Рейс на Катар 14 страница

Чернокожий гид, по имени Джума, показал нам, как в природе растет то, что до этого было у нас только на слуху. Оказывается корица, гвоздика, кориандр - это большие деревья. Кардамон напоминает пышные кусты пионов, но цветет мелкими белыми цветочками. Черный перец-горошек - это густая лиана, которая паразитирует на стволах высоких деревьев, забираясь на самые их верхушки. А деревья мускатного ореха, с круглыми зелеными плодами, мы спутали с апельсинами, чуть не сломав о них зубы.

Прямо на месте мы продегустировали папайю, ананас, авокадо, грейпфруты, манго, плоды хлебного дерева, кокосовые орехи.

Негр рабочий продемонстрировал нам, как с помощью простой веревочной петли можно за минуту забраться вверх по стволу пальмы на тридцатиметровую высоту. Обхватывая ствол руками, он цеплялся за кору дерева веревкой, натянутой между стопами и проворно, будто богородская игрушка, «взлетал» к зонтику его кроны. Срубленные там его острым мачете кокосовые орехи, как тяжелые ядра, гулко падали на землю. Нетолько мы пробовали их содержимое. Невесть откуда взявшиеся куры с аппетитом выклевывали белую мякоть из полости орехов, отчаянно кудахтая и отталкивая друг друга. Спустившись чернокожий верхолаз продемонстрировал нам, как из листьев пальмы можно быстро сплести корзинку, циновку или шляпу.

Однако данный способ сбора кокосовых орехов показался мне малопродуктивным. Мне приходилось в свое время шиш- ковать в Дальневосточной тайге кедровые орехи. Для этого нужно взять в руки большую дубину и со всего размаху сильно ударить ею по стволу тридцати- и сорокаметрового кедра. После этого следует быстро прижаться всем телом к этому дереву, чтобы не быть убитым килограммовыми смолистыми шишками, летящими сверху, как тяжелые ядра. Затем собранные шишки надо обжарить в костре, пока их чешуйки не раскроются и не подарят вам свои замечательные целебные орешки. Я поделился своим опытом с занзибарскими друзьями, и они разрешили мне попробовать таежный метод на кокосовой пальме. Найдя подходящую дубину и разогнав подальше зрителей, я приступил к эксперименту. Пальма глухо ухнула под моим ударом, а обломившаяся дубина чуть не убила одну из куриц. Все орехи остались висеть на своих местах, а на землю попадали лишь наши туристы, держась от смеха за свои животы. Мне пришлось сослаться на некачественную дубину и посоветовать африканцам самим потренироваться на досуге.

Вообще-то пальмы - это очень интересные растения, о которых стоит рассказать подробнее. Они появились на Земле около ста миллионов лет назад и принадлежат к семейству однодольковых, то есть стоят ближе к травам, чем к деревьям. Из большого множества видов самой распространенной является кокосовая пальма. Мало кто знает, что значительную часть своей жизни эта пальма живет под землей. После прорастания семечка она до пяти лет растет там в ширину. Только тогда, когда стебель достигнет толщины взрослого дерева, пальма показывается на поверхности и начинает расти вверх. На конце ее стебля находится единственная ростовая почка, повреждение которой ведет к гибели всего растения. Поэтому эта почка прячется от травоядных животных в основаниях своих грубых листьев.

Кокосовая пальма давно используется человеком. Он питается ее плодами, укрывает листьями свои хижины, гонит вино из сока. Кокосовый орех утоляет одновременно и голод и жажду. Ведь незрелый плод содержит в себе поллитра кокосового молока, сладковатой жидкости с 70% содержания жира. Сушеное молоко кокосовой пальмы, а также мякоть спелого плода называются копрой. Из последней изготовляют масло, кокосовую муку и даже мыло. Кокосовое волокно называют кой- ром. Оно очень устойчиво к воздействию морской воды, поэтому используется для изготовления канатов и мешковины. Из грубых листьев плетут циновки и корзины, а молодые побеги можно использовать как овощи.

Во влажных тропических лесах Африки растут ротанговые пальмы. Это лианы, достигающие трехсот метров в длину и ис - пользуемые местными жителями в качестве веревок и тросов.

На юго-западе континента растет масличная пальма. Гроздья ее красноватых плодов содержат самый высокий процент растительных масел среди всех сельскохозяйственных культур, и им прочат большое будущее в рациональном питании человека.

Джума сказал нам, что крестьяне занзибарских деревушек лишь понаслышке знают о плантациях пряностей. Море дает им немало пищи, но основной кормилицей простых жителей острова является кокосовая пальма. Каждое ее дерево, даже каждый орех - здесь наперечет. Каждой деревне принадлежит несколько десятков этих замечательных деревьев, и срубить кокосовую пальму является тут большим преступлением.

В заключении зеленой экскурсии нас угостили пальмовым вином. Его называют банги и пьют из калебаса - чаши, изготовленной из высушенной тыквы, которую пускают по кругу...

Банкет продолжился вечером под стенами форта. В амфитеатре под открытым небом были накрыты столики, куда подавалась разнообразная вкуснятина, приготовленная из даров моря. Под звуки заунывной деревянной дудки и двух барабанов на сцене извивались тела черных арабских женщин, мы следили за ними глазами зачарованной кобры...

 

Поход на загадочный островок. Гигантские черепахи. Развалины тюрьмы и проказа. Ищем клад старого Гассана. Пират не обманул, - деньги есть! Полковник укушен черной змеей. Дайвинг на коралловых рифах

Прошедшая ночь прошла практически без сна. Во-первых, потому что по жестяной крыше нашей мансарды, не прерываясь, стучал сильный дождь. Во-вторых, мысли наши были заняты предстоящими поисками клада. Ну а самая главная причина заключалась совсем в другом. Вернувшись вчера вечером после затянувшейся вечеринки, мы поленились опрыскать комнату аэрозолем от гнуса и тщательно вытряхнуть противомоскитные сетки над кроватями. По предыдущим дням мы знали, какой мучительной и бессонной может быть ночь, если хотя один из этих крылатых дьяволов заберется под сетку, и всегда тщательно готовились к ночевке. Тем более что при ночлегах в палатке туда нередко проникали сороконожки, муравьи, скорпионы или ядовитые пауки. Поэтому у нас за правило была ежевечерняя проверка всех складок и углов палатки, а также дачных спальных принадлежностей. Гостиница нас расслабила, и мы поплатились за беспечность бессонной ночью, встретив призыв муэдзина на молитву уже на ногах.

Городок будто бы не спал вместе с нами: уличная торговля шла уже вовсю. На местном овощном базаре есть практически вce привычные для нас плоды, но качество их неважное: помидоры неказистые и совершенно безвкусные, огурцы громадные и дряблые, чеснок очень мелкий.

Придя к тому месту берега, где Гассан ремонтировал свой каркас, мы увидели последний уже на плаву, метрах в тридцати от кромки воды. Хозяин копался в двигателе и, помахав нам рукой, попросил немного подождать. Мы присели на своеобразные кресла из корней могучего мангрового дерева. Был отлив, и дерево высоко поднималось над почвой на этих фантастических корнях, как на десятках огромных изогнутых лап. День обещал быть великолепным. Тучи все куда-то исчезли, и восходящее солнце серебрило барашки невысоких бирюзовых волн, катящихся к берегу откуда-то издалека, от самого края синего неба. На мокром песке копошились сотни малюсеньких крабиков. Они вылезали из своих подземных жилищ и начинали быстро процеживать песок через свои маленькие рты в поисках еще более мелких существ, служащих им пищей. Выросшую горку обработанного песка они смахивали клешней в сторону и начинали процеживать его новую порцию.

В прибрежных водах уже было немало рыбацких судов. По устройству их можно было бы разделить на два типа. Лодки с большим треугольным арабским парусом называются - доу. Это довольно крупные суда, длиной до пятнадцати и шириной до четырех метров. Шпангоут их делается из прочного дерева мсоро и обшивается досками из водоустойчивого дерева тим- бати. За счет полутораметровой осадки лодки-доу очень устойчивы и при хорошем ветре могут идти со скоростью до пятнадцати морских узлов. Недаром их так любят контрабандисты всех стран. Но для рыбалки, как мне кажется, более подходят лодки под названием нгалава. Это небольшие парусные долбленки, имеющие устойчивые противовесы из длинных жердей с поплавками по обеим своим сторонам.

Тем временем Гассан запустил-таки движок своего баркаса и подошел к берегу на максимально возможное расстояние. Раздевшись и держа над головами вещи, а также взятые напрокат ласты и маски, мы добрели по воде к баркасу и загрузились. На наши приветствия хозяин ответил своим «Джамбо!», и судно рвануло вперед, держа курс в просторы Индийского океана.

Гассан предложил нам сначала зайти на лежащий прямо по курсу остров Чангуу, где тоже, по его словам, есть что посмотреть. Когда-то на этом острове, как и на многих других ближайших к Занзибару островках, араб работорговец держал своих чернокожих невольников из Багамойо. После запрещения рабства султан в 1893 году сделал на острове тюрьму для преступников, а еще позднее тут был расположен лепрозорий.

Мы, естественно, согласились с его предложением, тем более что это было нам по пути. Баркас резал свежевыкрашенным носом встречные волны, крикливые чайки неслись за его кормой в надежде на добычу, а мы загорали, развалившись вдоль пахнувших рыбой бортов. Убивая время, мы стали расспрашивать Гассана о тех многочисленных наркоманах, которых увидели на узких улочках Стоунтауна. Обозвав их бездельниками, рыбак, тем не менее, рассказал нам все, что знал об этом явлении. По его словам, многие молодые мужчины острова ищут легких денег для жизни, увиваясь вокруг туристов. Они не хотят серьезно работать и тратят время только на то, чтобы потягивать пиво и покуривать бэнг. Это завезенная из Индии конопля, называемая местными - матокуане. Ритуал ее курения напоминает коллективный процесс курения наргиле.

Участники берут чашку с чистой водой и полутораметровую бамбуковую палку. Конопля курится через трубку, к которой прикреплен сосуд или рог с водой. Дым, как в кальяне, проходит через воду, и каждый курильщик заглатывает его, делая несколько затяжек подряд. Затем он набирает в рот чистой воды из чашки и держит ее там максимально долго, после чего выплевывает воду с дымом через бамбуковую палку и передает трубку соседу по кругу. Длительная задержка дыма в легких тотчас вызывает сильный кашель и немедленное помутнение рассудка. В течение нескольких минут курильщик несет какой-то бред, а затем успокаивается, становясь пьяным пофигистом. Далее вся компания вываливает на улицы городка в поисках приключений и легкого заработка... Примерно через час хода по бирюзовой воде впереди показался остров Чангуу. Он не был кораллового происхождения, имел прекрасные берега из белого песка и был покрыт довольно густым лесом из высоких тропических деревьев. Тут нас ждал еще один сюрприз. Оказывается, на этом острове живут дагантские сухопутные черепахи, завезенные сюда в 19 веке с Сейшельских островов. Это, наряду со слоновыми черепахами палапагосских островов, самые крупные наземные черепахи. Они достигают полутора метров в длину и весят более трехсот килограммов. Да и живут они по несколько сотен лет, больше, чем все остальные известные науке животные. В гости к ним мы и отправились в первую очередь.

Среди деревьев посреди острова значительный участок его территории обнесен металлической сеткой и проволокой под током. Так черепахи охраняются от местных джанджили, как зовут здесь браконьеров. Эти редкие животные хорошо при- жились на острове и активно здесь размножаются. Мы стали свидетелями и их спаривания, и кладки яиц, и выращивания молодняка. Около двух десятков крупных взрослых особей огорожены в отдельном загоне. Они действительно имеют размеры панциря до полутора метров в длину и полуметра в высоту. Панцирь черного цвета, овальной формы и сильно выгнут вверх. Смотритель сообщил, что возраст самой старой пары местных черепах превышает триста лет. Тем не менее эти ветераны довольно быстро передвигаются по земле на крепких Толстых ногах, вытянув вперед крупные головы с загнутым вниз орлиным клювом. На панцире каждого взрослого животного масляной краской нарисованы персональные номера, служащие для учета и идентификации. Черепахи охотно брали у нас из рук пучки зеленой пахучей травы, не проявляя при этом ни страха, ни агрессии. На отдельных участках острова содержатся десятки молодых особей в возрасте от трех до пяти лет, и,

возможно, уже скоро они будут расселены по другим островам архипелага.

По лесным дорожкам острова совершенно свободно гуляют десятки павлинов. Самцы их то и дело распускают свои великолепные хвосты, пытаясь привлечь внимание сереньких невзрачных самочек. Они нехотя убегают от нас в кусты и снова выскакивают на дорожку позади людей, не обращая на гостей никакого внимания. Из гущи ветвей доносится пение многоголосого хора десятков видов тропических птиц. Растут многочисленные кактусы самых немыслимых форм и разнообразных размеров. Просто рай какой-то...

Но кому рай, а кому и тюрьма. Именно к ее полуразвалившимся каменным баракам вывела нас заросшая травой тропа. Только тут Гассан заметил, что я иду босиком. Из-за жары я оставил ботинки в лодке, совсем позабыв, что мы будем ходить по земле бывшего лепрозория. А ведь бациллы проказы, попав в землю, могут содержаться там десятки и даже сотни лет, представляя потенциальную угрозу для человека. Хотя проказа гораздо менее заразна, чем туберкулез или сифилис, но это очень страшное и малоизученное заболевание, которым на Земле болеет около семи миллионов человек. Один миллион прокаженных проживает в Африке. Мне довелось побывать в лепрозории, который расположен на одном из греческих островов, лежащих в Средиземном море, неподалеку от острова Крит. Немало прокаженных я видел в Индии и Китае. Для неподготовленного человека - это довольно жуткое зрелище. Заболевание начинается незначительным обесцвечиванием верхних слоев кожи, в виде пятен, напоминающих лишай. Затем по их краям образуются пузырьки, которые нагнаиваются и покрываются струпьями. Кожа, особенно на лице, утолщается, и в ней появляются грубые узлы. Они до неузнаваемости деформируют лоб, нос, щеки и уши больного. Затем появляются гнойные трещины на пальцах рук и ног, и те, в конце концов, полностью отгнивают. Если заболевшего не лечить, его ждет мучительная смерть через 8-10 лет. Лечение тоже нельзя назвать достаточно эффективным, так как редко когда оно начинается своевременно.

Я ругал себя самыми последними словами за оплошность, но уж очень хотелось осмотреть тюрьму-лепрозорий. Тогда Гассан отдал мне свои шлепанцы, сказав что через его задубевшие подошвы никакая зараза уже не пролезет. Я поблагодарил его, сказав, что это станет ясным через два с половиной года; таков инкубационный срок проказы.

Тюрьма состояла из двух низких каменных бараков, которые построили сами заключенные, свозимые на остров по при- говору султана. Под ее каменным полом когда-то находились помещения, где арабы содержали своих рабов, но входы туда 6ыли взорваны англичанами. Тюрьма никак не охранялась, для цели было достаточно такого стража, как океан: убежавший с острова неминуемо погибал в его пучине, уносимый сильшим течениями. Поэтому-то тюремный туалет представлял из себя просто ровный участок скалы, нависающий над водой. На острове нет источника пресной воды. В часы прилива морская вода заходила в вырытый заключенными котлован, и они опресняли ее в огромных металлических черных баках, нагреваемых жарким солнцем. Воды, конечно же, не хватало, мало было и еды. Она привозилась на остров один раз в не-

сколько дней как заключенным, так и последующим прокаженным. Возможно, смерть являлась здесь единственным облегчением от страданий для тех и других.

Трудно представить себе что-либо более страшное, но тем не менее это существовало. Это была работорговля...

Англичане часто кичатся тем, что они первыми начали войну с торговцами живым товаром, забывая, что они же первыми начали этот позорный бизнес. Еще в 1562 году их соотече- ственник Джон Хоукинс вывез первую партию рабов из Аф- рики. В 1663 году была создана «Королевская африканская компания» для снабжения рабами многочисленных британских колоний, а в Ливерпуле, Лондоне, Бристоле были открыты бир- жи по торговле невольниками. А следом подключились французы, португальцы, испанцы. Лишь мизерная часть рабов захватывалась и продавалась пиратами. Основная масса живого товара добывалась европейскими колонизаторами или по их заявке. Так, например, крупнейшим работорговцем был Португальский губернатор, сколотивший себе на этом деле немалое состояние. Европейцы делали себе захватчиков че- ловеческого мяса из некоторых воинственных племен Африки. Те, в свою очередь, нападали на мирные деревни, захватывая жителей как скот и сгоняя их в колониальные фортпосты белых. Кроме многих людей, действительно захваченных в плен, были тысячи убитых и умерших от голода в результате набегов, уничтожающих африканские деревни. Тысячи людей погибали в междуусобных войнах племен, стремившихся прождать друг друга в рабство. Тысячи человеческих скелетов лежали среди скал и лесов на невольничьих тропах, ведущих к океану. По отчетам тех же португальцев, только пятая часть човеческого товара доставлялась живой из центральных районов материка на его побережье. К конечным же пунктам ужасных маршрутов, например на Кубу, живым добирался только. Один невольник из каждых десяти, захваченных в Африке. Таковой была цена этой дьявольской торговли человеческим мясом.

И вовсе не потому работорговля была со временем прекращена, что у европейцев взыграло чувство человеколюбия и заговорила совесть. Просто они подсчитали, что использование рабского труда является не только малорентабельным, но и во многом убыточным, если взять в зачет все расходы по его организации. Вот и весь гуманизм рыночной экономики, за которую мы теперь так ратуем.

Подавленные тяжелыми мыслями, навеянными нам развалинами старой тюрьмы, мы почти молча вернулись к баркасу. Мысли о кладе как-то отошли на второй план. Мы, конечно же, понимали, что все окрестные острова, за прошедшие с тех времен годы, были многократно исследованы вдоль и поперек как учеными, так и авантюристами всех мастей. Тем не менее, нам очень хотелось побывать там, где действительно когда-то был найден клад.

Баркас прошел по океану еще не менее часа, когда впереди, наконец, показался небольшой островок. Уже издали было видно, что его окружала бело-серая полоса. При приближении оказалось, что она состоит из невысоких рифов, отстоящих от берега на несколько десятков метров. Бирюзовые волны разбивались об эти камни, превращаясь в фонтаны брызг и белую пену. Гассан сбросил ход и мастерски провел баркас к берегу, ловко лавируя между острых коралловых образований. Мы выскочили на белую крошку берега и закрепили баркас за ствол ближайшего дерева. Их совсем немного росло на этом острове, и Гассан, прихватив с баркаса кирку и лопату, уверенно направился к самому высокому эвкалипту. Его дед ког- да-то посадил это дерево, как необходимый ориентир. Встав спиной к его стволу и обратившись лицом в сторону Занзибара, он сделал десять шагов, воткнул лопату в землю и велел нам снимать дерн. Мы по очереди, с азартом стали это делать, пока лопата в моих руках не заскребла по камню. Расчистив землю, мы обнаружили довольно плотную каменную кладку. Гассан стал простукивать киркой каменные плиты, одну за одной, прося нас все больше и больше снимать с них дерн. Наконец он остановился на одной из плит и стал очищать от земли пазы вокруг нее. Закончив эту работу, он вставил острие кирки в одну из щелей и подналег на рукоятку. Раздался скрежет камня, и плита приподнялась. Паша тут же засунул под ее край лопату, а Гассан переставил поглубже плечо кирки. Еще одно усилие, и плита была отодвинута нами в сторону. Из темного отверстия под ней в лицо повеяло холодом. Образовавшийся лаз был размерами около одного квадратного метра, а плиты,

ограничивающие его, имели толщину до десяти сантиметров. Упершись руками в края отверстия, Гассан опустил в него ноги и достал на дно лаза. Глубина ямы доходила ему до груди. Велев нам подождать, пока он осмотрится, рыбак включил фонарь и, загнувшись, шагнул под плиты. Но не прошло и минуты, как он дернулся и сказал, что надо немного выждать: вентилляцион- колодец, находившийся в противоположном конце пещеры, был давно засыпан землей, и воздух в ней был настолько спертым, что очень трудно было дышать. Переждав некоторое время, мы вслед за Гассаном полезли вниз, оставив на поверхности полковника Володю.

.. Внутри было темно и довольно прохладно. Тяжелый воздух перехватывал дыхание мокрыми запахами прели, плесени и гнили. Лучи фонарей освещали клочья паутины под низким потолком и довольно толстый слой какой-то пыльной трухи под нотами. Мы начали осматриваться...

Помещение представляло из себя естественную пещеру в толще острова, уходившую двумя слегка наклонными рукавами в обе стороны от того места, где мы в нее спустились. Сначала мы пошли за Гассаном в левый коридор. Он был настолько узким, что нам приходилось сгибаться в три погибели и обтирать рукавами грязные стены. Однако буквально через не- сколько метров, мы вышли в довольно просторное помещение,

можно было выпрямиться в полный рост. Это была, по сути дела, квадратная комната площадью около пятидесяти квадратах метров, явно выдолбленная искусственно в толще ракушника. Гассан сказал, что в ней-то и содержались рабы,

подготавливаемые кем-то из торговцев для переправки на невольничий рынок Занзибара. Помещение было абсолютно пустым, и ничто в нем не напоминало об ужасах минувших дней. Тем не менее, находится в нем было страшно неуютно. Мы чуть не физически ощущали присутствие рядом кого-то, помимо нас. Мне приходилось бывать во многих пещерах и могу определенно заявить, что давившее на меня здесь чувство отнюдь не было клаустрофобией. Я все время оборачивался, явственно

ощущая за спиной чье-то дыхание и напряженно ожидая, вот-вот кто-то возьмет меня за руку. Рубашка на спине

взмокла от липкого пота, и я с облегчением воспринял слова Гассана, позвавшего нас к выходу.

Немного отдышавшись у лаза, мы пошли в правый коридор пещеры. Однако для этого нам пришлось отвалить киркой довольно большой плоский камень, наглухо перекрывавший этот проход. За ним также был узкий коридор, который постепенно стал расширяться, и скоро мы оказались в небольшой естественной каменной полости, напоминающей округлую комнату. Гассан прислонил кирку к стене и сказал, что мы пришли туда, куда хотели. Именно здесь его предок когда-то нашел остатки былого клада. Не могу сказать, что эта минута была для нас торжественной; скорее мы чувствовали некоторое разочарование. Мы стояли молча, освещая стены лучами фонариков и не зная, что дальше делать. Тишину нарушил Паша. Он сложил ладони рупором у рта и издал звук морского ревуна. Затем он предложил тост за удачу кладоискателей всего мира и раздал нам по пятидесятиграммовой полиэтиленовой упаковке рома. Алкоголь снял с нас напряжение, и мы разговорились, выпытывая у Гассана подробные детали находки. Но тот лишь повторил историю, рассказанную ранее у костра.

Тем временем Паша взял кирку и принялся методично простукивать ею стены пещеры. Я, со своим музыкальным слухом, присоединился к нему, включившись в игру и подначивая кладоискателя. Однако в одном месте звук действительно отличался, и у Паши округлились глаза...

Так он, наверняка, никогда не работал во всей своей жизни. Размахиваясь в полное плечо, он всаживал острие кирки в стену, отламывая породу кусок за куском. В лучах наших фонарей он выглядел самым трудолюбивым рабом в истории человечества. Казалось, еще минута и он закричит: «Мое!.. Мое!..»

Внезапно Гассан перехватил кирку и стал тщательно рассматривать место Пашиной долбежки. Покачав головой, он ткнул туда пальцем и подозвал нас поближе. В лучах света мы увидели тонюсенький ручеек воды, струившийся по стене из одного из отверстий, проделанного киркой. Вода была соленой, и нам стало как-то не по себе...

Гассан несколько успокоил, сказав, что непосредственной опасности в данный момент для нас нет. Пещера находится на одном уровне с океаном, и лишь вечером, при приливе, давление воды увеличится, и она может размыть себе ход, затопив подземелье. Тем не менее, мы засобирались наверх, успокаивая расстроенного Пашу. Тот все никак не мог успокоиться и принялся грести киркой толстый слой пыли на полу, подсвечивая себе фонарем. Скоро пыль стала щекотать нос, и мы, посоветовав Паше завязывать с безнадежным делом, двинулись к выходу...

Торжествующий вопль за спиной заставил нас вздрогнуть. Паша начал что-то бессвязно орать, и мы с трудом поняли, что он что-то нашел. Обернувшись, увидели его прыгающим в туче пыли, с высоко поднятой вверх рукой. С трудом разжав его кулак, мы увидели на потной ладони две зеленые, спекшиеся от времени старинные арабские монеты, с характерным квадратным отверстием посередине. Монеты были медными, но это

нисколько не принижало исторической ценности находки, и от души поздравили счастливого Пашу. Заинтересованный интригующими криками, доносящимися из пещеры, дежуривший наверху полковник спустился к нам, вниз. Увидев находку, он обиделся, что его не позвали вовремя и хотел было забрать у Паши кирку. Но тот, воодушевлений находкой, принялся с удвоенной энергией скрести ею по пыли. Тогда Володя отошел в сторону и принялся грести мусор датой...

Короткий крик снова прорезал пещеру. На этот раз кричал; полковник, подпрыгивая на одной ноге. С трудом поняв из слов испуганного полковника, что кто-то его укусил, мы подхватили, Володю под руки и быстро поднялись на поверхность. На коже лоодыжки, чуть выше края кроссовки, отчетливо виднелись две маленькие кровоточащие ранки.

Ситуация осложнялась: мы находились в трех часах хода Занзибара, а с собой противозмеиной сыворотки у нас не было. Пока Гассан осматривал место укуса, я перетянул ногу пострадавшего брючным ремнем и хотел было начать отсасы- вать яд ртом. Однако старик отстранил меня, достал из кисета какой-то плоский зеленый камень и привязал его к ранке. Я пы- тался было с ним поспорить об эффективности такого метода, нo услышал в ответ, что все обойдется, причем довольно быс- тро. Далее Гассан сказал, что укусившая Володю змея не может быть коброй, так как последняя не любит пещер и совсем иначе атакует. А против яда любой другой гадины хорошо помогает «змеиный камень», который он применил. Через час жгут с ноги и повязку с камнем можно будет снять, и полковник будет полностью здоров. Пока же мы можем поплавать на кораловых рифах, а пострадавший пусть полежит в тени деревьев.

Авторитет Гассана уже давно вырос в наших глазах, и мы решили ему довериться. Тем более что другого выбора у нас было. Надев ласты и маски, мы отправились плавать над Причудливыми зарослями кораллового леса. Его замысловато изогнутые ветви напоминали то рога оленя, то покрытый инеем густой подмосковный кустарник. Между ними сновали де- сятки разноцветных тропических рыбок, что-то выклевывая из кораллов, будто маленькие птички. В каменных трещинах си- дели большие черные морские ежи, выставив во все стороны страшные иглы-колючки. По песчаным участкам дна медленно ползали красные, синие и белые морские звезды самых разнообразных форм и очертаний. Огромные, до полуметра длиной, зубастые раковины-тридакны неподвижно застыли, приоткрыв волнистые края своих створок. Это был загадочный и фантастический мир, к которому мы только начинаем прикасаться...

Накупавшись как следует, мы стали загорать, развалившись на белоснежном песке. Но уснуть не дал запах жареной рыбы, шедший со стороны костра, разведенного Гассаном. Оказывается, он прихватил с собой часть своего ночного улова и теперь пожарил нам на обед восхитительно вкусных морских угрей, называемых моконга. Мы ели рыбу на пальмовых листьях, запивая холодным баночным пивом и рассуждая о том, как все-таки неплохо живется кладоискателям. Надо только очень хотеть, и тогда каждый новый твой день будет открываться новым кладом...

Когда через час мы сняли жгут и повязку с ноги полковника, оставшегося без пива, мы увидели, что змеиный камень из зеленого стал черным, отсосав в себя весь яд. Володя чувствовал себя прекрасно и жаловался только на последствия сильного сжатия жгута. Мы отнесли его в баркас и тронулись в обратный путь.

По ходу плавания мы с Пашей развлекались тем, что плыли рядом с баркасом, ухватившись руками за его борт. Скорость была приличной, волна тоже не маленькой, поэтому мы получили великолепный водный массаж, хотя и нахлебались немало. Такие «развлекушки» мы с ним очень любим и потому никогда не упускаем возможности подурить. Мы плавали на спасательных кругах, привязанных канатом к быстро идущей яхте. Спускались по порожистым участкам Меконга, сидя в надутых автомобильных камерах. Катались, лежа на животе, по заснеженным льдам заполярных озер Кольского полуострова, будучи привязанными веревкой к оленьей упряжке или к снегоходу «Буран»...

Правда, на этот раз Паше не повезло: крутая волна стащила с него плавки, как дань за найденные монеты, и он еще долго сверкал в бирюзовой воде своим белым задом в лучах заходящего солнца...

Праздник отдыха и комфорта заканчивался. Завтра нас снова ждет сафари, ждут новые приключения и открытия!

 

 

Шторм в Индийском океане. Крутой город Дар-Эс- Салам. Солнечное затмение. Санса и бочки с музыкой. Диди заболел малярией. Брачная ночь с крысами по- американски»

 

Прощай, Занзибар! Нам навсегда запомнятся твои люди, твои красоты и твоя история. Мы же вновь садимся на трима- ран и отправляемся в Дар-Эс-Салам. Стоит ясная солнечная Погода, но дует сильный ветер, и океан явно что-то затевает. 1Гак и есть, стоило выйти из-за берегового укрытия, как судно - сразу же попало в полосу сильного шторма. Представьте себе минуточку: синее небо, бирюзовая вода и волны до пяти баллов. Хорошо, хоть качка - килевая: суденышко взлетает носом высоко вверх так, что не видно даже воды, а затем плашмя падает вниз, ударяясь о ее поверхность с таким грохотом, будто переламывается надвое. Это очень неприятное ощущение даже для тех, кто ходил по морям, а для всех остальных - этo просто страшно... Но хуже было бы от бортовой качки; вот когда бы повыворачивало почти всех. Мы держались, как старые