рос | укр
Головна сторінка
Випадкова сторінка
КАТЕГОРІЇ:
АвтомобіліБіологіяБудівництвоВідпочинок і туризмГеографіяДім і садЕкологіяЕкономікаЕлектронікаІноземні мовиІнформатикаІншеІсторіяКультураЛітератураМатематикаМедицинаМеталлургіяМеханікаОсвітаОхорона праціПедагогікаПолітикаПравоПсихологіяРелігіяСоціологіяСпортФізикаФілософіяФінансиХімія
|
Частина І. ЗАГАЛЬНА ПАТОЛОГІЯ 1 страница
Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 660
О том, что случилось с Дон Кихотом при въезде в Барселону, равно как ио других вещах, вполне правдоподобных при всей их видимой нелепости Три дня и три ночи провел Дон Кихот в обществе Роке, но, проживи он сним и триста лет, все равно не уставал бы он с удивлением наблюдать, какживут разбойники: пробуждались они в одном месте, обедали в другом; то вдругбежали, сами не зная от кого, то неведомо чего ожидали. Спали они на ходу,поминутно прерывая сон и беспрестанно кочуя. Все время они высылалиразведчиков, выслушивали дозорных, раздували фитили аркебуз, - впрочем,аркебуз у них было немного, почти все разбойники были вооружены кремневымипистолетами. На ночь Роке уединялся в укромные места, никому из его людей неизвестные, ибо многочисленные указы барселонского вице-короля, в коих былаоценена голова атамана, держали его в состоянии вечной тревоги и страха; онникому не доверял, он боялся, что его убьют или выдадут властям свои же:воистину жалкая и тягостная жизнь. Наконец давно не езженными дорогами, глухими и потаенными тропами Роке,Дон Кихот и Санчо вместе с шестью оруженосцами добрались до Барселоны. Нанабережную они прибыли в ночь накануне Иоанна Крестителя, и тут Роке, обнявсперва Дон Кихота, а затем Санчо и только теперь вручив ему обещанные десятьэскудо, после долгих взаимных учтивостей удалился. Роке исчез, а Дон Кихот, как был, верхом на коне, остался ждатьрассвета, и точно: не в долгом времени в окнах востока показался ясный ликАвроры, если и не ласкавший слуха человеческого {1}, то, во всяком случае,доставлявший радость цветам и травам; впрочем, в ту же самую минуту слух ДонКихота и Санчо был приятно поражен доносившимися, по-видимому, со стороныгорода звуками множества труб и барабанов, звоном бубенчиков и быстроприближавшимися криками людей: "Раздайся! Раздайся!" Место Авроры заступилосолнце, и лик его, поболее щита, начал медленно подниматься над горизонтом. Дон Кихот и Санчо оглянулись по сторонам и в первый раз в жизни увиделиморе: оно показалось им огромным и бесконечным, гораздо больше лагунРуидеры, которые они видели в Ламанче. У пристани стояли галеры; тенты наних были спущены, и глаз различал множество вымпелов и флагов, трепетавшихна ветру и словно касавшихся воды; с галер неслись звуки рожков, труб игобоев, и воздух, как вблизи, так и вдали, полнился то нежными, товоинственными мелодиями. Но вот по тихим водам заскользили суда: началосьпотешное морское сражение, а в это самое время на берегу несметная силаразряженных всадников, прибывших из города на прекрасных конях, затеялаподобного же рода потеху. На галерах немолчная раздавалась пальба,одновременно палили с городских стен и из фортов: крепостная артиллерияужасным своим грохотом сотрясала воздух, артиллерия морская ей вторила.Веселое море, ликующая земля, прозрачный воздух, лишь по временамзаволакиваемый дымом из орудий, все это вызывало и порождало в сердцах людейбурный восторг. Санчо же отказывался понимать, откуда у этих движущихся поводе громадин берется столько ног. Тем временем всадники с шумными и радостными криками подскакаливплотную к пораженному и ошеломленному Дон Кихоту, и один из них, тот самый,которому писал Роке, обратился к Дон Кихоту и громко воскликнул: - Милости просим в наш город, зерцало, маяк, светоч и путеводная звездастранствующего рыцарства, в каковых ваших качествах нас совершенно убеждаютвсе рыцарские истории! Милости просим, доблестный Дон Кихот Ламанчский, нетот мнимый, поддельный и вымышленный, который действует в иных новейшихлживых повестях, но истинный, подлинный и сомнению не подлежащий, такой,каким вас описывает Сид Ахмет Бен-инхали, всем повествователямповествователь! Дон Кихот не ответил на это ни слова, да всадники и не стали дожидатьсяответа: они гарцевали и выкидывали вольты вместе с другими; Дон Кихот же,вокруг которого происходили самые настоящие скачки, обратился к Санчо исказал: - Эти люди, по всей вероятности, нас узнали. Бьюсь об заклад, что онипрочли не только правдивую повесть о нас, но и ту, которую недавно выдал всвет арагонец {2}. Всадник, приветствовавший Дон Кихота, снова приблизился к нему исказал: - Сеньор Дон Кихот! Поедемте, ваша милость, с нами: мы покорные вашислуги и закадычные друзья Роке Гинарта. Дон Кихот же ему на это ответил так: - Если верно, что одна учтивость рождает другую, то ваша учтивость,сеньор кавальеро, - это родная сестра, во всяком случае весьма близкаяродственница учтивости самого Роке. Ведите же меня, куда вамзаблагорассудится: моя воля есть ваша воля, особливо когда речь идет о том,чтобы вам угодить. Тот ответил ему не менее любезно, а затем всадники, окружив Дон Кихотасо всех сторон, под звуки труб и барабанов вместе с ним направились в город;когда же они в город въезжали, то по наущению злого духа, который только иделает, что сеет зло, двое озорных и дерзких мальчишек, - а мальчишки бываютиной раз лукавее самого лукавого, - пробрались сквозь толпу и, задрав хвостыослику и Росинанту, сунули и подложили туда по пучку дикого терна. Почуявэтот новый вид шпор, бедные животные поджали было хвосты, но от этогонеприятное ощущение лишь усилилось: они начали отчаянно брыкаться и в концеконцов сбросили своих седоков наземь. Дон Кихот, в смущении изамешательстве, поспешил извлечь сей плюмаж из-под хвоста своей клячи, Санчоже пришел на помощь серому. Сопровождавшие Дон Кихота хотели было наказатьмальчишек за их продерзость, но это им не удалось, оттого что сорванцывтиснулись в толпу других мальчишек, бежавших следом за ними. Дон Кихот и Санчо снова сели верхами и под звуки все той же музыки ивсе так же торжественно подъехали к дому своего вожатого, большому ивеликолепному, - одним словом, такому, какими бывают дома богатых кавальеро,и тут мы Дон Кихота и Санчо на время оставим, ибо так хочет Сид Ахмет. 1 ...ясный лик Авроры, если и не ласкавший слуха человеческого... -образное выражение. В основе его лежит миф о Мемноне, сыне Авроры, убитомАхиллесом в Троянской войне. Миф о Мемноне был в дальнейшем связан сколоссальной статуей близ Фив, разрушенной землетрясением. Обломки этойстатуи при первых лучах восходящего солнца издавали звук, похожий на звуклопающейся струны, на основании чего и возникла легенда, будто Мемнонотвечает на приветствие своей матери. 2 ...ту, которую недавно выдал в свет арагонец. - Автор подложнойвторой части "Дон Кихота" Авельянеда выдавал себя за уроженца Тордесильяса,расположенного в Арагоне. ГЛАВА LXII,
повествующая о приключении с волшебной головою, равно как и о прочихбезделицах, о коих невозможно не рассказать Дон Антоньо Морено - так звали хозяина Дон Кихота - был кавальеробогатый и остроумный, любитель благопристойных и приятных увеселений;заманив Дон Кихота к себе в дом, он стал искать способов обнаружить передвсеми его сумасбродство, но только так, чтобы самому Дон Кихоту никакоговреда от того не получилось, ибо шутка, от которой становится больно, этоуже не шутка, и никуда не годится то развлечение, от которого бывает ущербдругому. Первым делом он велел снять с Дон Кихота доспехи, а затем, какскоро тот остался в своем узком верблюжьем камзоле, не раз уже намиупомянутом и описанном, вывел его на балкон, выходивший на одну из самыхлюдных улиц города, напоказ всему народу и мальчишкам, глазевшим на него,словно на обезьяну. Перед взором Дон Кихота снова загарцевали всадники, и,глядя на них, можно было подумать, что вырядились они так для него одного, ане по случаю праздника. Санчо между тем ликовал: ему представлялось, что онбог весть какими судьбами снова попал то ли на свадьбу к Камачо, то ли вусадьбу к дону Дьего де Миранда, то ли в герцогский замок. В этот день у дона Антоньо обедали его друзья, и все они обходились сДон Кихотом как со странствующим рыцарем и воздавали ему особые почести, ДонКихот же, приняв гордый и величественный вид, не помнил себя от восторга.Остроты Санчо были таковы, что все челядинцы, а равно и все его слушателибез исключения, так и смотрели ему в рот. За столом дон Антоньо обратился кСанчо с такими словами: - Любезный Санчо! До нашего сведения дошло, будто ты великий любителькурника, а также фрикаделек, и будто, когда ты уже сыт по горло, ты прячешьих себе за пазуху про черный день. - Нет, сеньор, это неправда, - возразил Санчо, - я человек чистоплотныйи совсем не такой обжора, - мой господин Дон Кихот, здесь присутствующий,может подтвердить, что бывали времена, когда мы оба по целым неделямпробавлялись пригоршней желудей или орехов. Правда, иной раз, когда мнесулят коровку, я скорей бегу за веревкой: я хочу сказать, что пользуюсьслучаем и ем, что дают. Если же вы от кого услышите, что я обжора и неряха,то считайте, что этот человек не угадал, - я бы иначе выразился, да боюсьоскорбить слух столь почтенного общества. - Не подлежит сомнению, - объявил Дон Кихот, - что умеренность иопрятность Санчо в еде достойны быть отмеченными и запечатленными на меди,дабы сии достоинства его вечно жили в памяти поколений грядущих. Правда,когда он голоден, он бывает слегка прожорлив: в таких случаях он проворноработает челюстями и уплетает за обе щеки, зато по части опрятности онбезупречен, более того, в бытность свою губернатором он научился есть наособый манер, - он ел вилкой даже виноград и гранатовые зернышки. - Как? - воскликнул дон Антоньо. - Санчо был губернатором? - Да, - отвечал Санчо, - губернатором острова Баратарии. Десять дней яуправлял им по своему усмотрению, и за эти десять дней я утратил душевныйпокой и научился презирать все правления, какие только есть на свете. Ябежал оттуда, по дороге свалился в подземелье, думал - конец мне, новсе-таки чудом спасся. Дон Кихот во всех подробностях рассказал историю Санчовагубернаторства, чем доставил слушателям немалое удовольствие. После обеда дон Антоньо взял Дон Кихота за руку и провел в дальнийпокой; единственное украшение этого покоя составлял столик, по виду из яшмы,на ножке из того же камня, а на столике стояла голова, как будто быбронзовая, напоминавшая бюсты римских императоров. Дон Антоньо несколько разпрошелся с Дон Кихотом вокруг столика и наконец заговорил: - Теперь, сеньор Дон Кихот, когда я уверен, что нас никто не слушает ине слышит и дверь сюда заперта, я хочу рассказать вашей милости об одном изсамых необычайных приключений, вернее сказать, о таком редком случае, какойтолько можно себе представить, с условием, однако ж, что все, что я милостивашей поведаю, вы в глубочайшей сохраните тайне. - Клянусь, - подтвердил Дон Кихот, - и для большей верности готовприкрыть сию тайну каменною плитою, ибо знайте, сеньор дон Антоньо (ДонКихоту было уже известно его имя), что вы говорите с человеком, у которогоуши слушают, но язык не выдает тайн, а потому вы смело можете открыть мневсе, что у вас на душе: уверяю вас, что все это будет погребено в безднемолчания. - Итак, заручившись вашим обещанием, - продолжал дон Антоньо, - янамерен поразить вашу милость тем, что вам предстоит увидеть и услышать, -это несколько облегчит те муки, которые я терплю из-за того, что ни с кем неделюсь моею тайною, ибо далеко не всякому можно ее доверить. Дон Кихот не мог постигнуть, что означают все эти подходы. Наконец донАнтоньо взял Дон Кихота за руку, провел ею по бронзовой голове, по всемустолику и по яшмовой его ножке, а затем сказал: - Голова эта, сеньор Дон Кихот, была сделана и сработана одним извеличайших волшебников и чародеев на свете, если не ошибаюсь, поляком порождению, учеником того самого знаменитого Эскотильо {1}, о которомрассказывают столько чудес. Помянутый чародей, живя у меня в доме, за тысячуэскудо сделал мне эту голову, обладающую особым свойством и способностьюотвечать на все вопросы, какие только задают ей на ухо. Предварительноволшебник чертил фигуры, писал магические знаки, наблюдал звезды, определялточки расположения светил, и в конце концов у него получился перл создания,в чем вы сможете удостовериться не раньше завтрашнего дня, оттого что попятницам голова молчит, а нынче как раз пятница, так что нам придетсяподождать до завтра. За это время ваша милость может обдумать свои к нейвопросы, мне же известно по опыту, что в ответах она не лжет. Дон Кихот подивился такой способности и особенности головы, и емутрудно было поверить словам дона Антоньо, но как до испытания оставалосьнемного времени, то он предпочел в это не углубляться и лишь выразить донуАнтоньо свою признательность за величайшее доверие, какое тот ему оказал.Они вышли из комнаты, дон Антоньо запер дверь на ключ, и они возвратились взалу, где находились прочие кавальеро. В течение этого времени Санчо успелим рассказать множество приключений и происшествий, случившихся с егогосподином. В тот же вечер Дон Кихота соблазнили прокатиться по городу, но толькоупросили его снять доспехи и отправиться в выходном платье и всветло-коричневого сукна плаще, под которым в то время года вспотел бы дажелед. Чтобы Санчо остался дома, слугам велено было занимать его. Дон Кихотвосседал не на Росинанте, а на могучем, богато убранном муле, у коего шагбыл ровный. К плащу Дон Кихота незаметно для него прицепили сзади пергамент,на котором крупными буквами было написано: Дон Кихот Ламанчский. Во всевремя прогулки надпись эта неизменно привлекала к себе внимание прохожих, -они читали вслух: "Дон Кихот Ламанчский", а Дон Кихот не уставал дивиться:кто, мол, на него ни глянет, всякий узнает его и называет по имени, и,обратясь к дону Антоньо, ехавшему с ним рядом, он наконец сказал: - Великим преимуществом обладает странствующее рыцарство: всем, кто наэтом поприще подвизается, оно приносит всемирную известность и славу. Всамом деле, сеньор дон Антоньо, подумайте: в этом городе даже мальчишки - ите меня знают, хотя никогда прежде не видели. - То правда, сеньор Дон Кихот, - подтвердил дон Антоньо, - подобно какпламя нельзя спрятать или утаить, так точно доблесть не может пребывать вбезвестности, та же доблесть, которую выказывают на ратном поле, затмеваетвсе иные доблести и берет верх над ними. Случилось, однако ж, так, что, когда Дон Кихот с вышеописанноюторжественностью ехал по городу, некий кастилец, прочтя на его спиненадпись, крикнул: - Черт бы тебя взял, Дон Кихот Ламанчский! И как это ты сюда добрался,не околев по дороге от бесчисленных ударов, которые на тебя так и сыпались?Ты - безумец, и если б ты безумствовал один на один с самим собой,замкнувшись в своем безумии, это бы еще куда ни шло, но ты обладаешьспособностью сводить с ума и сбивать с толку всех, кто только с тобоюобщается и беседует, - достаточно поглядеть на этих сеньоров, которые тебясопровождают. Поезжай, полоумный, домой, займись хозяйством, заботься о женеи детях и оставь свои бредни, которые только истощают мозг и мутят рассудок. - Идите-ка, братец, своей дорогой, - сказал дон Антоньо, - и не давайтесоветов, когда у вас их не просят. Сеньор Дон Кихот Ламанчский - человеквполне благоразумный, да и мы, его сопровождающие, не дураки. Доблестьвсегда должно чтить, где бы она ни встретилась. Убирайтесь ко всем чертям ине в свое дело не лезьте. - А ведь вы, ей-богу, правы, - заметил кастилец, - советоватьчто-нибудь этому молодцу - все равно что воду в ступе толочь, однако ж совсем тем меня берет досада, что такой ясный ум, который, как я слышал, вовсем остальном выказывает этот помешанный, растрачивает себя настранствующее рыцарство. Но только скорей я сам и все мои потомки уберемсяко всем чертям, как изволила выразиться ваша милость, нежели впредь, -проживи я даже больше, чем Мафусаил, - я кому-нибудь преподам совет, хотя быу меня его и просили. Советчик пошел дальше; прогулка возобновилась; однако мальчишки ивсякий иной люд столь усердно читали надпись, что дон Антоньо в конце концоврассудил за благо снять ее, сделав, впрочем, вид, будто снимает что-тодругое. Наступил вечер; все возвратились домой; дома между тем был затеян бал;надобно заметить, что жена дона Антоньо, сеньора знатная, веселая, красиваяи неглупая, пригласила своих приятельниц, дабы они почтили своимприсутствием ее гостя и позабавились его доселе невиданными безумнымивыходками. Приятельницы явились, был подан отменный ужин, а затем, околодесяти часов вечера, начались танцы. Среди дам оказались две проказницы ишалуньи: ничем не нарушая правил приличия, они, однако ж, позволяли себенекоторые вольности в придумывании безобидных, но забавных шуток. И вот этисамые шутницы всеми силами старались заставить Дон Кихота танцевать и этимистерзали ему не только тело, но и душу. Нужно было видеть Дон Кихота,высокого, долговязого, тощего, бледного, в узком платье, неловкого и отнюдьне отличавшегося легкостью в движениях! Дамы, как бы украдкой, за нимухаживали, а он, также украдкой, ухаживания их отвергал; видя, однако ж, чтоони упорствуют, Дон Кихот громко воскликнул: - Fugite, partes adversae! {2} Оставьте меня в покое, дурные помыслы! Сподобными желаниями, сеньоры, идите к другим, ибо королева моих желаний,несравненная Дульсинея Тобосская, требует, чтобы, кроме ее желаний, ничьедругое не имело надо мной ни власти, ни силы. И, сказавши это, еле живой после танцевальных своих упражнений, онопустился среди зала на пол. Дон Антоньо велел отнести его на кровать, ипервый, кто бросился Дон Кихоту на помощь, был Санчо. - Ах ты, шут возьми, до чего ж вы, хозяин, скверно плясали! -воскликнул он. - Неужто вы думаете, что все удальцы непременно должны бытьтанцорами и все странствующие рыцари - плясунами? Если вы и в самом деле такдумаете, то вы ошибаетесь: есть люди, которые скорей убьют великана, нежелиисполнят какую-нибудь фигуру танца. Вот если б затеяли пляску, где нужноуметь похлопывать себя по подметкам, тут бы я вас заменил, потому я насчетэтого орел, ну, а разные городские танцы - это уж не по моей части. Такими и им подобными речами Санчо насмешил всех участников бала; онуложил своего господина в постель и укутал его, чтобы танцевальная простудавышла из него потом. На другой день дон Антоньо рассудил за благо произвести опыт сволшебною головою и вместе с Дон Кихотом, Санчо, двумя своими приятелями идвумя дамами, теми, которые измучили Дон Кихота на балу и затем осталисьночевать у жены дона Антоньо, заперся в помещении, где находилась голова. Онрассказал им о ее особенности и, взявши с них слово хранить сие в тайне,заметил, что сегодня он впервые намерен испытать способность волшебнойголовы. За исключением двух приятелей дона Антоньо, никто не знал, в чемздесь загвоздка, а если бы дон Антоньо заранее их в это не посвятил, то иони бы пришли в не меньшее, чем все прочие, изумление, да иначе и быть немогло: с таким тщанием и искусством была сделана эта голова. Первым нагнулся к уху головы сам дон Антоньо; он спросил ее тихо, нотак, однако же, что все его услышали: - Заклинаю тебя, голова, волшебною силою, в тебе заключенною: скажимне, какие у меня сейчас мысли? И голова, не разжимая губ, ясно и отчетливо, так, что все еерасслышали, ответила ему: - Мыслей я не читаю. При этих словах все обмерли, особливо когда удостоверились, что во всейкомнате, а равно и возле самого столика с волшебною головою, нет живой души,которая могла бы за нее ответить. - Сколько нас здесь? - снова задал вопрос дон Антоньо. И было ему на это отвечено так же внятно и так же тихо: - Здесь находишься ты, твоя жена, двое твоих друзей, две ееприятельницы, а также славный рыцарь, именуемый Дон Кихотом Ламанчским, иего оруженосец, которого зовут Санчо Пансою. В самом деле, тут было чему вновь подивиться! У всех невольно волосывстали дыбом от страха. А дон Антоньо, попятившись, молвил: - Этого мне довольно, дабы удостовериться, что человек, который мнепродал тебя, о мудрая голова, говорящая голова, отвечающая голова, чудеснаяголова, меня не обманул! Пусть подходят другие и спрашивают, что им угодно. Женщины обыкновенно бывают нетерпеливы и любопытны, а потому первоюприблизилась к голове одна из двух приятельниц жены дона Антоньо иобратилась к ней с таким вопросом: - Скажи, голова, что я должна делать для того, чтобы стать красавицей? Ответ был таков: - Будь высокодобродетельной. - Больше у меня вопросов нет, - сказала вопрошавшая. Затем приблизилась ее подруга и сказала: - Мне бы хотелось знать, голова, подлинно ль мой муж меня любит. Ей было отвечено: - Последи за тем, как он с тобою обходится, и тогда ты все поймешь. Замужняя дама отошла от головы и сказала: - Чтобы получить такой ответ, не стоило спрашивать. Это и так ясно, чтов обхождении человека выражаются его чувства. Затем приблизился один из двух друзей дона Антоньо и спросил: - Кто я таков? Отвечено ему было: - Ты это знаешь сам. - Я тебя не про то спрашиваю, - сказал кавальеро. - Скажи мне, знаешьли меня ты. - Да, знаю, - отвечали ему, - ты дон Педро Норис. - Больше мне ничего и не нужно, этого довольно, чтобы уверить меня, чтоты, голова, знаешь все. Как скоро он отошел, приблизился другой приятель дона Антоньо и задалвопрос: - Скажи, голова, какие желания у моего старшего сына, наследующего всемое имущество? - Я уже говорила, - отвечали ему, - что я не отгадчица желаний, однакож со всем тем могу сказать, что сын твой желает тебя похоронить. - Точно так, - подтвердил кавальеро, - ты прямо как в воду смотрела. Больше он ни о чем не стал спрашивать. Приблизилась жена дона Антоньо имолвила: - Не знаю, голова, о чем тебя и спросить. Одно только я хотела бызнать: долго ли, на радость мне, проживет милый супруг мой. Ей ответили: - Долго, потому что крепкое его здоровье и умеренный образ жизни сулятему долгий век, каковой многие обыкновенно сами себе сокращают своеюневоздержностью. Затем приблизился Дон Кихот и спросил: - Скажи мне ты, на все отвечающая: явью то было или же сном - все, что,как я рассказывал, со мною случилось в пещере Монтесиноса? Верная ли этовещь - самобичевание Санчо? Произойдет ли на самом деле расколдованиеДульсинеи? - Что касается пещеры, - отвечали ему, - то это не так-то просто: тутвсякое было; самобичевание Санчо будет подвигаться вперед исподволь;расколдование Дульсинеи совершится должным порядком. - Больше мне ничего и не надобно, - заметил Дон Кихот, - как скоро яуверюсь, что Дульсинея расколдована, я сочту, что все удачи, о которых я могтолько мечтать, разом выпали на мою долю. Последним приблизился Санчо, и спросил он вот что: - Скажи на милость, голова, суждено ли мне еще губернаторствовать?Долго ли я буду вести скудную жизнь оруженосца? Увижу ли я жену и детей? На это ему ответили так: - Губернаторствовать ты будешь у себя дома; если возвратишься домой, тоувидишь жену и детей, а когда уйдешь со своей службы, то уже не будешьоруженосцем. - Ну и ответ! - воскликнул Санчо Панса. - Это и я мог бы так ответить.Бездна премудрости, да и только! - Дубина! - сказал Дон Кихот. - Каких тебе еще ответов нужно? Тебе недовольно, что голова отвечает прямо на поставленный вопрос? - Довольно-то довольно, - отвечал Санчо, - но все-таки мне бы хотелось,чтобы она яснее выражалась и побольше говорила. На этом вопросы и ответы окончились, но не прошло то изумление, вкоторое были приведены все присутствовавшие, за исключением двух друзей донаАнтоньо, обо всем решительно осведомленных. Между тем осведомить читателейСид Ахмет Бен-инхали почел за нужное здесь же, ибо не пожелал держать ихдолее в неведении и заставлять думать, будто в голове этой заключено нечтоколдовское и чрезвычайно таинственное, а потому он объявляет, что донАнтоньо Морено по образцу головы, виденной им в Мадриде, работы некоегорезчика, сделал такую же у себя дома, дабы развлекаться самому и поражатьлюдей несведущих; устройство же ее состояло вот в чем. Доска столика сама посебе была деревянная, но расписанная и раскрашенная под яшму, равно как иего ножка, от которой для большей устойчивости расходились четыре орлиныелапы. Голова, выкрашенная под бронзу и напоминавшая бюст римскогоимператора, была внутри полая, так же точно как и доска столика, в которуюголова была до того плотно вделана, что можно было подумать, будто онасоставляет с доской одно целое. Ножка столика, так же точно полая,представляла собой продолжение горла и груди волшебной головы, и все этосообщалось с другой комнатой, находившейся под той, где была голова. Черезвсе это полое пространство в ножке и доске стола, в груди и горле самогобюста была чрезвычайно ловко проведена жестяная трубка, так что никто не могбы ее заметить. В нижнем помещении, находившемся непосредственно под этим,сидел человек и, приставив трубку ко рту, отвечал на вопросы, причем голосего, словно по рупору, шел и вниз и вверх, и каждое слово было отчетливослышно, - таким образом, разгадать эту хитрость было немыслимо. Ответы давалстудент, племянник дона Антоньо, юноша сообразительный и находчивый, а какдядя его предуведомил, кого именно он приведет в комнату, где находиласьголова, то дать скорые и правильные ответы на первые вопросы для него несоставляло труда, а дальше он уже отвечал наугад, однако человек он былдогадливый, оттого и попадал в точку. К сему Сид Ахмет прибавляет, чточудодейственное это сооружение просуществовало еще дней десять - двенадцать,а затем по городу распространился слух, что в доме у дона Антоньо имеетсяволшебная голова, которая отвечает на любые вопросы, и тогда дон Антоньо избоязни, как бы это не дошло до вечно бодрствующих ревнителей благочестия,сам сообщил обо всем сеньорам инквизиторам, они же велели ему забавы сиипрекратить, а голову сломать, дабы она не являла соблазна для невежественнойчерни; однако ж во мнении Дон Кихота и Санчо Пансы голова так и осталасьволшебницею, мастерицею по части ответов, каковые, впрочем, болееудовлетворили Дон Кихота, нежели Санчо. Местные кавальеро, желая доставить удовольствие дону Антоньо, а такжедля того, чтобы угодить Дон .Кихоту и предоставить ему возможность начатьсвои дурачества, порешили устроить через шесть дней скачки с кольцами {3},однако ж скачки так и не состоялись, о чем будет упомянуто ниже. Дон Кихотухотелось прогуляться по городу пешком и без всякой торжественности: онбоялся, что если поедет верхом, то за ним опять погонятся мальчишки; итак,Дон Кихот и Санчо в сопровождении двух слуг, которых Дон Кихоту дал егохозяин, вышли погулять. Случилось, однако ж, что, проходя по какой-то улице,Дон Кихот поднял глаза и над дверью одного дома увидел вывеску, на которойогромными буквами было написано: Здесь печатают книги; это несказанно егообрадовало, потому что до той поры ему еще не приходилось видетькнигопечатню, и у него явилось желание узнать, как в ней все устроено. Онвошел внутрь со всею своею свитою и увидел, что в одном месте здесь тискали,в другом правили, кто набирал, кто перебирал, - одним словом, пред нимоткрылась картина внутреннего устройства большой книгопечатни. Подойдя кодной из наборных касс, он спросил, для чего она служит; рабочие емуобъяснили; он подивился и прошел дальше. Затем он подошел еще к одномурабочему и спросил, чем он занят. Рабочий ему ответил так: - Сеньор! Вот этот кавальеро, - он указал на человека весьма приятноговида и наружности, в котором было даже что-то величавое, - перевел однуитальянскую книгу на наш язык, а я набираю ее для печати. - Как называется эта книга? - осведомился Дон Кихот. Переводчик же ему ответил: - Сеньор! Итальянское заглавие этой книги - Lе Bagatelle. - А чему соответствует на испанском языке слово lе bagatelle? - спросилДон Кихот. - Le bagatelle, - пояснил переводчик, - в переводе на испанский языкзначит безделки, но, несмотря на скромное свое заглавие, книга эта содержити заключает в себе полезные и важные вещи. - Я немного знаю по-итальянски, - сказал Дон Кихот, - и горжусь тем,что могу спеть несколько стансов Ариосто. Скажите, однако ж, государь мой (язадаю этот вопрос не для того, чтобы проверять ваши познания, но из чистойлюбознательности), попадалось ли вам в этом сочинении слово pignatta? - Попадалось, и не раз, - отвечал переводчик. - Как же ваша милость переводит его на испанский язык? - спросил ДонКихот. - А разве есть у него другое значение, кроме печного горшка? - молвилпереводчик. - Черт побери! - воскликнул Дон Кихот. - Да вы, однако ж, понаторели витальянском языке! Готов биться о любой заклад, что там, где по-итальянскистоит слово piace, ваша милость переводит угодно, слово piu вы переводитебольше, su - вверху, а giu - внизу. - Разумеется, именно так и перевожу, - подтвердил переводчик, - потомучто таковы их прямые соответствия на нашем языке. - Могу ручаться, - сказал Дон Кихот, - что ваша милость не пользуетсяизвестностью в свете, ибо свет не умеет награждать изрядные дарования ипочтенные труды. Сколько через то погибло способностей! Сколько дарованийпрозябает в безвестности! Сколько достоинств не обратило на себя должноговнимания! Однако ж со всем тем я держусь того мнения, что перевод с одногоязыка на другой, если только это не перевод с языка греческого или же слатинского, каковые суть цари всех языков, - это все равно что фламандскийковер с изнанки: фигуры, правда, видны, но обилие нитей делает их менееявственными, и нет той гладкости, и нет тех красок, которыми мы любуемся налицевой стороне, да и потом, чтобы переводить с языков легких, не надобно нивыдумки, ни красот слога, как не нужны они ни переписчику, ни копиисту. Я нехочу этим сказать, что заниматься переводами непохвально; есть занятия куданиже этого, и, однако ж, мы ими не гнушаемся, хоть и приносят они намгораздо меньше пользы. Исключение я делаю для двух славных переводчиков: длядоктора Кристобаля де Фигероа с его верным пастухом {4} и для дона Хуана деХауреги с его Аминтою {5} - столь счастливо исполненными трудами, чтоневольно задаешься вопросом, где же тут перевод и где подлинник? Скажите,однако ж, ваша милость: вы намерены издать эту книгу на свой счет или же вызапродали ее какому-нибудь книготорговцу? - Я издаю ее на свой счет, - отвечал переводчик, - и рассчитываюзаработать не менее тысячи дукатов на одном только первом ее издании, авыйдет оно в количестве двух тысяч книг и будет распродано в мгновение окапо цене шесть реалов за книгу. - Нечего сказать, точный расчет! - воскликнул Дон Кихот. - Сейчасвидно, что ваша милость понятия не имеет о лазейках и уверткахкнигоиздателей и о том, как они между собою сплочены. Я вам предрекаю, чтокогда вы взвалите себе на плечи эти две тысячи книг, то у вас ужасно какстанет ломить все тело, особливо если книга ваша по содержанию своемунесколько запутана и нимало не занимательна. - Ну так что же? - возразил переводчик. - Вы хотите, ваша милость,чтобы я отдал ее книгоиздателю, который за право печатания даст мне тримараведи, да еще будет воображать, что облагодетельствовал меня? Я издаюсвои книги не для славы, - я и без того известен своими произведениями, - яищу барыша, потому что слава без барыша не стоит ни кватрина {6}. - Дай вам бог удачи, - молвил Дон Кихот. Затем он прошел дальше и,обратив внимание на правку одного из листов книги, озаглавленной Светоч души{7}, заметил: - Подобные книги, хотя их не так уж мало издано, необходимо издавать ивпредь, ибо грешников на земле много, и великое множество светочей требуетсядля стольких неозаренных. Он прошел дальше и увидел, что правят листы еще одной книги; когда жеон спросил, как она называется, ему ответили, что это вторая частьХитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского, сочинение некоего автора,проживающего в Тордесильясе. - Слыхал я об этой книге, - заметил Дон Кихот. - Признаться сказать, яполагал, что ее уже успели сжечь за ее вздорность, а пепел развеяли поветру, ну да, впрочем, дождется свинья Мартинова дня {8}. Историивымышленные только тогда хороши и увлекательны, когда они приближаются кправде или правдоподобны, истории же, имеющие своим предметом происшествияистинные, тогда только и хороши, когда они правдивы. И, сказавши это, Дон Кихот с некоторою досадою покинул книгопечатню. В тот же день дон Антоньо вознамерился показать Дон Кихоту галеры,стоявшие у пристани, отчего Санчо пришел в восторг, ибо он никогда еще наних не бывал. Дон Антоньо уведомил командора, что вечером он прибудет нагалеры со своим гостем, славным Дон Кихотом Ламанчским, командор же, как ивсе жители города, был о нем уже наслышан, а что с Дон Кихотом на галерахслучилось, об этом будет рассказано в следующей главе. 1 Эскотильо - астролог-шарлатан. 2 Сгинь, нечистая сила! (лат.) 3 Скачки с кольцами - состояли в том, что всадник на всем скакустарался продеть копье в кольцо, висевшее на ленте. 4 "Верный пастух" - пасторальная стихотворная трагикомедия итальянскогопоэта Гварини (1537-1612), переведенная на испанский язык КристобалемСуаресом де Фигероа в 1602 г. 5 "Аминта" - пастораль итальянского поэта Торквато Тассо (1544-1595),переведенная на испанский язык в 1607 г. Хуаном Мартинесом де Хауреги,поэтом и художником, другом Сервантеса. 6 Кватрин - старинная итальянская мелкая монета. 7 "Светоч души" - богословский трактат доминиканского монаха Фелипе деМенесес "Светоч души христианской против слепого неведения". Первое изданиевышло в 1556 г. 8 ...дождется свинья Мартинова дня. - В испанских деревнях был обычайколоть свиней в Мартинов день (11 ноября). ГЛАВА LXIII,
повествующая о несчастии, постигшем Санчо Пансу во время осмотра галер,и о необычайном приключении с прекрасною мавританкою Долго размышлял Дон Кихот об ответе волшебной головы, но от мысли, чтоэто обман, был он, однако ж, далек: все его мысли вертелись вокруг твердого,как ему казалось, обещания головы, что Дульсинея будет расколдована. Онбеспрестанно к этому возвращался, и ему отрадно было надеяться, чтоисполнение обещания сего не за горами; Санчо же, несмотря на то, чтогубернаторство было, как мы знаем, ему ненавистно, мечтал снова начатьповелевать и приводить других к повиновению,- такая злая доля выпадаетвсякому человеку, который хоть когда-нибудь властвовал, пусть даже в шутку. Итак, в тот вечер хозяин дома дон Антоньо Морено и два его приятелявместе с Дон Кихотом и Санчо отправились на галеры. Едва лишь две такиезнаменитости, как Дон Кихот и Санчо, показались на берегу, тот же час познаку командора, предуведомленного о счастливом этом событии, на всехгалерах были убраны тенты и загремели трубы; затем на воду спустили шлюпку,устланную пышными коврами и обложенную красными бархатными подушками, итолько успел Дон Кихот шагнуть с берега, как на командорской галеревыстрелило палубное орудие, последовали выстрелы и с других галер, а когдаДон Кихот поднимался по трапу штирборта, вся команда приветствовала его, какобыкновенно приветствуют моряки важных особ, прибывающих на галеры, аименно: троекратным "У-у-у". Начальник (так назовем мы командора,происходившего из семьи родовитых валенсийских дворян) протянул Дон Кихотуруку и обнял его. - Этот день, - сказал он, - я отмечу белым камнем, ибо онпредставляется мне одним из счастливейших в моей жизни: сегодня я увиделсеньора Дон Кихота Ламанчского, заключающего и вмещающего в себе всюдоблесть странствующего рыцарства. На это приветствие Дон Кихот, чрезвычайно обрадованный, что емуоказывают столь великие почести, ответил в не менее изысканных выражениях.Все перешли на богато убранную корму и сели на скамьи вдоль бортов; попалубе прошел боцман и свистком подал гребцам команду, означавшую: "Одеждудолой!", что и было исполнено тотчас же. При виде столь великого множестваобнаженных до пояса людей Санчо оцепенел, в особенности же когда на егоглазах так быстро был натянут тент, что казалось, будто все черти, сколькоих ни есть на свете, помогали морякам; и, однако, это были еще толькоцветочки в сравнении с тем, о чем будет речь впереди. Санчо сидел управого борта, рядом с первым гребцом, как вдруг этот самый гребец, заранееподученный, что он должен делать, схватил его и поднял на руки, между темвся команда была уже наготове и начеку, и вот бедный Санчо стал перелетать срук на руки вдоль правого борта с такой быстротой, что у него потемнело вглазах, и он, разумеется, подумал, что его куда-то уволакивают бесы, гребцыже не успокоились до тех пор, пока не совершили переброску Санчо вдоль обоихбортов, и только тогда опустили его на корму. Бедняга был изрядно помят; онзадыхался, обливался потом и никак не мог взять в толк, что, собственно, сним произошло. Дон Кихот, понаблюдав за бескрылым полетом Санчо, спросил уначальника, не принято ли у них устраивать подобные церемонии со всеми, ктов первый раз попадает на галеры; если-де это так, то он обычаю семуследовать не намерен и проделывать подобные упражнения не желает, а буде ктоосмелится его схватить, с тем чтобы начать подбрасывать, то он клянется, чтодуша у этого человека расстанется с телом, и, сказавши это, Дон Кихот встали взялся за меч. В эту самую минуту убрали тент и с ужасающим грохотом спустили рею.Санчо почудилось, будто небесный свод обрушился и падает прямо ему наголову, и от страха он спрятал ее между колен. Впрочем, и Дон Кихоту сталослегка страшновато; он тоже вздрогнул, пригнул голову и сделался бледен слица. Затем команда подняла рею с такой же точно быстротой и с таким жешумом, с каким она ее спускала, и все это моряки проделывали молча, словно уних не было ни голоса, ни дыхания. Боцман подал знак выбрать якорь, а затемне то с бичом, не то с хлыстом выскочил на середину палубы и принялсястегать гребцов по плечам, и тут галера стала медленно выходить в море. Какскоро Санчо увидел столько движущихся красных ног, за каковые он принималвесла, то заговорил сам с собой: - Вот это уж и впрямь настоящее волшебство, не чета тому, о которомтолкует мой господин. Чем эти несчастные так уж провинились, что их стегаютбезо всякой пощады? И как это один человек, который тут ходит дапосвистывает, отваживается хлестать столько народу? Вот он где, сущий-то ад,или уж, по малой мере, чистилище. Дон Кихот, заметив; с каким вниманием следит Санчо за тем, чтопроисходит вокруг, обратился к нему с такою речью: - Ах, дружище Санчо! Как легко и с каким проворством мог бы ты, когдабы только захотел, обнажиться до пояса, присоединиться к этим сеньорам ирасколдование Дульсинеи довести до конца! Кругом столько мук и страданий,что тебе не так тяжко было бы переносить свои. Тем более что, может статься,мудрый Мерлин зачтет тебе каждый удар хлыста, нанесенный столь мощной рукой,за десять из общего числа тех, которые ты еще должен себе нанести. Начальник хотел было спросить, что это за удары и что это зарасколдование Дульсинеи, но в это время вахтенный крикнул: - С Монжуика {1} подают сигнал, что у берега на весте показалосьвесельное судно. Услышав это, начальник выбежал на палубу и крикнул: - Эй, ребята, не упустите это судно! Верно, нам подают с маяка сигнал окакой-нибудь бригантине алжирских корсаров. Вслед за тем к командорской галере приблизились остальные три, чтобыузнать, каков будет приказ. Начальник приказал двум галерам выйти в море, атретьей следовать за ним в виду берега, - таким образом, судно от них-де неускользнет. Гребцы налегли на весла, и галеры понеслись, как на крыльях. Те,что вышли в море, обнаружили примерно в двух милях судно, как можно былоопределить на глаз - не то двадцативосьми-, не то тридцативесельное, и такпотом и оказалось на самом деле; как же скоро судно обнаружило галеры, то,понадеявшись на свою легкость, начало, лавируя, быстро уходить, но уйти емуне удалось, оттого что командорская галера представляла собою одно из самыхлегких судов, когда-либо выходивших в море, и она с такой быстротойустремилась в погоню, что на бригантине ясно поняли, что спасениеневозможно, и тогда арраис, дабы наш командор не разгневался еще пуще, отдалприказ сложить весла и сдаться, однако ж судьба решила иначе: едва лишькомандорская галера подошла к бригантине на столь близкое расстояние, чтотам, наверное, были слышны голоса наших моряков, кричавших корсарам:"Сдавайтесь!", как два пьяных тораки, иными словами - два пьяных турка,находившиеся на бригантине вместе с другими своими соотечественниками,выстрелили из мушкетов и убили наповал двух наших моряков, стоявших на баке.После этого командор, поклявшись, что не оставит в живых ни одного человекаиз тех, кого удастся ему захватить на бригантине, со всею стремительностьюатаковал ее, однако ж бригантина ускользнула, пройдя под веслами атаковавшейее галеры. Галера прошла вперед на довольно значительное расстояние; в товремя как она делала поворот, команда бригантины с решимостью отчаянияподняла паруса и снова, на парусах и на веслах, попыталась уйти, однакотакое проворство не послужило ей ни к чему, дерзость же погубила ее, ибо,пройдя немногим более полумили, командорская галера снова настиглабригантину и, бросив на нее весла, всех захватила живыми. В это времяприблизились две другие наши галеры, а затем все четыре галеры возвратилисьсо своею добычею в гавань, где их ожидала несметная толпа народа, коейлюбопытно было знать, с чем они возвратятся. Командор стал на якорь близкоот берега, и тут он увидел, что на набережной находится сам вице-корольгорода. Командор распорядился послать за ним шлюпку, а также поднять рею ивздернуть на ней арраиса и прочих турок, а было их тридцать шесть человек, ивсе молодец к молодцу, в большинстве своем мушкетеры. Командор спросил, ктоиз них арраис; на это один из пленников, оказавшийсяиспанцем-вероотступником, ответил ему по-кастильски: - Сеньор! Вот этот молодой человек, что стоит перед тобой, и есть нашарраис. И с этими словами он указал на одного из самых прекрасных и статныхюношей, каких только воображение человеческое способно создать. На вид емубыло не более двадцати лет. Начальник обратился к нему: - Отвечай, неразумный пес, зачем тебе понадобилось убивать моих людей вту самую минуту, когда ты уже видел, что спастись вам не удастся? Так лидолжно обходиться с флагманскими судами? Или ты не знаешь, что безрассудствоне есть отвага? Когда человек находится на краю гибели, ему надлежитвыказывать беззаветную храбрость, но не безрассудство. Арраис хотел было ему ответить, однако ж командор в ту минуту не могего выслушать: он поспешил навстречу вице-королю, который в сопровождениинескольких своих слуг и нескольких горожан уже всходил на галеру. - Удачная была у вас охота, господин командор! - заметил вице-король. - В высшей степени удачная, - подтвердил командор, - вашепревосходительство сей же час в том удостоверится, увидев дичь, которую мыразвесим на этой рее. - За что же это вы так? - спросил вице-король. - За то, - отвечал командор, - что вопреки всем законам и всем правилами обычаям военных они убили у меня двух лучших моряков, а я поклялсяповесить всех, кого захвачу в плен, и в первую очередь этого молодца,арраиса бригантины. И он указал вице-королю на молодого человека, который со связаннымируками и с веревкой на шее ожидал своей смерти. Вице-король взглянул наюношу, и тот показался ему на удивление красивым, стройным и на удивлениекротким, так что в эту минуту красота юноши послужила ему наилучшимрекомендательным письмом, а потому у вице-короля явилось желание спасти егоот смерти, и он обратился к нему с вопросом: - Скажи, арраис: ты родом турок, или мавр, или, может статься, тывероотступник? Арраис ему, также на кастильском языке, ответил: - Я не турок, не мавр и не вероотступник. - Так кто же ты? - спросил вице-король. - Женщина-христианка, - отвечал юноша. - Женщина, да еще христианка, в подобной одежде и при такихобстоятельствах? Все это скорее вызывает изумление, нежели внушает доверие. - Отдалите, сеньоры, миг отмщения, - молвил юноша, - вы не многопотеряете, отложив мою казнь до того времени, когда я окончу повесть о моейжизни. Чье жестокое сердце не смягчилось бы при этих словах хотя бы настолько,чтобы пожелать выслушать печального и горестного юношу? Командор изъявилсогласие послушать его рассказ с тем, однако ж, условием, чтобы он ненадеялся получить прощение за свою столь явную вину. Испросив дозволение,юноша начал так: - Я происхожу из того племени, которое скорее заслуживает названиенесчастного, нежели благоразумного, из племени, ныне ввергнутого в пучинузол: я хочу сказать, что родители мои - мориски. Когда настало тяжелое длямоих соплеменников время, мои дядя и тетя увезли меня в Берберию, несмотряна то, что я говорила им, что я христианка, а я и точно христианка: неложная и не притворная, но истинная и правоверная. Напрасно я поведала этуистину людям, которые руководили злополучным нашим изгнанием, даже моиродные - и те не хотели мне верить: они думали, что я нарочно лгу ивыдумываю для того, чтобы остаться на родине, и увезли они меня насильно, ане по моей доброй воле. Мать моя - христианка, отец мой, человекблагоразумный, - также христианин. Я с молоком матери всосала истинную веру,воспитана была в строгих правилах, и ни в языке, ни в манере держаться уменя, как мне кажется, ничего мавританского не было. По мере того как яукреплялась в своих добродетелях (я признаю эти мои свойства задобродетели), я становилась все миловиднее, - впрочем, я так и не знаю,подлинно ль я мила собою, - и хотя уединение мое и затворничество быловесьма строгим, однако ж, по-видимому, не до такой степени, чтобы недождался случая меня увидеть некий юный кавальеро, дон Гаспар Грегорьо,старший сын и прямой наследник нашего соседа. О том, как он со мноюувиделся, о чем мы с ним говорили, как он потерял из-за меня свое сердце, даи я не сумела уберечь свое, - обо всем этом не стоит рассказывать, вособенности теперь, когда я в страхе ожидаю, что жестокая петля, грозящаямне, обовьется вокруг моего горла, и я прямо перехожу к тому, что донГрегорьо пожелал разделить со мною мое изгнание. Он отлично знал арабскийязык, и это помогло ему смешаться с морисками, ехавшими из других мест, вдороге же он подружился с моими дядей и тетей, с которыми мне пришлось ехатьпотому, что отец мой, человек благоразумный и предусмотрительный, едва донего дошел слух о первом указе, обрекавшем нас на изгнание, уехал из деревнии отправился искать для нас убежище в других государствах. Он спрятал изакопал в таком месте, которое известно только мне одной, много жемчуга идрагоценных камней, а также некоторое количество денег в крусадах и золотыхдублонах. Отец ни под каким видом не велел мне прикасаться к этомусокровищу, даже если нас будут высылать, прежде чем он успеет возвратиться.Я исполнила его повеление и, как я уже сказала, вместе с моими дядей итетей, а также с другими моими родными и близкими уехала в Берберию, и таммы избрали местом жительства Алжир, иными словами - сущий ад. Алжирскийкороль прослышал о моей красоте, да и молва о моем богатстве также достиглаего слуха, и отчасти это вышло к лучшему для меня. Король призвал меня ксебе и спросил, из каких мест Испании я родом, а также сколько денег и какиедрагоценности я с собой привезла. Я назвала ему родное мое селение исказала, что деньги и драгоценности там и зарыты, но что их ничего не стоитоттуда извлечь, если только я сама за ними отправлюсь. Все это я сказала емув надежде, что жадность ослепит его еще сильнее, чем моя красота. Тут емудоложили, что одновременно со мною пришел юноша, стройнее и прекраснеекоторого невозможно себе представить. Я тотчас догадалась, что речь идет одоне Гаспаре Грегорьо, ибо по красоте он не имеет себе равных. При мысли обопасности, грозившей дону Грегорьо, я невольно смутилась: ведь у этихварваров-турок красивый мальчик или же юноша ценится дороже любой женщины,хотя бы то была писаная красавица. Король тотчас же изъявил желаниепосмотреть на него и велел его привести, а меня спросил, правда ли то, чтоговорят про этого юношу. Тогда я, как бы по наитию свыше, сказала, что всеэто так и есть, но что я почитаю за должное уведомить короля, что спутникмой не мужчина, а такая же женщина, как и я, и обратилась к королю спросьбой позволить мне надеть на нее женское платье, дабы красота ееозначилась во всем своем совершенстве и дабы она сама без особого смущениямогла перед ним предстать. Король сказал, что в другой раз он поговорит сомною о том, как мне съездить в Испанию и добыть зарытые сокровища, а покаотпустил меня с миром. Я переговорила с доном Гаспаром и, предуведомив егооб опасности, которой он подвергается как мужчина, вырядила его мавританкоюи в тот же вечер повела к королю, - король при виде его пришел в восторг ипорешил оставить девушку у себя, с тем чтобы потом подарить ее султану, ачтобы избавить ее от опасности, которая могла бы ей грозить, останься она вего собственном серале, и которая исходила бы не от кого-нибудь, а от негосамого, он приказал поселить ее в доме неких знатных мавританок, с тем чтобыони ее опекали и за нею ухаживали, и приказание его было исполненонезамедлительно. Что мы оба тогда испытывали (а я не стану скрывать, что ялюблю дона Грегорьо), об этом я предоставляю судить тем, кто знает по себе,что такое разлука с любимым. Король тут же распорядился, чтобы меня отвезлив Испанию на этой бригантине и чтобы меня сопровождали два чистокровныхтурка: это были те самые турки, которые убили ваших моряков. Еще вместе сомной отправился вот этот испанец-вероотступник (тут девушка указала начеловека, с которым командор заговорил прежде других), - о нем мнедоподлинно известно, что он тайный христианин и что он намерен остаться вИспании, в Берберию же возвращаться не хочет. Остальная команда состоит измавров и турок: это все простые гребцы. Двое турок, алчные и наглые, внарушение приказа - в любой части Испании высадить меня и вероотступника,переодетых в христианское платье, коим мы запаслись, задумали преждеобследовать побережье и попытаться захватить добычу; они боялись сразу жевысадить нас на берег - боялись, как бы в случае чего мы не сообщиливластям, что недалеко от берега находится бригантина, если же, мол, вдольберега несут сторожевую службу галеры, то они ее захватят. Вчера вечером мызаприметили вашу гавань, но в конце концов были обнаружены сами, ибо неподозревали присутствия в море четырех галер, а дальше все происходило наваших глазах. Итак, дон Грегорьо в женском платье живет среди женщин, рискуякаждую секунду погибнуть, а я стою здесь со связанными руками, ожидая или,вернее, страшась того мгновенья, когда мне придется расстаться с жизнью,хотя она мне и в тягость. Таков, сеньоры, конец печальной моей истории,столь же правдивой, сколь и горестной. Об одном я прошу вас: дайте мнеумереть по-христиански, - я уже вам говорила, что не несу вины за то, в чемповинен народ мой. Тут она умолкла, и глаза ее увлажнились горючими слезами, вызвавшими, всвою очередь, обильные слезы у присутствовавших. Вице-король, растроганный иисполненный сострадания, молча приблизился к ней и собственноручно развязалверевку, связывавшую прелестные руки мавританки. Между тем, пока мавританка-христианка рассказывала необычайную своюисторию, с нее не сводил глаз некий старый паломник, взошедший На галерувместе с вице-королем; и, едва мавританка окончила свою повесть, он бросилсяк ее ногам и, обхватив их, воскликнул прерывающимся от вздохов и рыданийголосом: - О Ана Фелис {2}, несчастная дочь моя! Я твой отец Рикоте, явозвратился за тобою, ибо не могу без тебя жить: в тебе вся душа моя. При этих словах Санчо широко раскрыл глаза, вскинул голову (меж тем какдо того он держал ее опущенною, раздумывая о неудачной своей прогулке) и,взглянув на паломника, узнал в нем того самого Рикоте, которого онповстречал в день своего ухода с поста губернатора, а затем уверился, чтомавританка подлинно его дочь, дочка же, свободная от пут, обнимала в этуминуту отца, и слезы ее сливались с его слезами; наконец Рикоте, обратясь ккомандору и вице-королю, заговорил: - Это, сеньоры, моя дочь, которой имя находится в противоречии сгорькой ее долей. Зовут ее Ана Фелис, фамилию носит она Рикоте, и красотоюсвоею она славится столько же, сколько моим богатством. Я покинул родину,дабы найти приют и кров для всей моей семьи в государствах иностранных, исыскав таковой в Германии, вместе с несколькими немцами под видом паломникапоехал обратно за дочерью и за великими сокровищами, которые я здесьспрятал. Дочери я не нашел, а нашел сокровища, которые я и взял с собой,ныне же благодаря необыкновенному стечению обстоятельств, коему вы явилисьсвидетелями, я нашел и самое бесценное мое сокровище, а именно возлюбленнуюдочь мою. И если ничтожность нашей вины, а равно и слезы мои и моей дочериспособны пробиться сквозь непреклонное ваше правосудие к милосердию вашему,то распространите его на нас, ибо мы никогда против вас не злоумышляли и небыли причастны к замыслам наших соплеменников, справедливо осужденных наизгнание. Тут вмешался Санчо: - Рикоте я хорошо знаю и могу подтвердить, что Ана Фелис подлинно егодочь, а зачем он уехал и опять приехал и что у него было на уме - всю этуканитель я распутывать не стану. Необычайное это происшествие привело присутствовавших в изумление,командор же рассудил так: - Слезы ваши, разумеется, не дадут мне сдержать мою клятву: живите,прекрасная Ана Фелис, столько, сколько вам судило небо, те же дерзкие инаглые преступники понесут должную кару. И он велел немедленно вздернуть на рею двух турок, которые убили егоморяков, однако ж вице-король решительно за них вступился на том основании,что это было-де с их стороны не столько проявлением удали, сколько актомбезумия. Командор уступил просьбе вице-короля тем охотнее, что мстить бываетприятно только сгоряча. Затем стали думать, как избавить дона ГаспараГрегорьо от той опасности, которой он подвергался; Рикоте сказал, что радиего спасения он готов пожертвовать более чем на две тысячи дукатов жемчуга идругих драгоценностей. Предлагали немало различных способов, однако жнаиболее удачным в конце концов был признан способ, предложенныйвышеупомянутым испанцем-вероотступником: он знал, где, как и когда можно идолжно высадиться, знал также дом, в коем пребывал дон Каспар, и вызвалсяпойти в Алжир на небольшом, хотя бы даже двенадцативесельном, судне сгребцами, набранными из одних христиан. Командор и вице-король усомнились,можно ли положиться на вероотступника и доверить ему христиан, которые будуту него гребцами, однако ж Ана Фелис за него поручилась, а Рикоте обещалвыкупить христиан в случае, если они попадут в плен. После того как замысел этот получил всеобщее одобрение, вице-корольпокинул галеру; дон Антоньо Морено пригласил к себе мавританку и ее отца, авице-король, прежде чем покинуть галеру, обратился к дону Антоньо с просьбойпринять их с честью и обласкать, он же, мол, для того, чтобы как можно лучшеугостить их, готов предложить все, что только есть у него в доме, - так онбыл очарован и растроган красотою Аны Фелис. 1 Монжуик - крепость, господствующая над Барселоной. 2 Ана Фелис. - "Фелис" буквально означает "счастливая". ГЛАВА LXIV,
повествующая о приключении, которое принесло Дон Кихоту больше горя,нежели все, какие до сих пор у него были Жена дона Антоньо Морено, рассказывается в истории, чрезвычайнообрадовалась Ане Фелис. Она встретила ее крайне приветливо, ибо Ана Фелисмгновенно пленила ее как своею красотою, так и тонкостью ума (должнозаметить, что мавританку природа ни тем, ни другим не обделила), а потом,точно на звон колокола, к дому дона Антоньо начали стекаться все жителигорода, чтобы полюбоваться на мавританку. Дон Кихот объявил дону Антоньо, что план освобождения дона Грегорьо, поего разумению, неудачен: он-де не только не удобен, но, напротив того,опасен, и что было бы лучше, если б они послали в Берберию его, Дон Кихота,в полном вооружении и верхом на коне: он бы, уж верно, вызволил донаГрегорьо вопреки всей мавританщине, подобно как дон Гайферос освободилсупругу свою Мелисендру. - Примите в соображение, ваша милость, - заметил на это Санчо, - чтосеньор дон Гайферос освободил свою супругу на суше и сушей же переправил еево Францию, а вот мы, даже если нам и удастся освободить дона Грегорьо, несумеем переправить его в Испанию, оттого что нам помешает море. -Кроме смерти, все на свете поправимо, - возразил Дон Кихот, - к берегупристанет корабль, и если бы даже весь мир захотел чинить нам препятствия,все же мы на тот корабль сядем. - Ваша милость все это здорово расписывает, и все это у вас идет как помаслу, - заметил Санчо, - но только скоро сказка сказывается, да не скородело делается, - нет, я надеюсь на отступника: мне думается, он малыйчестный и прямодушный. Дон Антоньо объявил, что в случае если у вероотступника ничего невыйдет, то они непременно попросят Дон Кихота отправиться в Берберию. Два дня спустя вероотступник отбыл на легком двенадцативесельном суднес мужественною командою, а галеры еще через два дня направились к берегамЛеванта {1}; перед отплытием командор обратился к вице-королю с просьбойуведомить его о том, как произойдет освобождение дона Грегорьо, а равно и отом, что станется с Аной Фелис, и вице-король ему обещал. Однажды утром Дон Кихот, облаченный во все свои доспехи, ибо он любилповторять, что его наряд - это его доспехи, а в лютой битве его покой, иоттого не расставался с ними ни на мгновение, выехал прогуляться понабережной и вдруг увидел, что навстречу ему едет рыцарь, вооруженный, как ион, с головы до ног, при этом на щите у него была нарисована сияющая луна;приблизившись на такое расстояние, откуда его должно было быть слышно,рыцарь возвысил голос и обратился к Дон Кихоту с такою речью: - Преславный и неоцененный рыцарь Дон Кихот Ламанчский! Я тот самыйРыцарь Белой Луны, коего беспримерные деяния, уж верно, тебе памятны. Янамерен сразиться с тобою и испытать мощь твоих дланей, дабы ты признал иподтвердил, что моя госпожа, кто бы она ни была, бесконечно прекраснее твоейДульсинеи Тобосской, и если ты открыто в этом признаешься, то себя самогоизбавишь от смерти, меня же - от труда умерщвлять тебя. Если же ты пожелаешьсо мной биться и я тебя одолею, то в виде удовлетворения я потребую лишь,чтобы ты сложил оружие и, отказавшись от дальнейших поисков приключений,удалился и уединился в родное свое село сроком на один год и, непритрагиваясь к мечу, стал проводить свои дни в мирной тишине иблагодетельном спокойствии, ибо того требуют приумножение достояния твоего испасение твоей души. Буде же ты меня одолеешь, то в сем случае ты воленотсечь мне голову, доспехи мои и конь достанутся тебе, слава же о моихподвигах прибавится к твоей славе. Итак, выбирай любое и с ответом не медли,потому что я намерен нынче же с этим делом покончить. Дон Кихот был поражен и озадачен как дерзким тоном Рыцаря Белой Луны,так и причиною вызова, и он строго, впрочем сохраняя наружное спокойствие,ему ответил: - Рыцарь Белой Луны! О подвигах ваших я доселе не был наслышан, и яготов поклясться, что вы никогда не видели сиятельнейшую ДульсинеюТобосскую; я уверен, что если б вы ее видели, то воздержались бы отподобного вызова, ибо, улицезрев ее, вы тот же час удостоверились бы, что небыло и не может быть на свете красавицы, которая стравнялась бы сДульсинеей. Поэтому я не стану говорить, что вы лжете, а скажу, что вызаблуждаетесь, вызов же, который вы мне сделали, я на указанных вамиусловиях принимаю и предлагаю сразиться сей же час, не откладывая до другогодня. Единственно, на что я не могу согласиться, это чтобы слава о вашихподвигах перешла ко мне, ибо мне неизвестно, каковы они и что они собойпредставляют, - с меня довольно моих, каковы бы они ни были. Выбирайте жесебе любое место на поле битвы, я выберу себе, а там что господь даст. В городе уже заметили Рыцаря Белой Луны и уведомили вице-короля как осамом рыцаре, так и о том, что он вступил в разговор с Дон КихотомЛаманчским. Вице-король, полагая, что это какое-нибудь новое приключение,подстроенное доном Антоньо Морено или же еще кем-либо из барселонскихдворян, вместе с доном Антоньо и множеством других кавальеро поспешил нанабережную и прибыл туда как раз в ту минуту, когда Дон Кихот поворачивалРосинанта, чтобы взять разбег. Увидев, что всадники вот-вот налетят друг надруга, вице-король стал между ними и спросил, что за причина столь внезапнойбитвы. Рыцарь Белой Луны ответил, что спор у них зашел о том, кто перваякрасавица в мире, и, вкратце повторив все то, о чем он уже говорил ДонКихоту, перечислил условия поединка, принятые обеими сторонами. Вице-корольприблизился к дону Антоньо и тихо спросил, знает ли он, кто таков РыцарьБелой Луны, и не намерен ли он подшутить над Дон Кихотом. Дон Антоньо емуответил, что рыцаря он не знает и не знает также, в шутку или по-настоящемувызывает он Дон Кихота на поединок. Ответ дона Антоньо привел вице-короля взамешательство, и он заколебался: позволить или воспретить единоборство; ивсе же он не мог допустить мысли, что это не шуточный поединок, а потомуотъехал в сторону и сказал: - Сеньоры кавальеро! Коль скоро у каждого из вас нет иного выхода,кроме как признать правоту своего противника или же умереть, между темсеньор Дон Кихот продолжает стоять на своем, а ваша милость, Рыцарь БелойЛуны, на своем, то начинайте с богом. Рыцарь Белой Луны в изысканных и остроумных выражениях поблагодарилвице-короля за то, что он им позволил сразиться, и с такою же речьюобратился к вице-королю Дон Кихот; затем, всецело отдавшись подпокровительство сил небесных, а равно и под покровительство Дульсинеи (какэто он имел обыкновение делать перед началом всякого боя), Дон Кихот сновавзял небольшой разбег, ибо заметил, что его противник также берет разгон,после чего без трубного звука и без какого-либо другого сигнала к бою рыцариодновременно поворотили коней и ринулись навстречу друг другу, но коньРыцаря Белой Луны оказался проворнее и успел пробежать две третиразделявшего их расстояния, и тут Рыцарь Белой Луны, не пуская в ход копья(которое он, видимо, нарочно поднял вверх), с такой бешеной силой налетел наДон Кихота, что тот вместе с Росинантом рискованное совершил падение. РыцарьБелой Луны мгновенно очутился подле него и, приставив к его забралу копье,молвил: - Вы побеждены, рыцарь, и вы умрете, если не пожелаете соблюсти условиянашего поединка. Дон Кихот, ушибленный и оглушенный падением, не поднимая забрала,голосом слабым и глухим, как бы доносившимся из подземелья, произнес: - Дульсинея Тобосская - самая прекрасная женщина в мире, а я самыйнесчастный рыцарь на свете, но мое бессилие не должно поколебать эту истину.Вонзай же копье свое, рыцарь, и отними у меня жизнь, ибо честь ты у меня ужеотнял. - Ни в коем случае, - объявил Рыцарь Белой Луны, - пусть во всей своейцелокупности идет по миру слава о красоте сеньоры Дульсинеи Тобосской. Яудовольствуюсь тем, что досточтимый Дон Кихот удалится в свое имение на год,словом, впредь до особого моего распоряжения, о чем у нас было условленоперед началом схватки. Все это слышали вице-король, дон Антоньо и многие другие, при семприсутствовавшие, и слышали они также ответ Дон Кихота, который объявил, чтоколь скоро ничего оскорбительного для Дульсинеи с него не требуют, то он,будучи рыцарем добросовестным и честным, все остальное готов исполнить.Выслушав это признание, Рыцарь Белой Луны поворотил коня и, поклонившисьвице-королю, поскакал коротким галопом в город. Вице-король попросил дона Антоньо поехать за ним и во что бы то нистало допытаться, кто он таков. Дон Кихота подхватили на руки, и когдаподняли ему забрало, то все увидели его бледное и покрытое потом лицо.Росинант же пребывал в столь жалком состоянии, что все еще не мог сдвинутьсяс места. Санчо, опечаленный и удрученный, не знал, что сказать и какпоступить; у него было такое чувство, будто все это происходит во сне исловно все это сплошная чертовщина. На глазах Санчо его господин призналсебя побежденным и обязался в течение целого года не браться за оружие, иказалось Санчо, что слава о великих подвигах Дон Кихота меркнет и что егособственные надежды, оживившиеся благодаря недавним обещаниям Дон Кихота,исчезают, как дым на ветру. Он боялся, не повреждены ли кости у Росинанта, иеще он боялся, что у его господина прошло повреждение ума (а между тем какоеэто было бы счастье!). В конце концов Дон Кихота понесли в город наносилках, которые были сюда доставлены по приказу вице-короля, а за нимпоследовал и вице-король, ибо ему любопытно было знать, кто таков РыцарьБелой Луны, который столь безжалостно поступил с Дон Кихотом. 1 Левант - название восточной части Пиренейского полуострова. ГЛАВА LXV,
<== 1 ==> | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | |