Кормить мертвых

Видимо, дело тут вот в чем.

Наши предки испытывали постоянный страх перед мертвыми. Саму кремацию, видимо, придумали от этого страха. А в тех случаях, когда тело не сжигали, но закапывали, древние люди предпринимали множество мер против «возвращения умерших». В Европе до II тысячелетия до Р. Х. (то есть до эпохи кремации) руки и ноги усопших прочно связывали. В погребальных обрядах уже христианского периода мертвым при погребении либо ломали кости ног, либо подвязывали челюсть (кладя туда серебряную монету), либо совершали иные манипуляции, призванные не дать им «вернуться».

Например, выносили тело мертвеца не через дверь, а через пробитую стену, которую затем замуровывали.

Если говорить конкретно, люди боялись вампиризма – когда похороненный возвращался в свой дом в виде призрака, досаждал родственникам и часто раньше времени сводил их самих в могилу. Видимо, как одна из мер против таких визитов и возникла у наших предков традиция приходить на кладбище и кормить усопших – чтобы те не возвращались в дом[16].

Некоторые исследователи Радуницы считают иначе: они возводят этот обычай к традиции класть усопшему в могилу оружие, утварь и пищу (мол, понадобится на Том Свете). Такое объяснение никуда не годится. Наши предки оружие и утварь усопшим не клали, а главное другое: в Радуницу кормят тех, кто давно уже на Том Свете. Зачем им кладут еду, поливают могилу вином и медом? Ясно, что не «в дорогу на Тот Свет», а с другой целью.

При христианизации Радуница обрела несколько иное внешнее содержание: мол, обряд ныне приурочен к Пасхе. Акцент сместился на пасхальные яйца, которые приносят мертвому родичу, хотя для остальной христианской Европы это выглядит странно и даже кощунственно: катать пасхальные яйца по могиле. Потому и кажется странным, что смысл непонятен.

Характерный пример: в России, где в последнее время Радуница стараниями Московской церкви распространяется как якобы «православный обряд», в Хакасии или в Рязанской области она – совсем иной праздник, чем в Беларуси. Там никому в голову не приходит кормить мертвых, катать по могиле яйца, лить на могилу вино или пиво. Там это просто день памяти по усопшим, когда люди приезжают на кладбище их помянуть и подправить могилку (а муниципальные власти обеспечивают мероприятие предоставлением бесплатных автобусов). Но это никакая не Радуница, и для такого праздника не требуется увязка с Пасхой, ибо в России никто не возит мертвым пасхальные яйца, чтобы катать их на могиле. Там вообще не понимают – зачем их по могиле катать?

Настоящая Радуница наших предков – западных балтов, имела вовсе не символическое значение кормления усопших. Пищу и питье не ставили возле могилы, как бы в знак того, что «мы отдаем». Это символически делают, когда усопшему ставят возле могилы стакан водки с ломтиком хлеба. В нашем случае это вовсе не символ, а именно акт питания мертвых: питье (вино, мед, водку, пиво) не ставят возле могилы, а льют на могилу – чтобы через землю оно дошло к покойнику. Пищу не ставят возле могилы, а «закатывают в нее»: яйца (очищенные от скорлупы!), хлеб и прочее сухое следует катать по могиле, втирая и измельчая, чтобы могильная земля впитала в себя эти продукты, смешалась с крошками.

Таким образом, мы видим, что отмечаемая в России «Радуница» таковой не является – во‑ первых, там не было самой Радуни как обители душ усопших (святого места для нас, западных балтов), вовторых, там не кормят усопших.«Святыя радзіцелі, хадзіце да нас хлеб‑ соль есці!»… Мы на Радуницу не только кормим усопших, но и едим вместе с ними, показывая сохранение семейной любви. В этом очередной парадокс: обычай, некогда появившийся из страхов перед «возвращением мертвых», впитал одновременно и языческую мысль о том, что мертвые деды могут нас оберегать (вспомните «Чур меня!»). Здесь мы видим все же более гуманное отношение к предкам, чем обычаи соседей связывать мертвых или ломать им ноги.

Сегодня в сознании народа Радуница воспринимается именно и только как святой праздник памяти по усопшим, понимется как нечто доброе и совсем не мистическое. Эпоха эпидемий вампиризма давным‑ давно кончилась, 75% населения Беларуси – горожане, а похороненные родственники являются в свои дома крайне редко (являться может призрак коматозника, а с XX века практикуется вскрытие в случае скоропостижной сомнительной «смерти»: врачи этим вскрытием убивают коматозников).

В итоге Радуница среди горожан‑ беларусов быстро трансформируется в нечто, аналогичное празднованию в России: рациональное сознание не принимает языческих традиций, и кажется неуместным сам обряд. Зачем стелить на могилу скатерть, оставляя часть могилы открытой для «трапезы усопшего», есть возле могилы, поливая открытую от скатерти часть ее питьем и «закатывая» туда продукты. Горожанам это кажется уже дикостью. Понемногу все меняется: на Радуницу многие беларусы приезжают теперь покушать возле могилы, а не кормить предков. В будущем, очевидно, перестанут и кушать: помянут рюмкой водки, подправят могилку – и назад домой. Вот так исчезают древние обряды.

Но мы обсуждаем в этой книге наше прошлое, а не будущее…