В отечественном обществе

 

Нигилизм (в переводе с латинского – ничто) выражает отрицательное отношение субъекта (группы, класса) к определенным ценностям, нормам, взглядам, идеалам, отдельным, а подчас и всем, сторонам человеческого бытия. Это одна из форм мироощущения и социального поведения. Нигилизм как течение общественной мысли зародился давно, но наибольшее распространение получил в прошлом столетии, главным образом в Западной Европе и в России.

Правовой нигилизм – разновидность социального нигилизма как родового понятия. Сущность его – в общем негативно-отрицательном, неуважительном отношении к праву, законам, нормативному порядку, а с точки зрения корней, причин – в юридическом невежестве, косности, отсталости, правовой невоспитанности основной массы населения. Указанная крайность – следствие многих причин, без преодоления которых идея правового государства неосуществима. Речь идет о невостребованности права обществом.

Правовой нигилизм имеет в нашей стране благодатнейшую почву, которая всегда давала и продолжает давать обильные всходы. Причем эта почва постоянно удобряется, так что «неурожайных» лет практически не было.

В.А. Туманов отмечает, что как только страна отказалась от тоталитарных методов правления и попыталась встать на путь правового государства, как только люди получили реальную возможность пользоваться правами и свободами, так сразу же дал о себе знать низкий уровень правовой культуры общества, десятилетия царившие в нем пренебрежение к праву, его недооценка. Юридический нигилизм при востребованном праве оказался куда более заметным, чем при праве невостребованном[2].

Сегодня главный источник рассматриваемого зла – кризисное состояние российского общества. Социальная напряженность, экономические неурядицы, распад некогда единого жизненного пространства, региональный сепаратизм, дезинтеграция, морально-психологическая неустойчивость общества и многое другое не только не способствуют преодолению правового нигилизма, но постоянно воспроизводят и приумножают его.

Именно поэтому страна нуждается не только в социально-экономической и политической стабилизации, но и в правовой. Более того, правовая стабилизация может в немалой степени способствовать упрочнению положения дел во всех других областях.

Новая Конституция[3] как раз и призвана была нормализовать обстановку, обеспечить эффективную деятельность всех государственных и политических институтов. Проблема, однако, в том, что принятая на референдуме Конституция имеет недостаточную (минимальную) легитимность и социальную базу, что затрудняет достижение на ее основе прочного гражданского мира и согласия.

Данное обстоятельство в значительной мере снижает моральный авторитет и реальную силу Конституции. Юридически же жить по ней обязаны все. Налицо у определенной части населения глубокий внутренний конфликт между несогласием с предложенным проектом и внешней необходимостью соблюдения уже принятого Основного закона. А это еще один источник правового и нравственного нигилизма, ибо психологическая раздвоенность личности не позволяет ей сформировать четкую и активную социальную позицию в отношении нынешнего статус-кво.

Между тем, как писал И.А. Ильин, «честным, законопослушным можно быть только по личной убежденности, в силу личного решения. Без этого нет правосознания и лояльности, и гражданин становится не опорой, а брешью в правопорядке». Именно поэтому следует различать законопослушание и законоуважение. То есть это добровольная позиция индивида, соблюдение им закона «не за страх, а за совесть»[4].

Формы выражения правового нигилизма.

1. Прежде всего, это прямые умышленные нарушения действующих законов и иных нармативно-правовых актов. Эти нарушения составляют огромный, труднообозримый массив уголовно наказуемых деяний, а также гражданских, административных и дисциплинарных проступков. По данным Генпрокуратуры РФ, на каждое зарегистрированное преступление приходится несколько незафиксированных. Поэтому общий (реальный уровень) преступности гораздо выше, чем показывает статистика.

Криминализация общественных отношений, сложившаяся в процессе реформирования социально-политического устройства и экономической деятельности, приобретает особую остроту. Несовершенство правовой базы и отсутствие сильной государственной политики в социальной сфере, снижение духовно-нравственного потенциала общества являются основными факторами, способствующими росту преступности, особенно ее организационных форм, а также коррупции.

Субъекты (граждане, должностные лица, государственные органы, общественные организации) попросту не соотносят свое поведение с требованиями правовых норм, а стремятся жить и действовать по «своим правилам». Многие федеральные и региональные чиновники или даже целые коллективы, субъекты Федерации отказываются выполнять те или иные законы, так как они, по их мнению, «неправильные». Либо выставляют разные условия, ультиматумы, требования. Случается, что указы Президента России не признаются или толкуются на свой лад местными властями. Мысль о том, что законы пишутся для того, чтобы их нарушать, нередко у нас, к сожалению, оправдывается.

Еще римские юристы считали, что бездействующий закон хуже отсутствующего. В современной литературе также отмечается: «Игнорирование принятого закона – ситуация более опасная, чем заполнение правового вакуума свободным усмотрением и ведомственным нормотворчеством»[5].

Такое всеобщее непослушание – следствие крайне низкого правосознания и отсутствия должной правовой культуры.

Ильин И.А. писал: «Если современный «просвещенный» человек склонен или сомневается в значении родины, патриотизма, национализма, или просто отвергать все эти драгоценные основы жизни, то о правосознании, о его сущности, о его глубоких источниках и о его жизненной необходимости он вряд ли вспоминает. Самое большое, о чем помышляет современный человек, это о своих личных правах и привилегиях, а именно, как бы их закрепить за собой и расширить во все стороны, по возможности не подвергаясь судебным неприятностям; но о том, что действующее в стране право – закон, указ, полномочие, обязанность, запрет – не может жить и применяться вне живого правосознания, не может поддерживать и оберегать ни семью, ни родину, ни порядок, ни государство, ни хозяйство, ни имущество, об этом современный человек почти и не вспоминает. Это ведет к двум последствиям: с одной стороны, действующее в стране так называемое положительное право не может совершенствоваться в своем содержании и начинает осуждаться и отвергаться целиком, как ничего не стоящее «буржуазное» право; с другой стороны, происходит медленный подрыв и постепенное ослабление его организующей, упорядочивающей и оберегающей жизненной силы». Отсюда следует, что только одного совершенствования правовой базы недостаточно[6].

2. Война законов, издание противоречивых или даже взаимоисключающих правовых актов, которые как бы нейтрализуют друг друга и бездействуют. Нередко подзаконные акты становятся «надзаконными». Принимаемые в большом количестве юридические нормы не стыкуются, плохо синхронизированы. В результате возникают острейшие коллизии.

С другой стороны, имеются значительные пласты общественных отношений, не опосредуемых правом, хотя объективно нуждающихся в этом. Дает о себе знать и перенасыщенная регламентация отдельных сторон жизни общества. Все это создает правовой беспорядок, неразбериху, войну законов и властей. Запутанность законодательства дает простор для волюнтаристских действий должностных лиц, властных структур. Поэтому наше общество нередко называют обществом, где все можно и в то же время ничего нельзя.

Война идет в рамках России между законами, указами, судебными решениями, правительственными постановлениями, а также между федеральными и региональными актами. Большинство госчиновников по-прежнему руководствуются не законами, а инструкциями, многие из которых либо повторяют нормы законов и указов, либо противоречат им, извращают их суть, вводят дополнительные обязанности граждан. Появляется основа для бюрократического произвола, своеволия, правового нигилизма.

Единое правовое пространство страны размывается вследствие несоблюдения принципа приоритета норм Конституции Российской Федерации над иными правовыми нормами, федеральных правовых норм над нормами субъектов Российской Федерации, недостаточной отлаженности государственного управления на различных уровнях. В субъектах Российской Федерации государственный орган или должностное лицо может уклоняться от исполнения решения суда, признавшего закон или иной нормативный правовой акт неконституционным или противоречащим федеральному законодательству. Может продолжать применять акты, признанные судом недействительными. Кстати, ни в одной стране мира с федеративным устройством региональные законы не имеют превосходства перед федеральными.

Но существует не только война законов, но и война с законом. Когда закон подменяется, сводится на нет указами и другими подзаконными актами, изменяется или дополняется.

К сожалению, Конституция РФ четко не разграничивает предметы законотворчества и «указотворчества», не оговаривает твердо и однозначно, что закон обладает высшей юридической силой по сравнению со всеми иными нормативными актами, в том числе и указами, хотя этот основополагающий принцип является общепризнанным во всем мировом опыте. В ней лишь глухо говорится о том, что «указы и распоряжения Президента не могут противоречить Конституции РФ» (ст. 90), что «Конституция РФ и федеральные законы имеют верховенство на всей территории Российской Федерации» (ч. 2 ст. 4), чем подчеркивается главным образом пространственный момент[7].

3. Подмена законности политической идеологической целесообразностью, выходы различных официальных должностных лиц и органов, общественных групп и сил на неправовое поле деятельности, стремление реализовать свои интересы вне рамок Конституции или в разреженном правовом пространстве.

При этом целесообразность может проявлять себя по-разному – в виде государственной, партийной, местной, региональной, практической и даже личной. В любом случае закон отодвигается в сторону. Раз необходимо что-то сделать, а закон мешает, появляется тот или иной вид целесообразности. Установка на то, что «ради дела» или «здравого смысла» можно поступиться законом, владеет умами многих чиновников высокого ранга. Попытки утвердить демократию вне законности.

В прессе и специальной литературе не раз подчеркивалось: даже самый плохой закон лучше самой благой целесообразности, поскольку последняя не имеет границ. Недопустимо, чтобы политическая логика брала верх над юридической[8].

Вместе с тем следует заметить, что идея законности и порядка при определенных обстоятельствах может быть использована заинтересованными лидерами и властными структурами как повод для применения силы и нарушения прав человека, равно как и необходимость борьбы с преступностью. Это своего рода правовой конформизм, когда идеи права и законности приспосабливаются к ситуации, когда они используются не во благо, а во вред.

Очень точно подобную метаморфозу выразил И.А. Ильин: «По своему объективному назначению, - писал он, - право есть орудие порядка, мира и братства; в осуществлении же оно слишком часто прикрывает собой ложь и насилие, тягание и раздор, бунт и войну»[9].

К примеру, в фашистских государствах законы обычно соблюдаются строго и неукоснительно, но это вовсе не говорит о демократизме или правовом характере этих государств. Важно, чтобы обеспечивалась защищенность личности, ее прав и свобод, в том числе и даже, прежде всего от произвола самой власти. Лозунг «диктатура закона» выдвигался и выдвигается в разных целях. Хорошо известно, что в свое время у нас многое вершилось именно под флагом незыблемости «социалистической законности»[10].

4. Конфронтация представительных и исполнительных структур власти на всех уровнях. Кроме войны юридической в стране идет множество других войн (парламентов, президентов, бюджетов, суверенитетов, компетенций, юрисдикций, телерадиоэфиров, политических деятелей и т.д.). В этих условиях ни один, даже самый демократический, институт не в состоянии работать. Опыт показывает, что несогласованность действий, а подчас и прямая конфронтация ветвей власти – «перетягивание каната власти» - становятся серьезным препятствием на пути строительства сильного государства, на пути политической и общественной стабильности. Во многом в результате противостояния сложилось противоречивое законодательство. Хроническое противостояние исполнительной и законодательной власти не позволяет последовательно проводить реформы. Рецидивы такого противостояния не преодолены до сих пор.

Это своего рода «номенклатурный», или «элитарный», нигилизм, связанный с параличом власти, а любой паралич власти означает паралич права, закона. Здесь соединяются воедино государственный и правовой нигилизм, который дезорганизует сложившиеся нормы управления обществом. Принцип разделения властей, заложенный формально в Конституции, на деле пока не сложился, система сдержек и противовесов не отлажена. В названном принципе внимание обычно концентрируется на разделении властей и забывается об их субординации и взаимодействии. Власти не могут быть равными, ибо одна из них – законодательная – призвана формировать и контролировать другую – исполнительную. В то же время власть в любом обществе едина, и разделение существует только в рамках этого единства. Источник у нее общий – воля народа.

Выражение «ветви власти» весьма точно определяет суть проблемы – ствол и корни всех ветвей едины. Разделение властей – всего лишь «деловое разделение труда, примененное к государственному механизму в целях управления и контроля». Это разграничение функций и полномочий, своего рода специализация в области государственной деятельности – каждый должен заниматься своим делом, не вторгаясь в компетенцию другого, но помня, что он лишь часть целого. Нередко исполнительная власть, вопреки общепринятой мировой практике, формирует и контролирует представительную, а не наоборот. Исполнительно-распорядительная власть оказалась, по сути дела, бесконтрольной, а потому самоуправной и во многом «свободной» от соблюдения законов, особенно на местах. Ее функции аморфны, размыты.

Некоторые не могут согласиться с принципом разделения властей и пытаются изменить баланс полномочий, «перетянуть» его в свою сторону, предлагая, например, «уточнить» или временно ограничить полномочия Президента РФ, Правительства РФ, Федерального Собрания РФ.

Кроме того, в государстве есть весьма важные органы и учреждения, которые не входят ни в одну из трех ветвей власти (Центризбирком, Банк России, Счетная палата, Генеральная прокуратура РФ, Уполномоченный по правам человека в РФ и др.), но которые, тем не менее, действуют в общей системе сдержек и противовесов, являются звеньями единой государственной «машины» и должны функционировать согласованно со всеми остальными ее частями.

С другой стороны, не корректно и «ранжирование» властей, когда, скажем, на одну доску ставят МВД России, ФСБ России и... Генеральную прокуратуру РФ, которая является независимым органом и не входит в структуру исполнительной власти, а занимает свое особое место. Между тем ей даются «задания», «указания», устраиваются нахлобучки наряду с названными выше ведомствами. Бывает, что даже суды зачисляются в разряд так называемых правоохранительных органов, и ими тоже пытаются управлять и командовать. Словом, принцип разделения властей пока что остается неполноценным институтом.

5. Серьезным источником политико-юридического нигилизма являются нарушения прав человека, особенно таких, как право на жизнь, честь, достоинство, жилище, имущество, безопасность. Слабая правовая защищенность личности подрывает веру в закон, в способность государства обеспечить порядок и спокойствие в обществе, оградить людей от преступных посягательств. Бессилие же права не может породить позитивного отношения к нему, а вызывает лишь раздражение, недовольство, протест[11].

Право как бы само выступает причиной нигилизма. По данным МВД РФ, примерно половина всех граждан, подвергнувшихся преступным посягательствам (изнасилование, грабеж, нанесение телесных повреждений и т.д.), не обращаются ни в милицию, ни в прокуратуру, ни в суд, так как не верят в их возможности защитить и наказать виновного. Еще классики утверждали: есть два способа разложить нацию – наказывать невиновных и не наказывать виновных. У нас допускается и то и другое. Устранение этих уклонов – один из путей формирования высокой правовой культуры общества, чувства законности и справедливости[12].

Человек перестает ценить, уважать, почитать право, так как он не видит в нем своего надежного гаранта и опоры. В таких условиях даже у законопослушных граждан вырабатывается нигилизм, недоверие к существующим институтам. Признание и конституционное закрепление естественных прав и свобод человека не сопровождается пока адекватными мерами по их упрочению и практическому претворению в жизнь. А невозможность осуществить свое право порождает у личности чувство отчуждения от него, правовую разочарованность, скепсис.

Таковы основные сферы распространения и вместе с тем наиболее типичные на сегодня формы выражения правового нигилизма. Есть и другие его «измерения» и модификации (правотворческие экспромты, декларативность и многословие законов, неуважение к суду, ведомственность, неконтролируемые процессы суверенизации и сепаратизма, разбалансированность правовой системы, несогласованность в управлении, неплатежи, ошибка полномочий и юрисдикций различных органов, вседозволенность и т.д.).

Правовой нигилизм на всех этажах государственного здания и среди населения не знает пределов, поэтому и называется беспределом. Бороться с ним обычными методами малоэффективно и непродуктивно, нужны глубоко продуманные, неординарные меры.

Необходимо, как советовал еще И.Е. Ильин, сделать все, «чтобы приблизить право к народу, чтобы укрепить массовое правосознание, чтобы народ понимал, знал и ценил свои законы, чтобы он добровольно соблюдал свои обязанности и запретности и лояльно пользовался своими полномочиями. Право должно стать фактором жизни, мерою реального поведения, силою народной души»[13].

Подытоживая все сказанное, можно выделить некоторые общие, наиболее характерные черты современного правового нигилизма. Это:

во-первых, его подчеркнуто демонстративный, конфронтационно-агрессивный и неконтролируемый характер, что обоснованно квалифицируется общественным мнением как беспредел или запредельность;

во-вторых, массовость, широкая распространенность не только среди граждан, социальных и профессиональных групп, слоев, но и в официальных государственных структурах, законодательных, исполнительных и правоохранительных эшелонах власти;

в-третьих, многообразие форм проявления – от криминальных до легальных (легитимных), от парламентско-конституционных до митингово-охлократических, от «верхушечных», «элитарных» до бытовых;

в-четвертых, особая степень разрушительности, оппозиционная и популистская направленность, регионально-национальная окраска, переходящая в сепаратизм и автаркизм;

в-пятых, слияние с государственным, политическим, нравственным, духовным, экономическим, религиозным нигилизмом, образующими вместе единый деструктивный процесс;

в-шестых, связь с негативизмом – более широким течением, захлестнувшим в последние годы сначала советское, а затем российское общество в ходе демонтажа старой и создания новой систем, сменой образа жизни[14].

Сложилась крайне неблагоприятная и опасная социальная среда, постоянно воспроизводящая и стимулирующая антиправовые устремления субъектов. К сожалению, правовой нигилизм не уменьшается, а прогрессирует.

Основные пути преодоления правового нигилизма – это повышение общей и правовой культуры граждан, их правового и морального сознания; совершенствование законодательства; профилактика правонарушений, и прежде всего преступлений; упрочнение законности и правопорядка, государственной дисциплины; уважение и всемерная защита прав личности; массовое просвещение и правовое воспитание населения; подготовка высококвалифицированных кадров юристов; качественное и полноценное проведение правовой реформы.

В конечном счете все формы и средства борьбы с нигилизмом связаны с выходом общества из глубокого системного кризиса – социального, экономического, политического, духовного, нравственного. Однако многое зависит и от активной позиции самой личности, ее противодействия силам зла. Рудольф Иеринг писал: «Каждый призван и обязан подавлять гидру произвола и беззакония, где только она осмеливается поднимать свою голову; каждый, пользующийся благодеяниями права, должен в свой черед также поддерживать по мере сил могущество и авторитет закона – словом, каждый есть прирожденный борец за право в интересах общества»[15].