Тройное ускорение

Иное время непреодолимо захватывало Ее, заставляя замирать на полуслове и полувзгляде. «Момент» мог длиться 45 минут или секунду, а мог захватить даже следующий день: «Который час, — повторяла Она, — который час?..» «Самое смешное, что люди думают, будто я сплю. Вовсе нет... Вступает в действие Сила. Странно, какую важность приобретает для этого сознания минута, совершенно бесполезная для обычного восприятия. В одну минуту может произойти нечто... глобальное. Разумеется, эти слова кажутся дурацкими, но так оно и есть. Всего минута. За одну минуту... Вплоть до того, что телу становится ясно, что одна такая минута [Мать качнула рукой в одну сторону] — это победа, а такая [в другую] — поражение. И не только для тела, а вообще». Мы вспомнили, как Она однажды говорила: «Это ключ, и если его повернуть до упора в одну сторону, может произойти страшная катастрофа, развал всего мира». Может, когда все будет готово, этот ключ позволит разом убрать экран, закрывающий мир? На самом деле, проявление «силы» тут не при чем: мы есть вся земля, так же как мы есть наше тело — исчезают все преграды и даже ощущение «большого» и «малого» — это простота и всемогущество. А что произойдет, если резко сорвать экран внутри тела? Согласитесь, странная получится ситуация. Опасное положение. Однако пафос и преувеличения, раздутые Разумом до космических масштабов, исчезнут — это плод его воображения. В действительности здесь все очень просто. Размеров не существует. Это как тело. Со всеми свойственными ему болезнями. Со всеми окружающими земными существами, начинающими подозревать, что «Мать и правда...» «И тогда вдруг среди этого хаоса, борьбы, разлома, страданий, невежества, тьмы, и всего прочего (Ох! Это гораздо хуже, чем было бы в голове: все здесь, в теле) — это воистину вопрос жизни и смерти, — вдруг всего лишь одна капля... Даже не капля (это не жидкость!), не просвет, а... Да, иная вибрация — светлая и такая удивительно нежная, спокойная, сильная и всеобъемлющая. Как будто зажигается свет. Не нужно ни споров, ни объяснений, ничего: все понятно — это надо осознать, этим надо жить. Ничего больше, всего лишь вибрация, и все становится понятно».

Она хотела вызвать эту вибрацию в теле земли. Воистину, иной ритм. Мы говорим «время», мы говорим «ритм», «сознание», «сила», но речь идет о манере вибрации Материи, от которой Материя изменяется. Глубинный переворот — переворачивающее весь мир блаженство! Окружающие чувствовали это. «Физический мир меняется, — сказала Мать. — Лет через пятьдесят это станет заметно». Особая манера вибрации, не свойственная ни минералам, ни растениям, ни животным, должна была устанавливаться постепенно; даже тело Матери привыкало к ней в состоянии, похожем на сон, когда время — ложное время страданий — как бы «замораживалось». В этой вибрации была истинная жизнь, а вне ее — чистый ад. Наверное, через пятьдесят лет не потребуется впадать в спячку и выть от блаженства(!), Материя подготовится к трансформации, и все произойдет совершенно естественно, как вдох и выдох, но пока... Пока Ей приходилось контролировать не только состояние своего тела, скорость процесса и непонятное время, в котором Она оказалась, но еще и состояние окружающих, а это означало, что Она, еще не будучи готовой к этому, погрузилась в ад только затем, чтобы не терять связи с нами. Ей нужно было замедлить скорость. «Окружающие уже сбиты с толку: если бы я была такой, какой должна быть, думаю, было бы так же невыносимо. Для трансформации требуется терпение. Трансформация необходима». Терпения вокруг Нее было немного, а оставалось все меньше и меньше. В этом заключалось второе из трех ускорений, о которых мы говорили: мы бы сказали, «невыносимое» ускорение сопротивления земных особей.

Но было еще и третье ускорение, чисто физиологического свойства. Тут тоже было неразрешимое противоречие. Весьма любопытно (а быть может, и нет), что противоречие начало проявляться, когда Мать подошла к последнему минеральному пласту, рудименту первых дней эволюции, к последней (или первой) клеточной оболочке: встал вопрос питания. Она ела все меньше и меньше и уже почти не могла принимать пищу: всего несколько глотков глюкозы или сока. Поглощение еды стало еще одной пыткой, но уйти от нее было невозможно. Видимо, питание — это следы привычки к пожиранию себе подобных: как говорят астрономы, даже галактики пожирают друг друга. Это желание и невозможность получения, недостаток и потребность в компенсации, разделенность и тяга к соединению. Это азы эволюции, уровень мельчайших протонов. Какая там «необходимость пропитания»! Существо хочет восполнить нехватку чего-то, это первый крик разделенности. Мы поглощаем, потому что не являемся всем. А ведь главная потребность эволюции и каждой ее частички — это быть всем. Поэтому мы «любим», захватываем, убиваем: мы едим. Это способ заполнить первоначальную лакуну, нечто, ставшее отдельным существом. Основание клетки. Основание смерти. Тело Матери подошло к этому пласту и столкнулось с новой проблемой: Она больше не могла есть. «Пища несет в себе зародыш смерти, — замечала Она. — Конечно, ее надо заменить чем-то другим». Но чем? Положение было безвыходное, поскольку с этой проблемой приходилось сталкиваться каждый день. «Дело в том, что наше существование по необходимости поставлено в зависимость от материальных вещей, и, естественно, те каждый раз порождают одни и те же затруднения...» Это означает, что каждый раз Ей приходилось проглатывать то же подсознательное отрицание, «стоящую за каждой вещью тень отрицания», изначальное НЕТ, отделяющее «я» от мира. «...Я сейчас наблюдаю (чуть ли не с научной тщательностью) и вижу, что клетки осознают силу Божественного и получаемое от нее могущество, но кроме того они понимают, что пока, для того чтобы поддержать себя хотя бы в состоянии трансформации, им необходимо какое-то питание извне — а вместе с ним постоянно поступают новые затруднения... Можно ли представить себе предмет, живущий по законам человеческой физиологии и при этом не подвергающийся разрушению? Неужели вот это [Мать ущипнула себя за руку] способно трансформироваться под воздействием силы? Возможно ли это?.. Мы получим ответ, только когда все закончится, не раньше!» Она рассмеялась. «Но, — возражали мы, — все возможности налицо! Вопрос лишь в том, чтобы Материя подготовилась к восприятию иной силы». — «Ну да, разумеется!.. — воскликнула Она. — Способна ли она?!» — «Конечно, способна. Если Дух желает, он может. Если Дух видит, что момент настал, он может. Нет никаких препятствий». — Мать опять рассмеялась. — «Интересно было бы посмотреть!» Мать рассматривала «предмет» исключительно с научной точки зрения, но тот становился все более истощенным. Впрочем, по мере истощения его сила нарастала! Вот и разберитесь тут. Несмотря на Силу, Мать чувствовала, что Ее телу пока нужно питаться, «набираться сил»! Набираться... Здесь Она подходила к главному — проблема явно не сводилась к «питанию тела»: она охватывала все.

Предстояло совершить один шаг.

Дело не в том, чтобы «перестать питаться», а в преодолении НЕТ. Надо победить этот пласт. Или пройти его насквозь, чтобы посмотреть, что кроется за ним, так как препятствие само подсказывает, как одолеть его.

Окружающие только усложняли обстановку. Пища варится на кухне. Если Она не ест, Она умирает... Смертью Ей тыкали в лицо каждую минуту, под любым предлогом, даже не думая об этом: это вполне «естественно», не правда ли? «Им хочется, чтобы я больше ела, а я чувствую, что если буду больше есть, это пойдет во вред работе. Организм не хочет функционировать no-старому, а врачи хотят, но это невозможно! Это повергает меня в состояние... Из-за этого происходит конфликт. Процесс идет слишком быстро, и в то же время нарастает сопротивление старого — благодаря врачам и привычкам». Вот о чем мы все время забываем: о гипнотической силе физического Разума. Никогда не угадать, до какой степени субстанция (в том числе субстанция тела Матери) поддалась гипнозу «надо-не-надо». Мать будет бороться до конца, и до самого конца ученики будут внушать Ей: ох! нужно принять корамин от сердца, ох! нужно... А тело как завороженный ребенок. Каждую секунду приходилось разрушать, разрушать, разрушать коллективный гипноз — вплоть до того дня, когда Она перестанет бороться. А мы не могли понять, почему Она не решалась сделать шаг, почему Шри Ауробиндо или Сознание не подсказали Ей, что делать? «Лучше, — говорили мы Ей, — ошибиться, прислушавшись к новому сознанию, чем ошибиться, послушав врачей!» — «Но сознание не противоречит... Не знаю, как объяснить... Если бы мне было дано точное и властное указание, конечно, я бы послушалась, но его нет...» Ей ничего не сообщалось, это была вечная загадка. Ее оставляли болтаться между жизнью и смертью в одиночестве — разумеется! Тело было вынуждено само искать выход. Но... «На кухне принято готовить блюда определенным образом — так они и готовятся; врач прописал мне определенное снадобье — и его слушаются... Меня окружает заговор, что очень тяжело. Вечная мысль о том, что я стара, что я старею все больше и больше, вот они и полагают, что мое сознание помутилось... Чего ты хочешь: в них нет веры! А я говорю: хорошо. Я стала пассивной, насколько это возможно, — пассивной по отношению к божественной воле — и прошу, чтобы она направляла меня. Это единственный способ».

Мы не понимали всей сложности проблемы, казавшейся нам абсурдной даже со скидкой на коллективный гипноз: «Почему, — спросили мы однажды, — ты не питаешься воздухом? Многие йоги раньше так делали». — «Ой, нет! Воздух отвратительный...» Мы забывали, что она дышала газом атомной бомбы, взорвавшейся в пяти тысячах километров отсюда. «Они испортили землю, — воскликнула Мать, — они испортили атмосферу, они все испортили! Они превратили материю в отраву... Поэтому стало тяжелее. Ох! Который час?»

Подбираясь к узлу противоречий в теле, Мать столкнулась с абсурдной и казавшейся нам совершенно идиотской проблемой.

А Ей ничего не говорили, ни в том, ни в другом смысле.

Нужно было что-то отыскать.

Нужно было окончательно преодолеть сопротивление, которое символизировала собой ложка сока. Главное НЕТ. Вокруг находились люди. Проблема упиралась в весь мир, а не в не диетические или йогические фокусы. Можно ли шагать вперед, если никто не идет следом? Какой смысл в том, чтобы стать единственным представителем нового вида?

А тройное ускорение разгонялось все больше и больше.