Сбежавшие из России, летом 1918 года, мы, по приглашению императора Вильгельма II, прибыли в Мейсен,
- Мы задумали потрясающую интригу с Альбертом, - восторженно говорил он: - Григорий верно записал на своих пластинках, что Ваших русских друзей более всего волнует золото, роскошь и безнаказанность! А мы, германские императоры с древних пор знаем, как бороться с подобными безобразниками!
И он указал рукой на украшающий хребет Альтенберга белоснежный замок Колдиц. На безоблачной синеве германского неба замок сиял подобно чистейшему листу бумаги и этот вид успокаивал меня от всех прегрешений оставленных в России. Как можно было увязать этот замок с Его Королевским Величеством королем Бельгии Альбертом I я не ведал, но историю замка знал прекрасно. Утомленные набегами разбойных людей из Померании, строители и рудокопы Саксонии испросили у герцога Масенского Дмитрия I спасения. Поймать разбойников во множестве и рассредоточении прятавшихся в горах и лесах казалось очевидно невозможным. Тратить же силы на рейды сквозь леса немногочисленными отрядами риттеров было делом гибельным. Пока герцог ловил разбойников в одной стороне, они жгли и уничтожали города на другой. Дмитрий был руководителем разумным и создал совершенно необычный способ для обучения разбойных людей. Правда, затея его была непосильна для бюджета простого герцога Мейсена и он обратился за помощью к Императору. В чем же состояла затея? Затея была следующая. Построить прекрасный белоснежный замок на 700 комнат, где с удовольствием и радостью могло бы разместиться множество людей конных и пеших. В коридорах замка повесить самые лучшие картины и выставить самые богатые драгоценности. По возможности украсить убранство замка золотом и серебром и самыми богатыми тканями. Создать также в замке множество тайных, межстенных и подземных ходов. И ежегодно устраивать в городе, где будет выстроен замок праздненства для бедного люда. Бесплатно в течении месяца или двух выставлять на площади явства и напитки в честь богатого хозяина замка. Все эти два месяца хозяин непременно должен находится в замке и вокруг люди и жители города должны носить в замок тяжелые деревянные ящики. Город же и его жители непременно должны происходить из княжеских родов и иметь совершенство в военном обучении. Разбойники, по идее Дмитрия, проведовавшие о богатстве, привозимом в замок, определенно, соберут основные силы, чтобы захватить богатства. И силы эти будут немалые. Так большую часть разбойных людей можно будет выманить из лесов. Только гость, купивший замок непременно должен быть не известен Померанцам и происходить из как можно более дальней от Мейсенского герцогства части Германии. Замок, строительство которого начал еще Фредерик Барбаросса, был уже почти готов, но Дмитрию было необходимо знать не отказался ли наследник императора от идеи, поддержанной его великим предком. "Ну и ловок же ты, Дмитрий, - посмеялся Рудольф I: - Мало того, что хочешь пристроить замок, который построен твоим чересчур хитрым родственником, настолько хитрым, что его гостевой замок, видимо, никогда не ждал приличных гостей, но и планируешь выручить средства на его ремонт и сделать его самым известным за счет императора и других герцогов. Неужели ты думаешь, что твоя затея удастся?" "Так ведь, Ваше Величество, замок находится на границе с разбойничьим регионом, тревожившим не только нас, но и всю Европу. Неизвестно насколько достойных гостей ждал мой предок, но для исполнения его плана требуется правитель несомненно смелый и достойный. Ведь мы не знаем ни когда соберут основные силы разбойники, никогда они решат напасть. Возможно, это случится, когда в замок привезут первые ящики с драгоценностями. Возможно, когда первые этажи будут украшены. А, возможно, и лишь тогда, когда гость оставит замок". Большего храбреца, чем герцог земли Люнебурга Альбрехт I, Германия тогда не знала, да и расположен Люнебург от Майсена, более всех земель. Как бы то ни было, но сложности Дмитрия Альбрехт находил понятными, видимо, ввиду пограничности своего региона. И с удовольствием принял приглашение герцога Майсенского сыграть в покупку замка Колдиц. "Возможно, следом за теми разбойниками, что беспокоят Вас появятся в Майсене и те, кто тревожит Германию с западной стороны. Вы уж не обижайтесь на наших разбойников," - улыбался Альбрехт I на подписании договора о покупке Колдица.
Так и вышло. Спустя восемь месяцев после начала восстановления Колдица напали на замок первые разбойники. Альбрехт I, спасся тайными ходами, и нанес удар. Число разбойников было малым, 80 человек, и отряды Альбрехта и Дмитрия без труда справились с ними. Разбойники притихли, а друзья, украсив замок, принялись возить из Люнебурга в Майсен тяжелые ящики с углем. Несколько нападений было на конвой Люнебурга. И становились эти нападения все многочисленнее и жестче. Когда число напавших на конвой достигло 120, герцоги перестали возить ящики и устроили в Майсене пир, на который был приглашен и сам император. Каково же было удивление, когда в разгар пира в город ворвались разбойники числом более тысячи. Чудом удалось попрятаться императору, храбрым герцогам и горожанам в тайных ходах. Основная же хитрость Колдица состояла в возможности переговариваться находящимся в стенах путем воздушных ходов для голоса. Пока разбойники искали повода для пира и копи с богатствами, герцоги и войско, спрятанное в стене, сгруппировались для нападения. Так в один вечер Померания и Европа были очищены от "разбойников из леса".
Пересечение имен Альберта I и Альбрехта I, определенно, наводило меня на мысль о затее Вильгельма, но полностью распознать ее я не мог. Необходимо ли нашим врагам в России золото? Деньги? Они награбили столько, что им хватит до скончания всех веков.
- Воздушные ходы для голоса, - улыбнулся Вильгельм: - Вот что навело меня на мысль о Колдице. Натаниэль, конечно, весьма неразумно поступил, собрав эти фонографические записи. Тем самым он лишил возможности нормально существовать один из крупнейший банков, в который вложены средства всех королей. Нас ждут либо постоянные юридические проблемы, если враги окажутся хитры, либо реки крови, если противники окажутся сильны и жестоки. Кровь возле наших судов и фонографических записей Георга лилась уже неоднократно, теперь она льется вокруг банка Ротшильда. И те, и другие претерпели множество нападений лиц, заинтересованных в том, чтобы отобрать у них фонографические записи. Но никто не тронул журналистов, которые распространяют записи. Значит, наши противники не глупы и понимают, что, юридическую силу имеют лишь оригиналы записей. Рано или поздно похищение удастся и тогда мы окажемся не способны доказать идентичность голосов, когда бы возможность этого доказательства не была изобретена. Мы должны спрятать оригиналы записей на десять лет, а лучше на восемьдесят. Нам необходима возможность сохранить их для следствия над убийством Николая.
- Но через восемдесят лет мало кто из участников будет жив, а дети и внуки будут неподсудны! - горячо возразил князь Григорий.
- За то, и Вы, и мы сможем восстановить монархии и дать народам жить спокойно. Меня тоже тревожат, Грегори, - лицо Вильгельма стало печальным: - Кто-то раздувает шумиху в газетах вокруг наших вложений в Банк Ротшильдов. Думаю, вокруг меня планируют провести тот же круг событий, что провели вокруг Николая. Возможно, это ждет Альберта и Георга. Хотя их монархии бедны и, возможно, разбойничья угроза их не коснется. Я же пока предпочту избежать пути Николая и перестать быть монархом, чтобы через десятилетия мои внуки смогли возродить две прекрасные державы, очищенные от разбойников. Но, несомненно, ни я, ни Эдмонд не дадим этим зверям ни пфенинга.
Посмотрев в почерневшее лицо князя Распутина, Вильгельм и сам не веселый, ободряюще добавил:
- Но мы приняли одно важное решение. Керенский, несомненно, надеется на следующем суде вновь выйти сухим из воды, ибо он не знает о том, что бельгийские юристы приняли норму, в соответствии с которой наличие факта убийства и наличие факта поименованием жертвой своего убийцы либо насильника, записанное фонографом, является доказательством обвинения. Поэтому многие из тех, кого Керенский привезет на суд будут осуждены.
- Но их поддельники, непременно, кинутся на спасение! - возразил я.
- Вот тут-то я и приглашу их в Колдиц. И в этом, мои друзья, Вам отводится весьма и весьма определенная роль.
Ровно в 9 часов утра 5 октября 1918 года со стуком судебного молотка был открыт второй судебный процесс по убийству императора Николая II. Со стороны родственников и близких убиенного присутствовали король Бельгии Альберт I, король Испании Альфонсо XIII, король Марокко Абд-Ибн-Кадер Бен-Ибн-Киран, император Германии Вильгельм II, король Британии Георг V, король Швеции Густав V, король Дании Кристиан IX, король Португалии Мануэл II, король Норвегии Хаакон VII и Папа Римский Бенедикт XV. Со стороны обвинения прибыли Керенский и генералы Деникин, Алексеев, Брусилов, Хабалов. Их сопровождали поручик Особого взвода охраны Его Императорского Величества Беднов П.А. и прапорщики: лейб-юнкер В.С. Михалков и Ф.Г. Яновский, который имел при себе бумагу от земства о том, что является "податным удельным крестьянином деревни Мисирево Дмитриевковского уезда Тамбовской губернии".
Генералы пребывали в прекрасном настроении и полагали, видимо, что отсутствие с ними царевича Алексия Николаевича и его опекуна от русской православной церкви Сергия Страгородского нисколько не помешает их делу.
" - Да, Ваше Императорское величество, управляю всем нынче я! - гремел из патефона сочный бас: - Я - генерал Деникин! Я! А Вас мы закопаем! Живьем! Здесь же! В этом огороде! Если не согласитесь подписать бумаги!
- Не закопаете, - ответил чуть сиплый голос с явным недостатком зубов: - Февраль. Земля мерзлая.
Каждый из присутсвующих знал, что именно этот голос принадлежит императору Всероссийскому Николаю II. Где-то на фоне слышались женские голоса небрежно осведомлявшиеся друг у друга о дальнейшем времяпрепровождении. Стук каблуков. Подкованных сапог.
- Серж! Сколько уже можно? - полутомно-полукокетливо вопросил слегка надтреснутый женский голос: - Уже вторник на исходе. Вы добьетесь бумаг на освобождение Николя? Мне уже сутки думается, что проще его убить.
- Убить мы его не можем, - ехидно произнес суховатый немолодой тенор: - Нам нужны документы на золото и престол, иначе Николая Николаевича не освободим.
- Зря я не послушался графа Фредерикса, - сипловатый голос императора был полон одновременно и мук, и задора: - Поставить такого глупца во главе артиллерии. Вы пытаетесь служить ничтожеству, генерал Алексеев."
Это была фонограммическая пластинка номер 18, отобранная следствием из 249 фонограммических пластинок, записанных королем Британии Георгом V, его семьей, премьер-министром Ллойд-Джорджем в присутствии членов Британского парламента, Британского правительства, короля Бельгии Альберта I, короля Дании Кристиана IX, короля Испании Альфонсо XIII, короля Норвегии Хаакона VII, короля Португалии Мануэл II, короля Швеции Густав V и Папы Римского Бенедикт XV. Ярлык пластинки гласил, что "Фонограммическая запись сделана 27 февраля 1917 года с 15 ч. 32 мин. до 16 часов 03 минут."*
" - Ваше высокопревосходительство! - раздался бодрый голос: - Отряд неизвестного противника сделал высадку под Ямужским валом. Предположительно, англичане. На бортах самолетов "Союзный гюйс". 10 самолетов. Пехотинцев: от 30 до 50 человек. Что прикажете делать?"
А дело обстояло так. На собственное пятидесятилетие от собратьев-королей Георг V получил в подарок фонограммическую машину и 50 пластинок. На ингрейвенге каждой пластинки были искуссно выгравированы пожелания и приветствия дарителей. Георг V, не видя большой необходимости, на подобии короля Дании Кристиана записывать на фонограммические пластины звуки природы и радующие сердце голоса родных и близких, однако же, записывал собственные беседы с людьми мудрыми и интересными. Это весьма облегчало вечерние записи дневников да и в назидание потокам оставались живые голоса и живые беседы, что казалось Георгу превосходным. Да в общем-то превосходным и являлось. Вечером же 25 февраля фонограммическим пластинам совершенно неожиданно нашлось иное применение.
В 20-00 по британскому времени Георг позвонил Николаю дабы по христианскому обычаю испросить у него прощения. На 15 минуте беседы в слуховом аппарате заслышались разудалые крики, выстрелы, гиканье. Николай Александрович снимал деревенский дом и посему слегка расстерялся, размышляя не случился ли в деревне пожар или нападение.* Ответ возник сам с собой. Стуки прикладов в дверь и почти юношеский тенор:
- Открывайте, Ваше величество! Армия Керенского пришла!
Раскрылись двери, заслышался стук ботинок, подкованных сапог и женских каблуков.
- Тут весь генералитет, - удивленно произнес в трубку Николай: - И еще Дягилев. С Ульманисом. Кажется, их только, что освободили.
- Не клади трубку! У меня еще остались фонограммические пластины! - скомандовал Георг: - Я могу позвонить кому-то из армии.
- Тут все, - коротко ответил император и положил слуховую трубку на приступок телефонного аппарата.
Слышно было прекрасно, но Георг несомненно начал запись лишь спустя семь минут. Точнее, запись начала его жена Мария Текская. Сам же Георг кинулся к телефонным аппаратам надеясь разбудить хоть кого-то в России.
- Все высшие лица государства здесь, - шепотом произнесла Мария, когда Георг вернулся.
- Кроме председателя Синода. Он в Киеве, - они произнесли это возле пластины и запись их голосов осталась там же, на первой пластине.
Когда они поставили на запись седьмую Георг взорвался. Три с половиной часа пыток и постоянные разговоры о золоте и казне. Постоянные вздохи и сексуальные утехи.
- У меня есть войска особого назначения и он мой брат!
Однако, братья-короли решили иначе. Ближе всех к России находилась Швеция и Австрия. Посему В 3-00 по британскому времени и в 6-00 по московскому 5-ая эскадрилия Германской империи под предводительством его Величества Императора Австрии Карла и его сына Рудольфа вылетела из Левоча. Оба монарха в те дни инспектировали авиационные войска посему сочли удачей возможность немедленно вылететь на спасение брата. За час до этого остров Готланд покинула 2-ая эскадрилия Шведской короны и 1-ая эскадрилия Его Норвежского королевского Величества. Перелет до Москвы должен был занять 10 часов. В 6-00 по британскому времени Кордой покинула 5-ая эскадрилия Его величества Короля Британии Георга.
В ожидании штурма Георг собрал всех членов правительства, самых уважаемых представителей Британского парламента и вызвал собратьев-королей. Для решения вопросов России были необходимы серьезные свидетельства.
" - Что за черт! - сорвался Алексеев: - То норвежцы, то британцы! Что они у нас потеряли!? Еще шведов под Псковом положили! Дозаправка у них, черт подери! Уничтожить, что Вы на меня смотрите!? Враг ходит по Вашей земле! "
Дверь захлопнулась и в комнате продолжились пытки царя. На пластине 19, отобранной для следствия, присутствовал доклад о бое с английскими солдатами и о количестве убитых.
" - Наш Николай Александрович не слушается! - изображая каприз, произнес все тот же почти юношеский тенор: - Не хочет подписывать Указ о престолонаследии. Давайте, все же зароем его в землю. Там во дворе, возли овина земля рыхлая, а можно в клозете утопить.
- Отличная идея, Керенской! - подхватил сочный бас: - Я, генерал Деникин, всецело поддерживаю идею утопить сопротивляющегося императора в клозете! Зовем солдат!
- Сами-сами! - веселилися Керенский".
С пластины донеслись звуки отодвигаемых стульев, звон разбиваемой посуды, женские голоса подбадривавшие своих мужчин. Запись номер 19, отобранная следствием была прослушана.
Король Бельгии Альберт I осторожно снял иглу с диска пластины и в зале воцарилась тишина. Генералы сидели бледные и напуганные. Телефоническая проверка документов уже помогла графу Фредериксу установить, что никакого податного удельного крестьянина Ф.Г. Яновского в Дмитриевковском уезде не значится, а Д.С. Михалков и вправду является лейб-юнкером, отписанным к 9-му Гренадерскому полку, где и присутствует на момент телефонограммы.
Судебный процесс длился с 5 по 9 октября 1918 года. Работа всех предприятий, учебных и казенных учреждений Бельгии на дни судебного процесса были приостановлены. На всех главных площадях городов были выставлены патефонные машины. 249 пластин, сменяя одну на другую, ставили для прослушивания бельгийского народа капралы бельгийской армии. Многие люди не покидали площадей всю неделю.
- Мы имели злой умысел против Александра Керенского. Поэтому Вы так часто можете слышать на пластинах его имя, - произнес в своем последнем слове "генерал" Деникин.
Последнее слово каждого "генерала" было записано на фонограммические пластины и на кинопленку. После чего они были преданы казни через повешение на площаде Веерлеплейн в Брюсселе. Их тела были доставлены в Россию Керенским в сопровождении посла Германской империи барона Вильгельма Мирбаха, посла Королевства Дания барона Максимилиана Мариендорфа, посла Королевства Шведов, Готов и Венедов барона Олафа Валленберга, посла Норвежского королевства барона Ромуальда Хауге и личного посланника короля Марокко Малик-Абдалле-Ибн-Кадира и личного посланника шаха Персии Кадер-иб-Хасана. Послы привезли в Москву материалы брюсельского следствия, включая записи последнего слова осужденных генералов. По Указу нового императора Ульманиса 21 октября 1918 года послы и представители следствия были публично казнены, а материалы следствия уничтожены.
- Как же это я так не догадался сразу в Ярославль-то вас двоих повезти! - сокрушался всю дорогу Троцкий Керенскому: - Ты же посмотри, Саша, как все хорошо складывается: вчера мы в Троице-Сергиевой Лавре за Сергия заплатили двухстами жизнями! Сегодня за Алексия в Свято-Алексиевской расплатимся! Каждый по своему имени получит! А завтра и во все в Спасо-Преображенском наш Спас повторим! После этого ты, Алеша, нам любые бумаги всю жизнь подписывать будешь! И ведь смотри: никто из них от тебя не отказывается! Все на крест идут! Сколько этих.. идеалистов там! В Бога верят! Это просто замечательно, что вы Илью Владимировича привезли! Такой специалист нам просто необходим!
Алеша, слушая эти слова, закрыл глаза. Рука Сергия осторожно пригладила его волосы.
- Да, надоели они мне со своими судебными придирками, - Троцкий досадливо пришпорил коня: - Все им не так. И страной никто не управляет! И денег никто не собирает! В стране, видите ли, безобразие! Никто не работает, людей прямо на улицах убивают и никто в защиту не выступает! Что у Вас за страна и армия говорят такие..
- А там, Лев Давидович, еще и Феодоровский женский монастырь есть. Можем за Алешеньку нашего дважды расплатиться жизнями-то. По чину и за него, и за матушку, - оторвавшись от карты и, потрепав мальчика по щеке в явном старании быть полезным Троцкому, произнес сухой рыженький человек, расположившийся на одной телеге с Сергием и Алексием. Лицо мальчика исказилось, а новоявленный помощник улыбнулся: - Как Вам такая идея, Алешенька? Вам явно меня не хватало, Лев Давидович! Явно! Надо только решить - куда мы сначала отправимся? В какой из монастырей.. Кому больше чести отдадим: Алексию или Сергию? Или дамам?
- Там еще и.., - начал бы Алеша задиристо, но Сергий крепко сжал Алешу за руку под овчиной и мальчик осекся.
- Что? Что там еще? - хитро прищурился, нагнувшись к нему Илья Владимирович: - Ну-ка расскажи..
- Там еще иконы в монастырях очень красивые. Черные со светлыми ликами! С двенадцатого века хранятся! Вам разбойникам в самый раз!
- Что, значит, черные? - обомлел юрист из Женевы: - Мрачные что ли?
- Это для Вас мрачные, - буркнул Алеша: - Там хоть и простыми красками лики написаны, а на черном смотрятся, как золото. Кажется, что сияют! А черная краска сохраняет панкрас и иконы можно без окладов содержать! Они с двенадцатого века без окладов стоят и не разрушаются! Спас в Силах мне очень понравилась, как бы ни красивы были Рублевские лики, а он более уверенный. Может потому что на темном фоне, святость же всегда пробивается сквозь тьму невежества или неверия.
- Прекрати рассуждать, как монах, - снова потрепал его по щеке Илья Владимирович: - Ты - царьи должен рассуждать, как царь. Смотреть надо на золото. Послушайте, Лев Давидович, а что мы туда едем, если там иконы без золота и без окладов? Мы может быть неверно выбрали губернию?
- За то там иконы двенадцатого века, - Ворошилов подъехавший на коне отобрал у Ленина карту: - Все древнее ценится. Я вот у Льва икону видел, католическую. тоже век двенадцатый или одиннадцатый: мазня мазней, блеклая, ни черта не видно, а говорит за нее Папа римский такие деньги предлагали, когда он показал. Караваджо какой-то. Говорит, что они у вас стоят разрушаются. Мы не пожалеем средств. Все выкупил! Может и за эти заплатит. Лет через сто! Будет нашим детям на что пожить! Илья! Ты бы сел в машину! Даром что ли тебе Керенский выделил! Что ты на телеге трясешься!
Белый Бентли и впрямь ехал неторопно и рядышком с телегой. Подарок короля Георга, первый испытательный образец 1916 года, так полюбившийся Алеше и Николаю. Теперь был забрызган с ног до головы, но все также впечатлял своим роскошеством. "Царская любимая машина, Илья, - похлопал Керенский по капоту машины: - Тебе передаю, почувствуй, что он чувствовал".
- Ты монастыри смотри, Всадник, - одернул его Троцкий: - Вы думаете, отче, я не понимаю почему Вы нашего юношу одернули? Там монастырь есть в центре? Видимо. Думаете спастись кому-то удастся?
- Да ну брось, Лев, - передал ему карту Ворошилов: - Сколько мы городов взяли, ни в одном с нами ничего не случилось. Поедем сначала к девкам, погреемся! А на утро уже к митрополиту.. Заодно и Саша на сдогнать успеет! Отличную акцию проведем: только он из Троице-Сергиевой все эти книги да дары перевезет, а мы тут ему на блюдечке с голубой каемочкой 12 век. Черные и без золота! Тот же Караваджо! Илья, ну поддержи меня!
- А что, - потянулся Ленин: - Иногда надо менять тактику. Погреемся, а потом войдем в город героями, освободившими их от монастырей.
Впереди уже показались купола Свято-Алексиевской пустыни. Что уж тут рассказывать.. до утра кутили герои. Ели запасы монастырского провианта, пили монастырское вино, рубили монахам головы...
- Отрекайся от веры, Алеша! Не веришь в Бога - церковь тебе не регент! Ну да брось! Смотри! Люди же! За тебя на крест идут! А тебе лишь написать "я - атеист"!
Погуляли они хорошо: проснулись к обеду. Собираться-не собираться или Керенского подождать... И куда ехать? В женский Толгский или в Спасский, или в Федоровский. После вина головы болят да и на улице слякоть. Солдаты ноги промочили. Еще денек подождать решили. К вечеру подъехал и Керенский. Стал ругать за остановку. Подняли солдат в ночное. Построились, собрались, машины завели.. Две версты отъехали и видят с горы шеренга за шеренгой монахи спускаются. Черные под светом факелов и фонарей. Со всех обителей Ярославских и Ростовских собрал Агафангел иноков и мирской люд с ними, прослышавший что творилось в обители. Вот так на полпути и половили всю нечисть. Скрутили да свинтили и потащили в Ярославль. Ворошилов с Троцким даром что на конях - быстро ускакали.. А вот Керенский с юристом попались. Машины в грязи увязли. Сам же Агафангел с Сергием и Алексием и главой Переяславля, пославшего митрополиту нарочного при известии о трагедии в монастыре, направились с мирянами в город. Судить да рядить как дальше жить.
С утра же стал возвращаться митрополит в Ярославль да тут и нарочный от Троцкого подоспел. Войну объявляет. Дескать недолжно инокам бороться с армией и с народом.
- Да где ж это армия! Два взвода и один генерал! Управы на вас нет! - взмахнул руками Агафангел: - Да где ж тут весь мир!
Да все-таки начал переговоры с мошенниками дабы вернуть книги и дары, украденные из Троице-Сергиевой Лавры. Дорого взял за преступников: все книги церковные вернул.. ну а дары.. думал: вернется еще нормальная власть, вернуться и дары в Церковь.
Так в марте поселился Алеша в Спасо-Преображенском монастыре Ярославля под приглядом митрополита Агафангела да при лечении Сергия. И добились при переговорах и при судах, чтобы хотя бы нормальное правительство появилось в государстве. Хотя бы о нем в газетах напечатали.. да Указы в газетах выпускали, а не так просто: ни налогов, ни указов.. никто и не знает как страна живет.
"Владимир Ильич Ленин" значилось в статье и под привезенным Керенским Алеше и Сергию правительственным Указом.
- Как же так? - удивлялся Алеша: - Они же его все время Ильей Владимировичем называли. И про гибель папы тут все неправильно написано
- Видимо, такая у нас теперь власть, - вздохнул Сергий: - Да не войска же поднимать. Кто ими руководить станет?
С того и начал Агафангел переговоры с армейскими генералами... с теми, которые из Парижей поприезжали и с теми, кто в других странах отдыхал, пока царь под судом. Было их трое, что согласились... Да дойдя до Ярославля потребовали ярлык на золото да ярлык на княжение. И не у Ленина, какой у того ярлык, а у Агафангела!
Не дал Колчаку ярлык Агафангел, заругался ярославский мир: "Что ж ты за генерал такой, что у царевича-сироты отбираешь и золото, и память об отце? Зачем пришел?"
Разозлились Колчак, Врангель да Деникин, что не дают и им власти и золота. Погромили Петровский монастырь да разъехались, кто в США, кто во Францию, кто в Константинополь. Добиваться правды уже от Константинопольского экзархата - рассказал им Агафангел, что он главенствует над Русской Православной церковью. Константинопольскому патриархату вопрос о регентстве и разрешать. Вот так и прошел 1919 год.. Не выдержал сын Альфреда, и один из внуков Виктории и Альберта, Сергий. Понял, что убьют малыша. Решили они с Георгом и другими королями расплатиться за малыша.. из британских средств, а малец не едет из России. "Как же я Родину брошу? Как же оставлю, если они все говорят, что скоро никто не будет знать, как папу убили. И армия у нас не такая! Вы же сами видели, как Алексеев капитана расстреливал. Там! В Орле! Я своего добьюсь: все будут знать правду и про Керенского, и про этого Илью Владимировича, и про Указ о смерти папы!"
А на деньги королей.. начался строгий мирный режим: НЭП... при пригляде Сергия, да заверительстве всех королей на каждую сумму.. А Церковь запретили.. Если не стал царевич атеистом, то будут ими все граждане.
"Декрет об усекновении главы Императора Российской Империи Николая II" был написан пером аккуратно на гладком и блестящем бланке Патриархии. Агафангел, пославший Ленину бланк для примера, обомлел: никогда еще церковная бумага не содержала в себе столь ужасающий и по стилю, и по содержанию текст.
- Что ж Вы делаете! - не выдержал Агафангел, получив на руки бумагу: - Что ж Вы, изверги, на церковных бланках издаете? Я же Вам послал бумагу, чтобы Вы свой бланк разработали, свою печать, свои саны.. чины то есть! Вы что же думаете, я это подписывать и заверять буду?
- Конечно, - пожал плечами нарочный: - Меня к Вам с тем и прислали, чтобы Вы на бумаге свою печать и подпись поставили.
Нарочный был совершенно простоватым пареньком из деревни, не ясно, как попавшим на службу к этой шайке. "Видимо, из солдат кого-то взяли," - подумал Агафангел. Нарочного он возвратил в Москву с требованием, чтобы явился к нему сам Ленин. Только тогда он такую важную бумагу подпишет. Меж тем пока дожидались визита не то Ильи Владимировича, не то Владимира Ильича рассуждали Сергий с Агафангелом о невероятности происходящего. Ведь ни одного указа не издали за три года! Ни одного Постановления! Кто в Правительстве, что за Правительство! Никто ничего не ведает! В церквях ничего не объявляют, газеты ничего не издают, губернии никаких указов, кроме "грабь церкви" не получают!
- Что же Вы делаете, батенька, - заявил Агафангел через неделю приехавшему Ленину: - Да разве же так можно Указы выпускать? Вы же официальное правительство - Вам свои бланки необходимы, свои печати. Вы же юрист. Все это необходимо разработать. Иначе то ведь не официальные бумаги получаются, а так.. бумагомарание! Вы же на всех бланках, что подписывали на переговорах обратили внимание. У каждого представителя свой бланк и у каждого Вы заверили свое мнение. Теперь свой бланк разработать необходимо. И необходимо продумать каким образом Вы будете оповещать население о Ваших актах: газеты издавать необходимо и губернаторам нарочных посылать. Вы уж постарайтесь.. Мы, ведь за страну переживая, соглашение заключили с другими государями.
Раскланялся Ленин да по приезду пробурчал Керенскому:
- Только ради одной бумажки меня в Ярославль и гоняли.
Спустя два месяца забеспокоился Аганфангел: нет никаких вестей из Москвы. Есть правительство - нет правительства.. ничего не понятно. Прямо к Ленину снова писать - разобидится новая власть. Решили они с Сергием потревожить губернаторов и начальников на местах да чтобы иноков не слать поехал сам Страгородский. И ох лихо-лихое... Ни один из местных руководителей не получал вестей от нового правительства, ни один газеты в руках не держал - не выходят газеты. Выходили после убийства царя недолго - все чушь какую-то писали, а счас и вовсе не выходят. В Омске не выдержал Сергий - попросил губернатора послать к Ленину нарочного: "А не выходило ли каких Указов у нового правительства?". Да пока ответа ждать - Екатеринбург не далеко. Поехал в Екатеринбург Сергий Смиренный да как приехал тут его сам омский губернатор с нарочным и догнал. Пришла бумага из Москвы.. на бланке Патриархии "Декрет об усекновении главы Императора Российской Империи" за подписью Конвента Российской Империи и были там подписи и Троцкого, и Керенского, и Ворошилова, а вместо печати стояла странного вида клякса.. не то кровь, не то испражнения.
- Что ж это такое? - спросил губернатор Омска: - Неужто Священный Синод теперь такие бумаги выпускает? Как же так, отче?
Возмутился и Сергий, и губернатор Екатеринбурга. Направил Сергий нарочного уже от своего имени из Екатеринбурга и направили нарочных губернаторы Екатеринбурга и Омска с запросом в Москву: "Получили Вашу бумагу - понять не можем как Вы такое издали, несмотря на то, что никакого отношения к церкви не имеете?" Сергий не дожидаясь ответа - отправился назад в Ярославль, к Алеше и Агафангелу докладывать о положении дел.. да и бумагу.. со странной печатью показать. Приехал. И недели не прошло, как пришло к нему письмо из Екатеринбурга - расстреляли нарочных в Москве и прислали от них останки - не тревожьте правительство. Что делать не знаем. В суд подавать - в какой не ясно. Народ подымать - так Москва далеко. Что делать? Присоветуйте.
А на утро следом за этим письмом к Агафангелу письмо пришло из Пензы: Колчак идет через нас в Екатеринбург, сжигает монастыри, уничтожает иноков. Спасайте иноков, отче. Разделились святые отцы. Направился Агафангел с Алексием навстречу Колчаку, а Сергий в Москву на переговоры с Конвентом Российской империи. Убьют так убьют. Спасаться уже некогда.
