Гла­ва шес­тая

 

Во­семь трид­цать ут­ра, я на пло­щад­ке пе­ред до­мом со стро­ите­лем по име­ни Джон­ни, здо­ровен­ным ры­жим му­жиком, ко­торый ве­дет се­бя так, слов­но лю­то ме­ня не­нави­дит. Ник­то ни­чего не го­ворит, он и его на­пар­ник Эд­ди, об­ло­котив­ший­ся на от­бой­ный мо­лоток, прос­то мол­ча на ме­ня взи­ра­ют. Джон­ни пе­рево­дит взгляд на те­бя – ты спишь, по­ложив но­ги на стол у се­бя в па­лисад­ни­ке, – за­тем об­ратно на ме­ня.

– Так вы че­го хо­тите? Нам ждать, по­ка он прос­нется?

– Нет! Я…

– Но вы же са­ми так ска­зали.

Да, имен­но так я и ска­зала.

– Нет, не так, – твер­до за­яв­ляю я. – Сей­час пол­де­вято­го, не ра­нова­то ли под­ни­мать гро­хот? Мне ка­залось, офи­ци­аль­но раз­ре­шен­ное для лю­бых стро­итель­ных ра­бот вре­мя – де­вять ут­ра.

Он не­оп­ре­делен­но ма­шет ру­кой:

– Поч­ти все уже на ра­боте.

– Не на на­шей ули­це, – воз­ра­жаю я. – Здесь ник­то на ра­боту не хо­дит.

Ну да, с не­дав­них пор – во­об­ще ник­то.

Проз­ву­чало это, на­вер­ное, стран­но, но ведь так оно и есть. Он смот­рит на ме­ня как на боль­ную, по­том ищет взгля­дом под­твержде­ния у сво­его кол­ле­ги – дес­кать, не­нор­маль­ная, вер­но?

– В об­щем, ми­лая, вы ска­зали, что вам это нуж­но сроч­но. У ме­ня есть два дня, что­бы со всем тут уп­ра­вить­ся, по­том я бу­ду за­нят в дру­гом мес­те. Так что ли­бо я сей­час на­чинаю, ли­бо…

– Хо­рошо, хо­рошо. На­чинай­те.

– Вер­нусь к шес­ти, гля­ну, как тут что.

– А вы ку­да?

– Есть од­на ра­ботен­ка. Эд­ди сам тут спра­вит­ся.

Не го­воря ни сло­ва, Эд­ди, ко­торо­му на вид лет сем­надцать, на­дева­ет на­уш­ни­ки. Спеш­но ре­тиру­юсь в дом.

Стою у ок­на гос­ти­ной, ко­торое вы­ходит на твой сад, и смот­рю, как ты си­дишь за сто­лом, от­ки­нув на­зад го­лову, и мир­но по­сапы­ва­ешь в пь­яном за­бытьи. Кто-то наб­ро­сил на те­бя плед. То ли твоя же­на, то ли ты сам прос­нулся от хо­лода сре­ди но­чи и взял его из ма­шины. Здра­вый смысл под­ска­зал бы те­бе там и ос­тать­ся, но здра­вомыс­лие те­бе чуж­до.

Се­год­ня ут­ром все, бе­зус­ловно, не так, как дол­жно быть. По­мимо то­го, что ты спишь у всех на ви­ду пос­ре­ди рас­ку­рочен­но­го па­лисад­ни­ка на са­довом сту­ле, кри­во вот­кну­том в зем­лю, еще и до­ма у те­бя все как буд­то вы­мер­ло. Де­ти уже дол­жны бы­ли бы уй­ти в шко­лу, же­на вый­ти и про­водить их, по­том за­нять­ся де­лами, но… ни­чего по­доб­но­го не слу­чилось. Дом не по­да­ет ни­каких приз­на­ков жиз­ни, за­навес­ки не ше­велят­ся, ма­шины тво­ей же­ны нет. Зон­тик по-преж­не­му ви­сит на де­реве. По­хоже, те­бя все бро­сили.

Не­ожи­дан­но вру­ба­ет­ся от­бой­ный мо­лоток – с та­ким гро­хотом, что у ме­ня, хоть я и не на ули­це, зве­нит в ушах и от­да­ет дрожью по все­му те­лу. Тут мне в пер­вый раз при­ходит в го­лову, что сле­дова­ло бы пре­дуп­ре­дить со­седей: в бли­жай­шие дни бу­дет шум­но, пос­коль­ку я ре­шила раз­долбать свою чу­дес­ную до­рогу­щую пло­щад­ку и за­се­ять двор тра­вой. Они бы ме­ня на­вер­ня­ка пре­дуп­ре­дили, мож­но не сом­не­вать­ся.

Ты в обал­де­нии вска­кива­ешь со сту­ла, су­дорож­но дер­гая ру­ками и но­гами, и ози­ра­ешь­ся, слов­но на те­бя на­пали. Пы­та­ешь­ся со­об­ра­зить, где ты, что про­ис­хо­дит и что те­бе де­лать. А по­том ви­дишь у ме­ня в са­ду Эд­ди. И не­мед­ленно ус­трем­ля­ешь­ся к мо­ему до­му. У ме­ня бе­шено ко­лотит­ся сер­дце, са­ма не знаю по­чему. Мы ни­ког­да с то­бой не об­ща­лись, не счи­тая бро­шен­ных на хо­ду «здрас­те». Кро­ме то­го единс­твен­но­го ра­за, на­кану­не Но­вого го­да, ког­да ты уви­дел, что я наб­лю­даю за то­бой в ок­но, ты ни­как не дал по­нять, что зна­ешь о мо­ем су­щес­тво­вании, и я – то­же. По­тому что я не­нави­жу те­бя и все, что ты от­ста­ива­ешь, по­тому что ты не в сос­то­янии по­нять: лю­бая мать, да­же уми­рая, боль­ше все­го тос­ку­ет не о жиз­ни, а о том, ка­ково бу­дет ее ре­бен­ку, ос­тавше­муся без ее за­боты. Осо­бен­но ре­бен­ку с син­дро­мом Да­уна. Пог­ру­жа­юсь на се­кун­ду в вос­по­мина­ния – что ты тог­да го­ворил, что го­вори­ли твои мер­зкие со­бесед­ни­ки, и не­нависть зах­лесты­ва­ет ме­ня с но­вой си­лой. Ког­да ты под­хо­дишь к па­лисад­ни­ку, я пол­ностью го­това к схват­ке.

Я ви­жу, как ты орешь на Эд­ди. Эд­ди те­бя вряд ли слы­шит, он же внут­ри это­го гро­хота и на нем на­уш­ни­ки, но он ви­дит, что пе­ред ним сто­ит му­жик и ярос­тно от­кры­ва­ет-зак­ры­ва­ет рот, упе­рев од­ну ру­ку в бок, а дру­гой ты­ча в мой дом. Эд­ди те­бя иг­но­риру­ет и про­дол­жа­ет раз­би­вать мою до­рогос­то­ящую пло­щад­ку. Я иду в при­хожую и нер­вно топ­чусь у две­ри, ожи­дая, ког­да ты поз­во­нишь. Под­ска­киваю, ус­лы­шав зво­нок. Ты зво­нишь все­го один раз. Веж­ли­во, да­же лю­без­но. Лег­кое на­жатие – и ме­лодич­ная трель, ни­чего по­хоже­го на пу­лемет­ные оче­реди, ко­торые ты по­сыла­ешь сво­ей же­не.

От­кры­ваю дверь, и мы впер­вые ока­зыва­ем­ся ли­цом к ли­цу. Это за те­бя, сес­трен­ка, за те­бя, Хи­зер, и за ма­му, за то, что она так нес­пра­вед­ли­во ра­но дол­жна бы­ла нас по­кинуть. Мыс­ленно твер­жу это се­бе, неп­ро­из­воль­но сжи­мая и раз­жи­мая ку­лаки, го­товая к бит­ве.

– Да? – Я го­ворю рез­ко, с на­пором.

Те­бя это нес­коль­ко оша­раши­ва­ет.

– Доб­рое ут­ро. – Ты про­из­но­сишь это внят­но, слег­ка пок­ро­витель­ствен­но: дес­кать, вот как при­нято здо­ровать­ся у лю­дей при­лич­ных, соб­лю­да­ющих пра­вила веж­ли­вос­ти, ко­торые ты, ко­неч­но, зна­ешь дос­ко­наль­но, до мель­чай­ших под­робнос­тей. Про­тяги­ва­ешь ру­ку и со­об­ща­ешь: – Я Мэтт, жи­ву нап­ро­тив вас, че­рез до­рогу.

Мне очень не­лег­ко это сде­лать, тер­петь не мо­гу гру­бость, но я смот­рю на твою ру­ку, по­том на неб­ри­тое ли­цо, крас­ные гла­за, слы­шу за­пах пе­рега­ра, ко­торым про­воня­ло все твое те­ло, по­том на гу­бы, столь мне не­навис­тные за все гнус­ные ве­щи, ко­торые они про­из­но­сили, и за­совы­ваю ру­ки в зад­ние кар­ма­ны джин­сов. Сер­дце сту­чит уже как бе­зум­ное. За те­бя, Хи­зер, за те­бя, ма­ма.

Ты скеп­ти­чес­ки нак­ло­ня­ешь го­лову. Уби­ра­ешь ру­ку, с тру­дом по­пав в кар­ман по­лупаль­то.

– Я че­го-то не улав­ли­ваю? Сей­час пол­де­вято­го, а вы ве­дете зем­ля­ные ра­боты! Мы все, вид­но, не в кур­се де­ла? Здесь наш­ли нефть? По­ра стол­бить учас­тки?

Ну, яс­но, ты все еще пь­ян. Но­ги вро­де твер­до сто­ят на зем­ле, но ка­ча­ет те­бя, как Май­кла Джек­со­на, то рыв­ка­ми, то плав­но, вкру­говую.

– Ес­ли это вам так силь­но ме­ша­ет, мо­жет, вста­нете ла­герем на сво­ем зад­нем дво­ре на бли­жай­шие нес­коль­ко дней?

Ты смот­ришь на ме­ня как на ве­личай­шую, нев­ме­ня­емую су­ку, а по­том раз­во­рачи­ва­ешь­ся и ухо­дишь.

Сколь­ко все­го я мог­ла бы те­бе ска­зать. Мно­го-мно­го ва­ри­ан­тов бы­ло у ме­ня, что­бы до­нес­ти до те­бя свое не­годо­вание от той «дис­куссии» о лю­дях с син­дро­мом Да­уна. На­писать те­бе пись­мо. Или, мо­жет, приг­ла­сить вмес­те вы­пить ко­фе. По­гово­рить как взрос­лые лю­ди. И вмес­то это­го я ска­зала, что ска­зала. На пер­вой на­шей встре­че. И уже об этом жа­лею – не по­тому, что, воз­можно, те­бя оби­дела, а по­тому, что, воз­можно, упус­ти­ла шанс ска­зать неч­то важ­ное так, как это на­до бы­ло ска­зать. И вдруг до ме­ня до­ходит, что ты-то, ско­рее все­го, во­об­ще не пом­нишь ту пе­реда­чу. У те­бя их бы­ло столь­ко, что эта, на­вер­ное, ни­чего не зна­чит и дав­но за­былась. И я для те­бя все­го лишь ма­лоп­ри­ят­ная со­сед­ка, ко­торая не пре­дуп­ре­дила о «зем­ля­ных ра­ботах».

Из ок­на я смот­рю, как ты идешь че­рез до­рогу. Эд­ди, ярос­тно-рав­но­душ­ный к ми­ру, вгры­за­ет­ся в ас­фальт, и каж­дое его дви­жение эхом от­да­ет­ся у ме­ня в го­лове. Ты про­ходишь вдоль до­ма, заг­ля­дыва­ешь в ок­на, пы­та­ешь­ся со­об­ра­зить, как те­бе по­пасть внутрь. Те­бя ка­ча­ет, ты все еще пь­ян. По­том идешь к сто­лу, я жду, что ты уся­дешь­ся там, но вмес­то это­го ты бе­решь са­довый стул и не­сешь к вход­ной две­ри. От­во­дишь ру­ки, сколь­ко мож­но на­зад, а по­том бь­ешь со всей си­лы – раз, дру­гой, тре­тий, це­лясь в окош­ко пос­ре­ди тол­стой де­ревян­ной па­нели. Раз­бил. От­бой­ный мо­лоток нап­рочь заг­лу­ша­ет шум, ко­торым, на­вер­ное, это соп­ро­вож­да­ет­ся. Ты при­мери­ва­ешь­ся, а по­том с тру­дом про­тис­ки­ва­ешь ши­рокие пле­чи в об­ра­зовав­шу­юся ды­ру и на­конец про­ника­ешь в дом. Ты спра­вил­ся и на­шел свой путь.

И хо­тя я лич­но ви­дела, ка­ким кре­тини­чес­ким об­ра­зом ты это про­делал, ты сно­ва зас­та­вил ме­ня ощу­тить се­бя бес­смыс­ленной ду­рой.