Особливості дій аварійно-рятувальних підрозділів під час ліквідації наслідків надзвичайних ситуацій, пов'язаних із землетрусом

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 707

Социалистическая "уравниловка" — сложное явление. В ней множество взаимосвязанных компонентов, аспектов и граней, по­рожденных внеэкономической и внеправовой ситуацией реального социализма. По своей сути то, что называется "уравниловкой", — негативный феномен, поскольку во всех своих проявлениях, фор­мах и способах действия "уравниловка" выражает свою специфику и отличительную особенность именно как отрицание формального (правового) равенства. И в условиях отсутствия права уравниловка

Более конкретно эта проблематика рассматривается в последующих разделах, где освещаются концепции И. Канта и B.C. Соловьева.

Глава 9. Право и уравниловка

эд,

выполняет роль своеобразного социалистического заменителя и вместе с тем антипода отрицаемого права и правового равенства.

Причем социалистическая уравниловка — это не просто то­тальное отрицание самого принципа любого права (формального равенства), но отрицание именно с позиций требования так назы­ваемого "фактического равенства".

Поскольку у "фактического равенства" нет своего позитивного принципа и определенного позитивного содержания, в разные эпо­хи и в разных ситуациях требование "фактического равенства" подразумевает различные вещи в зависимости от того, какое исто­рически конкретное право и формально-правовое равенство отри­цается этим требованием.

С точки зрения марксизма, формальное равенство — это бур­жуазное право, буржуазное "равное право" (оно, согласно марксиз­му, на первой ступени коммунизма преодолено по отношению к обобществленным средствам производства, но сохраняется для рас­пределения предметов индивидуального потребления "по труду"), а "фактическое равенство" — удовлетворение потребительских нужд каждого "по потребностям". Развитие от низшей фазы коммунизма (т. е. социализма) к его высшей фазе (полному коммунизму), по этой логике, означает движение "дальше от формального равенства к фактическому, т. е. к осуществлению правила: "каждый по способ­ностям, каждому по потребностям"¹.

Вопреки этим доктринальным прогнозам, в условиях реально­го социализма принцип формального, правового равенства отрица­ется не только применительно к обобществленным (и "огосударст-вленным") средствам производства, но и в сфере распределения предметов индивидуального потребления. Социалистическая урав­ниловка как раз и заменяет собой отсутствующее право, выступая как выразитель и проводник "равенства" (неформального, "фак­тического равенства") в ситуации невозможности правового равен­ства.

Причем уравнительность в производстве и распределении, в труде и потреблении предопределяет общерегулятивное значение уравниловки в силу фундаментального и решающего характера этих сфер общественной жизни для всех других сфер и всех членов общества в условиях тотального "огосударствления" производитель­ных сил и богатства страны, ставшей "одной конторой, одной фаб­рикой" с единой "фабричной" дисциплиной².

В практической действительности всеохватывающая государ­ственная регламентация труда и его оплаты, общеобязательная работа "поровну" и оплата "поровну" нашли свое адекватное и по­следовательное выражение в системе, именуемой "уравниловкой".

¹ Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 33. С. 99. ^г Там же. С. 101.

Раздел I. Общие проблемы философии права

Во всех своих проявлениях социалистическая уравниловка была призвана сохранить и удержать регулируемые отношения (как в сфере труда и его оплаты, так и во всех остальных сферах жизни) в рамках требований, порождаемых социалистической собственно­стью, принципом отсутствия частной (и вообще всякой индивидуа­лизированной) собственности на средства производства и связан­ного с ней экономического (производственного) неравенства. Этим, в конечном счете, обусловлен внеправовой характер регулятивных средств уравниловки.

Если право и правовое равенство — это отрицание привиле­гий, всеобщий и единый для всех масштаб, то уравниловка, напро­тив, представляет собой иерархическую систему потребительских привилегий в границах запрета частной собственности и производ­ственных привилегий. Прежде всего следует отметить, что система уравнительного потребления по самой своей идее распространяет­ся лишь на "трудящихся" — по принципу: "не трудящийся, да не ест". Далее, для каждого уровня этой системы (для соответствую­щих слоев, профессий и т. д.) действует своя "сословная" потреби­тельская мера. Внутри каждого такого слоя одинаковая мера, ниве­лируя трудовой вклад людей, выступает как привилегия худших перед лучшими.

Привилегиями зачастую являются и различия в потребитель­ских мерах для различных ступеней пирамиды. Правда, такая при­вилегия, при всей ее реальной значимости, не означает экономиче­ского неравенства, поскольку носит потребительский характер и не переходит в принципе (и легально) в собственность на средства производства.

В целом уравниловка призвана с помощью властно-распреде­лительных норм нивелировать допускаемые при социализме раз­личия в сфере потребления и удержать эти различия в рамках требований принципа отсутствия экономического неравенства, т. е. отрицание частной собственности.

Противоположность права и уравниловки отчетливо проявля­ется при сопоставлении дозволений и запретов уравниловки с пра­вовыми запретами и дозволениями.

Дозволение и запрет — два основных способа регуляции пове­дения людей. В любой сфере жизни официально признанный поря­док выражается посредством тех или иных общеобязательных норм-дозволений и норм-запретов. И вполне естественно, что эта норма­тивная сторона общественных отношений стала в постсоциалисти­ческих условиях одной из тех актуальных проблем, которая требу­ет нового осмысления и решения в русле перехода от уравниловки к праву.

При обсуждении данной проблемы сторонники прогрессив­ных преобразований в жизни страны, как правило, придерживают­ся следующей позиции: побольше дозволений (разрешений), помень-

Глава 9. Право и уравниловка

ше запретов. И при этом полагают, что приведенная формула как раз и выражает требование свободы и самостоятельности в хозяй­ственной, политической и иных сферах общественной жизни. К со­жалению, такой стереотип глубоко укоренился в общественном сознании и является широко распространенным заблуждением. Преодоление этого заблуждения имеет существенное значение, ибо оно касается проблемы свободы и способов ее официального при­знания и защиты.

Названная позиция (побольше дозволений, поменьше запре­тов) выражает требование лишь чисто внешнего изменения сло­жившейся при социализме системы общеобязательной регуляции, в которой действительно очень много запретов ("паутина запре­тов"!) и мало дозволений, к тому же трудно реализуемых. Однако ясно, что это требование, имеющее как будто какое-то прогрессив­ное звучание именно для социалистического типа социальной регу­ляции, как раз и не может быть осуществлено в его рамках, по­скольку каждый тип регулирования общественных отношений с внутренней необходимостью порождает определенную, соответст­вующую себе, пропорцию соотношения и взаимодействия дозволе­ний и запретов. Иначе говоря, само соотношение дозволений и за­претов в любой системе социальной регуляции имеет свою внут­реннюю логику, носит необходимый, а не случайный характер и, следовательно, не может быть изменено по желанию или произволу.

Дозволения и запреты уравниловки, с одной стороны, и право­вые дозволения и запреты, с другой, существенно отличаются друг от друга своим содержанием и смыслом. С сожалением, однако, приходится констатировать, что в общественном мнении уравни­ловка нередко отождествляется с принципом правового равенства и недостатки уравнительной регуляции переносятся на право, под­крепляя тем самым ложный образ "права" и питая правовой ниги­лизм, что особенно некстати в современных условиях, когда требу­ется сознательное движение от уравниловки к праву.

Характерные для уравниловки тип, способы и система норм принудительной регуляции — несмотря на их мимикрию под пра­во, злоупотребление его словарем и формами выражения — явля­ются антиподами правового регулирования. Уравниловка своим "фактическим равенством" извращает смысл самого принципа ра­венства, уничтожает субстанцию и суть правового равенства вооб­ще — свободу, равные для всех меры которой только и могут быть представлены в праве, признаны, гарантированы и защищены пра­вовым законом.

В целом диалектика процесса осуществления диктуемого урав­ниловкой "фактического равенства" неизбежно ведет к негативно­му "равенству" несвободы и иных антиценностей.

В соответствии с принудительным принципом уравнительного (потребительского) равенства никто (независимо от трудового вклада,

Раздел I. Общие проблемы философии права

способностей, талантов и т. д.) не должен иметь в своем индивиду­альном пользовании ничего такого, чего не могут иметь и все ос­тальные. Отсюда и та заранее предопределенная ограниченная мера потребительского равенства, признание и осуществление которой составляют цель и содержание уравнительной регуляции. Такой исходный потребительский минимум неизбежно ведет и к миними­зации труда и его производительности: мера труда в силу обрат­ных связей все же стихийно приходит задним числом в соответст­вие с низким пределом потребления и даже имеет тенденцию опус­титься ниже этого предела — по внутренней логике отношений, игнорирующих объективный масштаб правовой регуляции труда. И как следствие подобного игнорирования — взлет потребитель­ской психологии в условиях потребительского дефицита, порож­даемого неэффективностью и низким качеством труда при социа­лизме.

Ясно также, что заданную уравниловкой ограниченную меру потребления и труда можно нормативно выразить лишь установле­нием соответствующей ограниченной меры того, что дозволено (раз­решено), и запрещением (прямым и косвенным) всего остального, так или иначе выходящего за узкие рамки прямо дозволенного. Таким образом, минимум реально дозволенного и максимум запрещенно­го — необходимое проявление существа уравнительной регуляции, а вовсе не чей-то субъективный произвол. Вообще, в ситуации урав­ниловки популярное социалистическое слово "нельзя", ставшее сим­волом произвола, воодушевлено идеей добра, правда, ложно поня­того — всеобщим счастьем потребительского равенства. Как гово­рил Гегель, все в мире не просто испорчено, а испорчено на "хоро­шем" основании.

Уравниловка отрицает правовое равенство свободных лиц и подменяет равенство в мере свободы и ответственности произволом и несвободой. Она стремится ко всеобщей нивелировке. Но такое произвольное отрицание реальных различий жизни, будучи лишь иллюзорно-утопическим преодолением действительности, возмож­но лишь на основе приказных норм. Внутренне противоречивый смысл уравниловки может быть внешне выражен, конкретизиро­ван и представлен лишь в хаотической, неопределенной и необо­зримой массе властно-силовых норм, устанавливающих содержа­ние и границы соответствующих дозволений и запретов. Произвол, первоначально и внутренне присущий принципу уравниловки, про­низывает все формы его проявления, выражения, реализации и защиты.

Определяющую роль при уравнительном типе регуляции, не­смотря на обилие запретов, играют как раз дозволения (разреше­ния) как способ регулирования общественных отношений. Именно исходный минимум дозволенного (прежде всего в сфере труда и потребления) нуждается как в непосредственной силовой защите,

Глава 9. Право и уравниловка

так и в опосредованной поддержке со стороны множества соответ­ствующих запретительных норм, призванных насильственно удер­жать поведение людей в тесных границах дозволений. Этой мелоч­ной регламентацией дозволенного и густой сетью запретов порож­дена та "заурегулированность" жизни и труда, которая была столь характерна для социалистического законодательства и служила необходимой нормативной основой так называемых административ­но-командных методов управления.

При типичном для уравниловки дозволительном (разрешитель­ном) порядке регуляции по логике вещей может быть разрешено лишь нечто ограниченное, уже известное и конкретно-определен­ное, а все остальное оказывается запрещенным по принципу: за­прещено все, что прямо не разрешено. Таким образом, диктуемый уравниловкой минимум дозволенного с необходимостью порождает максимум запрещенного, причем под запрет, помимо прочего, попа­дает и преследуется все новое, все творческое и передовое в труде и общественной жизни, все, что выходит за ограниченные рамки норм уравниловки. Требования уравниловки в своей совокупности выступают по сути в качестве весьма действенного нормативного механизма торможения общественного развития, мощного регуля­тивного средства консервации всех сфер общественной жизни, не­преодолимого барьера против активизации человеческого фактора. Уравниловка, насильственным путем минимизируя активность чле­нов общества, насаждает пассивность и застой. Наказуемость ини­циативы — естественный и массовый продукт уравниловки, всеми своими средствами отрицающей свободу людей, направляющей и ориентирующей их энергию не на улучшение качестве труда и жизни, а на то, чтобы этого не произошло. Порождаемая уравни­ловкой социально-психологическая и в целом жизненная установка на пассивность и иждивенчество деформирует человеческий фак­тор и закрывает пути к росту общественного производства и совер­шенствованию условий жизни.

Необходимость постоянной силовой поддержки принципа и норм уравниловки в условиях социализма предопределяет содержание, направления, формы и методы деятельности всех нормотворческих, нормоприменительных учреждений и должностных лиц, ведет к гипертрофии принудительно-приказного компонента в совокупном объеме их полномочий.

Но требования уравниловки по существу не реализуемы даже с помощью силовых методов ввиду самой невозможности беспро­бельной регламентации жизни и превентивного контроля за ней. Ирония в том, что уже иерархия учреждений и должностных лиц, совершенно необходимая для осуществления и поддержания режима уравниловки и естественно порождаемая по внутренней логике дифференциации функций, полномочий и ролей во всяком процессе организации общественной жизни, неминуемо ведет к на-

Раздел I. Общие проблемы философии права

рушению идеала уравниловки и диктуемых им норм, к отходу от него в виде многочисленных исключений — фактических и норма­тивно оформленных, явных и подразумеваемых, разовых и много­кратных, временных и постоянных, малых и больших, известных и неизвестных. С точки зрения идеальной "чистоты" уравниловки эти исключения являются, конечно, недопустимой привилегией, но реализация и реальное бытие данного "идеала" абсолютно невоз­можны без таких исключений и привилегий.

Там, где действует уравниловка, там неизбежны дифферен­циация и различие социальных ролей, статусов и функций уравни­вающих и уравниваемых со всеми вытекающими отсюда последст­виями. Среди "равных" выделяются "более равные" и "равнейшие". Привилегии уравниловки как раз выражают и поддерживают ре­ально возможный способ ее осуществления в жизни.

*'