ТРАНСЛЯЦИЯ ТРАДИЦИИ

 

1. ОБЩЕСТВО-ЭТО ПОДРАЖАНИЕ

 

Известно, что с этой идеей выступил Г. Тард. Его лозунг – «общество - это подража­ние». Вот что он писал: «Говорит ли человек или молится, борется или работает, лепит, рисует, слагает стихи, - он только производит новые экземпляры словесных знаков, об­рядов, сабельных ударов или ружейных выстрелов, промышленных или художествен­ных приемов, поэтических форм, - одним словом, образцы, продукты подражания, доб­ровольного или обязательного, сознательного или бессознательного, преднамеренного или невольного, разумного или бессмысленного, симпатизирующего или ненавидя­щего, удивляющего или завидующего, но во всяком случае подражания. Это наиболее верный пробный камень для того, чтобы отличить социальное от того, что только фи­зиологически жизненно» (Тард Г. Социальная логика. СПб., 1996. С.5)

 

Но традиция не существует благодаря спонтанному подражанию, есть созданные ис­кусственно людьми способы её закрепления о поддержания, прежде всего это созданная система образования и воспитания, как писал Н. Кареев: «Естественная сила традиции дополняется искусственными средствами воспитания и обучения подрас­тающих поколений в уважении к сущест­вующим культурным формам, как к заветам предков или велениям, идущим свыше. Здесь действует сила внушения, своего рода гипнотизация, усиливающая действие под­ражательной способности чело­века» (Кареев Н.И. Историология (Теория историче­ского процесса). Пг.,1915. С.123)

 

Значение менталитета для традиции крайне важно – именно он является механизмом социальной памяти, который обеспечивает трансляцию традиции. В этой сфере есть два альтернативных метода, который, как подчеркнул в частности А. Тойнби, являются альтернативами подражанию. Это либо обращение к «природе», либо интровертное об­ращение «к себе», осуществление самоконтроля.

Как правильно подчеркивал А. Дж. Тойнби: «Недостаток мимесиса в том, что он пред­лагает механический ответ, заимствованный из чужого общества, то есть действие, вы­работанное посредством мимесиса, не предполагает собственной внутренней инициативы. Таким образом, действие, рожденное мимесисом, ненадежно, ибо оно не самоопределено. Лучшая практическая защита против опасности надлома – это закрепление свойств, усвоенных через подражание в форме привычки или обычая... Необходимость использования средств мимесиса без защитного пояса обычая – необходимость, которая является ценой роста, - ведет растущую цивилизацию вк опас­ной черте» (Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Прогресс. 1991. С.304)

 

В этом отношении наиболее хорошо высказался советский китаевед Г.Ф.Салтыков в 1972 г.: «Сфера рационального сознания и восприятия практического опыта поколений не обходятся – при формиро­вании устойчивых и национально-специфических тради­ций – без активного воз­действия сферы эмо­ций. Именно эмоциональное восприятие лежит едва ли не в основе всего механизма действия тради­ции – механизма общения людей. Дело в том, что следование задан­ному образцу, стандарту, рожде­ние и сохране­ние стереотипов реализуются в первую очередь через такие формы социально-психоло­гического общения, как подражание, внушение, заражение и т.п. Конечно, в практике человеческого общения ни один из этих элементов не проявляется чистом виде, но именно тесное взаимодействие и переплетение этих различных форм наглядно демон­стрируют роль эмоционального начала в процессе формирования и следо­вания традиции» (Салтыков Г.Ф. Традиция, механизм ее действия и некоторые ее особенно­сти в Китае \\ Роль традиций в истории и культуре Китая. М. 1972. С.9)

 

«Воспроизведение есть свободное волнообразное колебание, волны которого состав­ляют от­дельные миры. Подражание идет дальше: оно действует не только на весьма больших расстояниях, но и через громадные промежутки времени. Она устанавливает богатое последствиями со­отношение между изобретателем и подражателем, отделен­ным друг от друга тысячами лет: между Ликургом и членом * народного конвента, ме­жду римским живописцем, на­рисовавшим фреску на стенах Помпеи, и современным художником, вдохновляющимся ею. Подражание есть воспроизведение на расстоянии» (Тард Г. Законы подражания.. СПб. 1892. С.34-35)

 

2. МЕХАНИЗМЫ ПОДРАЖАНИЯ

 

Процесс трансляции осуществляется таким путем, как правило, посредством сознательной переработки воспринятого содержания. Перенимается смысл того или иного артефакта, который потом адаптируется к той или иной форме культуры. Этого мнения, что такой механизм присущ всем процессам подражания, придерживался Г. Тард. Это ошибочное мнение. Он считает, что при равных «логических» и «телеологи­ческих» условиях

«Это движение извнутри наружу, если мы попытаемся формулировать его точнее, сво­дится к следующему: 1) сначала подражают идеям, а потом их выражению; 2) сначала подражают цели, а потом средству. Внутреннее - это цели или идеи; внешнее – средства или выражения» (Тард Г. Законы подражания. Спб., 1892. С.213)

 

Внешнее подражание свойственно для нерациональных форм передачи.

 

«Одной из отличительных черт растущей цивилизации является то, что она представ­ляет собой на этом этапе некое единое социальное целое, в котором экономически, по­литический и культурный элементы объединены внутренней гармонией растущей со­циальной системы. С другой стороны, когда общество надламывается и начинает рас­падаться, одним из симптомов этой социальной болезни является разделение культурного, политического и экономического элементов, что порождает болезненный диссонанс. В этот момент ткани социального тела излучают целый спектр лучей; и эти рассеянные лучи распадающейся цивилизации обладают способностью проникать в ткани других общественных организмов в большей мере, чем неразложенный свет ци­вилизации, преобладающей в стадии роста» (Тойнби А. Дж. Постижение истории М.,1991.С.223-224).

 

3 ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

 

В частности, Ежи Шацкий подмечает: «В письменных обществах культурное наследие утрачивает эту одномерность. Опосредованность передачи создает необходимость его постоянной интерпретации и делает возможным различное его понимание. Множест­венность передач создает ситуации, в которых они друг другу противоречат: нужно между ними выбирать, а их достоверность уже отнюдь не очевидна. Картина прошлого перестает быть связ­ной, поэтому-то современность не может брать за образец прошлое как таковое»(с.293)

В ходе легитимации возникает следующая ситуация – традиция, рожденная из са­мых недр реальной жизни культуры не рационализирована и многозначна. Тогда нет необ­ходимости в этом. Но в процессе отрыва традиции от реалий изменившейся культурной ситуации начинает искаться способ ее рационального обоснования. При этом выясняется, что в каждой традиции существует поле фальсификации. Традиция начинает подвергаться испытанию, и это испытание она выдерживает лишь благодаря внесению корректив, т.е. автоматически процесс легитимации традиции переходит в процесс её интерпретации.

Американский культурантрополог М. Херсковиц ввел понятие «культурного дрейфа» (cultural drift) – спонтанное возникновение новых форм и явлений культуры в виде по­степен­ного накопления новшеств, единичных отклонений от принятого образца.

 

Как правильно писал, в частности, К. Ясперс: «Истолкование есть движущий момент в корне человеческого бытия. Человеческое бытие обладает историей только потому, что оно истолковывает себя, посредством истолкования воздействует на себя и на мир» (Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. Спб., Наука. 2000. С.86)

 

1. Традиция и интерпретация

 

Как писал П. Рикёр: «Всякая традиция живет благодаря интерпретации, именно этой ценой она продлевается, то есть остается живой традицией» (Рикёр П. Конфликт Ин­терпретаций. М., 1995. С.38)

 

Как подчеркивал знаменитый культуролог А. Вебер в отношении греческой культуры в частно­сти: «Невозможно высвободить греческую культуру из исторического тела Гре­ции, перенять, перенести и повторить её содержание, как ни часто такая попытка дела­лась применительно к ее существенным частям, ее изобразительному искусству, ее тра­гедии, миру ее философских идей. Каждое возрождение – а попыток таких возрожде­ний греческой культуры было множество – начиная от времени Августа и греко-будди­стской в Гандахаре, через итальянскую до возрождения в стиле ампир и других, - ведет к чему-то совершенно иному, а не к повторению греческой культуры, хотя известные внешние формы перенимались и во многих случаях дела­лись попытки найти то освобождающее содержание, которое было выражено в греческом культурном мире. Освобождающее душевное содержание, так же как и выступающие конкретизирован­ными в художественных произведениях и идеях формы душевного освобождения, сле­довательно, вновь созданный мир культуры, всегда отличается от греческого, мнимое возрождение в действительности всегда создание нового, чего-то другого» Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. Университетская книга. Спб., 1999, с.21-22)

2. Время интерпретации

 

Время интерпретации - это время традиции, только та традиция живет, ко­гда она ин­терпретируется. Но возникает странный парадокс. Во-первых, рожденная из живой действительности, носящая «витальный» характер, обладая во время своего ро­ждения множеством значений, которые «само собой разумеются» для того времени, ко­гда она была естественной, далее она становится непонятной. Когда социальная база изменилась, вскрывается то, что «само собой разумеющееся» не является таковым для иного образа социальной жизни, вскрывается многосмысленность этой традиции. По­тому начинается процесс её рационализации, т.е. поиска стабильного поля значений данной традиции. Но рационализация всегда способна выявить лишь отдельные пласты этой традиции, а потому появляется множество рациональных интерпретаций её.

Время традиции обусловлено объемом интерпретаций. Если традиция существует дос­таточно большое время, то она обрастает множеством интерпретаций, а потому воз­никает эффект перегрузки традиции, происходит явление неприятия традиции, ибо тра­диция и создается в качестве эффективного меха­низма архивации опыта. Потому при эффекте перегрузки интерпретациями происходит отторжение этой традиции и «забывание» объема сопутствующих интерпретаций. Только при этом условии «забывания» возможно далее возрождение традиции в совер­шенно новом качестве, в совершенно ином контексте культурного творчества, с иным пространством значений. Классический пример такого «забывания» традиции – это крушение длительной тради­ции интерпретации средневековых традиций философство­вания, которая на своем за­кате показала это явление «перегрузки» интерпретациями, что и привело, в конечном счете, к краху этой традиции, к становлению традиции но­воевропейского философст­вования. Такое же явление наблюдалось и в отношении эл­линистической традиции стоической философии, которая играла значительную роль в эллинистическом мире, была крайне популярной, но в результате отягощения различными интерпретациями, была забыта, тексты были утеряны.

 

2. СБОИ И ОШИБКИ ПРИ ТРАНСЛЯЦИИ.

 

Следует отметить своеобразное явление при трансляции традиции как «сбои» и «ошибки» при пере­даче. Это крайне существенный момент в процессе передачи и мо­дернизации традиции. За­частую, именно оно дает долгую жизнь традиции. Традиция, созданная в определенный период культуры, отрываясь от своего социального бытия, интерпретируется крайне неадекватно, и в этом неадекватном виде получает свою жизнь в культуре. Е. Шацкий - польский социолог, который уделил большое внимание к проблеме традиции, правильно подчеркивает: «Именно это «неправильно понятое старое» кажется в пере­даче общественного наследия правилом; безнадежны предпри­нимаемые время от времени эру­дитами или идеологами попытки доказать, что те или иные «уроки про­шлого» поняты «плохо», «ложно» или * «превратно». Провозглашае­мое ино­гда «возвращение к истокам» в точном зна­чении слова не столько «возвраще­ние», сколько отход от обязательной в данный момент ин­терпретации «традиции» ради создания но­вой, отнюдь не всегда «самой верной» (Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1990. С.299-300)

К примеру, греческая культура получила свое развитие лишь благодаря небрежному и поверхност­ному освоению достижений египетских и вавилонских жрецов, что было обусловлено как эзотеричностью их учений, так и свойственной хорошо известной чер­той греков - пренебрежением к иной «варварской» культуре. Или взять хотя бы принципы классической драмы, которые были «нормативом» при оценке качеств и дос­тоинства того или иного драматургического произведения во Франции XVII века. Ос­новой этого классицизма было неправильно понятое учение Аристотеля о драме. Это же известно по Декарту – осно­вателю традиции новоевропейской философии, который вообще читал крайне мало, да и не собирался этого делать. Может, это понравилось многим дворянам, которые крайне не любили учиться в детстве схоластической мудрости, для них философия Де­карта была своего рода идеологией, легитимирующей «неучей и бездельников». Хотя, к слову сказать, учителя Декарта смогли все-таки вло­жить кое-что, ибо его философство­вание бессознательно повторяет философствование Августина и стоиков.

 

3. УМИРАНИЕ ТРАДИЦИИ

 

Как писал Г. Тард: «Всякий переворот в обычаях, идеях и нравах производит в ре­зультате огромное уничтожение гениальных идей, ставших бесполезными, внезапно обесценившихся и заменяемых иногда приливом иноземных изобретений, которые нельзя считать прогрессом по отношению к первым» (Тард Г. Социальная логика. Спб., 1996. С. 386)

 

Русская философия вступила на путь свободного философствования полтора десятка лет тому назад: сначала она увлеклась «возрождением» традиции русской религиозной философии начала XIX века, а затем перешла в русло мировой философской традиции, застав её в период агонии постмодернизма, - до сих пор она большей частью находится в цепких объятьях этого «трупа». Русские философы последних двух третей XX века болеют долго и болеют серьезно: сначала «чумой» ортодоксальной формы марксизма, потом «чахоточным» мистицизмом религиозной русской философии начала ХХ века, а затем смертельно отравившись «трупным ядом» постмодернизма.

Современные философские работы в основном историко-философские работы. Это закономерно, и следствие естественного процесса умирания традиции западноевропейской философии XVII- XIX вв. Этому есть пример: умирание традиции западноевропейской философии XI-XIV вв. Он шел путем вырождения философской деятельности в форму схоластических диспутов, основанных на интерпретациях «классических» текстов, т.е. в историю философии. Но в XVI-XVII вв. появились «новые философы», которые отвергли традицию схоластической философии, создав новую традицию новоевропейского философствования. Именно сейчас настало такое же время создания новой традиции философствования.

Современная философия обладает всеми родственными для схоластической философии времен её конца: философский язык приобрел эзотерическую форму; стал мало понятным для основной массы людей; философская деятельность приобрела замкнутый, корпоративный характер; режим философствования переходит в режим самообеспечения, - в режим использования того капитала (символического, социального и экономического), который она приобрела ранее, - ибо свою культурно-социальную функцию прежняя философия потеряла. Идол этой философии периода разложения - М. Хайдеггер - дает классический образец всех симптомов этого разложения: убогий язык философствования, внимание не к миру, а к философским текстам прошлого, отсутствие интереса к естественно - научному знанию в сторону филологии. Интересно, что свои «штудии» он начинал с анализа позднесредневековой философии, много взяв из её терминологии. Сама его деятельность – это деятельность кафедрального профессионала, склонного к нацисткому строю ментальности. Все это в комплексе дает образ философа периода декаданса – мистик, филолог и нацист.

Важным моментом современной философии является отсутствие системности. Это закономерно, ибо обросшая многообразными текстами и интерпретациями, она не в состоянии создать полноценный базисный смысловой каркас. Его и не может быть в рамках старой традиции, ибо эта традиция уже распалась. Диссоциацию традиции новоевропейского философствования отразила, ушедшая в прошлое постмодернистская философия конца XX века, которая по своему идейному посылу вообще не была способна к созданию каких-то упорядоченных систем философского знания.

Каковы пути преодоления последней болезни, пути освобождения от «трупа» постмодернизма? Не таскаться же с ним, уподобляясь несчастному Заратустре Ницше?

На мой взгляд, избавление от постмодернизма - это философия Ландшафта.