч» Чехов, как и во многих своих произведениях, рисует провинциальную жизнь России.

Основная тема рассказа – духовная деградация личности. Чехову важно не только воссоздать процесс превращения молодого, подающего надежды доктора Старцева в опустившегося, душевно опустошенного Ионыча. Писателю необходимо вскрыть причины этого процесса. Он пытается выяснить, кто виноват в духовном оскудении героя: окружение или он сам.

История доктора Старцева рассказывается на фоне картин жизни губернского города С. На примере семейства Туркиных Чехов передает атмосферу праздности и пошлости, царящую в городе.

Писатель прибегает к приему повторяющихся описаний, повторяющихся деталей. Так, и в начале, и в середине, и в конце рассказа Чехов описывает одни и те же сцены в семье Туркиных. Вера Иосифовна читает свой собственный роман, в котором говорится о том, чего никогда не бывает в жизни. Иван Петрович произносит свои любимые словечки («недурственно», «большинский», «покорчило вас благодарю»). Екатерина Ивановна играет на рояле; при этом Старцеву кажется, что с горы сыплются камни. Слуга Пава произносит свою знаменитую фразу: «Умри, несчастная!» Неутешителен вывод главного героя рассказа. Он думает, что если самые талантливые люди во всем городе так бездарны, то каков же должен быть город.

Семейство Туркиных изображено как нечто неподвижное, неизменное (исключение составляет, пожалуй, лишь Котик).

Доктор Старцев, в отличие от Туркиных, показан в эволюции. Вначале он увлечен деятельностью земского врача, самоотверженно лечит бедняков. Но постепенно частная практика становится главным занятием героя, а страсть к наживе – смыслом его жизни.

Характерны в этом отношении повторяющиеся описания доктора на протяжении рассказа. В начале произведения Старцев идет в город пешком (своих лошадей у него еще не было). Через некоторое время у него появляются своя пара лошадей и кучер Пантелеймон в бархатной жилетке (своеобразный «двойник» Старцева). Герой думает о том, что не надо полнеть. Еще через четыре года Старцев ездит к городским больным уже не на паре, а на тройке с бубенчиками. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходит пешком, так как страдает одышкой. Кучер Пантелеймон «тоже пополнел», и «чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался на свою горькую участь: езда одолела». Спустя несколько лет Старцев еще больше пополнел, ожирел, тяжело дышит и уже ходит, откинув назад голову. Чехов пишет: «Когда он, пухлый, красный, едет на тройке с бубенчиками и Пантелеймон, тоже пухлый и красный, с мясистым затылком... сидит на козлах... кажется, что едет не человек, а языческий бог». Имя кучера напоминает нам о святом великомученике и целителе Пантелеимоне – покровителе врачей-бессребреников. Доктор Старцев, похожий на «языческого бога», и его неизменный спутник – кучер Пантелеймон – символизируют душевные качества, противоположные добродетелям великого святого. Ионыча отличают равнодушие к человеку, алчность, бездушие, отсутствие всякого милосердия.

Мысль о духовной деградации главного героя подчеркивает и следующий факт. Если в середине рассказа Старцев еще рассуждает о том, что нужно трудиться, что без труда жить нельзя, то со временем он оставляет даже разговоры об этом. Свободное время герой посвящает карточной игре. Любимое занятие Ионыча – вынимать по вечерам из карманов бумажки, добытые практикой. Все эти детали свидетельствуют о полной духовной деградации героя.

Рассмотрим художественные особенности произведения Чехова.

Хотя автор показывает доктора Старцева на протяжении длительного периода времени, жанр «Ионыча» нельзя определить как роман или повесть. И дело здесь не только в небольшом объеме произведения. Главное заключается в том, что Чехов показывает своего герояв частном бытии; проблемы общественные раскрываются через детали повседневной жизни персонажей.

Однако есть нечто, что сближает рассказ Чехова с романом. Это испытание героя любовью. Именно история любви лежит в основе сюжета произведения. Взаимоотношения Старцева и Екатерины Ивановны напоминают нам о взаимоотношениях Татьяны и Онегина, только в обратной последовательности. Сначала Старцев влюбляется в Котика и получает отказ, затем история повторяется в «зеркальном» отражении. Способность искренне любить положительно характеризует героя в начале рассказа. Ночь, проведенная на кладбище, созерцание прекрасной природы – светлое впечатление, которое, как предупреждает автор, уже никогда не повторится в жизни доктора. Вспомним, что способность жить в единении с природой, способность искренне любить – важнейшие критерии нравственной оценки человека в произведениях Чехова. В то же время к светлому чувству героя примешиваются и меркантильные интересы. Чехов отмечает важную деталь в размышлениях доктора, приехавшего делать предложение Екатерине Ивановне. «А приданого они дадут, должно быть, немало», – думал Старцев.

Чувство Дмитрия Ионыча оказалось безответным. Через несколько лет, когда уже Екатерина Ивановна влюбилась в героя, он был не в состоянии оценить ее чувство. Оказавшись во власти денег, доктор утратил способность любить. Екатерине Ивановне кажется, будто перед ней прежний Старцев. Она восклицает: «Но у вас работа, благородная цель в жизни... Какое это счастье быть земским врачом, помогать страдальцам, служить народу. Какое счастье!» Старцев же при этом вспомнил про бумажки, которые он по вечерам вынимал из карманов с таким удовольствием. Затеплившийся в душе огонек погас. Прежний доктор Старцев духовно умер. Остался Ионыч.

Сатира Чехова в рассказе «Ионыч» приобретает глубоко личностный характер. Автор стремится показать, что истинная причина пошлости, бездуховности, меркантилизма, царящих в обществе, заключается в душевной слабости самого человека, в его нежелании сопротивляться злу.

52. Изображение русской интеллигенции в творчестве Чехова («Учитель словесности», «Черный монах», «Попрыгунья», «Дом с мезонином» и т.д.)

В произведениях Чехова 90-х годов, посвященных критике капитализма, заметно проглядывают утопические черты, а фигура человека, исповедующего утопические взгляды, выдвигается даже в иных его рассказах на первый план. Таков, например, художник, от лица которого ведется повествование в «Доме с мезонином» (1896). Он мечтает о полном освобождении человека от физического труда, грубого, тяжелого и унизительного; в качестве ближайшей меры, которая должна подготовить радикальное исцеление человечества, он проповедует обязательность физического труда одинаково для богатых и бедных, равномерное распределение его тяжестей, и от этого одного ожидает великих и благих последствий: «Если бы все мы, городские и деревенские жители, все без исключения, согласились поделить между собой труд, который затрачивается вообще человечеством на удовлетворение физических потребностей, то на каждого из нас, быть может, пришлось бы не более двух-трех часов в день» (IX, 97). Очевидно, что этот художник не является полным выразителем взглядов автора (введение прямых рупоров авторской положительной мысли вообще не в манере Чехова), очевидно, что Чехов не разделяет его гордого признания людей искусства «высшими существами» и вообще не считает его, как и никого другого, счастливым обладателем «настоящей правды». Однако вполне очевидно, что этот герой, по Чехову, ближе к «настоящей правде», чем рядовые представители либерального общества, вроде его идейной противницы Лиды, не видящей ничего дальше своих аптечек и библиотечек, которыми она в качестве земской деятельницы думает существенно улучшить положение народа. Художник — герой рассказа — видит яснее и глубже, он понимает, что либеральные полумеры не способны разрубить ту великую цепь, которой опутан народ. «Народ опутан цепью великой, и вы не рубите этой цепи, а лишь прибавляете новые звенья — вот вам мое убеждение», — говорит он, обращаясь к самоуверенным сторонникам полезных полумер (IX, 96). Он понимает также, что великая цепь, опутавшая народ, опутала и его самого, так как в современных условиях люди искусства работают «для забавы хищного, нечистоплотного животного, поддерживая существующий порядок» (IX, 99). В этой повести Чехов выступает, таким образом, с резкой критикой либеральных народников 80-х годов. Отвергая все их начинания в духе теории «малых дел», Чехов вместе с тем не может указать тот правильный путь, по которому должна идти передовая интеллигенция. Это опять-таки одно из свидетельств того, что отклонения от «нормы» он обнаруживает безошибочно, но сама «норма» ему не ясна.

Сродни художнику из «Дома с мезонином» герой рассказа «Моя жизнь» (1896), Мисаил Полознев. Он тоже понимает основное зло современной жизни как капиталистическую форму порабощения народа. «Крепостного права нет, — говорит он, — зато растет капитализм. И в самый разгар освободительных идей, так же, как во времена Батыя, большинство кормит, одевает и защищает меньшинство, оставаясь само голодным, раздетым и беззащитным. Такой порядок прекрасно уживается с какими угодно веяниями и течениями, потому что искусство порабощения тоже культивируется постепенно. Мы уже не дерем на конюшне наших лакеев, но мы придаем рабству утонченные формы, по крайней мере, умеем находить для него оправдание в каждом отдельном случае» (IX, 132).