Эскизы на улетающих листьях 22 страница

 

Можно сколь угодно долго критиковать нравственность за то, что она существует. Приводить тысячи примеров несовместимости нравственности с современными тенденциями мира. Техника и идеологии все более и более завоевывают сознание современного человека, поле нравственности оттеняется все зримее. Вера, если и не в прогресс, то, по крайней мере, в лучшую жизнь — вечный архетип человеческого бытия, на котором будут спекулировать и дальше новомодные тенденции.

Остановить веру, пусть даже в такие глупости, как прогресс, невозможно, ибо она иррациональна. Морализировать еще скучнее: старость пытается ограничить молодость на основании своего опыта. Но подарить ощущение опыта одного человека другому, — акт возможный.

Но как тогда передать лучшее, не остановив живое в своем непостижимом росте?

Отказаться от нравственности можно, вынеся ей обвинение в архаичности, но тогда нужно что-то предложить взамен. Нравственность — это не абстрактные законы, сложившиеся в человеческом общежитии. Нравственность — это сама природа человека. Через зов к правде, порядку, осмысленности и гармонии природа пытается сказать нам какие-то очень главные слова.

Каждый из нас в разные периоды своего формирования ощущает потребность в верности, с силой, ничуть не уступающей любым других потребностям. Верность себе, своему внутреннему остову ценностей и смыслов.

Пусть весь мир, предаст тебя, — последним оплотом верности и смысла жизни будет только твоя воля, верность себе: сможешь ли предать ты сам, ответишь ли миру тем же.

На этой верности себе держится каркас человеческой личности. Никто не сможет заставить тебя изменить себе, кроме тебя самого. Все случается только с твоего согласия: активного или пассивного. Не все от тебя зависит, но на все ты можешь повлиять словом, делом, поступком... Не все зависит, но не все совсем уж и независимо от тебя; не без твоего влияния все вокруг свершается.

Искусство не изменяет мир, в противном случае, многие шедевры неоднократно бы уже изменили его в лучшую сторону, но искусство точно способно менять конкретного человека.

Нравственность человека — это тоже искусство, то исконное подлинное искусство, которое воплощается в каждом человеке. Прошлые поколения освещают нам это сокрытое своими творческими лучами, и каждый в состоянии открыть в себе свет нравственного.

Прошлое пытается сказать будущему: "И ты не избегнешь света в себе, ибо так устроен человеческий мир! Прорывайся к свету, иначе тебя ждет беспросветная тьма. Будь верен своему ощущению себя, которое дано тебе от природы!"

 

37. Я жду весну

 

В холодный, морозный день зимы, когда стекла скованы тоненькой паутинкой льда, когда за окном океан белого безвременья, конца и края которому нет, - нет надежды на перемены. Каждая зима, словно напоминание о возможном ядерном взрыве. Как-то незаметно исчезают еще недавно спешащие куда-то люди: пустынные улицы растворились в белом и стали неразличимы. Белый цвет обезличивает вещи, делая их стерильными, добавляя ощущение одиночества в операционной или в морге: и жутко и страшно.

Одиночество и заброшенность всю зиму не оставляют меня. Есть общее спокойствие, но, вместе с тем, и затаенная тревога: что-то все-таки должно происходить на земле, но вот не происходит. Куда исчезла жизнь, куда все исчезло? Говорят, что все спят. Но мне не спится: я не могу спокойно заснуть в морге или в операционной.

Все вокруг убеждает меня, что все кончилось: пришла зима, и это навсегда, ничего больше нельзя изменить. Как это трагически несправедливо! Каждую зиму я попадаю в одну и ту же историю. Я знаю, что вслед за зимой придет весна и долго верю в этот факт. Но на этапе ожидания что-то во мне ломается, и я не узнаю себя: вскоре я перестаю в это верить. Ведь нельзя же заставить меня верить в весну. Нет таких сил во всей галактике, чтобы разубедить меня. Я верю чисто теоретически в то, что весна обязательно придет, в цикличность и разумность природы, но у меня нет бесспорных доказательств, что это будет именно так. Природа существует по своим, скрытым от меня законам, — я у нее в гостях и не знаю, что вздумается ей в следующий момент. Может быть, она поддастся капризу, как это часто бывает у людей, и не станет совершать свой обычный переход в весну. Я не знаю, что у нее там на уме.

Сейчас мне холодно и одиноко, а она не слышит меня. Все голоса моего организма кричат во мне: "Уберите зиму, сделайте так, чтобы было тепло. Сделайте мне весну!" Но только завывание колючего морозного ветра раздается мне в ответ.

Верю ли я в весну, в законы небесной механики? Нет, не верю.

Я просто жду. Жду весну. Жду животной физиологией,

как ждет голодная брошенная собака.

 

 

38. Мыслить

 

Мыслить никогда не поздно и всегда не рано. Мышление отличается от всех других видов человеческой деятельности тем, что оно всегда уместно: как в старости, так и в ранней юности. Иное дело, что попасть в стихию мышления бывает также трудно, как взобраться на какую-нибудь горную вершину, ибо мышление удивительный факт человеческой природы, ничем не объяснимый.

Мышления быть не должно, а оно есть.

Ведь мышление уводит в мир абстракции и воображения, отвлекая от конкретных задач.

Человеку без мышления в природном мире было ничуть не труднее, нежели с ним, а даже проще. Как показывает опыт, некоторым людям его наличие вовсе не помогает на жизненном пути, а иногда даже мешает.

Зачем тогда оно нужно, есть ли в нем необходимость? Эти и другие вопросы одолевают и будут одолевать любого человека, столкнувшегося с проблематичностью мышления.

Что заставляет человека мыслить? Ясно, что не необходимость. Жизнь учит нас принимать разумные и эффективные решения и, по возможности, быстро. Для этого вовсе не нужно излишнее абстрагирование. Для того чтобы понять за доли секунды: кто стоит перед тобой — слабый или сильный противник, чтобы оценить его и выбрать стереотип поведения — либо отступить, либо разорвать его в клочья, вовсе не нужно мышление. Нужен инстинкт, чувство, наитие, что угодно, но не мышление. А разве не на хищнических инстинктах держится мир бизнеса и экономики любой страны? Какое тут мышление!

Мышление нужно для слабых, чтобы убедить их в несправедливости раздела имущества и привить смирение, необходимое для его сохранения. Сильному и наглому не нужно никакое мышление.

Мышление все-таки, по большей части, есть излишнее абстрагирование. Для мышления необходимо время досуга, время вне деятельности, ибо мышление само есть отдельная деятельность человека. Мышление, словно нарост на стройном дереве, который как бы и не мешает ему развиваться и функционировать, но, в то же время, польза от него представляется весьма сомнительной.

Попадая в мышление, как-будто попадаешь в другие погодные условия жизни. Причем, погода внешняя, равная для всех граждан, целиком сосуществует с погодой внутренней, которая переменчива. Снаружи может быть эра всеобщего благоденствия, а в голове, в мышлении какого-нибудь мудреца, жутко штормит и шквальный ветер.

Мышление, если оно есть, как бы вторая природа человека. Как бы, потому что оно все-таки тесно связано с природой первой. Такое впечатление, что природа решила повеселиться: она создала второе дно для того, чтобы из глубины было удобно посмеяться над собой со стороны. Как в стакане есть дно и края — они противопоставлены друг другу, но, одновременно с этим, стакан остается целым и неделимым.

Исследование процессов мышления может составить целую науку, целью которой будет привить мышление всем и каждому, вне зависимости от понимания надобности.

Пока же человек размышляет над тем, мыслить ему или нет, мышление в его жизни просто есть. Может быть, как дар, совсем ни для чего — дорогая безделушка в материально богатой обстановке цивилизации.

Мышление редко когда ценили, и может быть, слава богу: ибо, если бы его оценили по достоинству и нашли в нем смысл, тогда его очень быстро поставили бы на службу государства и армии, где оно очень скоро стало бы оружием.

 

 

39. Сомнение и удивление

 

Сомнение и удивление есть две координаты, в которых помещается европейское мышление. Удивление, наивное и сознательное, дало начало и питало философский путь познания; сомнение возникло как противовес излишнему фантазерству и отрыву от реальности. Сегодня ищут пути соединения одного с другим, не подозревая, что это невозможно. Как проявление однобокости и крайности, - и сомнение и удивление, - есть расходящиеся векторы. Они, безусловно, сходятся, но точкой схождения и является сам носитель, т. е. человек и его мышление. Мышление и создает пространство этих координат; и в зависимости от точечных числовых данных на осях, оно может быть бесконечно разным у разных людей с сохранением единого порядка координат.

Возможно ли ввести новые координаты? Думаю да, но для этого необходимо вырваться за пределы этих двух.

Крайность сомнения (скептицизм) превращает его в червь, пожирающий познание и познающего. Неуравновешенное удивление вырождается в безумие. Гармонией и гарантией истины будет только само наличие мышления, которое непостижимым образом примиряет разность. Любое мышление до сих пор вызывает интерес: мышление всегда ново, ибо редко случается. Нужно, наконец, отказаться от бесспорных окончательных истин и выбрать для себя новую стихию — мышление как путь. В то же время, неразумно вставать на зыбкую почву беспочвенности, отказавшись от него.

Выбирая просто мышление, не носящее никаких предзаданных целей, ан-утилитарное и не прикладное, мы выбираем саму природу, подлинность которой как раз и проявляется в отсутствии целесообразности. Цель в природе находит человек, но не сама природа. У природы множество целей и не одной из них она не отдает тотального предпочтения. Также нужно воспринимать и мышление: как дар природы самой себе для того, чтобы быть.

Человек все время пытается познать природу, но смысл, возможно, в том, чтобы быть все время с природой, ни на миг от нее не отстраняясь. Техницизм современного мира есть крайнее выражение этой борьбы за отчуждение от природы в себе. Эта юношеская болезнь очень скоро закончится, ибо природа не навязывает себя в друзья. Подарок можно вернуть обратно, но после такого поступка едва ли можно вновь рассчитывать получить подарок вновь.

 

 

40. "Свет во тьме светит, и тьма не объяла его"

 

Свет дорог и необходим каждой живой душе. Без света невозможно развитие живого. К свету мы стремимся, его одного желаем. Свет несет умиротворение и покой.

Но свет также освещает тьму. Поначалу тьма вызывает испуг, от нее отшатываешься как от неоспоримого зла. Спустя некоторое время тьма вызывает чувство любопытства. Желание исследовать тьму как противоположность свету, как явление природы очень скоро завладевает нашим умом.

Тьма соблазняет на исследование. В лучах света она преображается и становится не такой темной, как казалась ранее. Что плохого в искреннем желании понять тьму, изучить ее свойства? Ведь это знание будет способствовать нашему духовному становлению. Нельзя же, наконец, питаться только одним светом: ведь это бесконечно скучно и несправедливо относительно другой стороны явления. Надо познавать жизнь со всех сторон, чтобы иметь возможность сравнить одно с другим и выбрать истинно правильное.

Как часто впадая во тьму мы не задумываемся над тем, что тьма имеет свои законы, противоположные свету. Чтобы изучать тьму, нужно принять эти законы, изменив, соответственно, законам света. Ибо нельзя соединять без потерь свет и тьму, — они разные по природе своей.

Тьма таит в себе много чего, столь желанного и потаенного для человека, что трудно будет ему отказаться от этого самостоятельно. Власть тьмы сильна, как смерть. Тьма разнообразна и насыщенна прелестями: все можно найти для себя во тьме. Только одного там нет — света. И когда все уже есть у тебя, о чем только пожелать может смертный, — только света тебе и не достает.

Человек появляется в мир на границе раздела двух сред — света и тьмы — в пространстве середины. Не зная ни того, ни другого, он ищет спасения от неизвестности и вынужден выбирать, чтобы не разорваться пополам. Но на самом деле человек практически никогда не выбирает, он сползает то в одну, то в другую сторону, не понимая до конца ни того, ни другого. Как правило, он так и остается посередине, так и не выбрав ни себя, ни свою стихию.

Трудно сказать, что лучше: быть на стороне света или тьмы — и то и другое есть только части одного космического целого. Важнее всего быть и иметь возможность выбора.

 

 

41. Бог молчит

 

К нему взывают миллионы. Страданиями переполнена чаша людская. Изредка тянутся к небу возгласы восхваления и смиренной благодарности за жизнь.

Но Бог молчит.

Многие силятся услышать глас его; видят в каждом ветерке и былинке знамения неба и ошибаются; твердят о чудесах, грозят котлами чугунными.

Но жизнь учит нас видеть только цинковые гробы, а небо, чарующее безднами, молчаливо вглядывается в нас же, словно с упреком…

Бог молчит.

Ни слезы, ни страдания человеческие не в состоянии вывести его из равновесия. Вселенная заведена как часы: все вращается по установленному порядку, не меняясь. Возможно, люди — самый ненадежный материал во всей вселенной. Люди меняют свои убеждения быстрее, нежели земля делает оборот вокруг своей оси. Людское непостоянство не вызывает сочувствия.

Но мы все-таки продолжаем верить, ибо не верить не можем. Каждый верит на своей глубине, которую отрыл для себя непосильными трудами. Одни верят больше, другие меньше, но все мы: не знаем и не слышим Того, которого зовем.

Бог молчит.

Что же нам делать дальше?

Ждать и продолжать верить?!

Рано или поздно он скажет свое Слово; в противном случае — все пропало.

Если выстоим, значит, узнаем нечто, чего долго ожидали; если проиграем — как же горька и убога будет наша участь. Но и в том и в другом случае жизнь будет не страшнее той жизни, которою живем сегодня.

В сущности, у нас нет выбора: либо верить, либо искать доказательств.

Но пока что всех нас объединяет лишь ожидание.

42. Старый дуб

 

Однажды я брел по старой, давно нехоженой тропинке вдоль берега реки. Эта тропинка еще помнила мои юные пяточки много десятилетий назад.

– Как странно! — размышлял я. — Прошли годы, но ни я, ни эта тропинка не изменились. Что-то изменилось в самом воздухе планеты, моя память, словно полка с книгами, хранит километры впечатлений. Но когда я иду по тропинке моего далекого детства, я забываю о них, и в памяти всплывает только далекое, но не забытое…

У края реки стоит старый дуб. Он стоит здесь уже немыслимое количество лет. Есть легенда, что сам Петр 1, бывши здесь проездом к Демидовым, останавливался неподалеку в рыбачьей хибаре и долго среди ночи стоял именно у этого дуба…

Я вспоминаю, как в самом раннем детстве, бегал здесь босиком и неутомимо кидал маленький складной ножичек в этот самый дуб. И невдомек мне было тогда знать об истории. Лихо бросал его острым лезвием в память истории, поганя его кору…

Опасливо подходя к нему спустя бездну лет, снова вижу его целым и невредимым. Стоит, и стоять будет мой дуб. Ни что не властно над ним: ни шквальный ветер, ни злые зимы, ни маленькие глупые ножички.

Я вглядываюсь в кору, в те места, где невольно грешил, творя произвол, но не ведая ни свободы, ни ответственности. Я нахожу маленькие затянувшиеся зарубки, оставленные мною: они, конечно, не повредили такой громадине, — оно переживет еще и не такое, но мне стыдно, что ничего другого не смог сделать для этого дуба.

Он величественен и крепок, в нем чувствуется какая-то непонятная мне сила. Словно бросив вызов вечности, он возвышается над всем, что его окружает. Он не преклоняется и никого не склоняет. Он тянется к небу и живет, радуя всех, приходящих сюда.

Он многое мог бы рассказать, но природа наделила его молчанием, и оно гораздо красноречивее.

 

 

43. Эдипов комплекс

 

Сначала был отец, и отец был всем.

Отец занимал все мыслимое и немыслимое пространство твоей жизни.

Представление об отце появилось раньше представлений о Боге.

Еще не существовало Бога, но уже был отец. Огромная гора встает перед маленьким человеком, когда он приходит в этот мир. Подняться на гору есть кажущийся труд на всю оставшуюся жизнь. Сама мысль о неизбежном восхождении к необъятным горным высотам, навсегда поселяет в детской душе страх так и не добраться до вершины.

Что знает нежная душа ребенка о горных тропах? Что они высоки и непроходимы, опасности подстерегают на каждом шагу. Хочется быть маленьким и слабым, но обязательно нужно быть взрослым и сильным, как отец, наделенный тысячью добродетелей и благородств. Нужно много учиться и превозмогать свою природу, чтобы быть.

Сначала кажется, что быть как отец, просто невозможно, затем — трудно, потом — непостижимо, не хочется, потом — должен.

Чуть позднее появляется представление о Боге: оказывается, что есть нечто, некто, — что превосходит отца. Еще один отец, абсолютно совершенный — отец всех отцов и отцов их отцов — отец отцов.

Тогда малыш подошел к осознанию преодоления эдипого комплекса, когда созрело желание быть лучше своего отца, чтобы не стать его тенью. Преодолеть своего отца во имя того, чтобы быть самим собой.

В этот-то самый момент, когда горный путь почти пройден, и ты уже почти на вершине, перед тобой открывается новая гора, уходящая далеко в небо — это Бог.

Бог врывается в нашу жизнь сначала как миф о сказочном Деде Морозе, а потом как шок, как непреодолимая преграда в развитии. Но, вместе с тем, непреодолимое ранее отцовство становится преодолимым вследствие появления на горизонте еще более непреодолимого препятствия. Бог открывает дорогу преодолению. Преодолеть представление о Боге также как трудно, как преодолеть представление об отце. Но никто не говорит, что опыт этот невозможен. Вопрос только в том, что стоит за горой под названием Бог: есть ли за ней горы, или там скрывается пустота?

Все религии произрастают из эдипого комплекса, подпитываются им. Наука попыталась восстать против религии за право обладать и ясно видеть перед собой горы. Но дело не в том, чтобы только видеть горы: смысл в том, чтобы их преодолеть. Раз встав на дорогу преодоления, человек уже не может без потери себя отказать себе в праве преодолевать и все остальное. Если Бог не пощадил сына своего, то каждый из нас не щадит отца своего родного, преодолевая эдипов комплекс.

Желание преодолевать укоренено в нашей духовной сущности. Преодоление есть школа познания себя.

Научившись преодолевать, с каждым разом мы будем делать это все профессиональнее и увереннее. Мы обречены преодолевать все и вся, и даже Бога: богоборчество вложено в нас структурой отцовства.

Не было бы эдипого комплекса, не было бы и богоборчества, но, вместе с тем, не было и представления о Боге.

Страх преодоления и само преодоление — вот основной сценарий нашего бытия. И если на смену отца и Бога никто не придет взамен, мы будем придумывать новых идолов и кумиров, ибо так диктует нам наша природа.

Сначала был отец, потом был Бог, после на их место мы впустили идолов...

 

 

44. Идти

 

Нужно идти.

Просто идти.

Пусть даже точно не зная куда. Кто знает, да и знает ли: куда идти в этой жизни? Можно ли знать маршрут?

А если не знаешь? Можешь ли рассчитывать на осмысленный конец?

А что тогда можно знать вообще?

Нужно идти и благословить на пути своем преграды и трудности, ибо именно ими, как отрезками, отмеряются твои жизненные вехи. Если нет препятствий, значит, нет и пути. Значит, вместо пути одно только топтание на месте.

Иные специально придумывают себе препятствия, чтобы найти искомый долгожданный путь. Но не так все просто, как кажется с первого взгляда. Когда ты выбираешь препятствия, не желая идти вперед, они ложатся на плечи дополнительным грузом, и стоять становится еще сложнее, не говоря уже о том, чтобы сделать шаг,

Выбирая стояние, теряешь в пути; выбирая движение — еще не выбираешь пути.

Простое движение — только активность: так и червяк ползать может!

Но как идти, если не знаешь цели? Движение без цели — всего лишь бесцельность.

Эту цель нужно достать изнутри.

Всмотрись, услышь, прочувствуй, ощути все-все свои устремления и порывы. Представь, что ты только что прибыл из космоса на каком-нибудь луноходе. Ты хочешь установить связь с землянами. Что можешь ты получить от них?

Тепло, нежность, ласку, заботу, любовь, дружбу, веру...

Что можешь ты им дать взамен?

Вероятно, тоже самое.

Найди в себе все это по отдельности и приучи себя отдавать найденное по частям, не расплескивая целое.

Если ты действительно хочешь встретить искомое, нужно набраться терпения и запретить себе взвешивать на чаше весов то, что ты отдал, а что получил взамен. В этом деле все мы плохие счетоводы.

Выбирая желание контакта, ты выбираешь и путь.

Жизнь, конечно же, ответит не на все твои вопросы, но не все ты ей и задавал.

 

 

45. Рабство

 

Рабство неискоренимо в человеческом общежитии. Сегодня мы совершенно уверены, что с рабством покончено навсегда, но это не так. На земле за всю ее долгую историю существовало несколько разнообразных форм рабства, каждая из которых приходила на смену предыдущей.

Личное рабство, ставшее нормой в сознании греческого и римского мыслителя, не вызывало противоречий очень долгое время, пока противоречия не достигли своего апогея, а империи не развалились.

В средневековом космосе имело место землевладельческое рабство, просуществовавшее более тысячи лет. Начиная с Нового времени, появилась новая же форма рабства денежного. Сегодня от количества денежных средств у человека зависит его дальнейшая судьба. Большая часть жизни носит характер подневольного труда, оправдываемого небольшими развлечениями в краткие часы досуга. Нельзя отказаться от власти денег без потери статуса социальности. Полная свобода от денег чревата клеймом асоциальности и безумия. Нельзя жить в обществе и быть свободным от него полностью, мы стали заложниками такого общежития и общества, которое построили своими руками. Признать общество, значит признать его ярмо.

Рабство всегда строится на неравенстве. Разное развитие природы у разных индивидов создает условия для неравенства. Можно попытаться уровнять природу человека для всех, но на этой лжи долго никакая доктрина не продержится. Если же признать неравенство, тогда необходимо смириться с неравномерным распределением благ и ресурсов, т. е. смириться с несправедливостью. Признание неравенства людей, влечет за собой признание несправедливости между людьми. Все великие попытки создать гармоничное общество всегда будут попадать на эти ножницы.

Рабство есть только следствие представлений о неравенстве людей. Сама мысль о неравенстве создает такую энергетику отношения одного человек по отношению к другому, что представляется возможным насилие. Если человек человеку не равен, значит должна быть установлена иерархия. Здесь человек не изобретает чего-то нового, он слепо повторяет природный мир, не выясняя до конца причины неравенства. Если есть индивидуальные отличия одного человека от другого, то можно ли уверенно утверждать, что это и есть неравенство? Скорее, имеет место неуважение природы человека, не желание исследовать ее беспристрастно, т. е. вне и помимо своих эгоистических амбиций. Каждый может не согласиться с неравенством, но попробуйте прожить несколько дней со своим несогласием в обществе, где неравенство давно узаконено.

Рабство есть, пожалуй, единственная особенность человека как вида, которая не претерпела никаких изменений со времен кроманьонцев. Считается, что прогресс и стремительное развитие науки освободило человека от рабства. Полностью соглашусь с тем, что личного и землевладельческого рабства стало сравнительно меньше, но освободился ли человек от рабства в принципе? Нет, наоборот, он стал еще более зависимым. Теперь он раб денежных знаков, причем более тотально, в отличие от предыдущих форм рабства.

Рабство будет существовать до тех пор, пока мы будем разделять идею неравенства людей от природы. До сих пор есть только несколько амортизирующих идей (сострадание, милосердие, благотворительность), смягчающих неравенство, но не искореняющих ее.

Хотя что, в сущности, мы знаем о неравенстве природы человека? По большей части, мы слепо верим в такое неравенство. Человек теряет уже много веков ощущение совершенства. Однажды человек перестал удивляться, и как только это произошло, он больше уже ничему не удивляется и смиряется со всем.

 

 

46. Цинизм

 

Цинизм есть отсутствие всякого мировоззрения. Сначала были мировоззрения, полярность, споры. Затем мировоззрений стало столько много, что пришлось считаться и с их количеством и разнообразием. Плюрализм и толерантность привели не к универсальному синтетическому мировоззрению, но к отсутствию всякого мировоззрения. Современный человек имеет возможность изучать и выбрать для себя любое, но и первое и второе ему не под силу. Он ищет более простое решение и находит его: мировоззрение представляется ему одеждой, которую можно менять в зависимости от ситуации.

Между прочим, циник является самым обаятельным человеком, которого только может представить наше воображение. Он контактен, искренен, с юмором, доброжелательный. Он не безбожник: он верит во все сразу, порою без разбору. Нельзя сказать, что он верит в Бога, просто он верит во всех богов сразу. Циник может ужиться со всеми и найти общий язык, для него нет культурологических преград. Со стороны может показаться, что он нашел универсальный код человека. И это своего рода и правда код: отсутствие чего бы то ни было и есть пропуск ко всему. Он любит всех, потому что ни кого в отдельности. Он — праздник в жизни любого повстречавшего его человека, праздник, в котором есть все для развлечения, но недостает чего-то главного, ибо жизнь состоит не из одних развлечений.

 

 

47. Запах Родины

 

Я знаю, чем пахнет моя родина.

Тлеющими дровами вместе с запахом плацкартных вагонов. Морозом, чтоб обязательно было больно ноздрям, но вместе с тем, приятно всеми легкими глубоко вдыхать освежающий сухой и колкий воздух. Этот воздух несет в себе свободу бескрайних полей, лесов и степей. Даже когда просто дышишь, всегда об этом помнишь. В нем присутствует запах холодной водки, а с ней и все атрибуты простой закуски: соленые огурцы, капуста, горячий вареный картофель, лук, чеснок и обязательно черный хлеб. В этом воздухе всегда присутствует аромат натруженных за день ног. То ли кто-то снял ботинки и те, словно кондиционер, распространяют удушливую атмосферу каторжного каждодневного труда, то ли обладатель этих ботинок прошел в помещения, неся с собой ауру потных носков, кое-где пробитых позорными прорехами.

Иногда воздух пронизывает резкий запах г... Но не торопитесь! — это навоз. Это воздух сена и земли — к нему испытываешь огромное уважение, — земля кормит тебя.

А вот пары жидкой фракции выделений того же порядка вполне ловишь носом в каждой парадной. К нему же присовокупляется запах сырости подвалов, в котором обязательно водятся клопы, тараканы и сырость — промозглая и удушливая атмосфера.

В городах с каждым годом становится невыносимым запах бензина и еще чего-то нечистого и искусственного и в большом количестве. Город пахнет вечным становлением, деревня — вечной безысходностью.

Есть во всех этих запахах что-то до-библейское…

А жизнь пахнет надеждой, хотя, вполне возможно, что и кажущейся.

 

 

48. Талант

 

Талант есть у каждого человека.

Бывает, что их несколько, — что крайне редко.

Но не бывает и так, чтобы их не было вовсе.

Чаще они погребены в результате всевозможных обстоятельств.

Бездарность, бесталанность в чистом виде есть брак природы. Но если бы природа слишком часто браковала, то человечество давно бы окончило свое существование, так что в потенциале они должны все-таки быть.

Таланты могут быть самые разные, порой, даже непредсказуемые и вовсе немыслимые.

Но смысл в том, чтобы их вовремя обнаружить у себя и подобающим образом развить.

Чем раньше начинаешь их поиск, тем выше вероятность их реализации. Мы начинаем их искать в детстве, еще и не задумываясь, под чутким руководством родителей, а потом самостоятельно.

Как разгадать, открыть, найти в себе талант?

В детстве человек сталкивается с неизмеримым — чудо, тайна, загадка — вызывают глубочайшее удивление от жизни. Оно неискоренимо, оно остается на всю жизнь где-то глубоко-глубоко в душе.

Детство — это удивление.

Юность — не всегда мятежная — всегда из ожиданий, она постигает ответственность, а вместе с нею и неизбежную свободу. Еще не зная и не понимая свободы, юность занимается тем, что убегает от поисков талантов, ибо поиск этот мучительно труден.

Зрелость наступает в тот момент, когда человек остается наедине с собой и осознает необходимость работать.

Искать талант, значит, обнаружить себя в каменоломне, где нужно титаническим трудом выдолбить тонны ненужных пород только для того, чтобы найти маленький драгоценный камешек.