Глава V. Средства познания в философии

До сих пор еще нет сколько-нибудь широкого систематизирован­ного освещения вопроса о средствах философского исследования. Отдельные же экскурсы в эту сферу могут приводить и порой приводят (особенно тех, кто лишь начинает приобщаться к философии) к мне­нию, будто среди философов имеются принципиальные разногласия в отношении средств исследования в философии. Сопоставим, к приме­ру, несколько положений, взятых из разных публикаций.

Так, в одной работе утверждается, что " для получения общих принципов в философии нет другого пути, кроме движения от частного к общему, ибо никаких более общих принципов, чем философские не существуют. Дедуктивный метод, с успехом применяющийся в мате­матике, непригоден для выведения основных принципов философии". В другой указывается, что понятия об объективной реальности не могут быть получены путем индуктивного обобщения; " они образуются как универсальные умозрительные принципы с помощью концептуальной интуиции исследователя". В третьей отмечается, что общий характер движения мысли в процессе систематизации категорий подчиняется гипотетико-дедуктивному методу; посредством дедукции из исходного минимума категорий выводятся затем остальные категории философии. Несмотря на то, что в последнем случае не отбрасывается и индук­ция, а в первых — дедукция (во втором обращается внимание также на рефлексию и умозрение), все же создается впечатление взаимоисклю-чаемости установок, принятых в этих работах.

Однако более строгий учет разноаспектности применяемых в фи­лософии средств исследования и системный подход к ним способны снять такую альтернативность.

Рассмотрим более внимательно проблему средств исследования в

философии.

В любой науке специфика познавательных средств выявляется, во-первых, выделением собственного, ведущего средства, неразрывно

связанного со спецификой проблем и предметного их основания, и, во-вторых, установлением особой организации остальных средств, вы­хода на передний план отдельных элементов из всего их комплекса.

Собственный метод детерминирован природой изучаемого объекта, соответствующей системой предметного знания. Так, исследование происхождения видов и факта целесообразности живых организмов привело к созданию эволюционной теории, которая, в свою очередь, обусловила разработку эволюционного, историко-биологического ме­тода.

В этом плане и обнаруживается зависимость философского метода от философского мировоззрения. Методом философского исследова­ния является диалектика. Диалектический метод формировался посте­пенно, пройдя фазы субъективно-операционалистской определенности и объективно-идеалистической трактовки; в дальнейшем была установ­лена связь субъективной и объективной диалектики.

В арсенале философских средств диалектика немыслима без логики формальной, без ее правил и законов. Немалую роль при этом играет индукция (пример — формирование представления об основных зако­нах развития). Однако движение мысли от частного к общему не всегда возможно, а иногда приводит к ошибкам. Так, еще встречается точка зрения, будто понятие материи образуется в результате обобщения признаков различных материальных объектов. Если следовать этому, то представление о материи не будет выведено за пределы физической науки и будет тождественно совокупности видов физической материи (веществу и полю).

Большую роль в философском исследовании играет формально-ло­гическая дедукция: выведение частного из общего и общего из общего. О том, например, что движущей силой развития могут выступать и внутренние, и внешние противоречия, говорит уже эмпирический опыт (индуктивные заключения), однако силу необходимости положение о единстве этих противоречий во всяком процессе развития обретает лишь после его выведения из положения о всеобщей системности мира, включающей представление о наличии у каждой системы связи с внешней средой, т. е. о ее вхождении в более широкую систему.

В философии широко применяются формально-логические опре­деления — через род и видовое отличие (например, определение поня­тий " субъективный идеализм", " прогресс" и т.п.). Распространенными являются определения через противоположность (пример — понятие " качество").

Поскольку философское мировоззрение призвано дать картину мира в целом, исходя из неизбежно ограниченных для каждого этапа общества знаний о мире, создавать и совершенствовать такую (неиз­бежно ограниченную) картину мира можно лишь посредством исполь­зования экстраполяции, идеализации, мысленных экспериментов и других аналогичных средств познания. Экстраполяции опираются на индукцию, дедукцию, формально-логический закон непротиворечиво­сти. К примеру, сформулированы положения: 1) " природа в земных условиях находится в развитии"; 2) " природные явления на Земле материальны". Они получены посредством индуктивного обобщения. На основе только этого средства познания мы не можем сделать строго определенного вывода, касающегося мира в целом. В этом случае прибегают к экстраполяции и формулируют положения " Мир (или " все в мире") развивается" и " Мир в целом материален". Эти положения полностью не подтверждаемы в опыте, поскольку мир в целом вечен и бесконечен. По своему характеру они проблематичны. Но их достовер­ность усиливается, и они получают статус истинных при рассуждении, контролируемом законом непротиворечивости мышления. Принимая одно из них за истинное и совмещая его с положением, противополож­ным по содержанию другому, мы в итоге приходим к противоречивому в формально-логическом плане философскому построению. В резуль­тате доказывается единство принципа материального единства мира и

принципа развития.

Важным средством философского исследования, вплетенным в логику познания, является мысленный эксперимент. Философ конст­руирует какую-либо идеальную модель, используя идеализацию, на­пример, модель " мир в целом", модель " сеть причинения", модель " индивидуальное сознание" и т.п., а затем в мышлении " эксперимен­тирует" с этими идеальными объектами, ставя их (мысленно) в разные ситуации и выводя соответствующие следствия (пример — включение " мира в целом" в условия возрастания энтропии). " Теоретическое рассуждение в мысленном эксперименте строится в соответствии с методикой реального эксперимента. Первостепенную важность здесь приобретает механизм воображения, умение оперировать пространст­венными образами, способность наглядного представления различных экспериментальных ситуаций. Ученый должен уметь ярко и живо представить себе в уме все так, как если бы оно происходило в действительности. Вопрос " Что должно произойти, если..." является тем рычагом, который переводит субъекта из реальной действительности в плоскость воображения, но " воображения, регулируемого знанием объ-

ективно действующих законов" (Славин А. В. " Проблема возникнове­ния нового знания." М., 1976. С. 278—279. См. также: Чернов А. П. " Мысленный эксперимент." М., 1979. С. 7—22.). Наличие в мысленном эксперименте воображения как специфического эвристического ком­понента, не сводимого к дискурсивному фактору (См.: Коршунова Л.С. " Воображение и его роль в познании." М., 1979.), позволяет выделить мысленный эксперимент в качестве относительно самостоя­тельного средства исследования философов.

Еще одной стороной философского познания является герменев­тическая интерпретация. Как и мысленный эксперимент, герменевти­ческая интерпретация тесно связана со средствами логического мышления, базируется на них, но к ним не сводится, как не сводится, скажем, понимание к знанию, хотя понимание и невозможно без знания.

С античных времен философия почиталась не только знанием, но и мудростью. Само слово " философия" довольно точно выражает спе­цифику философского знания, достижение этого знания посредством философствования, размышления, понимания через посредство " люб­ви к мудрости". Это лишь в наше время, не в меру машинообразному рассудку буквальный перевод слова " философия" кажется анахрониз­мом, подлежащим забвению.

В гуманитарном знании, что уже отмечалось, имеется понятие " герменевтика" (его не следует смешивать с герменевтикой как специфической философской доктриной), которое означает искусство понимания, метод, теорию понимания. Этот метод нацелен на раскры­тие различных текстов, их внутреннего смысла. Через текст выявляются цели, замысел автора, его внутренний духовный мир, чувства, отноше­ние к окружающему миру, мир его жизни, культурный и исторический фон его деятельности и т.п. Понимание связано с раскрытием уникаль­ности событий и учетом специфики человеческой деятельности. Для философов такой способ познания не ограничен литературными тек­стами, взятыми из истории философии, он охватывает все, во что вложены человеческие действия, мысль и чувства; жизненный опыт самого философа и других людей, осмысливаемый философом, тоже осваивается посредством герменевтики.

Применительно к явлениям природы понимание связано с выяв­лением значения тех или иных явлений в общей системе природы, для человека и человеческой цивилизации, их мировоззренческой значи­мости. За ними не стоит деятельность человека или какого-то иного

духа, подлежащая расшифровке. В данном случае понимание есть истолкование, интерпретация.

Понятие " понимание" соотносительно с понятием " смысл"; они не могут рассматриваться в отрыве друг от друга; смысла так же нет вне понимания, как и понимание всегда есть усвоение некоторого смысла (Гусев С. С., Тульчинский Г. Л. " Проблема понимания в философии. Философско-гносеологический анализ." М., 1985. С. 42). Понимание — это процедура осмысления, выявления смысла, значения. Понима­ние есть результат и процесс применения герменевтики и интерпрета­ции.

Составное название этого средства освоения действительности не является безусловным, оно отражает переходность от традиционного противопоставления герменевтики и интерпретации к их единству. В то же время оно включает в себя специфичность того и другого способа, ориентирующую на превалирование отношения " текст — автор" в гу­манитарном познании и на отношение " субъект — объект" в трактовке

явлений природы.

Герменевтическо-интерпретаторский метод опирается на средства
логического познания действительности, однако выходит за их рамки.
Здесь оказываются вовлеченными все духовные способности человека.
Прав Новалис, в свое время отметивший, что понимание осуществля­
ется не только через разум, но посредством всех духовных сил человека.
Понимание требует интенсивного эмоционального настроя, вчувство-
вания, соотнесенности с деятельностью человека, с ценностями чело­
веческого бытия; это осмысление, задаваемое
нормативно-ценностными стандартами деятельности.

При наличии одинаковой (в принципе) информации, подлежащей осмысливанию, разные философы могут иметь различное ее понима­ние. Это может быть следствием как неидентичных идеологических позиций, так и разных исходных жизненных установок, разного стиля мышления, разного мироощущения. Такого широкого " разброса" по­нимания нет в естествознании, да и в гуманитарном знании.

Наряду с герменевтикой важную роль в постижении объектов философии играет трансцендирующий способ (поЯсперсу К.— " транс-цендирующее мышление"), включающий в себя, как мы видели в Главе IV, медитацию, элементы мистики и философскую веру.

Большое место в творческом процессе философов занимает инту­иция (об общих чертах интуиции, условиях ее формирования, соотно­шении интуитивного и дискурсивного см. в главе X, § 3). Ее, однако, не всегда признают в качестве способа достижения новых результатов,

представляя себе движение мысли к этому результату в виде непрерыв­ного развертывания цепи умозаключений и доказательства. Такое мне­ние касается не только философии. М.Бунге пишет: " В науке широко распространен миф, будто ученые располагают двумя независимыми, хорошо отработанными и стандартизированными методами, опираясь на которые они в состоянии браться за любую научную проблему. Эти методы — дедуктивный и индуктивный — позволяют якобы ученому действовать без оглядок, без проб, а пожалуй, и без таланта... Трудно придумать что-нибудь нелепее и смешнее этой карикатуры на научную работу" (Бунге М. " Интуиция и наука". М, 1967. С. 92—93). " Одна логика никого не способна привести к новым идеям, как одна грамматика никого не способна вдохновить на создание поэмы, а теория гармонии — на создание симфоний. Логика, грамматика и теория музыки дают нам возможность обнаруживать формальные ошибки и подходящие мысли, а также развивать последние, но они не поставляют нам " суб­станции" — счастливые идеи, новые точки зрения" (там же. С. 109).

Такие идеи дает интеллектуальная интуиция. Науке известны мно­гие ученые, сделавшие открытия посредством интуиции (Архимед, Ньютон, Броун, Кекуле и др.). Богата такими фактами и история философии.

Вот, к примеру, свидетельство Ж.-Ж. Руссо: " Я шел к Дидро... я захватил с собой номер " Mercure de France" и просматривал его дорогой. Глаза мои скользнули по столбцам газеты и вдруг остановились на теме, предложенной Дижонской Академией наук для соискания премии. Если когда-либо мир видел внезапное наитие, то это было душевное движение, охватившее меня в ту минуту. В моем уме как бы сразу сверкнул свет, все озаривший. Масса идей, ярких и живых, представи­лась мне вдруг с такою силою и в таком количестве, что смущение и трепет охватили мою душу. Я как бы опьянел от наплыва мыслей и чувств... Все, что я мог удержать в памяти из этой массы великих истин, озаривших меня в течение 1/4 часа... я поместил в трех главных моих сочинениях — в моей первой диссертации, в книге о неравенстве и в книге о воспитании" (цит.по: Лапшин И. И. " Философия изобретения и изобретение в философии". 1922. Т. 2. С. 101. См.также: Руссо Ж. -Ж. " Трактаты". М., 1969. С. 606).

Еще один факт, который мы приведем, связан с открытием Ф.Эн­гельсом форм движения материи. В письме К.Марксу 30 мая 1873 г. он писал: " Сегодня утром в постели мне пришли в голову следующие диалектические мысли по поводу естественных наук. Предмет естест­вознания — движущаяся материя, тела. Тела неотделимы от движения:

их формы и виды можно познавать только в движении; о телах вне движения, вне всякого отношения к другим телам, ничего нельзя сказать. Лишь в движении тело обнаруживает, что оно есть. Поэтому естествознание познает тела, только рассматривая их в отношении друг к другу, в движении. Познание различных форм движения и есть познание тел. Таким образом, изучение этих различных форм движения является главным предметом естествознания" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 33. С. 67—68). Далее Ф.Энгельс излагает мысли, воз­никшие у него в отношении того, какие существуют отдельные формы движения материи и как они связаны друг с другом. В своем письме Ф.Энгельс просил К.Маркса не разглашать его идею, пока он не разовьет ее сам. На разработку данной идеи у него ушло более десяти лет (подробнее об этом открытии см.: Кедров Б. М. " Классификация наук". М., 1961. Т. I. Раздел " Возникновение у Энгельса идеи класси­фикации наук").

Таким образом, основные интрасубъективные средства философ­ского исследования следующие: 1) средства логики, диалектической и формальной; 2) интеллектуальная интуиция; 3) герменевтическая ин­терпретация; 4) экстраполяция; 5) мысленный эксперимент; 6) транс-

цендирование.

Имеются и другие, не менее важные, средства (например, обраще­ние к практике как критерию истинности, дискуссия как форма раз­вития философской теории и т.п.), однако они носят несколько иной характер, чем только что рассмотренные, и требуют специального

освещения.

Значительную роль в философском творчестве играет сомнение. Под сомнением " принято понимать... расшатывание той или иной предполагаемой истины" (Гегель. Соч. М., 1959. Т. IV. С. 44). Сомне­ваться, это — колебаться, не решаться, думать на двое, не доверять, не верить (Даль Вл. " Толковый словарь живого великорусского языка". М., 1980. Т. ГУ. С. 269). Многие философы прошлого (М.Монтень, Ф.Бэ­кон, Р.Декарт, Д.Юм и др.) считали сомнение одним из главных средств исследования философа, полагая, что философствовать — это значит сомневаться. Сомнение, по их представлениям, способно оградить философское размышление от догматизма и ненаучных наслоений. " Мы, — писал М.Монтень, — умеем сказать с важным видом: " Так говорит Цицерон", или " Таково учение Платона о нравственности", или " Вот подлинные слова Аристотеля". Ну, а мы-то сами, что мы скажем от своего имени? Каковы наши собственные суждения? Каковы наши поступки? А то ведь это мог бы сказать и попугай" (" Опыты". М.-Л.,

1958. Кн.1. С. 175). М.Монтень призывал высоко ценить самостоятель­ность размышлений и не идти слепо за авторитетами. Иначе философ­ствование будет пустым, не дающим новых результатов. Глубокий смысл в этой связи заложен в его замечании: " Мы опираемся на чужие руки с такой силой, что, в конце концов, обессиливаем" (там же. С. 176).

В любой науке невозможно достигать нового, не сомневаясь. Это обусловлено характером научного поиска, постоянным выдвижением предположений, стремлением их опровергнуть. То же самое, если не в большей мере, относится к философии: в ней, помимо того, постоянно приходится иметь дело с экстраполяциями предельного масштаба, с вероятностными утверждениями, с субъективной уверенностью, верой в правильность сформулированных положений, касающихся мира в целом или жизни человека в ее предельных основаниях. Через опро­вержение одних предположений возможно доказательство истинности других.

На пути философских, как и частнонаучных, поисков, могут стоять интересы и точки зрения, далекие от подлинной науки. И ученому для работы помимо рациональных средств исследования и профессиональ­ных знаний требуется сомнение, принципиальность, твердость харак­тера, мужество.

Сомнение является не только компонентом психологии творчества, но и методологической установкой подлинно творческой личности.

Абсолютизация скептицизма, конечно, способна противостать на­учному поиску и обратиться своим острием не против заблуждений, а против самой истины. Но не следует отрывать скептицизм от истины; мера скептицизма определяется тем, насколько он помогает решению проблем науки, проблем исторически-позитивной практики. Такая ориентация философов, как показал опыт истории, единственно верна и особенно значима сейчас.

Как видим, средства исследования в области философии многооб­разны и неравнозначны по своему характеру; но все они необходимы в научно-философском анализе проблем.

В философии нет стандартной установки на то, чтобы всегда и везде применять лишь одно из средств философского познания. Как и во всякой науке, возможен выбор любых познавательных средств, в любой их комбинации — лишь бы было достигнуто решение проблемы или обеспечено продвижение в ее разработке. Поэтому естественно, что для проблем жизневоззрения философы в первую очередь прибегают к герменевтике, вчувствованию, пониманию, при разработке законов развития материальных систем — преимущественно к индукции, обоб-

щению материала физики, химии, космологии, биологии, при систе­матизации категорий — главным образом к дедукции, во всех этих случаях — к диалектике как методу с его нацеленностью на разрешение противоречий познания.

Использование рассмотренных средств философского исследова­ния не исключает применения в философии каких-либо общенаучных или иных средств. Между тем некоторые философы полагают, что свои проблемы она, т.е. философия, должна решать лишь собственными средствами (эта точка зрения не отличается оригинальностью. См., например: Зиммель Г. " Сущность философии" // " Вопросы теории и психологии творчества". Харьков, 1916. Т. VII. С. 236). Справедливо поэтому несогласие с этой позицией, все чаще выражаемое в литера­туре, и стремление применить в философии также не-философские методы (например, системный), а также логику, методологию научного исследования.

Не принимая неопозитивистскую подмену всеобщефилософского общенаучным, реалистическая философия в то же время чужда цехо­вого методологического высокомерия и не содержит в себе запрета на использование методов других наук в решении частных задач фило­софского познания или при главенстве специфически философских средств исследования.

Встает вопрос: каков ведущий элемент в общем комплексе средств философского исследования?

На этот вопрос в разных философских концепциях можно встретить разные ответы. Так, в книге П.Юшкевича " О сущности философии" утверждался примат интуиции и надстроечный характер логических средств, якобы придающих философскому знанию иллюзию научности (см.: Юшкевич П. " О сущности философии (к психологии философ­ского миросозерцания)". Одесса, 1921. С. 15; см. эту работу в антологии: " На переломе. Фиософские дискуссии 20-х годов". М., 1990). Данное положение вело к выводу о том, что философские построения сугубо индивидуальны, общезначимое философское мировоззрение фактически недостижимо. Аналогичный взгляд встречается и в совре­менной экзистенциальной герменевтике, абсолютизирующей герме­невтическое вчувствование.

Общезначимость философского миропонимания действительно не­достижима при ориентации только на интуицию, воображение, темпе­рамент философа или герменевтику. Они различны у разных философов; и даже при одинаковом, в общем-то, арсенале средств они не могут быть абсолютно тождественными при конкретном их приме-

нении, зависимом и от индивидуальности субъекта познания, и от разнообразия выдвигаемых задач. Общезначимость обусловливается прежде всего научностью содержания философии, выражаемого в ис­тинности главных ее положений, доказательностью строго логического мышления, проверкой положений на практике. Если система философ­ского знания адекватна ее предмету (на том или ином его уровне или срезе), то такая система открыта для принятия любым непредубежден­ным индивидуальным сознанием и становится (или способна стать) общезначимой системой знания. В основе логического мышления, ведущего к истинностным результатам, лежит самая " упрямая" логика — логика самого материального бытия.

Эта зависимость от логики бытия не абсолютна: философу нужен свободный пробег мысли на пути решения своих проблем. Гегель писал: " Возбужденное опытом, как некиим раздражителем, мышление ведет себя в дальнейшем так, что поднимается выше естественного, чувст­венного и рассуждающего сознания, поднимается в свою собственную, чистую, лишенную примесей стихию и ставит себя, таким образом, сначала в отчужденное, отрицательное отношение к этому своему исходному пункту. Оно сначала находит свое удовлетворение в себе, в идее всеобщей сущности этих явлений" (" Соч." М., 1929. Т. I. С. 29).

В этом положении, хорошо оттеняющем свободу философского мышления, фиксирована и относительность этой свободы, ее зазем-ленность опытом человека в исходном своем пункте. Но чтобы сохра­нить и дальше нацеленность на истину, а не трансформироваться в схоластику, свободное движение философского мышления должно периодически контролироваться обращением к действительности. Для философии важно не допускать принципиального отрыва от опыта, реальной действительности, а иметь твердую ориентацию на связь логического мышления с опытом, с многообразной практикой инди­вида и человечества.

Историческая практика выработала средства, позволяющие мыш­лению достигать истины при минимуме непосредственных контактов с объективной действительностью. Эти средства — законы и правила логики. Если субъект познания исходит из верных посылок и строго следует логическим правилам, то он должен приходить и к верным выводам.

Логическое мышление ведет к приращению философской инфор­мации. Но роль логики не ограничивается этим. Она способна служить преградой эмпирическому релятивизму, представляющему собой абсо­лютизацию роли частных наук в развитии философского знания, т. е.

такую установку, при которой считается, что чем больше частных наук знает философ, тем это якобы лучше для его профессиональной дея­тельности. Такая установка, сама по себе небесполезная, в идеале не реализуема, а потому способна репрессивно воздействовать на процесс познания. Глубокое же осмысление философских проблем одной ка­кой-либо науки, равно как и проблем социальной действительности, для пытливого философского ума может дать значительно больше, чем поверхностные знания большого количества эмпирического материала. Главное — умение увидеть новую задачу или новый поворот старой, традиционной проблемы, способность на основе логики двигаться к новому философскому заключению.

Следование требованиям логики — важное средство достижения общезначимости. Результаты любой специфической интуиции и любо­го размышления проходят проверку средствами логики, и либо полу­чают право на существование, либо не получают, элиминируясь из состава достоверного знания. Логичность тех или иных результатов убеждает в их правильности, содействуя их принятию субъектами познания. В этом путь к общезначимости результатов интеллектуальной интуиции, и результатов герменевтической интерпретации, экстрапо­ляции и мысленного эксперимента.

Центральное место логических средств, или, что то же самое, " силы абстракции", в системе средств философского исследования дает осно­вание для квалификации общего способа философского познания как умозрительного. Ничего предосудительного в использовании этого понятия нет, хотя, надо признать, некоторые сложности имеются.

Термину " умозрение", прямо скажем, не повезло. В " Философской энциклопедии" вообще нет статьи об умозрении. В " Философском энциклопедическом словаре" статья имеется; в ней сказано, что умо­зрение — " идеалистически ориентированное философское мышление, абстрагирующееся от чувственного опыта... В истории идеализма выя­вились два типа умозрения: " рационалистический и интуитивистский" (" Философский энциклопедический словарь". М., 1983. С. 701). " Фи­лософский словарь", вышедший пятым изданием, сообщает несколько иное об умозрении. В нем говорится, что " умозрение — способ теоре­тического постижения истины, основанный на отвлеченных логиче­ских построениях, не связанных зачастую с научно установленными фактами наблюдения и эксперимента. Поэтому умозрение может при­обретать ненаучный характер... Иногда умозрение трактуется как спе­цифика философского познания" (" Философский словарь". М., 1986. С. 494). В " Философском словаре", как видим, хотя и высказывается

негативное отношение к умозрению, все же не исключается полностью возможность (при ряде условий) его использования.

Конечно, термин " умозрение" может трактоваться и в сугубо отри­цательном смысле — как нечто схоластическое и формалистическое. Будем, однако, считать, что в таком плане он применяется лишь в узком своем значении.

В русский язык, в культуру нашего народа " умозрение" давно уже вошло в более широком своем значении. В " Толковом словаре живого великорусского языка" ВДаля констатируется следующее: " Умозрение

— заключенье умственное, по умствованью, догадка ума, мыслитель­ный вывод, теория — противоп. — опыт, дело, практика... Умозритель

— теоретик, строющий заключенья свои на умственных догадках. Умо-зоркий — человек, который видит умом, духом далее, глубже других" (Т. IV. М., 1980. С. 496). В такой трактовке умозрение может быть ведущим к истине и ошибочным (из-за отсутствия связи с опытом), философским и частнонаучным, например математическим. " Умозре­ние" — это " зрение умом", " очами разума" того, что невозможно восп­ринять, уяснить непосредственно в опыте.

Умозрение не является привилегией одной только философии. Оно широко используется в теоретической физике, химии, биологии и в других науках. В. П. Бранский, например, показал, что научное позна­ние проходит в своем развитии не две, а три ступени: наряду с эмпирическим и теоретическим исследованием выделяется еще умо­зрительное исследование. Оно начинается с образования умозритель­ных понятий, ведет к умозрительным принципам, а затем — к умозрительным концепциям. Из множества последних происходит отбор имеющих объективное содержание на основе теоретического исследования. Само теоретическое знание оказывается своеобразным синтезом двух противоположностей — эмпирического и умозрительно­го знания (см.: " Философские науки". 1975. № 1. С. 158—159).

В чем же отличие умозрения в философии от умозрения в естест­венных науках? Во-первых, в его направленности на решение фило­софских проблем, на выяснение предельных оснований бытия и деятельности человека. Во-вторых, в его месте среди других средств познания, в степени умозрительности философского знания. Как от­мечает Т. И. Ойзерман, специфическим для философии является не сам по себе умозрительный способ развития понятий, а степень " спекуля­тивности" мышления, органически связанная с содержанием филосо­фии (и некоторых философских учений в особенности), с ее категориальным аппаратом, отправными теоретическими положения -

ми и т.д. Но степень есть определение качества и в этом смысле действительно фиксирует качественное отличие философского знания от нефилософского, исключая вместе с тем метафизическое про­тивопоставление философии другим формам теоретического исследо­вания. Путь умозрения, в известной мере отрывающегося от фактов, конечно, очень рискованный путь, на котором неудачи постигают на каждом шагу, а открытия оказываются счастливой находкой. И все же именно на этот путь необходимо вступает теоретическое исследование, не страшась опасности превратиться в пустое сочинительство. Этим путем идет философия, в этом специфика философского познания (см.: Ойзерман Т. И. " Проблемы историко-философской науки". М., 1982. С. 86, 88).

По своему содержанию главные средства философии — это всеоб­щие категории, а само философское знание — всеобще-категориаль­ное. Философское мышление (или размышление) и развертывается в сфере всеобщих категорий, неразрывно связанных с проблемами фи­лософии, с предметным основанием философии. Отсюда специфиче­ски философское умозрение.

Но сказанным не исчерпывается общая оценка средств философ­ского исследования. Сам термин " умозрение" связан с противопостав-лнием абстрактного мышления экспериментальному; в нем не отражается деятельностная позиция субъекта познания, а тем более — степень активности субъекта. Более того, исторически в него привне­сен оттенок созерцательности (усмотрение чего-то уже " готового" в объекте, его постижение " вдруг"), что до сих пор из него окончатель­но не элиминировано. Но в философии, тесно связанной с естест­вознанием и общественной практикой, явно проступает (и должна всегда проступать) конструктивность духовной деятельности фило­софов. Эту особенность, на наш взгляд, выражает понятие " крити­чески-конструктивная рефлексия".

" Рефлексия" порой понимается как размышление о самом мышле­нии, как размышление о всеобщем в познавательной и духовной деятельности субъекта. Все это включается в понятие " рефлексия". Однако деятельностный подход к оценке средств исследования требует не только учета форм исследования и направленности познания на деятельность, но и выявления деятельностной стороны в самой системе средств философского исследования. Это означает, -что только одно­стороннее отражение " предельных оснований" не выводит еще нас за рамки созерцания.

В истории философии, в диалектической традиции рефлексия

понималась как процесс не односторонний, а двусторонний, именно так, что не только одна сторона рефлектирует другую, но и рефлекти-руется ею. По Гегелю, два определения относятся друг к другу так, что каждое из них как бы отбрасывает другое (рефлектирует), каждое из них как бы является в другом, отражается другим (см.: Фишер К. " История новой философии. Т. VIII. Гегель (первый полутом)". М.-Л., 1933. С. 374).

Новое звучание приобрело это понятие в трудах К.Маркса благо­даря его соединению с предметно-практической преобразовательной деятельностью. Он писал: " Отношение философской системы к миру есть отношение рефлексии. Одушевленная стремлением осуществить себя, она вступает в напряженное отношение к остальному. Внутренняя самоудовлетворенность и замкнутость нарушены. То, что было внут­ренним светом, превращается в пожирающее пламя, обращенное на­ружу. Таким образом, в результате получается, что в той мере, в какой мир становится философским, философия становится мирской..." (Маркс К., Энгельс Ф. " Из ранних произведений". М., 1956. С. 77-78).

Такое отношению к миру, предполагающее реализацию философ­ских идей, изменение мира и, с другой стороны, изменение содержания и средств исследования самой философии, обусловливает критический характер философов по отношению к общественной практике. Сред­ства познания философии — это разные, но взаимосвязанные моменты и звенья конструктивной духовной деятельности философов, направ­ляемой всеобщим мировоззрением и нацеленная в конечном счете на совершенствование природной, социальной и духовной действитель­ности.

Как показал В.Черник, полный развернутый цикл научного позна­ния проходит от практики (П1) фазы эмпирической, теоретической и духовно-практической (праксеологической) деятельности и замыкается в предметно-практической деятельности (П2): П1-Э-Т-ДП-П2. В фазе праксеологической происходит трансформация теоретических понятий в методолого-праксеологические; философ разрабатывает не только метод объяснения действительности, но и метод преобразования дей­ствительности. Результаты философских разработок должны находить свою реализацию в новом уровне практики, в новой организации конкретной реальности. Без праксеологической фазы (а во многих учебных пособиях по философии она не выделяется) процесс фило­софского познания оказывается представленным неполно.

Итак, если в самом общем плане характеризовать средства иссле­дования в философии, то можно сказать, что эти средства, во-первых,

научные (здесь — отличие от средств обыденного познания, художест­венного освоения действительности, от средств религии), во-вторых, умозрительные (в отличие от экспериментальных наук), в-третьих, всеобще-категориальные (что отграничивает их от теоретических част­ных наук, от математики) и, в-четвертых, критически-конструктивно-рефлексивные (в противоположность созерцательно-описательному, догматическому и схоластическому подходам к философии).