Гасіння пожеж у будинках і спорудах

Дата добавления: 2015-10-12; просмотров: 845

⁴ Уже с середины 50-х годов, особенно после XX съезда КПСС, в обстановке определенного смягчения политического режима и идеологической ситуации в стране, некоторые юристы старшего поколения воспользовались появившейся возможностью отмежевать­ся от определения права 1938 г., начали критику позиций Вышин­ского и предложили свое понимание и определение социалистиче­ского права¹.

В противовес "узконормативному" определению права Вышин­ским и его последователями было предложено понимание права как единства правовой нормы и правоотношения (С.Ф. Кечекьян, АА. Пионтковский)или как единства правовой нормы, правоотно­шения и правосознания (А.К. Стальгевич, Я.Ф. Миколенко).

При этом правоотношение (и связанное с ним субъективное право — в трактовках Кечекьяна и Пионтковского) и соответствен­но правоотношение и правосознание (согласно Стальгевичу и Ми­коленко) предстают как реализация и результат действия "право­вой нормы", производные от нее формы и проявления права. Ис­ходный и определяющий характер "правовой нормы", т. е. норма­тивность права в смысле определения 1938 г. и последующей "офи­циальной" традиции, следовательно, продолжали признаваться, но эту нормативность предлагалось дополнить моментами ее осущест­вления в жизни.

Правоотношения, пояснял Кечекьян, являются результатом осуществления норм права, закрепляющих определенный порядок отношений. И складывающийся в обществе правопорядок нельзя понимать просто как совокупность действующих в данном общест-

¹ См.: Кечекьян С.Ф. Нормы права и правоотношения // Советское государство и право, 1955, № 2; Он же. Правоотношения в социалистическом обществе. М., 1958; Пионтковский A.A. Некоторые вопросы общей теории государства и права // Со­ветское государство и право, 1956, № 1; Он же. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права // Советское государство и право, 1958, № 5; Он же. К вопросу об изучении общенародного права // Советское государство и право, 1962, №11; Он же. Юридическая наука, ее природа и метод // Советское государство и право, 1965, № 7; Стальгевич А.К. Некоторые вопросы теории социа­листических правовых отношений // Советское государство и право, 1957, № 12; Он же. Ценная книга // Советское государство и право, 1965, № 7; Миколенко Я.Ф. Право и формы его проявления // Советское государство и право, 1965, № 7.

312 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ве правовых норм. Правопорядок — это не просто нормы права, а нормы права в их осуществлении, вместе с конкретными правами, обязанностями, сетью правоотношений, соответствующих нормам права¹. "По нашему мнению, — писал Кечекьян, — в определении права как совокупности норм подразумевается, что речь идет о нормах, реализуемых в правоотношениях, что единство нормы права и правоотношений исключает необходимость отдельно говорить о каждом из этих явлений в определении права"².

Возможно, что сам Кечекьян, выступая на Совещании 1938 г. за данное определение, и подразумевал единство нормы права и правоотношений, но ни на Совещании, ни позже (до 1955 г.) этого положения не формулировал. Гораздо важнее то, что само опреде­ление Вышинского, принятое в 1938 г. и ставшее общеобязатель­ным, такого единства как раз и не подразумевало, да и не могло подразумевать. Во всяком случае сторонники такого "правопони-мания" иначе трактуют связь нормы права и правоотношения. Не­случайно они сразу же усмотрели (по существу правильно) в поло­жениях Кечекьяна (а затем и Пионтковского) о единстве нормы права и правоотношений "включение в понятие права правовых отношений, сведение так или иначе права к правоотношению", в результате чего "в понятие права включаются, помимо норм права, также и правоотношения"³.

Согласно интерпретации Кечекьяна, нормы права — не само­цель, а средство закрепления определенного правопорядка. В этой связи он подчеркивал, что "правоотношение — результат действия норм права не в том смысле, что это какой-то побочный продукт действующих норм права, а в том смысле, что это тот результат, ради которого установлены нормы права, тот результат, без которого нормы права лишены смысла"*.

Эти и другие утверждения Кечекьяна подразумевают наличие правовой действительности, настоящего права, правовой нормы и т. д., — т. е. то, чего как раз не было (ни при Вышинском или Ке-чекьяне, ни позже) в той реальной ситуации тоталитарного социа­лизма, к которой относилось официальное "узконормативное" оп-

т

Глава 4. В поисках новых подходов к праву

¹ См. Кечекьян С.Ф. Нормы права и правоотношения. С. 27; Он же. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 29—30.

² Кечекъян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 30. Поясняя свою мысль, Кечекьян отмечал, что определение должно охватывать наиболее сущест­венные признаки определяемого явления и не должно останавливаться на само собой разумеющихся его чертах. "Так, в определении права как совокупности норм, выражающих волю господствующего класса, отсутствует указание на то, что содер­жание этой воли определяется материальными условиями жизни этого класса". — Там же. С. 30—31, сноска 42.

³ Явич Л.С. Проблема содержания и формы в праве // Ученые записки Таджикско­го государственного университета, т. VIII. Сталинабад, 1955. С. 66. См. также: Фар-бер И.Е. К вопросу о понятии права // Советское государство и право, 1957, № 1. С. 44.

⁴ Кечекъян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 31.

ределение права 1938 г. Последнее по сути своей было тоталитар­ным легистским "правопониманием", определением и теорией "пра­ва" при отсутствии права и правового закона.

В данной связи весьма примечательна оговорка Кечекьяна ко всей своей трактовке права и правопорядка, включая и положение о единстве правовой нормы и правоотношений: "Мы не касаемся здесь такого случая, когда законы сами легализируют произвол, оставляя широкий простор для беззакония (фашизм)"¹. Ну а если речь идет о произволе, бесправии, антиправовом законодательстве при социализме? Априорное признание наличия "советского социа­листического права" в такой неправовой ситуации по сути дела означает, что неправовой закон, неправовая норма, неправовое от­ношение выдаются за правовой закон, правовую норму и правовое отношение.

Таким образом, трактовка проблемы "социалистического пра­ва" (у Кечекьяна, Пионтковского и др.), как и в определении права 1938 г., исходит из некорректной и неадекватной неправовым реа­лиям предпосылки и презумпции о наличии "правовой нормы" там, где ее нет и не может быть. В таком допущении — суть дела| сердцевина и т. н. "узконормативного" правопонимания Вышин­ского и его последователей, и т. н. более "широкого" правопонима­ния в трактовках Кечекьяна, Пионтковского, Стальгевича, Мико-ленко и других авторов, предлагавших "правовую норму" (а на самом деле — норму неправового законодательства) дополнить ее производными (формами ее реализации) — "правоотношением", "правосознанием".

Но ясно, что из осуществления фактически неправовой нормы правового отношения не получится. Действие неправовой нормы (ее осуществление в жизни) не может привести к праву и правопо­рядку, не может неправо превратить в право. Поэтому единство "нормы права" и "правоотношений", о котором говорили Кечекьян, Пионтковский и др., по существу конструируется на исходной базе неправовой нормы и остается в принципиальных рамках определе­ния 1938 г.

Острие критики этих новых, более "широких" трактовок права было направлено против "узконормативности" определения 1938 г., но не против его "нормативности", а тем более (и это самое главное) — не против подмены во всем официальном "правопонимании" права и правовой нормативности ;— неправовым законодательством и не­правовой нормативностью.

Так, Пионтковский подчеркивал, что "общей теории государ­ства и права необходимо сохранить определение права, которое было дано в "Манифесте Коммунистической партии", — воля гос­подствующего класса, возведенная в закон, — но без того, чтобы

¹ Там же. С. 30, сноска 40.

314 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

придавать ему лишь узконормативную интерпретацию"¹. С этим солидаризировался и Кечекьян².

Однако в "Манифесте" речь идет (верно или неверно — дру­гой вопрос!) лишь о буржуазном праве при капитализме, а вовсе не о праве при диктатуре пролетариата (т. е. не о буржуазном "равном праве" в распределительных отношениях на первой фазе комму­низма, согласно "Критике Готской программы" К. Маркса и "Госу­дарству и революции" В.И. Ленина) и тем более никак не о "социа­листическом праве", как это представлено в определении 1938 г., во всех вариантах официального "правопонимания" и в "широких" трактовках понятия "социалистического права".

В контексте понимания права как единства правовой нормы и правоотношения, трактовки правоотношения как нормы права в действии и т. д. Пионтковский большое внимание уделял проблеме субъективного права, которая в духе определения 1938 г. игнориро­валась сторонниками официального правопонимания. Критикуя определение Вышинского, он призывал "отказаться от догматиза-ции указанного узкого понимания права и поставить вопрос о том, что наше понятие о праве должно охватывать не только объектив­ное право, но и право в субъективном смысле, не только нормы права, но и права граждан и других субъектов правоотношений и соответствующие им правовые обязанности"³.

Но, в конечном счете, определяющим началом и здесь являет­ся "норма права" (т. е. фактически — норма антиправового закона), поскольку и объективное право — система этих "правовых норм", и субъективное право — реализация тех же "правовых норм", того же объективного права. Статика системы неправовых норм лишь дополняется ее динамикой,но все это не порождает права как такового, не выводит за исходные границы норм неправового зако­нодательства. Поэтому при всех своих возражениях против опре­деления 1938 г. Пионтковский полагал, что Вышинский "правильно концентрировал внимание советских юристов на необходимости систематического изучения норм права действующего советского законодательства (это играло положительную роль в борьбе с пра­вовым нигилизмом)"⁴.

Здесь хорошо видно, что в "широком" подходе, как и в опреде­лении 1938 г., "нормы права" (и "советское социалистическое пра­во" в целом) фактически отождествляются с советским законода­тельством. Данное обстоятельство нашло свое отражение и в опре­делении общенародного права, предложенном Пионтковским: "об-

Глава 4. В поисках новых подходов к праву

¹ Пионтковский A.A. Некоторые вопросы общей теории государства и права // Советское государство и право, 1956, № 1. С. 21.

² Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 31.

³ Пионтковский A.A. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъективного права. С. 28.

⁴ Там же. С. 27.

щенародное право есть воля всего советского народа, содержание которой определяется материальными условиями строительства коммунистического общества в нашей стране, находящая свое вы­ражение в советских законах и иных нормативных актах государ­ственной власти, а также в устанавливаемых на их основе правах и обязанностях членов социалистического общества, общественных организаций трудящихся, хозяйственных предприятий, учрежде­ний, должностных лиц и органов государственной власти, воля, направленная на развернутое строительство коммунистического общества и всестороннее удовлетворение материальных и культур­ных потребностей личности"¹.

В приведенном определении "объективное право (нормы пра­ва)" представлено "в советских законах и иных нормативных актах государственной власти", на основе которых устанавливается "субъ­ективное право (правоотношения)"² — права и обязанности отдель­ных лиц, организаций и т. д. Именно это имел в виду Пионтковский, когда он говорил, что "понимание права как единства нормы и пра­воотношения отражает существенные черты права как сложного общественного явления и позволяет не только объективное, но и субъективное право включить в понятие — право"³.

В подтверждение своей трактовки "советского социалистиче­ского права" как единства норм права и правоотношений Пионт­ковский неоднократно ссылался на положения Маркса о несводи­мости права к закону ("Немецкая идеология"), о праве как право­вом отношении ("К критике политической экономики")⁴. Эти ссыл­ки, однако, нельзя признать адекватными и подтверждающими вывод Пионтковского, будто понимание права как единства нормы и правоотношения соответствует взглядам Маркса и Энгельса на сущность права.

Ряд исследователей (Л.С. Мамут, В.В. Лапаеваи др.) справед­ливо отмечают, что понятие "правовое отношение" Маркс в соот­ветствии с традицией своего времени в ряде своих работ использо­вал как синоним понятия "право" вообще, "правовой формы" как таковой⁵. При этом "правовое отношение" (вообще право), согласно Марксу, это надстроечная форма проявления базисных, матери­альных (производственных, экономических) отношений; оно скла­дывается до и независимо от закона и не является реализацией нормы законодательства.

I

¹ Пионтковский A.A. К вопросу об изучении общенародного права. С. 24.

² См. там же. С. 25.

³ Пионтковский A.A. Юридическая наука, ее природа и метод. С. 73.

⁴ См.: Пионтковский A.A. К вопросу о взаимоотношении объективного и субъектив­ного права. С. 29—30; Он же. К вопросу об изучении общенародного права. С. 22. ^s См.: Мамут Л.С. Вопросы права в "Капитале" К. Маркса // Советское государство и право, 1967, № 12. С. 4; Лапаева В.В. Вопросы права в "Капитале" К. Маркса. М., 1982. С. 49—50.

316 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

Что же касается Пионтковского, Кечекьяна, Стальгевича, Ми-коленко, да и подавляющего большинства советских авторов, то они используют понятие "правоотношение" совсем в другом смыс­ле и для них "правоотношение" — нечто вторичное и производное от закона ("объективного права"), результат осуществления нормы антиправового законодательства, которую они весьма некритично и априорно считают "нормой социалистического права".

Поэтому когда Маркс говорил о "правовом отношении", это, конечно, подразумевало различение права и закона, когда же Пи-онтковский и другие сторонники "широкого" понимания права, не говоря уже об "узконормативистах", говорят о правоотношении как реализации нормы законодательства, то речь фактически идет о "законоотношении", т. е. не о различении права и закона, а о дейст­вии закона, осуществлении его требований в жизни, соблюдении принципа законности.

Все это (действие закона, реализация его требований, соблю­дение законности и т. д.), конечно, сами по себе очень важные ас­пекты характеристики права и правового закона. Но в ситуации отсутствия права т. н. "широкий" подход к праву по существу вы­давал за "социалистическое право" неправовое законодательство, поддерживая и подкрепляя тем самым иллюзию о наличии "совет­ского социалистического права" как "нового типа права не только по своему классовому содержанию, но и по своей правовой форме"¹.

Сказанное полностью относится и ко всем другим направлени­ям т. н. "широкого" подхода к пониманию и определению "советско­го социалистического права".

Также и в трактовках советского права, предложенных Сталь-гевичем и Миколенко, под "нормой права" фактически имеется в виду норма советского законодательства, которой, в конечном сче­те, должны соответствовать и другие компоненты предлагаемого ими "широкого" понятия права (правоотношение и правосознание).

При характеристике правоотношения Стальгевич, в частно­сти, отмечал: "Волевой характер правоотношений состоит прежде всего в том, что в них реализуется возведенная в закон воля гос­подствующего класса... Характерной чертой правоотношений явля­ется их соответствие нормам права, выраженным в законах и под­законных актах, и зависимость от них. Нормы права являются не­обходимым условием или предпосылкой правоотношений"². Крити­куя распространенные представления о правоотношении (позицию Н.Г. Александрова и др.), Стальгевич считал, что "регулируемые при помощи норм права общественные отношения (базисные или же надстроечные) предусматриваются в нормах права не непосред-

Глава 4. В поисках новых подходов к праву

ственно, а в своем юридическом опосредовании, через правовые отношения. Значит, необходимо различать: 1) нормы права, 2) соот­ветствующие им правовые отношения и 3) регулируемые при по­мощи них общественные отношения"¹.

Но правоотношение, понимаемое как специфическое общест­венное отношение между лицами, заключающееся в их взаимных правах и обязанностях, остается у Стальгевича производным от "нормы права" (т. е. законодательства) и имеет место лишь постольку, поскольку есть исходная и первичная по сравнению с правоотно­шением "правовая норма". Приписывание регулирующей роли не "норме права", а "правоотношению" сути дела (вопреки мнению Стальгевича) не меняет, поскольку этот промежуточный ("опосред­ствующий" регулятор общественных отношений) в свою очередь уже "урегулирован" законодательством ("нормой права").

В этой связи С.Ф. Кечекьян отмечал: "Рассуждения А.К. Сталь­гевича были бы оправданы, если бы правовые отношения предше­ствовали норме права и складывались независимо от нее, а этого-то как раз и нет в действительности"².

В 60-х годах Стальгевич вернулся к своим прежним представ­лениям о праве, по существу совпадавшим с подходом Стучки. Боль­шая заслуга Стучки, по оценке Стальгевича, состояла в том, что "П.И. Стучка не сводил право к одним лишь нормам права, а, рас­сматривая право как сложное общественное явление, различал в нем различные стороны, формы его выражения и осуществления, которыми являются: правовые отношения, нормы права и право­сознание"³.

Трехчленная концепция Стучки (право как единство правовой нормы, правоотношения и правосознания) была (с определенными модификациями и уточнениями) поддержана и развита и в упомя­нутой статье Я.Ф. Миколенко.

Критикуя определение 1938 г. и в целом "узконормативное" толкование права за сведение всего права лишь к нормам права, Миколенко полагал, что право тождественно юридической надстрой­ке и включает в себя все три формы правовых явлений — право­вую норму, правоотношения и правосознание, причем "общее поня­тие юридической надстройки, т. е. общее понятие права, не исклю­чает раздельных понятий правосознания, правовых норм и право­вых отношений"⁴.

¹ Пионтковский A.A. К вопросу об изучении общенародного права. С. 25.

² Сталъгевич А.К. Некоторые вопросы теории социалистических правовых отноше­ний. С. 24.

¹_г Там же. С. 25.

_j Кечекъян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. С. 16—17.

₍ Сталъгевич А.К. Ценная книга. С. 154.

Миколенко Я.Ф. Право и формы его проявления. С. 51. Трактовка Я.Ф. Миколенко была подвергнута критике с "узконормативистских" позиций в статье четырех ав­торов: Керимов Д.А., Недбайло П.Е., Самощенко И.С., Явич Л.С. К вопросу об опре­делении понятия социалистического права (по поводу статьи Я.Ф. Миколенко "Право ^и Формы его проявления") // Правоведение, 1966, № 2. С. 17—23.

Ч—160

318 Раздел Ш. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание Однако Миколенко считал, что в общем определении права необходимо выразить сущность права как части всей надстройки, а не перечислять все эти три формы его проявления. "Сущность пра­ва, в том числе и общенародного, — писал он, — можно определить следующим образом: право — это закрепляемый и охраняемый го­сударственной властью порядок общественных отношений в каче­стве волевых отношений"¹.

Под "нормой права" Миколенко имеет в виду положение госу­дарственного нормативного акта (норму законодательства), а под правоотношением и правосознанием — формы осуществления этой "правовой нормы". Даже "правосознание"выступает в трактовке Миколенко как "законосознание"(как законосоответствующее и законопослушное сознание). Так, по поводу беспокойства сторонни­ков официального "правопонимания" о возможном противопостав­лении правосознания "нормам права" в контексте "широкой" трак­товки права Миколенко замечает: "Верно, что иногда нежелание соблюдать закон прикрывается ссылкой на революционное, социа­листическое правосознание, что нередко этим маскируется незна­ние действующего законодательства. Но на каком основании эти не соответствующие нормам права взгляды следует относить к поня­тию правосознания? И почему необходимо отказаться рассматри­вать правосознание как необходимый элемент права только пото­му, что кто-то свои противоречащие нормам права взгляды облыж­но пытается выдавать за правосознание?"².

Согласно такой концепции, не только "право" подменяется "дей­ствующим законодательством", но и сами представления, мысли, осознание права признаются лишь постольку, поскольку не выхо­дят за рамки "закона", не расходятся с официально установленным и дозволенным. Парадокс состоит в том, что вопреки своим уста­новкам и устремлениям "широкий" подход, фактически опериро­вавший неправовым законодательством, распространял его влия­ние в расширенном пространстве своего "правопонимания".

В целом полемика представителей "широкого" понимания права против сторонников "узконормативного" подхода носит непринци­пиальный характер,поскольку в фактически неправовой ситуации оба направления в одинаковой мере базировались на априорной предпосылке о наличии "советского социалистического права", ко­торое по существу отождествлялось с советским законодательст-, вом. Под "нормой права" в обоих случаях имеется в виду норма законодательства, производными которой являются компоненты , более "широкого" понимания права ("правоотношение" и "право-

5 сознание").

При таком соотношении "правовой нормы", "правоотношения" и "правосознания" в рамках "широкого" подхода очевидна логиче-|

¹ Миколенко Я.Ф. Указ. соч. С. 52.

² Там же. С. 53.

Глава 4. В поисках новых подходов к праву

екая некорректность включения в определение понятия права кро­ме норм также и производных от нее элементов. Основная характе­ристика здесь уже дана и задана "нормой", и ее производные ниче­го существенного для понятия не добавляют. "Широкий" подход по существу является "нормативным" (можно сказать, "широконор­мативным") в том же самом смысле (исходное и определяющее зна­чение нормы неправового законодательства, трактуемой в качестве "нормы права"), что и "узконормативное" направление. "Расшире­ние" здесь "узких" мест сути дела не меняет.

Вместе с тем следует отметить, что появление "широкого" под­хода к пониманию права стало большим позитивным событием в советской юридической науке¹. Своей критикой определения права 1938 г. сторонники "широкого" подхода нарушили сложившуюся монополию официального "правопонимания" и положили конец "монолитному единству" на "правовом фронте". С возникновением и укреплением нового подхода начался медленный, но неуклонный процесс движения от прежнего "единомыслия" к плюрализму на­учных взглядов и позиций в советской юриспруденции.

"Широкий" подход к праву был встречен критикой со стороны защитников официального ("узконормативного") "правопонимания"². При этом стереотипными стали обвинения "широкого" подхода в ослаблении "нормативности" права, отступлении от принципа со­циалистической законности, игнорировании специфики права, пе­речеркивании "достижений" советской юридической науки на базе официального определения 1938 г. и т. д.