Исследования Лурии в области вербальной регуляции поведения

Выготский описывает стадии на пути интериоризации речи и регулирования детьми собственного поведения лишь в общих чертах. Более детальный анализ этого процесса проделал его ученик, А. Р. Лурия.

Лурия сосредоточил свои исследования на интериоризации детьми приказаний (или команд) со стороны взрослых. Он хотел выяснить, каким образом ребенок приходит к пониманию необходимости выполнения приказаний взрослых и как он начинает применять их к самому себе, регулируя собственное поведение. Заметим, что Выготский не сводил вопрос саморегуляции поведения к интериоризации команд, он считал, что интериоризации подвергаются все виды диалогов. Однако Лурия ограничил свое исследование командами.

Лурия обнаружил, что способность детей следовать приказаниям взрослых развивается достаточно медленно. Допустим, на столе лежит игрушечная рыбка. Если мы скажем 14-месячному малышу: «Принеси мне рыбку», ребенок выполнит просьбу. Если же мы поставим рядом блестящего игрушечного кота и снова скажем: «Принеси мне рыбку», малыш принесет блестящего кота. Наши вербальные инструкции не могут преодолеть силы притягательных стимулов (Luria, I960).

Есть и другие усложняющие ситуацию обстоятельства. В одном эксперименте Лурия дал 2-летнему малышу надувной резиновый баллончик, соединенный с регистрирующим реакцию аппаратом, и попросил надавить на него, что малыш и сделал. Но дальше Лурия замечает: «На этом он не остановился, а вместо этого нажал второй, третий и четвертый раз». Хотя Лурия дал ребенку команду нажать на баллончик только один раз мальчик продолжал выполнять команду — т. е. осуществлял повторные действия.

Кроме того, хотя нам легко удается вызвать те или иные действия детей с помощью команд, несравненно труднее также с помощью команд остановить их действия. Если в случае с надувным баллончиком экспериментатор говорил ребенку: «Хватит», этот приказ, как правило, не действовал. Более того, слова взрослого часто вызывали обратную реакцию; ребенок начинал нажимать еще более энергично (Luria, 1961).

Чтобы понять, с какой трудностью мы сталкиваемся, говорит Лурия, «попробуйте сказать ребенку в возрасте примерно двух лет, чтобы он снял колготки в тот момент, когда он уже начал их надевать, и вы увидите, что словесные команды неспособны заставить детей выполнить действие, противоположное уже начатому — напротив — вы только усилите этим их действия» (р. 53).

К 3-3,5 годам дети могут выполнять отдельные приказы взрослых уже достаточно хорошо (Luria, 1961; Slobin, 1966). Но могут ли они следовать собственным вербальным инструкциям?

В одном эксперименте Лурия говорил детям «Жми» и нажимал на резиновый баллончик, когда загоралась одна лампочка, или говорил им «Не жми», и сам не нажимал, когда загоралась другая. Но дети в возрасте 3-3,5 лет нажимали на него, когда загоралась любая лампочка. Они говорили: «Жми» и нажимали на баллончик, но когда они говорили: «Не жми», они тоже нажимали. Повторим: слова побуждают ребенка к действию, но почти не имеют останавливающей силы (Luria, 1960).

По мнению Лурии, проблема отчасти объясняется тем, что маленькие дети реагируют на побудительную (excitatory)функцию речи, а не на ее семантическое содержание, т. е. смысл. Так команда: «Не жми» вызывает действие просто потому, что является сигналом, независимо от ее значения.

Лурия обнаружил, что единственным способом заставить детей не реагировать на свет лампочек было сказать им, чтобы они молчали, когда лампочка загорается — в этом случае дети не будут нажимать на баллончик: Однако если дать детям любой вербальный сигнал, они будут нажимать, независимо от смысла слов (Luria, 1960; 1961).

Ряд проведенных Лурией экспериментов свидетельствует о том, что к 5-6 годам дети уже могут вербально регулировать многие свои действия. В частности, они легко выполняют описанные выше эксперименты. Фактически, экспериментатору нужно лишь дать им инструкцию в самом начале эксперимента, и в дальнейшем они все будут делать правильно, ничего не произнося вслух. Но Лурия полагает, что дети все равно дают себе вербальные приказы, только делают это про себя, посредством внутренней речи. В подтверждение своей точки зрения Лурия добавляет, что когда он усложнял детям задание или просил выполнять его быстрее, 5-6-летние дети спонтанно начинали снова подавать себе команды вслух (Luria, 1961).

Саморегуляция и функционирование нервной системы. Лурия подчеркивал социальные истоки саморегуляции; сначала дети подчиняются приказаниям взрослых, а затем начинают использовать приказания по отношению к себе. В то же время Лурия признавал, что способность ребенка регулировать собственное поведение зависит от степени зрелости его нервной системы. Более того, значительную часть своей жизни Лурия посвятил исследованиям неврологических механизмов саморегуляции и других форм умственной деятельности и стоит в ряду крупнейших неврологов за всю историю этой дисциплины.

Многие открытия в этой области Лурия сделал во время работы с пациентами, перенесшими мозговые травмы во время Второй мировой войны. Как и другие исследователи, Лурия обнаружил, что характер проблем, с которыми сталкивались пациенты, в значительной степени зависел от того, какие участки головного мозга получили повреждения. В частности, Лурия обнаружил, что способность регулировать собственное поведение связана с лобными долями, в особенности — левого полушария. Пациенты, получившие травмы лобных долей, могли говорить и выполнять простые повседневные действия, как, например, здороваться с окружающими или самостоятельно одеваться. Но в новых ситуациях они были неспособны регулировать свое поведение и полностью зависели от внешних стимулов.

Например, один из его пациентов должен был сесть на поезд, идущий в Москву, но, прибыв на станцию, сел в первый поданный на посадку поезд и уехал в противоположном направлении. Очевидно, голос диктора: «Просим пройти на посадку» и вид других пассажиров, садящихся в поезд, был слишком сильным стимулом, которому он был не в силах противостоять. Он не смог сказать себе: «Это не мой поезд» и с помощью этих слов направить собственное поведение.

Пациенты с серьезными повреждениями лобных долей также испытывают проблемы, связанные с повторяющимся (персеверативным) характером действий; начав выполнять какое-то действие, они уже практически не могут остановиться. Лурия говорит об одном пациенте, «который проходил курс трудовой терапии после войны. Ему было дано задание обстрогать доску. Но он сострогал ее полностью и продолжал строгать верстак, будучи не в силах остановиться» (Luria, 1982, р. 111).

Мы можем предположить, что в подобных случаях пациенты не могут использовать речь, чтобы контролировать свои действия: по-видимому, человек просто не может сказать себе: «Стоп», «Хватит». Другие исследования Лурии дают более прямые подтверждения этим предположениям.

В одном из таких исследований Лурия просил своих пациентов подражать его действиям и каждый раз поднимать вслед за ним либо палец, либо кулак. Это задание они были в состоянии выполнить. Но когда Лурия изменил задание на противоположное, пациенты начали испытывать затруднения; они могли повторить данные им инструкции, но были неспособны их выполнить. Пациент говорил в таких случаях: «Вы подняли кулак, поэтому я должен поднять палец», тем не менее он продолжал подражать действиям Лурии и поднимал вслед за ним кулак. Данные исследования дают более прямое подтверждение тому факту, что травма лобных долей нарушает регуляторные функции речи.