Стандартная концепция науки

Мир природных явлений рассматривается как реально существующий и объективный. Наука является интеллектуальной деятельностью, цель которой – в точном и тщательно разработанном описании и объяснении объектов, процессов и взаимосвязей, (реально) имеющих место в природе. В основе постоянно изменяющегося мира природы лежат неизменные единообразия, которые могут быть выражены в виде универсальных и перманентных законов природы. Беспристрастные и не искаженные никакими посторонними влияниями наблюдения обеспечивают нас теми свидетельствами, на которых конструируются эти законы.

Надежность фактуальной основы научного знания может быть гарантирована с высокой степенью уверенности. Научное знание независимо от субъективных факторов, подобных личной предубеждённости, эмоциональной включенности и узко личной заинтересованности, которые могли бы исказить восприятие учеными внешнего мира. Совокупность научного знания содержит высокоабстрактные обобщения, не являющиеся законами на основе наблюдения и потому не допускающие непосредственного вывода из наблюдений или проверки с помощью последних. В отдельных случаях развитие новых методов наблюдений приводит к прямым подтверждениям подобных абстрактных рассуждений, к-е отныне перестают отлич-ся от обычных законов на основе наблюдения.

Однако не обязательно считать теоретические законы действительно представляющими реальности естественного мира (# концепция «эфира»). Поэтому необходимо проводить фундаментальные различия между законами на основе наблюдения и теоретическими законами. Тем не менее, для подтверждения или проверки теоретических законов предпринимается множество усилий.

За очевидным потоком изменяющихся научных мнений повсюду присутствует устойчивый рост знания, который и представляет собою прогресс в понимании опытных явлений. Открытие некоего закона подобно открытию Америки – в том смысле, что оба уже существовали и ожидали своего открытия.

После своего установления закон на основе наблюдения применяется универсально и требует всеобщего признания. Абсолютно преобладающая доля научного знания, имеющая непосредственные корни в эмпирических данных, является независимой от общества или той группы специалистов, которые впервые сделали его доступным. Социальное происхождение научных данных почти не связано с его содержанием, ибо последнее определено лишь природой самого физического мира.

НО! фактуальные утверждения зависят от умозрительных предпосылок, наблюдения направляются языковыми категориями, принятие новых научных утверждений включает обращение к изменяющимся и не вполне определенным критериям => описание физического мира опосредовано наличными культурными ресурсами

«Венский кружок» Витгенштейн: действительность состоит не из вещей, предметов, явлений, а из атомарных фактов, которые могут объединяться в более сложные молекулярные факты. Атомарные факты никак не связаны друг с другом, поэтому в мире нет никаких закономерных связей.

Всякое знание есть знание о том, что дано человеку в чувственном восприятии. Вне чувственных впечатлений нет никакой реальности, во всяком случае мы ничего не можем о ней сказать достоверного. То, что дано нам в чувственном восприятии, мы можем знать с абсолютной достоверностью. Все функции знания сводятся к описанию. Если знание может относиться только к чувственным впечатлениям, то оно сводится лишь к фиксации этих впечатлений.

В основе науки, по мнению логических позитивистов, лежат протокольные предложения, выражающие переживания субъекта. Истинность этих предложений абсолютно достоверна и несомненна. Совокупность истинных протокольных предложений образует твердый эмпирический базис науки. Характерно резкое разграничение эмпирических и теоретических уровней знания. Каждое научное предложение можно свести, «редуцировать» к протокольным предложениям. Деятельность ученого должна сводиться к двум процедурам: установление новых протокольных предложений и изобретение способов объединения и обобщения этих предложений. Развитие науки носит чисто кумулятивный характер. Не происходит никаких потерь или отступлений. Каждое установленное протокольное предложение навечно ложится в фундамент науки.

Трудности: Выразить в языке «чистое» чувственное переживание, не добавив к нему рационального элемента, невозможно. Самого «чистого» опыта не существует (органы чувств связаны с мышлением). Каждый субъект имеет свою собственную науку (свой собственный протокольный язык). Неясность понятия наблюдаемости. Критерием демаркации науки от ненауки является верификация. Редукция теоретических терминов к протокольным предложениям тоже оказалась невозможной, т.к. теоретические термины также обладают познавательным значением.

М. А. Розов «Социальная память и пространственно-временное бытие человека»

Проблема пространственно-временных границ бытия человека – это, прежде всего, проблема смерти. Существует тесная связь пространст­вен­но-времен­ных границ человеческого индивидуаль­ного бытия с соци­альной приро­дой человека или, точнее, с таким явле­нием, как соци­альная память. Обсуж­дение этой проблемы вводит нас в достаточно широкий круг совсем других вопросов: проблема рефлексии, связанная с проблемой творчества, задача выявления механизмов социаль­ной памяти, методолог. проблемы исторического исследова­ния, проблемы философии науки и проблемы этики.

Наша биологическая смерть существует для нас не эмпирически, но теоретичес­ки, су­ществует как обобщение социального опыта. Мы знаем, что все люди смертны. Знание – это один из механизмов социальной памяти. Фиксируя наш опыт в виде знания, мы делаем его достоянием общества. Именно поэтому, владея знанием, человек поднимается выше своего индивидуального бытия, и его временной и пространственный горизонт уходит далеко за пределы того, что дает индивиду­аль­ный эмпирический опыт.

Именно память обеспечивает единство, целостность, непрерывность нашего существо­вания, целостность нашего «Я», ибо в противном случае все распалось бы на множество отд. мгновений (детство, юность и т.д.). Наша жизнь как нечто пребывающее во времени и пространстве, границы нашего субъективного мира, границы нашего «Я» обусловлены знанием, т.е. механизмами социальной памяти.

При определенных условиях наше «Я» – это куматоид или, точнее, его можно представить как куматоид, в то время как биологическая смерть – это характеристика материала. Мы постоянно сообщаем другим о событиях нашей жизни, о наших мыслях, желаниях, пережив-х, переписывая тем самым содерж-е своей памяти в память др. людей.

Что заставляет нас обособляться в кач. особой личности? 1. мы в равной степени можем нести в себе и мир Толстого, и мир Тургенева, и мир многих и многих людей, живших до нас и оставивших свой след в культуре; 2. единство нашей индивиду­альной личности в пре­делах ее биологических границ всячески поддерживает социум, связы­вая с этим те или иные права и обязанности.

Процесс рефлексии означает осознание своей жизни и выражение этого в языковой форме. В рефлексии мы выделяем что-то определенное в качестве продукта, воплощающего в себе цель наших действий. Деятельность – это порождение рефлек­сии. Акты деятельности, которые отличаются друг от друга только осознанием цели, - рефлексивно симметричные (# два моряка). Все гуманитарные науки в той или иной форме имеют дело с реф­лектирующими систе­мами (описывают такие объекты, которые описывают сами себя).

Достоевский: «Чем менее сознает чело­век, тем он полнее живет и чувствует жизнь. Сознание убивает жизнь». «Человек, при­частный к жизни, плохо видит ее, он или слишком страдает, или слишком наслаждается» (Флобер). Непосредственная жизнь и рефлексия взаимно дополнительны в квантовомеханическом смысле слова.

Нет никакой принципиаль­ной разницы между механизмами, которые определяют единство человеческого «Я» в интервале его биологического существования, и механизмами, к-е связывают нас с другими сознаниями, включая и сознание Толстого. Либо мы как «Я» постоянно умираем и в течение нашей биологической жизни, либо мы живем в этом качестве и за пределами наших биологических границ.

Непосредственная жизнь и ее целенаправленное осознание – это в некотором иде­аль­ном случае рефлек­сивно симметричные виды деятельности. Любое поведение человека так или иначе им осознается независимо от того, какие цели он преследует. Но в деят-ти рефлексии именно осознание того, что он делает, становится гл. и определяющей целью.

Механизмы социальной памяти, обеспечивающие воспроизве­дение жизни общества, представлены большим разнообразием явлений, включая язык, письмен­ность, книги, чертежи и карты, эталоны единиц измерения, библиотеки и музеи, современные ЭВМ и др. Но исходным и элементарным механизмом, без которого невозможно все остальное, являются социальные эстафеты.

Несомненно, наше «Я», его уникаль­ность и неповторимость обусловлены не только знаниями, но и теми образцами, которые закрепились в нашем поле зрения и которые мы постоянно воспроизводим или хотели бы воспроизводить. На базе эстафет существует, функц-т и вос­производится язык, на базе языка строятся знания. В простейшем слу­чае они предст-т собой описания актов уже осуществленной дея­т-ти, т.е. вербализацию образцов.

Принцип несепара­бельности: обра­зец нельзя выделить из конкретного контекста той или иной эпохи или культуры, в рамках которой он возник и функционирует, или более узко – из кон­текста кон­кретной ситуации его воспроизведения. Мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией, когда части не сущ-т вне целого, когда их св-ва заданы целым.

Следствия: функционирование социальной памяти необхо­димо связано с яв­лением «амнезии», ибо каждый акт воспро­изведения тех или иных образцов одновременно ведет и к изменению «контекста» их су­ществования. Любая вербальная рефлексия не столько фиксирует и описывает, то, что есть, сколько порождает новое содержание.

В своей подлинной, т.е. неотрефлексированной, жизни наука постоянно умирает, но в своей рефлексии – живет за счет построения некоторой мнимой «автобио­графии». Только «ам­незия» позволяет сохранить и увязать в памяти как первые ростки, так и зрелые плоды соз­нания, обеспечивая тем самым единство нашего «Я». Единство на­ше­­го сознания, с которым мы обычно и связываем непрерывность лич­ного бытия, – это продукт рефлексии, продукт постоянной переработки прош­лого содержания применительно к новым контекстам.

Сознание «убивает» непосредственную жизнь, но тем самым оно позволяет нам преодолевать ее узкие временные границы. Непос­редственная жизнь – это реальность, но она кратко­временна, ситу­атив­на, и прав Сенека, говоря, что мы умираем много раз, ибо все прошлое принадлежит смерти. О «подлинной» жизни ничего нельзя сказать, она не имеет и не мо­жет иметь письменной или даже устной истории, а письменная история – это отсутствие не­посредственной жизни.

Живя в мире социальных эстафет и явля­ясь их актуальным участником, каждый из нас транслирует свое содерж-е будущим поколениям, но 1. это со­держ-е воспроизводится уже в нов. контекстах, изменяясь до неузнаваемости; 2. вос­производ-ся как бы по частям, а не как некоторое единое целое, харак­теризующее данную личность. В мире эстафет личность как бы растворяется, распадаясь на отдельные составляющие. Целостность можно сохранить, зафиксировав личност­ные программы поведения в форме знания, но это, как мы видели, не столько транслирует исходное содержание, сколько создает новое.

А. Н. Ждан «Развитие взглядов на предмет психологии»

Правильное решение вопроса предмета психологии позволяет отграничить задачи исследования психики в самой психологии от задач других наук, которые также обращаются к этому объекту. Традиционно в истории психологии идея души, возникшая уже в глубокой древности, рассм-ся в кач. первого определения предмета психологии.

Становление предмета психологии. В античной философии идея души включала своей частью психические явления. Учение Аристотеля о душе шире, чем область психологии. Она включала изучение не только психических, но всех функций и любого живого организма, в том числе и растений. Ф. Бэкон, опираясь на открытия в области анатомии и знания о физиологических функциях тела, отказался от аристотелевской трактовки души и ограничил ее область только психическими явлениями.

Только после того, как в этом же веке Декарт дал критерий психического — сознание — учение о душе стало ограничиваться собственно психическими и только сознательными явлениями. Но и у Декарта учение о душе остается философским учением о душе как особой реальности — отдельной субстанции, которая, наряду с телесной субстанцией, имеет самостоятельное бытие.

У Локка изучение психических явлений как сознательных включено в русло философской гносеологической проблемы. Решая проблему опытного происхождения содержаний сознания, Локк вводит понятие внутреннего опыта — рефлексии. Гартли в контексте философских и даже теологических задач, проблем морали, основываясь на этих представлениях, развил целостную ассоциативную концепцию психики.

Так постепенно в философии сознания выделяется психологическая проблематика. В XVIII в. Вольф в составе метафизики, наряду с другими дисциплинами, выделяет психологию как науку о душе. Однако Кант (опираясь на естественно-научные критерии научности) делает вывод о невозможности психологии как науки.

Вопреки этому выводу, в XIX в. усилиями философов английской школы — Д. Милля, Дж. Ст. Милля, А. Бэна, Г. Спенсера — складывается ассоциативная психология. Здесь происходит выделение предмета психологии как науки, разрабатывается ее категориальный аппарат, принципы и методы исследования. В понимании Г. Спенсера психология изучает психику в ее ф-ции адаптации к внеш. среде.

Развитие представлений о предмете в истории психологии как самостоятельной науки Согласно В. Вундту, психология имеет своим предметом не внутренний опыт, в отличие от внешнего опыта как предмета естественных наук, но особую точку зрения на весь опыт. Психологическая точка зрения — точка зрения «непосредственного опыта». Такая трактовка предмета психологии в общем была направлена против изоляции психологии от других наук по предмету и методу.

Непосредственное содержание сознания как предмет психологии означало изучение содержания сознания и включало три последовательно разрешаемых задачи: аналитическую — изучение психических элементов, синтетическую — изучение связей, в которые вступают друг с другом найденные анализом элементы, а также их продуктов, исследование законов, которые действуют при возникновении таких связей.

По мнению Брентано подлинно психологическими феноменами являются акты сознания. Отличительным признаком психических феноменов является их направленность на предмет, или имманентная предметность – интенциональность. Идею о сознании в его функции репрезентации мира также развивал Джемс.

Подход к пониманию предмета психологии в контексте восходящего к биологии вопроса о месте психики и сознания в жизни обладающих ими субъектов развивал И. М. Сеченов. Психологию он определял как науку о происхождении психических деятельностей, рассматривая психику как интегральную часть целостного поведения, а генетический метод — как адекватный прием ее исследования.

Бихевиоризм выступил против субъективизма в понимании предмета и метода психологии и выдвинул предметом изучения не психику и сознание, а объективно наблюдаемое поведение. В психоанализе главным предметом и общей проблемой была сделана бессознательная психика. Сознание выступало при этом в качестве свойства, которое присуще психике не всегда и потому является вторичным.

Признание социально-исторической обусловленности психики и сознания человека (Э. Дюркгейм) выдвинуло в качестве предмета изучения условия превращения социальных форм общественного сознания в формы индивидуального сознания путем их интериоризации в процессе общения людей в ситуациях совершения обрядов, различного рода ритуалов и т. п. форм взаимодействия в плане сознания.

Деятельность организма в окружающей среде провозгласил предметом психологии Басов. Однако он подошел к разработке ее проблем со старых методолог. позиций, использовал в ее трактовке понятия ассоциативной психологии.

Предметом культурно-исторической теории стало исследование исторического возникновения и развития специфически человеческих высших психических процессов, историческое понимание сознания и поведения, структура которых опосредствована культурными психологическими орудиями — различного рода знаками.

Положение о единстве сознания и деятельности, выдвинутое Рубинштейном, стало началом деятельностного подхода как нового понимания предмета психологии. В этом подходе меняется постановка вопроса о природе и детерминации психики: психология стан-ся реальной наукой, изучающей психику, сознание человека в деят-ти в конкр. усл-х.

Гальперин, рассматривая ориентировочную деятельность как сущностную характеристики психики, выделил в качестве психологической задачу изучения ориентировочной функции психики. Узнадзе понимал психическое как прямой непосредственный ответ на воздействия внешней среды. Во взаимодействии с действительностью вступает целостная личность, а психика выступает ее органом, который личность использует в процессе этого взаимодействия.

В гуманистической психологии, в ее различных направлениях, предметом исследования провозглашается личность. По-видимому, в каждом из сменявших друг друга пониманий предмета психологии открывалась какая-то определенная сторона психических явлений. До настоящего времени в психологической науке не сложилось какого-либо одного общепризнанного понимания ее предмета. Работа в этом направлении продолжается, и продолжается такое положение, что каждое новое представление фиксирует внимание на какой-то еще одной стороне психического.

Выделяются две крайние точки зрения при исторической оценке представлений о предмете психологии в соотношении с современной наукой. 1. значение современности недооценивается в пользу прошлого, в ней не усматривается ничего принципиально нового, что можно было бы воспринимать как поворот в развитии науки; 2. внимание на новых подходах, при этом опыт прошлого в решении вопроса о предмете изучения рассм-ся как их предыстория, в основном утратившая свою значимость для настоящего.

Принцип историзма требует рассматривать все сложившиеся к настоящему времени определения предмета психологии как важные исторически обусловленные и потому необходимые шаги на пути развития психологической науки. Изучение истории подводит к выводу о том, что не м. б. окончательного решения о предмете психологии.

Ян Хакинг «Научный реализм»

Научный реализм утверждает, что объекты, состояния и процессы, описываемые правильными теориями, существуют на самом деле. Даже когда наша наука не описывает вещи правильно, реалист считает, что мы часто подходим близко к истине. Наша цель – открытие внутренней структуры вещей и выяснение того, что и кто находится в отдаленных частях вселенной.

М. А. Розов «Методологическое мышление и задачи университетского образования»

Максвелл придает огромное значение переносу опыта из одной области знания в другую, причем речь идет не только о применении каких-либо конкретных методов физики или химии за пределами этих дисциплин, но и о научных метафорах, о метафорических исследоват. программах. Он рассм-т университет и университетское образование прежде всего как путь развития особой формы мышления, которое мы в дальнейшем будем называть методологическим.

Методологическое мышление связано с использованием уже имеющихся методов, теорий, научных дисциплин в качестве образцов при обсуждении трудных проблем или при построении новых сфер исследования. Оно предполагает выход за рамки той или иной узкой специализации и в принципе является междисциплинарным.

Значимость пословицы в том, что, описывая некоторую тривиальную ситуацию, она делает ее образцом для понимания целого класса других ситуаций, отнюдь не столь очевидных. Любое пословичное изречение в его буквальном прочтении можно с рядом оговорок уподобить элементарной теории, предписывающей нам способ действия в некоторых ситуациях. Но в такой же степени, как и пословица, любая теория может быть использована не только в буквальном, но и в переносном значении, порождая соответствующие метафоры.

Методологическое мышление и методологические программы можно охарактеризовать как программы, имеющие принципиально категориальный характер и в силу этого оторванные от специфического материала той или иной области знания. Для них, как правило, не существует предметных границ и их могут успешно обсуждать представители разных специальностей, не вдаваясь при этом в детали своих проблем.

Общий методологический принцип: сравнивать явления надо в одних и тех же фиксированных условиях. Всегда существует внутренняя связь между числами и сущностью, между мерою и ее внутренними причинами. Вся естественная философия стремится все свое содержимое выразить числами, чтобы через них постичь законы, управляющие видимым измеряемым миром.

По сути дела, Менделеев последовательно сопоставляет элементарные представления термодинамики с ситуацией в экономической науке и ищет соответствий, ищет и находит некоторый возможный изоморфизм. Речь идет об эвристической силе научных метафор, об эффективности методологического мышления.

В нашем отечественном гуманитарном сообществе наблюдается явная тенденция резкого противопоставления наук естественных и гуманитарных, тенденция даже некоторого неприятия естественных наук. А между тем мы постоянно сталкиваемся с глубоким методологическим изоморфизмом этих двух, казалось бы, столь далеких друг от друга областей исследования.

При изучении того или иного объекта у нас два возможных пути движения: объяснение особенностей объекта мы ищем либо в его материале, исследуя его состав и строение, либо в особенностях той целостности, того универсума, в рамках которого данный объект существует. И физика в лице общей теории относительности и гуманитарные науки избрали в настоящее время второй путь.

Практика использования уже существующих концепций или научных дисциплин в качестве образцов дополнительна к попыткам точной формулировки каких-либо методологических принципов.

В ходе познания, как обыденного, так и научного, мы всегда имеем как бы два вектора движения мысли: 1. путь буквального понимания уже полученных знаний, путь решения конкретных задач в рамках имеющихся теорий или накопленного практического опыта; 2. превращение уже имеющихся знаний в образец для построения новых методов, новых теорий или научных дисциплин. Это путь методологического мышления, путь метафор и категор. пр-м, позволяющий заимствовать опыт отдаленных обл-тей знания.

Д. И. Дубровский «Зачем субъективная реальность или почему информационные процессы не идут в темноте?»

Чалмерс выдвинул положение о 2х проблемах сознания: «легкой» (объяснение когнитивных способностей и функций) и «трудной» (проблема субъективного опыта).

Дубровский исп-т термин «субъективная реальность», который употребляется для обозначения целостности, охватываемой нашим Я, и отдельных явлений субъективной реальности (ощущений, мыслей, эмоциональных переживаний); может служить и для обозначения субъективного опыта животных.

Чалмерс подчерк-т, что объясн-е субъект. опыта – гл. вопрос проблемы сознания. Мы можем, считает он, функционально объяснить информационные процессы, связанные с восприятием, мышл-м, повед-м. Но ост-ся непонятным, почему эти информационные процессы «аккомпанируются субъективным опытом». «Почему все эти информационные процессы не «идут в темноте», независимо от какого-либо внутреннего чувства?»

Таким образом, предполагается, что явления субъективной реальности тут как бы не обязательны, что и без них всё происходило бы точно так же. Тем самым за ними не признаётся какой-л. специфической функциональной способ-ти и каузальной действен-ти.

В действительности здесь имеет место не «аккомпанемент», не сопровождение, а сам информацион. пр-с особого типа, сутью которого является субъективная реальность.

Понимание субъективной реальности как аккомпанемента мозговых процессов характерно для физикалистского типа мышления, который исходит из заведомой фиктивности онтологии субъективной реальности и невозможности вписать ее в физическую картину мира. => желание объявить психическое высш. формой ф/ог-го.

Понятие информации толкуется 2мя способами: атрибутивным (информационные процессы присущи всем материальным объектам) и функциональным (только тем из них, у которых есть нервная система).

Исходные теор. посылки Дубровского: Информация воплощена в материальном носителе. Он выступает в качестве её кода. Информация инвариантна по отношению к материалу ее носителя. Одна и та же информация может кодироваться по-разному, иметь разные кодовые воплощения. Информация способна служить фактором управления – цель и каузальный эффект управления достигаются самой информацией, а не её кодовым носителем. Явление сознания (субъективного опыта) может интерпретироваться в качестве информации о том или ином явлении действительности. Например, зрительный образ Луны, переживаемый мною сейчас, есть информация о некотором объекте.

Следует различать два вида кодов: «естественные» и «чуждые». В отличие от «естественного» кода «чуждый» код непосредственно «непонятен» системе.

Для поддержания жизнеспособности сложного организма необходима согласованная реализация следующих интегральных функций: Отображения внутренней среды; Управления этими внутренними процессами; Отображение внешней среды организма и собственного поведения; Отображения себя как выделенной из среды целостности; Управления поведением, действиями во внешней среде; Управления собой. Эти 6 интегральных функций представляют специфические информационные процессы, которые осуществляются одновременно. Каждая из перечисленных функций уже сама по себе представляет сложные информационные процессы, но лишь их итоговый результат значим для реакции организма.

Для того чтобы информация обрела форму субъективной реальности, необходимо двухступенчатое кодовое преобразование на уровне эго-системы: 1. представляет для неё информацию как таковую, которая пребывает пока в темноте; 2. «открывает» её для самости, делает её доступной для оперирования и управления. Нейродинамическая система, которая является носителем «открытой» информации, то есть «не идущей в темноте», представляет собой «естественный код» второго порядка.

Здесь объектом информации и её преобразований служат не просто внешние и внутренние явления, а информация о них как таковая. Информация об информации.

На вопрос Чалмерса можно дать убедительный ответ: информация становится субъективно переживаемой при условии хотя бы одного цикла процесса самоотождествления и акта категоризации. Механизм самоотождествления представляет собой отождествление порождаемого стимулом паттерна возбуждения с самим собой посредством его обратной передачи по каналам обратной связи на вход. Продуктом этого кольцевого процесса является совпадение паттерна обратной связи с паттерном возбуждения в коре, что резко повышает интенсивность последнего, создаёт его «высокую контрастность». Это прокладывает путь к его категоризации системой долговременной распределённой памяти. Акт категоризации, как полагает Серёгин, и формирует символ или образ, выражающий субъективный смысл стимула. Время одного цикла является для человека минимально различимым временем.

М. А. Розов «Неклассическая наука и проблема объективности знания»

Проблема объективности знания – это проблема истины.

Традиционное представление. Истинно – это то, что соответствует действительности. Утверждение, суждение, высказывание или мнение истинно, если, и только если, оно соответствует фактам. Но утверждение всегда относительно к культуре, относительно к существующим нормам и средствам наблюдения.

Подтверждение надо искать у других наблюдателей. Иными словами, предложение Р истинно, если, и только если, эксперты считают, что Р. Закон же Бойля-Мариотта возникает как бы на стыке Природы и Социума, Природы и Мышления.

Теории – это наши творения, вовсе не навязанные нам извне. Они, однако, строятся так, чтобы имело место согласие с фактами. Построение теории – это задача инженерного типа. Очевидно, что решение вовсе не обязательно должно быть единственным.

Итак, мы описываем Природу на базе определенных социокуль­турных традиций, мы используем сложный математический аппарат, без которого сплошь и рядом нельзя уловить никаких закономерностей, мы, наконец, не столько описываем мир, сколько создаем такие теор. конструкции, которые функционировали бы нужным нам образом.

Знание «Р» истинно, если и только если, проделав указанные процедуры, мы получили то, что указано в «Р». Нет никакого окончательного предела познания, ибо очевидно, что наша деятельность развивается и перестраивается, что мы имеем дело с системой культуры, и вместе с ее развитием меняется и то, что мы познаем.

Развитие Культуры, развитие нашей деятельности вовсе не является чем-то предопределенным. Цели познания определяются человеком, а не объектом. Открытия предопределены, если зафиксировать задачи и наличные средства описания. Последние, однако, заданы традицией, ссоциокультурным контекстом, развитием социума.

Действительно ли мы должны считать, что существует некоторое полное, объективное, истинное представление о природе и что надлежащей мерой научного достижения является степень, с какой оно приближает нас к этой конечной цели? Если мы научимся замещать «эволюцию к тому, что мы надеемся узнать», «эволюцией от того, что мы знаем», тогда множество раздражающих нас проблем могут исчезнуть ».

Природа сама по себе есть нечто неопределенное, но приобретает те или иные характеристики только во взаимодействии с той или иной Культурой. Мир един и неделим – принцип несепарабель­ности.

Познание – это чтение книги Природы. Читатель сам вкладывает в книгу определенный смысл. Конечно, существует авторский замысел, но его реконструкция – это дело исторического исследования. Здесь в принципе та же ситуация, что и в квантовой механике, но в качестве прибора выступает тот социальный контекст, в рамках которого мы воспринимаем то или иное произведение искусства.

Реально существуют, согласно Демокриту, только атомы и пустота, а такие качества, как цвет, запах, вкус, звук – это результат воздействия атомом на наши органы чувств. Сами атомы этими качествами не обладают. Можно только добавить, что мир чувственных восприятий определен не только физиологией органов чувств, но и социальными нормами в рамках той или иной культуры.

Мир звуков и цвета порожден нашими органами чувств, также как и мир демокритовских атомов порожден разумом человека. Но тогда противопоставление первичных и вторичных качеств в значительной степени теряет свой исходный смысл, так как все качества становятся «вторичными». Они относительны либо к органам чувств, либо к теоретическому разуму, но все они есть порождение нашей человеческой способности познания на определенном этапе ее развития.

Э. В. Ильенков «Проблема идеального»

К идеалистическим учениям мы относим все те концепции в фи­лософии, которые в качестве исходного пункта объяснения истории и познания берут идеальное, как бы последнее ни расшифровыва­лось: как сознание или как воля, как мышление или как психика вообще, как «душа» или как «дух», как «ощущение» или как «твор­ческое начало» или же как «социально-организованный опыт».

Иван есть человек, но человек не есть Иван. Именно поэтому ни в коем случае недопустимо определять общую категорию через опи­сание одного, хотя бы и типичного случая «идеальности».

Проблема идеальности всегда была аспектом проблемы объективности («истинности») знания, то есть проблемой тех форм знания, которые обусловливаются и объясняются чем-то стоящим над инд. психикой и совер­шенно от нее не зависящим.

Вот эта-то своеобразная категория явлений, обладающих особого рода объективностью, то есть совершенно очевидной независимостью от индивида с его телом и «душой», принципиально отличающейся от объективности чувственно воспринимаемых индивидом единичных вещей, и была когда-то «обозначена» философией как идеальность этих явлений, как идеальное вообще # «идеи» Платона.

Все это всеобщие нормы той культуры, внутри которой просыпается к сознательной жизни отдельный индивид и требования которой он вынужден усваивать как обязательный для себя закон своей собст­венной жизнедеятельности.

Правда, позднее в русле однобокого эмпиризма (Локк, Беркли, Юм) «идея» и «идеальное» опять превратились в простое со­бирательное название для любого психического феномена, и это словоупотребление тоже приобрело силу достаточно устойчивой традиции, дожившей до наших дней. Таким образом просто-напросто устран-ся реальная проблема, выдви­нутая Платоном (проблема объективности всеобщего, то есть при­рода факта их абсолют. независ-ти от чел-ка) – проблема истин-ти всеобщего.

Под «идеальным» материализм обязан иметь в виду то соотношение между двумя материальными объектами, внутри которого один мате­риальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли предста­вителя другого объекта, а еще точнее – всеобщей природы этого объекта, всеобщей формы и закономерности этого другого объекта, остающейся инвариантной во всех его изменениях.

Несомненно, что «идеальное», понимаемое как всеобщая форма и закон существования и изменения многообразных, эмпирически чувственно данных человеку явлений, в своем «чистом виде» выяв­ляется и фиксируется только в исторически сложившихся формах духов. к-ры, а не в виде «мимолетных сост-й психики отд. л-ти». Это мир представлений, мир, каким он представлен в истори­чески сложившемся и исторически изменяющемся общественном (коллективном) сознании людей, в исторически сложившихся формах выражения этого «разума», в частности в языке.

«Идеальность» есть характеристика вещественно зафиксированных (объективированных, овеществленных, опредмеченных) образов об­щественно-человеческой культуры, то есть исторически сложивших­ся способов общественно-человеческой жизнедеятельности, противо­стоящих индивиду с его сознанием и волей как особая «сверхприрод­ная» объективная действительность, как особый предмет, сопоставимый с материальной действительностью, находящийся с нею в одном и том же пространстве (и именно поэтому часто с нею путаемый).

Главная проблема философии заключается в том, чтобы разграничить мир коллективно исповедуемых представлений, то есть весь социально-организованный мир духовной культуры, со всеми устойчивыми и вещественно-зафиксированными всеобщими схемами его структуры, его организации, и реальный – материальный мир, каким он су­ществует вне и помимо его выражения в этих социально-узаконен­ных формах «опыта», в объективных формах «духа».

Наличие это­го специфически человеческого объекта – мира вещей, созданных человеком для человека, вещей, формы к-х суть овеществленные формы человеческой деятельности (труда), а вовсе не от природы свойственные им формы, и есть условие сознания и воли. И никак не наоборот, не сознание и воля служат условием и предпосылкой этого своеобразного объекта, тем более – его «причи­ной».

Психология вынуждена исходить из того обстоятельст