Клинические примеры

Ко мне за психоаналитическим лечением обратилась девушка. Я не имею в виду долговременный психоанализ ее склонности к депрессиям. Девушка выписалась из психбольницы, где провела год, теперь она работает, но у нее возникают короткие периоды депрессии.

В последний раз она пришла в состоянии депрессии. Причина — в отоплении ее новой квартиры. Она потратила деньги, исправляя старый нагреватель, а теперь ей придется покупать новый. Как она вообще сможет заработать на жизнь? Она не видит для себя будущего — только постоянные проигрыши и одиночество. Весь сеанс она всхлипывала.

Вернувшись домой, она обнаружила, что проблема отопления решена, а также кто-то прислал ей деньги. Однако для нас важно, что депрессия ее прошла по пути домой, еще до того как она обнаружила подаренный новый нагреватель и присланные деньги. Ко времени появления этих подарков она была полна надежды, и хотя ее реальное положение в мире нисколько не изменилось, она не сомневалась, что сможет зарабатывать на жизнь. Я разделил с ней фазу безнадежности.

Я предполагаю, что наша работа станет более понятной и благодарной, если мы будем постоянно помнить о бремени депрессии, которое должен сбросить с себя сам человек, в то время как мы пытаемся помочь ему разрешить непосредственную, ближайшую проблему. В нашей работе тоже существует понятие экономии усилий, и мы достигнем своей цели, если будем прилагать усилия в нужное время и в нужном месте. А если попытаемся совершить невозможное, в результате сами испытаем депрессию, а больному не поможем.

Позвольте привести еще два примера.

Очень хорошая семья в порядке частной практики обратилась ко мне за консультацией. В семье существуют прочные традиции, семья живет в прекрасном доме, с отличным участком, и обладает материальным достатком. Родители привели ко мне одного из двух своих сыновей, потому что решили, что он развивается не так, как надо. У мальчика прекрасные манеры, но каким-то образом он лишен детства.

Я хочу отметить следующее. Я несколько раз встретился с обоими мальчиками и со временем понял, что о них должен заботиться кто-то другой, а не их мать. Мать сама борется с депрессией. Она лечится, и, несомненно, ее состояние улучшится; но мое лечение обоих мальчиков, которое оказалось успешным, вызвало у матери ужасное ощущение того, что она неудачница. Для нее было сильной травмой то обстоятельство, что кто-то другой будет присматривать за ее сыновьями. Теперь она начала тревожиться об абсолютно здоровой дочери. Она просит меня теперь заняться этим ребенком, и очень важно, что я дал ей знать, что рассмотрел проблему ее дочери во всех отношениях и считаю в данный момент девочку совершенно нормальным ребенком, но готов пересмотреть свое мнение, если получу новые данные. Всякое выраженное мной сомнение Мать истолковала бы как подтверждение своей тревоги и неспособности что-то сделать. Эта мать — очень хороший человек, они с мужем создали отличную семью и, конечно, смогут воспитать детей, провести их через подростковый возраст к независимости и взрослой жизни. После того как я это написал, женщина один раз встречалась со мной. Она прошла лечение, и ее депрессия стала гораздо слабее. Она сказала: «Дом отремонтировали, и это означает, что в одной из комнат больше нет трещины на потолке». Маленькая девочка посмотрела и сказала: «Как хорошо, что больше нет трещины». (Она ужасно боялась этой трещины.) Я ответил матери: «Ваша дочь явно заметила улучшение вашего состояния».

Мой коллега очень долго противился психологической помощи. Он был хирург и однажды сам удивился, когда сказал мне, что хочет, чтобы я посмотрел его детей, потому что у них множество симптомов. Я увидел очень неплохую семейную жизнь, с некоторым напряжением между родителями, но со значительной стабильностью. Симптомы детей относились к тому типу, что связаны с их возрастом, а мы знаем множество симптомов у детей двух, трех и четырех лет. Я едва не упустил сути этого случая. А суть заключалась в депрессии отца, который сомневался в своей способности быть мужем и отцом. К счастью, я увидел это вовремя и сказал ему: «Таких детей я бы назвал нормальными». Он испытал огромное облегчение, и семья продолжала расти и процветать. Было бы катастрофой, если бы я, увидев трудности и тревоги в жизни детей, а также напряженные отношения родителей, принялся бы разбираться в них. У меня была ограниченная задача, и я считаю, что в данном случае сделал то, что было необходимо, — нужно было действовать быстро, не откладывая, и со спокойной уверенностью. Думаю, что даже тест интеллекта или любое сомнение с моей стороны усложнили бы случай, после чего потребовалось бы длительное лечение. Я знаю, как не понравилось бы жене, если бы я предложил провести психотерапию детей.

В этом месте я хочу привлечь внимание к «заряду» депрессии, который может содержаться в индивиде, причем окружающие не будут сильно затронуты. Приведу случай-иллюстрацию.

Речь идет об очень умной женщине, которая безусловно способна была занять ответственный пост в области образования. Однако она предпочла выйти замуж и вырастила троих детей, трех мальчиков, которые сейчас женаты; у нее восемь внуков. Можно было бы сказать, что жизнь этой женщины была вполне успешной, особенно в воспитании детей и укреплении семьи. Она смогла перенести преждевременную смерть мужа и избежала слишком сильной зависимости от детей, когда, став вдовой, вынуждена была работать, чтобы приложить свою энергию и даже просто заработать на жизнь. И вот теперь эта женщина по утрам страдает от сильнейшей депрессии. И так было на протяжении почти всей жизни. С пробуждения и до того времени, как позавтракает и будет выглядеть так, что мир сможет ее принять, она в глубочайшей депрессии; она не просто плачет, но способна на самоубийство.

Можно было бы сказать, что между пробуждением и завтраком она больна, как многие меланхолики в клиниках. Она очень страдала. Несомненно, семья была бы в еще лучшем состоянии, если бы женщине не приходилось бороться с болезнью. Тем не менее в ее случае, как и в случаях многих других людей, депрессию она навязала себе сама, она ее испытывала, пытаясь смириться с жизнью, какова она есть. На протяжении всего остального дня вряд ли кто-нибудь мог усомниться в том, что она одаренный человек, с большим чувством ответственности; именно такие люди нужны детям, чтобы они чувствовали себя в безопасности.

У относительно нормальных людей, страдающих депрессией, есть друзья. Друзья знают их, любят и ценят и поэтому способны в случае необходимости оказать поддержку. Но как же быть тем людям, кто с трудом заводит друзей и не умеет уживаться с соседями? Такие осложнения заставляют нас вмешаться, помочь, как это сделали бы друзья, — но профессионально и в ограниченном смысле. Та самая подозрительность, которая мешает человеку заводить друзей, затруднит и нашу профессиональную помощь. Или мы обнаружим, что восприняты как друзья и идеализированы, и тогда будем слушать клевету на кого-то другого: на другого социального работника, на представителя местной власти, на домовой комитет, на смуглых людей, живущих этажом ниже, или на родственников со стороны жены. Это параноидная система, в которой мы оказались по правильную сторону линии, отделяющей хорошее от плохого. А когда оказываемся на плохой стороне, нас могут изгонять.