Глава I. Зачем нужна философия? 9 страница

разделах (о сущности идеального, о чувственно-сенситивном и абстрактно-

мысленном, об интуиции и соотношении интуитивного и дискурсивного и т.п.), мы

затронем здесь лишь несколько моментов, касающихся феномена " творчество".

 

Творчество неоднородно: многообразие творческих проявлений поддается

классификации по разным основаниям. Отметим лишь, что существуют разные виды

творчества: производственно-техническое, изобретательское, научное,

политическое, организаторское, философское, художественное, мифологическое,

религиозное, повседневно-бытовое и т.п.; иначе говоря, виды творчества

соответствуют видам практической и духовной деятельности.

 

Структура творческого процесса. Все еще встречается представление,

ограничивающее научное творчество нахождением решения проблемы. Но в этом случае

не учтено само начало творческого процесса, начало его развертывания. Осознание

потребности, постановка и формулирование проблемы - это начальные рубежи

процесса поиска решения проблемы. Фиксируя конкретную проблемную ситуацию и цель

исследования, проблема направляет весь творческий процесс в его сложном движении

к результату. Идеальное, как центральное звено творческого процесса, рождается

под непосредственным воздействием проблемности и для удовлетворения

соответствующей потребности субъекта.

 

Техническое творчество, например, имеет следующие звенья: раскрытие технического

противоречия, формулировка технической задачи, выработка технической идеи,

создание идеальной модели, материализация идеального образа, отработка и

внедрение работоспособного технического объекта, его дальнейшее

совершенствование. Для характеристики этапов (или фаз) научного творчества

приведем несколько близких друг к другу трактовок. Д. Маккиннон выделяет пять

этапов: 1) накопление знаний, навыков и умений для четкого формулирования

проблемы; 2) этап " сосредоточения усилий", который иногда приводит к решению

проблемы, а иногда вызывает усталость и разочарование; 3) уход от проблемы,

переключение на другие занятия; этот этап называют периодом инкубации; 4)

озарение, или " инсайт"; 5) верификация. А- М. Селезнев (см.: Селезнев А. М.

Место творчества в системе " Наука - техника - производство" // Диалектика и

теория творчества. М., 1987. С. 100) выделяет в творческом процессе следующие

фазы: 1) обнаружение научной проблемы, выбор предмета исследования,

формулирование цели и задач исследования; 2) сбор информации и выбор методологии

исследования; 3) поиск путей разрешения научной проблемы, " вынашивание" новой

научной идеи; 4) научное открытие, " рождение" научной идеи, создание идеальной

модели открытого ученым явления; 5) оформление полученных научных данных в

логически стройную систему. По мнению И. Тейлора (Канада) творческий процесс

имеет этапы: 1) формулирования проблемы; 2) трансформации, когда проблема

трансформируется с помощью метафоры, аналогии, " реверсирования" и т.д.; 3)

внедрения и использования творческого продукта, т. е. преобразования какой-то

части окружающей среды.

 

Приведенные трактовки структуры творческого процесса фиксируют проблему как

исходную фазу (или этап) творчества. Этим подкрепляется и наше представление о

творчестве. Наряду с данным общим моментом приведенные трактовки творчества

различаются в нескольких отношениях. С одной стороны, это показатель

дискуссионности вопроса, с другой - сложности самого явления. Мы предлагаем

студентам самим взвесить степень обоснованности каждой из приведенных точек

зрения и либо принять одну из них как наиболее обоснованную, либо сформировать

другое представление о структуре творческого процесса в науке.

 

Среди разработок по вопросам творчества большой интерес в плане их использования

учеными в своей деятельности представляют исследования, посвященные

стимулированию процесса научного творчества. Эти работы могут привлечь внимание

специалистов-философов, стать предметом гносеологического анализа Но они

любопытны и сами по себе, как методы или способы, приемы активизации творческих

способностей в любой отрасли научного познания. Коснемся некоторых из них.

 

В литературе по творчеству нередки обращения к " синектике Гордона" (см.: Gordon

W. J. J. Synectics. " The development of creative capacity". N. Y., 1961.

" Процесс творчества". ИНИОН АН СССР. М., 1977. С. 149 - 150). Сам У. Гордон

определяет теорию синектики как операционную теорию, предназначенную для

сознательного использования подсознательных психологических механизмов,

действующих в процессе творчества. Группа ученых, которой предлагают решить

задачи, пользуется, по наблюдениям Гордона, аналогиями четырех видов - прямой

аналогией, когда, например, технический объект сравнивают с биологическим;

символической, когда для предложенной проблемы удается дать общее определение,

которое вызывает некоторые необходимые ассоциации; фантастической, когда

мысленно создается идеальная ситуация, пусть даже противоречащая законам

природы, в которой задача легко решается; наконец, личной аналогией, когда члены

группы воображают себя элементами предложенной ситуации.

 

Последний момент, по-видимому, представляет собой то, что Жак Моно называет

" субъективным уподоблением". Когда ученый заинтересовался каким-либо феноменом

или проблемной ситуацией, пишет Ж. Моно, он пытается, не всегда осознавая это,

субъективно промоделировать ситуацию, чтобы достичь внутренней репрезентации

самого феномена, а затем и других составляющих данной ситуации. Недаром многие

физики рассказывают, что, размышляя над своими проблемами, они воображают себя

электроном или другой элементарной частицей и задают вопрос: как бы я вел себя,

будь я этой частицей.

 

А.Осборн предложил для стимулирования научного творчества " брейнсторминг" -

" мозговой штурм", или " мозговую атаку" (см.: " Научное творчество". ИНИОН АН

СССР. Вып. 4. М., 1979. С. 39. (Анализ данного метода, а также " синектики" У.

Гордона и изложение еще одного метода - " алгоритма изобретения" Г. С.

Альтшуллера см. в кн.: Альтшуллер Г. С. " Алгоритм изобретения". М., 1973)). Суть

его - в особой форме воздействия группы на индивида, решающего проблему. А.

Осборн приводит примеры, когда проблемы, не поддававшиеся индивидуальным

усилиям, были успешно решены во время сессии " брейнсторминга". Стимулирование

творческой активности достигается, по его мнению, благодаря соблюдению четырех

принципов: 1) принципа исключения критики, можно высказывать любую мысль без

боязни, что ее признают плохой; 2) поощрения самого необузданного

ассоциирования: чем более дикой покажется идея, тем лучше; 3) требования, чтобы

количество предлагаемых идей должно быть как можно большим; 4) признания, что

высказанные идеи не являются ничьей собственностью, никто не вправе

монополизировать их; каждый участник вправе комбинировать высказанные другими

идеи, видоизменять их, " улучшать" и совершенствовать. В основе этой методики

лежит уверенность в том, что творческое мышление требует свободы,

раскрепощенности, устранения всяких внешних торможений. У каждого человека есть

способность генерировать идеи и критически оценивать их. Критическая оценка

тормозит генерирование идей, сковывает мысль. Поэтому желательно, по А. Осборну,

чтобы в момент " рождения" идеи способность к критической оценке была отключена.

Критическое рассмотрение и оценка идей должны быть отсрочены, перенесены на

будущее; это следующий этап работы. Таким образом, две стадии творческого

процесса - выдвижение идей и их оценка - искусственно отделяются друг от друга.

 

Проблема стимулирования творческого процесса имеет " выход" в широкий спектр

социальных факторов. Даже приведенный исторический пример свидетельствует не

только о важности сопоставления и столкновения разных идей и установок, но и о

внутренней потребности творческого ума в демократизме и свободе обсуждений,

толерантном отношении к оппонентам, что неотрывно от демократизма и человечности

всей общественной жизни.

 

Изначальной сущностью человека является творчество, или, что то же, - творчество

в труде. Труд должен быть не самоотчуждением, а самоутверждением человеческой

личности. Слишком часто и даже почти для всех в истории труд был преимущественно

средством для поддержания элементарного существования, а не проявлением

творческих способностей человека. Труд должен быть не только и не столько

средством к жизни, сколько ее сущностью, процессом, в котором человек полностью

и всесторонне развивает свои склонности и задатки. Стимулом к труду должно быть

не внешнее принуждение, в том числе и стремление к заработку, а прежде всего

глубокая внутренняя потребность в творчестве. Если для какого-то отрезка

исторического становления цивилизации характерно отношение к труду как к

проклятию, участие в трудовой деятельности с отвращением, если от труда бегут

(по Марксу), как от чумы, то при разумной организации общества он может и должен

стать первой потребностью личности, источником полнокровной жизни и счастья.

Если бы труд был свободным проявлением жизни, человек наслаждался бы " жизнью.

Творчество становится активным фактором труда и всей человеческой жизни. В

обществе будущего мерилом производимого богатства должна стать степень

творчества, степень развития и применения человеческих способностей, знаний,

науки. Формы собственности, с этой точки зрения, есть лишь средство; самоцелью

общества становится человек, разностороннее развитие его способностей, свободный

труд и творчество, т.е. самоутверждение человеческой личности, счастье человека.

 

Как видим, творчество является отнюдь не рядовой проблемой гносеологии, а

неразрывно связано с судьбами цивилизации, со смыслом человеческой истории, это

одна из центральных проблем мировоззрения; она должна рассматриваться в широком

контексте общечеловеческой культуры.

 

Вернемся, однако, к научному творчеству, к его социальной детерминированности.

 

Фокусируя внимание на способах получения новых идей, представлений и понятий, мы

убеждались в их индивидуальном, неповторимом характере, в их случайности и

непредсказуемости. Мы видели также, что иррациональные скачки в научном познании

после заполнения " логического вакуума" дискурсивными компонентами " снимались",

благодаря чему процесс познания обретал вид логичности, закономерности и

непрерывности. Но в еще большей мере закономерность научного познания выступает,

когда с индивидуального уровня субъекта познания приходится переключаться на

уровень общества, на социокультурный фон развития науки.

 

Спрашивается: так ли уж индивидуальны и неповторимы открытия Г.Менделя и

А.Эйнштейна, что без этих личностей не было бы и соответствующих открытий?

Настолько ли велика роль индивидуальной интуиции, чтобы всецело направлять

движение научного прогресса?

 

Вопрос не из простых, если вспомнить все многочисленные факты " озарений" и

случайных догадок.

 

Но сопоставим эти факты со столь же многочисленными случаями открытий одного и

того же явления разными учеными примерно в одно и то же время. Мы говорим о Г.

Менделе, но должны вспоминать также о " переоткрытии" его законов в разных местах

Чермаком, Корренсом и де Фризом в 1900 г. Мы знаем открытие А. Эйнштейна, но

вместе с тем знаем и аналогичные результаты А.Пуанкаре (1905). А совпадение

открытий Ч.Дарвина и Уоллеса? Справедливо отмечается, что фундаментальные

открытия всегда исторически подготовлены; подготовленной оказывается не только

сама проблема, но и компоненты ее решения. Этой подготовленностью и объясняются

те факты, которые квалифицируются как " переоткрытия". В данной связи

небезосновательно положение, высказанное психологом из Калифорнии Гоуэном: " То,

что гениям открывалось в одной вспышке озарения, может прийти к менее ярким

людям в результате длительных и напряженных усилий" (" Проблемы научного

творчества". С. 183). Вместе с тем был все-таки и Г. Мендель, опередивший свою

эпоху на несколько десятилетий. Для его открытия еще " не пришло время", хотя ряд

предпосылок уже был. В целом оно не было случайным, а закономерность и

логичность истории познания не настолько абсолютна, чтобы умалять заслуги

отдельных личностей, творцов открытий. " Это не должно создавать иллюзию, будто

авторы открытий не являются авторами. Все дело в том, что именно они

устанавливают проблему, понимают ее суть, находят ее решение, воспринимая лучше

других людей потребности культуры" (Купцов В. И. " Природа научного открытия". С.

22).

 

Итак, рассмотрение научного творчества показывает его глубоко индивидуальную

природу, большое значение в нем профессионализма и таланта исследователя, его

нравственных качеств, интуиции и случайностей; в то же время творчество не

является таинственным явлением. Приближается разгадка механизма интуиции и роли

случайных факторов. Процесс научного познания на уровне индивидов интуитивен и

дискурсивен, в нем сливается необходимость со случайностью, случайность

оказывается доминирующей для " запуска" механизма интуиции, вероятностный

результат дополняется последующей дискурсивностью. На уровне общества и культуры

в целом доминирующей оказывается необходимость, подчиняющая себе случайность.

Деятельностная и социальная природа познания обеспечивает его рациональный в

целом характер и закономерное развитие в соответствии с логикой объективного

мира.

 

Человечество никогда не довольствовалось случайностями и стихийностью в познании

мира. Всегда, на всем протяжении развития науки шел поиск средств направленного

и эффективного воздействия на научное творчество. Как показывает опыт развития

науки, научным творчеством в известных пределах можно управлять. Это касается

как условий проявления индивидуальных способностей исследователя, в частности,

интуиции, условий, благоприятствующих встрече со " счастливой" случайностью,

повышающих степень вероятности решения проблемы, так и, с другой стороны, -

условий социокультурного характера, социально-экономических, политических и

общекультурных предпосылок, также поддающихся (особенно при исключении

социальных антагонизмов) определенному регулированию. Нисколько не умаляя роли

интуиции и случайности в научном творчестве, ученые ориентируются прежде всего

на рациональные способы исследования, действующие относительно автономно от той

же интуиции, способные давать крупные научные результаты в этой своей автономии

и в то же время подводящие процесс познания к интуитивным скачкам.

 

Глава XVIII. Спор. Аргументация

 

Спор как форма доказательства противоположных мнений и поиска наиболее

приемлемого, наиболее верного решения вопроса зародился в самые давние времена

человечества. Условия спора порой были весьма жесткими для спорящих сторон и

привлекали значительное количество заинтересованных людей. Вот что рассказывает

о споре в Древней Индии русский исследователь буддизма В. Васильев (" Буддизм,

его догматы, история и литература". Ч. I. СПб. 1857. С. 67 - 68).

 

В Индии не видим мы, чтоб народ и правительство были постоянны в своих

религиозных привязанностях; для них только та религия признавалась

господствующей, жрецы которой умели доказать ее превосходство. Если явится кто-

нибудь и станет проповедовать совершенно неизвестные дотоле идеи, их не будут

чуждаться и преследовать без всякого суда; напротив охотно будут сознавать их,

если проповедник этих идей удовлетворит всем возражениям, опровергнет старые

теории; воздвигали арену состязания, выбирали судей и при споре присутствовали

постоянно цари, вельможи и народ, определяли заранее, независимо от царской

награды, какой должен был быть результат спора. Если спорили только два лица, то

иногда побежденный должен был лишить себя жизни - броситься в реку или со скалы,

или сделаться рабом победителя, перейти в его веру. Если то было лицо,

пользовавшееся уважением, например, достигшее звания вроде государева учителя и,

следовательно, обладавшее огромным состоянием, то имущество его отдавалось часто

бедняку в лохмотьях, который сумел его оспорить. Понятно, что эти выгоды были

большой приманкой для того, чтобы направить честолюбие индийцев в эту сторону..

Но всего чаще мы видим (особливо впоследствии), что спор не ограничивался

личностями; в нем принимали участие целые монастыри, которые вследствие неудачи

могли исчезнуть вдруг после продолжительного существования... Право красноречия

и логических доказательств было до такой степени неоспоримо в Индии, что никто

не смел уклониться от вызова на спор.

 

Древнегреческая философия (конец VII в. до н. э. - IV в. до н. э.) несколько

изменила тип споров. Прежде всего, изменения коснулись проблематики: от явно

выраженной ранее религиозной направленности она обозначила переход к светской

проблематике - сначала с значительной дозой мифологизма и богопочитания, затем к

ограничению божественного начала в природе и в жизни человека. Мировоззренческая

проблематика все более перемещалась от Космоса и миро(бого) устройства к

антропофилософской проблемности, связанной с нравственностью и политикой. Споры

становятся все более организованными, нередко между учениками и учителем,

обсуждаются форма и добродетель, начала мира и методы познания, цель и язык

философии. От бесед публичных совершается поворот к школам (пифагорейский союз,

афинская школа неоплатоников, перипатетическая школа и др.) с небольшим числом

последователей и даже к одиночным беседам, как у Сократа.

 

Середина V - IV вв. до н. э. характерна полемикой - с одной стороны, между

Протагором, Горгием, Антифонтом и, с другой стороны, Платоном и Аристотелем. Эта

полемика важна тем, что ее представители проявили особое внимание к

систематизации приемов, умозаключений и разработали первые руководства по спору;

формировалась формальная логика (прежде всего, в трудах Аристотеля). Важно было

иметь такие правила, которые приводили бы к успеху в споре. Платон и Аристотель

имели целью такое построение аргументации и создание такой логики, которая

приводила бы к истине, ориентировалась бы на объективность познания. В школе же

софистов (ее основателем считается Протагор) сначала обучали молодых людей

всевозможным знаниям и красноречию, но последнее со временем стало самоцелью,

превратилось в систему приемов для убеждения и доказательство всевозможных

положений независимо от истинности этих положений. Протагор видел в вешах

противоречивость, обнаруживал их диалектику, однако, его заключение было таково:

" относительно каждой вещи можно выставить два противоположных тезиса"; " человек

есть мера всех вещей". Суть его вывода, зависимость утверждений от конкретного

человека можно было воплотить в установке: " Каким что является мне, таким оно

верно для меня, а каким тебе - таким - для тебя".

 

Софисты довели эту установку до крайности, до отрицания необходимости бороться

за истину в споре. Все приемы хороши, если они приводят к успеху в споре.

Получалось, что спор надо вести ради спора, а не ради истины. Софисты должны

были научить обратившегося к ним молодого человека убедительно защищать любую

точку зрения, какая только могла понадобиться ему в делах. В " Софистических

опровержениях" Аристотеля раскрываются многие из приемов, которыми пользовались

софисты. Помимо тех, которые основаны на многозначности слов и зачастую являются

игрой слов, были и такие уловки: " растягивание" речи, чтобы невозможно было всю

ее обозреть; далее - говорить чрезмерно быстро, так, что оппонент потерял бы

нить спора; эмоциональное воздействие, раздражение противника, выведение его " из

себя" - и обнаружение у разгневанного противника каких-либо ошибок в

рассуждениях. Софисты разработали тактику ведения спора, при которой даже слабый

аргумент оказывался выигрышным, более мощным, чем сильный аргумент. Труд

Протагора " Наука спора" был одним из первых в истории трудов, посвященных

анализу спора.

 

Наблюдения над спорами тех времен дали немало материала для их обобщений и

созданию руководств, нацеленных на достижение истины, на обеспечение ее победы.

В этом отношении важнейшими явились работы Аристотеля: вышеназванный труд " О

софистических опровержениях" (Соч. в 4 томах. Т. 2. М., 1978), " Первая

аналитика", " Вторая аналитика", " Топика" (там же), " Риторика" (антология

" Античные риторики". М., 1978).

 

Довольно значительными по количеству публикаций оказались средние века и новое

время. Спорами были охвачены не только монастыри, но и первые университеты,

нарождающиеся школы в естественных науках и, разумеется, философия. В одной

только России в XVIII - XIX столетиях вышло более десятка книг, либо

непосредственно посвященных проблеме спора, либо в значительной мере освещающих

проблему: Ломоносов М.В. " Краткое руководство к красноречию" (1748), Рижский О.

С. " Опыт риторики* (1796), Сперанский М. М. " Правила высшего красноречия"

(1844), Никольский А. С. " Основания российской словесности" Ч. 2. - " Риторика"

(1807), Галич А. И. " Теория красноречия"... (1830), Кошанский Н.Ф. " Общая

риторика" (1829), " Частная риторика" (1832) и др. Начало XX века дало, насколько

нам известно, лишь один фундаментальный труд - Повар-нина С. И. " Спор. О теории

и практике спора", 1918, 2 изд., 1923 (книга переиздана - см. " Вопросы

философии". 1990, № 3; фрагменты из этой книги см. в " Хрестоматии по философии",

М., 1996).

 

Насколько широко были распространены споры в науке и философии и насколько были,

следовательно, необходимы для участников споров соответствующие руководства -

тому свидетельство положение Д. Юма, написанное около 250 лет тому назад. " Нет

ничего такого, что не было бы предметом спора, и относительно чего люди науки не

придерживались бы противоположных мнений, - писал он во введении к " Трактату о

человеческой природе". - Мы не обходим в наших спорах самого простого вопроса, а

самый важный - не в состоянии решить сколько-нибудь определенным образом. Споры

множатся - точно все решительно недостоверно, ведут же эти споры с величайшей

горячностью - точно все без исключения достоверно. Посреди всей этой суматохи

награда достается не разуму, а красноречию; и всякий, кто достаточно искусен,

чтобы представить самую безумную гипотезу в наиболее благоприятных красках,

никогда не должен отчаиваться в возможности привлечь к ней приверженцев. Победу

одерживают не вооруженные люди, владеющие копьем и мечом, а трубачи, барабанщики

и музыканты армии" (Соч. в 2-хтомах. Т. 1. М., 1966. С. 79 - 80).

 

Мы не будем описывать какую-либо дискуссию последних столетий, поскольку этот

материал достаточно доступен для ознакомления (см.: Огурцов А. П. " Исторические

типы дискуссий и становление классической науки" // " Роль дискуссий в развитии

естествознания". М., 1986; Визгин Вл. " Роль научной дискуссии в формировании

теории. На примере дискуссии о теории гравитации", 1912 - 1913 // Там же;

Татаринов Ю. Б. " К дискуссии о космологической картине мира"./Дам же; Соловьев

Ю. И. Роль научных дискуссий в развитии химии XIX в. // Там же; Мирзоян Э. Н. От

полемики - к синтезу концепций (из истории эволюционной гистологии). Там же; и

др.).

 

Прогрессивная, в целом, роль дискуссий (споров) в науке, философии, политике не

должна закрывать нам глаза на негативные их стороны. Даже в корректно проводимых

спорах имеется побежденный, который испытывает не только горечь поражения, но

порой получает тяжело переживаемую психическую травму. Ю.А. Шнейдер отмечает: " Я

не склонен доверять пословице: " В спорах рождается истина". Истина, как мне

представляется, по сути своей вне спора: она бесспорна. Чаще в спорах рождается

только склока" (" Спор или диалог? " // " Роль дискуссии в развитии

естествознания". С. 20). Не случайно, в истории науки под воздействием

недоброжелательного спора И. Ньютон хотел вообще оставить физику, а философ И.

Кант в подобной ситуации заявил: " В споры я отныне пускаться не буду".

Осуществлялись ли на практике такие намерения и в какой мере - другое дело.

Главное, что спор как общественное явление - вовсе не безразличный в

психологическом отношении феномен - ни для ученых, участвующих в нем, ни для

развития духовной культуры в целом.

 

Для подтверждения этого приведем свидетельства самих ученых. Русский физик

Гольдгаммер Д., 1904 год: " Переживаемая нами борьба научных течений на самом

деле не мало напоминает борьбу религиозного характера" (" Наука и истина", С.

22). Профессор Калифорнийского университета Т. Шибутани свидетельствует в книге,

переведенной на русский язык и опубликованной в 1969 году: " Некоторые из тех,

кто занимает ключевые позиции в высоко котирующихся организациях, создают целые

интеллектуальные империи... Как и во многих других кругах, честолюбивые ученые

часто образуют фракции. Иногда расхождения обсуждаются открыто в достойных

критических выступлениях, но рассмотрение альтернативных гипотез, особенно когда

доказательства не очевидны, часто выливается в мстительную личную ссору...

Садистская критика взглядов, отличающихся от концепций лидеров данной области,

часто имеет своим результатом широкое распространение приспособленчества. Те,

кто защищает неортодоксальные теории, подвергаются негативным социальным

санкциям, - во многомгак же, как еретики в религиозном мире" (" Социальная

психология". М., 1969. С. 501 - 502).

 

Несколько утопичным, хотя, если вдуматься - полезным, звучит призыв Т.

Хейердала, адресованный ученым противоположных направлений: " Попробуйте

научиться видеть в своих научных противниках полезных сотрудников, используйте

их критику для того, чтобы продвинуться дальше вперед" (" Что зовет меня в

дорогу" // " Комсомольская правда", 11 февраля, 1965). Для достижения этого

требуется ученому немалая работа над собой - над развитием коммуникабельности,

толерантного отношения к инакомыслящим, самокритичности.

 

Подлинный ученый должен помнить, что направление в науке означает только

направление поиска научной истины, но не саму научную истину. Понятие " научное

направление" включает в себя момент отличия одного направления от другого в

пределах узкой области знания, момент противоречия между ними. Противоречия

между ними неизбежны, поскольку неизбежна противоречивость познания.

Противоречия между познанием сущности и явления, опытом и теорией, противоречия

между двумя сосуществующими, односторонними теориями, противоречия между старой

и новой, менее и более полной теориями - все это находит свое выражение в форме

противоречий между научными направлениями и школами.

 

Но это - одна сторона проблемы, обусловливающая известную " несостыкованность"