Нападение на Кронштадт. Его последний бой. Конец его независимости

 

Нам остается рассмотреть последний акт трагедии: атаку на Кронштадт, его героическую оборону и падение.

В № 5 «Известий» от 7 марта сообщаются подробности переговоров о посылке делегации из Петрограда в Кронштадт для ознакомления с ситуацией. Вот что мы читаем:

«Переговоры о посылке делегатов.

Временный Рев. Ком. получил из Петрограда следующую радиотелеграмму:

 

«Дайте радио в Петроград, можно ли прислать из Петрограда несколько человек из Совета: беспартийных и партийных, в Кронштадт узнать, в чем дело».

 

На это радио немедленно последовал следующий ответ Вр. Рев. Комитета:

Радиотелеграмма Петросовету.

 

«Получив радио Петросовета: «Можно ли прислать из Петрограда несколько человек из Совета: беспартийных и партийных, в Кронштадт узнать, в чем дело», – сообщаем: беспартийности ваших беспартийных не доверяем.

Предлагаем избрать от заводов, красноармейцев и матросов в присутствии наших делегатов представителей от беспартийных. Сверх избранных указанным порядком беспартийных можете прибавить к делегации до пятнадцати процентов коммунистов. Получение ответа, с указанием в нем срока высылки представителей Кронштадта в Петроград и представителей Петрограда в Кронштадт, желательно иметь шестого марта, в 18 часов. В случае невозможности дать ответ в указанный срок просим указать ваш срок и мотивы отсрочки.

Делегатам Кронштадта должны быть обеспечены средства передвижения.

Времен. Рев. Комитет»

 

Однако в Петрограде ходили упорные слухи, что правительство готовит военную операцию против Кронштадта. Но население не верило им: это казалось слишком чудовищным, невероятным.

Петроградские рабочие ничего не знали о происходящем в Кронштадте. Информацию давала только коммунистическая печать, и в ней говорилось лишь о «царском генерале Козловском, который организовал контрреволюционный мятеж в Кронштадте».

Население с тревогой ожидало сессии Петроградского Совета, которая должна была принять решение о дальнейших действиях.

Совет собрался 4 марта. На нем могли присутствовать лишь специально приглашенные члены, в основном коммунисты.

Вот как анархист Александр Беркман описывает это заседание, на котором смог побывать, в своем прекрасном исследовании, посвященном кронштадтскому восстанию (в этом исследовании он использовал те же источники, что и мы: «Известия» Временного Революционного Комитета, советские документы и проверенные свидетельства)[144]:

 

«Председатель Петроградского Совета Зиновьев объявил заседание открытым и произнес длинную речь о положении в Кронштадте.

Признаю, что отправился в Совет готовый, скорее, принять сторону Зиновьева: собрание было взволновано сведениями о попытке контрреволюционного мятежа в Кронштадте.

Но речи Зиновьева оказалось достаточно, чтобы убедить меня: коммунистические обвинения матросов оказались чистым вымыслом, совершенно неправдоподобным. Я не раз слышал выступления Зиновьева; он обладал даром убеждения, если только аудитория соглашалась с его первоначальными посылами. Но на этом собрании его поведение, аргументация, тон, манеры – все говорило о лживости и неискренности. Мне показалось, что он говорил, скрепя сердце.

Единственным «письменным свидетельством» против Кронштадта была его знаменитая резолюция от 1 марта. Требования кронштадцев выглядели справедливыми и даже умеренными. Именно этот документ и пылкая, почти истеричная филиппика Калинина против матросов предопределили роковое решение. Собрание одобрило резолюцию против Кронштадта, заранее подготовленную и предложенную Евдокимовым, правой рукой Зиновьева. Делегаты были перевозбуждены, их обуревало нетерпение и какая‑то кровожадная жестокость. Принятие воинственного решения сопровождалось всеобщим шумом, в котором потонули протесты нескольких заводских делегатов и представителей матросов. Резолюция возлагала на Кронштадт вину в контрреволюционном мятеже и требовала его немедленной капитуляции.

Это было объявление войны.

Даже многие коммунисты отказывались верить, что такое решение будет выполнено. Им казалось чудовищным бросить войска против «гордости и славы Революции», как в свое время назвал кронштадтских матросов Троцкий. В узком кругу некоторые здравомыслящие коммунисты угрожали выйти из партии, если такой кровавый акт будет совершен».

 

На следующий день, 5 марта, Троцкий предъявил Кронштадту ультиматум. Он был сообщен населению города по радио и напечатан в № 5 «Известий» от 7 марта, рядом с распечаткой радиопереговоров об отправке делегации. Естественно, все переговоры были прерваны.

Вот текст ультиматума:

 

«Рабоче‑крестьянское правительство постановило:

Вернуть незамедлительно Кронштадт и мятежные суда в распоряжение Советской Республики.

Посему приказываю:

Всем поднявшим руку против Социалистического Отечества немедленно сложить оружие.

Упорствующих обезоружить и передать в руки советских властей.

Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить.

Только безусловно сдавшиеся могут рассчитывать на милость Советской Республики.

Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников вооруженной рукой.

Ответственность за бедствия, которые при этом обрушатся на мирное население, ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников.

Настоящее предупреждение является последним.

Председатель Революционного Военного Совета Республики Троцкий

Главком С. Каменев

Командарм 7А Тухачевский

Наштаресп Лебедев»

 

За этим ультиматумом последовал приказ Троцкого, в котором содержалось вошедшая в историю фраза: «Я перестреляю вас как куропаток» [145].

Несколько петроградских анархистов, еще остававшихся на свободе, предприняли последнее усилие отговорить большевиков от нападения на Кронштадт. Они считали своим долгом перед Революцией попытаться воспрепятствовать неминуемому уничтожению революционной элиты России – кронштадтских матросов и рабочих. 5 марта анархисты отправили протест в Комитет Обороны, подчеркнув в нем мирные намерения и справедливые требования кронштадцев, напомнив коммунистам их героическую революционную историю и предложив средство разрешения конфликта, достойное товарищей и революционеров.

Вот документ[146]:

 

«В Комитет Труда и Обороны Петрограда.

Председателю Зиновьеву.

Сейчас хранить молчание невозможно и даже преступно. Произошедшие недавно события вынуждают нас, как анархистов, высказаться откровенно и определить четкую линию поведения перед лицом сложившейся ситуации.

Недовольство и обеспокоенность рабочих и матросов являются результатом фактов, требующих самого серьезного внимания. Недовольство породили голод и холод; отсутствие малейшей возможности спорить и критиковать вынуждают матросов и рабочих формально выдвинуть свои требования.

Белогвардейские банды захотят и смогут использовать это недовольство в своих собственных классовых интересах. Прячась за спинами матросов, они требуют созыва Учредительного Собрания, свободной торговли и других подобного рода уступок.

Мы, анархисты, уже давно разоблачили лживую сущность таких требований и во всеуслышание заявляем, что будем бороться с оружием в руках против любых происков контрреволюции вместе со всеми друзьями Социальной Революции, на стороне большевиков.

В том же, что касается конфликта советского правительства с рабочими и матросами, наше мнение таково: конфликт этот следовало бы разрешить не силой оружия, а путем заключения товарищеского революционного соглашения. Кровопролитие со стороны советского правительства в нынешней ситуации не только не запугает и не успокоит рабочих, но и, напротив, послужит лишь углублению кризиса и сыграет на руку Антанте и контрреволюции.

И, что самое важное, использование силы рабоче‑крестьянским правительством против рабочих и крестьян вызовет пагубный резонанс в международном революционном движении. Это нанесет неисчислимый ущерб Социальной Революции.

Товарищи большевики, задумайтесь, пока не поздно! Вам предстоит сделать решающий шаг.

Мы предлагаем вам следующее: избрать комиссию из пяти человек, включающую анархистов. Эта комиссия отправится в Кронштадт, чтобы разрешить конфликт мирными средствами. В сложившейся ситуации такой шаг является наиболее радикальным. Он будет иметь международное революционное значение.

Подписано: Александр Беркман, Эмма Гольдман, Перкус, Петровский».[147]

 

«Зиновьеву, – пишет А. Беркман, – сообщили, что этот документ передан в Комитет Обороны. Он распорядился отыскать его. Мне неизвестно, обсуждалось ли наше обращение в Комитете. Никакого решения на этот счет вынесено не было».

6 марта Троцкий завершил приготовления к атаке. В фортах Сестрорецк, Лисий Нос и Красная Горка, а также на укрепленных позициях по соседству были сосредоточены верные правительству дивизии, вызванные с различных фронтов, полки «курсантов», отряды ЧК и боевые единицы, состоявшие из коммунистов. На театр военных действий были приглашены лучшие военные специалисты, призванные разработать план блокады и нападения на Кронштадт. Главнокомандующим этими войсками был назначен Тухачевский.

7 марта в 6‑45 пополудни батареи Сестрорецка, Лисьего Носа и Красной Горки начали обстрел Кронштадта.

На город обрушилась лавина снарядов, бомб и высокомерных прокламаций, разбрасываемых с самолетов. Несколько раз «воронье гнездо», устроенное в Красной Горке – Троцкий, Тухачевский, Дыбенко и другие – отдавало приказ взять осажденную крепость. Но попытки штурма не приносили результатов. Храбрые защитники Кронштадта отражали самые массированные атаки. Бомбардировки не вызвали в городе паники. Напротив, они ожесточили население и укрепили его решимость сражаться до конца.

Изменение ситуации впервые нашло отражение в № 6 «Известий» от 8 марта. Он вышел под шапкой:

 

«Первый выстрел Троцкого это – сигнал бедствия коммунистов».

 

Затем Временный Революционный Комитет опубликовал свое «коммюнике»:

 

«В 6 ч. 45 м. вечера батареи коммунистов с Сестрорецка и Лисьего Носа первые открыли огонь по кронштадтским фортам.

Форты приняли вызов и быстро заставили батареи замолчать.

Вслед за тем открыла огонь Красная Горка, которая получила достойный ответ с линкора «Севастополь».

Редкая артиллерийская перестрелка продолжается.

У нас два красноармейца ранены и доставлены в госпиталь.

Нигде никаких повреждений нет.

Кронштадт, 7 марта 1921 г.

Первый выстрел.

Они начали обстрел Кронштадта. Ну что ж, мы готовы. Померимся силами.

Они спешат действовать. Да и приходится торопиться: трудящиеся России, несмотря на всю ложь коммунистов, понимают, какое великое дело освобождения от трехлетнего рабства творится в Революционном Кронштадте.

Палачи обеспокоены. Жертва их наглого изуверства, Советская Россия, ускользает из их застенка, а с ней из преступных рук окончательно ускользает владычество над трудовым народом.

Правительство коммунистов подает сигнал бедствия. Недельное существование Вольного Кронштадта – доказательство их бессилия.

Еще один момент, и достойный ответ наших славных революционных кораблей и фортов потопит корабль Советских пиратов, вынужденных принять бой с Революционным Кронштадтом, поднявшим стяг «Власть Советам, а не партиям»».

 

Затем следовал призыв:

 

«Пусть знает весь мир.

Временным Революционным Комитетом отправлено сегодня радио следующего содержания:

Всем… всем… всем…

Итак, грянул первый выстрел… Стоя по пояс в братской крови трудящихся, кровавый фельдмаршал Троцкий первым открыл огонь по Революционному Кронштадту, восставшему против владычества коммунистов для восстановления подлинной власти Советов.

Без единого выстрела, без капли крови мы, красноармейцы, матросы и рабочие Кронштадта, свергли владычество коммунистов и даже пощадили их жизнь. Под угрозой орудий они снова хотят навязать нам свою власть.

Не желая кровопролития, мы предложили прислать к нам беспартийных делегатов петроградского пролетариата, чтобы они увидели, что в Кронштадте идет борьба за власть Советов. Но коммунисты скрыли это от рабочих Петрограда и открыли огонь – обычный ответ мнимого рабоче‑крестьянского правительства трудовому народу на его требования.

Пусть знает весь мир трудящихся, что мы, защитники власти Советов, стоим на страже завоеваний Социальной Революции.

Мы победим или погибнем под развалинами Кронштадта, борясь за правое дело трудового народа.

Трудящиеся всего мира нас рассудят, а кровь невинных падет на головы опьяненных властью изуверов‑коммунистов.

Да здравствует власть Советов!

Временный Революционный Комитет Кронштадта»

 

Трогательная деталь: 8 марта в Советской России отмечался международный женский день. Осажденный и атакованный Кронштадт не забыл об этом. Под огнем многочисленных батарей матросы послали поздравительную радиограмму работницам всего мира. Вот это послание (опубликованное в том же номере газеты):

 

«Освобожденный Кронштадт – работницам мира.

(радио)

Сегодня всемирный праздник – день работниц. Мы, кронштадтцы, под гром орудий, под звуки рвущихся снарядов, посылаемых нам врагами трудового народа – коммунистами, шлем свой братский привет вам, работницы мира. Шлем привет от восставшего Красного Кронштадта, из царства свободы. Пусть наши враги пытаются разбить нас. Мы сильны, мы непобедимы.

Желаем вам скорее завоевать освобождение от всякого гнета и насилия.

Да здравствуют свободные революционные работницы!

Да здравствует Всемирная Социальная Революция!

Временный Революционный Комитет Кронштадта

8 марта 1921 г».

 

Наконец, тот же номер публикует заметку:

 

«Кронштадт спокоен.

Вчера, 7 марта, враги трудящихся – коммунисты открыли огонь по Кронштадту. Население встретило обстрел бодро. Рабочие дружины устремились к оружию. Ясно видно, что трудовое население Кронштадта живет одними интересами и стремлениями с избранным ими Временным Революционным Комитетом.

Несмотря на открытие боевых действий, Временный Революционный Комитет не нашел нужным даже объявить осадное положение. Кого ему бояться?! Не своих же красноармейцев, матросов, рабочих и трудовой интеллигенции.

Другое дело в Петрограде. Там ввиду объявленного ЧП разрешено ходить по городу лишь до 7 часов вечера. Конечно, насильникам приходится бояться своего трудового населения».

 

Первыми атаковали Кронштадт с севера и юга элитные коммунистические части в белых маскхалатах, сливавшихся со снегом, который покрывал скованный льдом Финский залив.

Эти первые попытки взять крепость ценой немыслимых человеческих жертв были ужасны. Матросы адресовали взволнованные послания своим обманутым братьям по оружию, которые считали Кронштадт контрреволюционным.

Обращаясь к красноармейцам, сражавшимся на стороне коммунистов, «Известия» в № 8 от 10 марта писали:

 

«Мы не хотели проливать братской крови и мы не дали ни одного выстрела, пока нас к тому не заставили.

Мы были вынуждены защищать правое дело трудового народа и стрелять.

Стрелять по своим же братьям, посылаемым на верную смерть отъевшимися за счет народа коммунистами.

А в это время их главари, Троцкий, Зиновьев и другие, сидя в теплых, освещенных комнатах на мягких креслах, в царских дворцах, обсуждали, как скорее и лучше залить кровью восставший Кронштадт. На горе ваше поднялась метель. Наступила непроглядная ночь, и тем не менее, не считаясь ни с чем, палачи‑коммунисты погнали вас по льду, подгоняя сзади отрядами коммунистов с пулеметами.

Много вас в эту ночь погибло на огромном ледяном пространстве Финского залива, а на рассвете, когда утихла метель, к нам, еле передвигая ноги, добрались только жалкие остатки голодных и утомленных, одетых в белые саваны.

Уже рано утром набралось вас около тысячи, а днем без счета. Дорого заплатили вы своей кровью и страданиями за эту авантюру, а после вашей неудачи Троцкий покатил обратно в Петроград, чтобы снова гнать на убой новых страдальцев, благо дешево достается ему наша рабоче‑крестьянская кровь».

 

Кронштадт жил искренней верой, что петроградский пролетариат придет ему на помощь. Но рабочие бывшей столицы были затерроризированы, а Кронштадт осажден, изолирован, и помощи ему было ждать неоткуда.

Кронштадтский гарнизон насчитывал приблизительно 14 тысяч человек, из них 10 тысяч матросов. Им предстояло оборонять протяженный фронт и многочисленные форты и батареи, усеивающие залив. Непрекращающиеся атаки большевиков, регулярно получавших подкрепления, нехватка продовольствия, долгие холодные ночи должны были подорвать силы кронштадтцев. Но матросы проявляли героическое упорство, до последней минуты надеясь, что страна последует их благородному примеру.

Но борьба была слишком неравной.

Тем не менее большевистские солдаты сдавались тысячами; сотнями тонули в полыньях, так как лед начинал таять и трогаться; гибли под обстрелом. Несмотря не эти потери, атаки продолжались с прежней ожесточенностью – беспрерывно прибывали свежие подкрепления.

Что мог сделать один город против хлынувшей на него лавины? Он пытался выстоять. Он упорно надеялся на всеобщее восстание рабочих и красноармейцев Петрограда и Москвы, которое стало бы началом «Третьей Революции». И героически сражался днем и ночью по всему фронту, а кольцо с каждым днем все сжималось.

Восстание не начиналось, помощь не приходила; с каждым днем сопротивление Кронштадта слабело, и осаждающие продвигались вперед.

Впрочем, Кронштадт и не думал переходить в контратаку, слухи о том, что революционные матросы собираются бомбардировать Петроград, являлись гнусной большевистской клеветой. Крепость была построена с единственной целью защищать город с моря. Более того, если бы она попала в руки врага, расположенные в заливе батареи и форты Красной Горки должны были бы противостоять нападению на Кронштадт, а не на Петроград. Строители намеренно не укрепили тыловую часть Кронштадта. И именно с этой стороны город был атакован.

Здесь атаки большевиков возобновлялись каждую ночь.

Весь день 10 марта артиллерия коммунистов бомбардировала остров.

В ночь с 12‑го на 13‑е коммунисты предприняли атаку с юга, вновь одев белые «саваны». («11 марта стрельбе мешал густой туман», – сообщали «Известия».) В этой атаке полегли сотни курсантов.

В последующие дни борьба становилась все более неравной. Силы героических защитников крепости были подорваны усталостью и лишениями. Теперь бои шли непосредственно на подступах к городу. Сообщения о военных действиях, ежедневно публикуемые Революционным Комитетом, становились все трагичнее. Число жертв быстро росло.

Наконец 16 марта большевики, чувствуя, что развязка близка, начали мощную атаку, которой предшествовала артиллерийская подготовка. Нужно было покончить с восставшими во что бы то ни стало. Каждый дополнительный час сопротивления, каждый пушечный выстрел из Кронштадта являлся вызовом коммунистам и мог в любой момент вызвать против них гнев миллионов людей. Они чувствовали себя все более предоставленными сами себе. Троцкому пришлось ввести в бой отряды китайцев и башкир. Следовало немедленно подавить Кронштадт, иначе мятежная крепость положила бы конец власти большевиков.

С самого утра крупнокалиберные пушки Красной Горки засыпали город снарядами, которые вызвали пожары и разрушения. Самолеты сбрасывали бомбы, одна из которых попала в госпиталь, несмотря на хорошо различимый на здании красный крест.

За этой бешеной бомбардировкой последовал штурм с севера, юга и востока.

План атаки, как позднее писал Дыбенко, бывший большевистский наркомфлота и будущий диктатор Кронштадта, был разработан в мельчайших деталях штабом Южной армии по указанию главнокомандующего Тухачевского. Атака началась в сумерках. «Белые маскхалаты и доблесть курсантов, – писал Дыбенко, – дали возможность передвигаться колоннами».

Тем не менее во многих местах после ожесточенного боя с использованием пулеметов враг был отброшен.

Тут и там в разгар сражения под стенами города матросы ловко маневрировали, бросались на самые опасные участки, отдавали приказы, призывали перейти в контратаку. Бесстрашие защитников граничило с фанатизмом. Никто не думал ни об опасности, ни о смерти. «Товарищи! – слышалось время от времени. – быстрее вооружайте последние рабочие отряды! Пусть все, кто может держать оружие в руках, придут на подмогу!» И формировались новые отряды, спешно вооружались и отправлялись прямо в бой.

Женщины из народа выказывали удивительное мужество и активность; пренебрегая опасностью, они отправлялись далеко за город, неся с собой боевое снаряжение; под интенсивным огнем подбирали раненых с обеих сторон и переправляли их в госпиталь, организовывали медицинскую помощь.

К вечеру 16 марта исход боя еще не был ясен.

Тем не менее по улицам скакали конные милиционеры и призывали мирных жителей укрыться в безопасных местах.

Было взято несколько фортов.

Ночью оставшимся на свободе кронштадтским коммунистам удалось указать нападавшим самое слабое место Кронштадта – Петроградский порт.

К 7 часам утра 17 марта большевики захватили его и прорвались с боями в центр города, на знаменитую Якорную площадь.

Но матросы еще не считали себя побежденными: они продолжали сражаться «как львы», защищая каждый квартал, каждую улицу, каждый дом. Лишь ценой огромных жертв красноармейцам удалось закрепиться в некоторых районах. Члены Революционного Комитета перемещались с одного опасного участка на другой, организовывая оборону. В типографии верстался 15‑й номер «Известий», который так и не вышел в свет.

Весь день 17 марта шли уличные бои. Матросы знали, что отступать им некуда; они предпочитали гибель в бою казни в подвалах ЧК.

Началась жестокая резня, настоящая мясорубка. Многочисленные кронштадтские коммунисты, обязанные матросам жизнью, предали их, вооружились и атаковали с тыла. В подавлении восстания участвовали комиссар Балтийского флота Кузьмин и председатель Кронштадтского Совета Васильев, освобожденные коммунистами из тюрьмы.

Отчаянная борьба кронштадтских матросов и красноармейцев продолжалась до поздней ночи. Город, которые за две недели борьбы не причинил коммунистам никакого зла, стал ареной расстрелов, массовых казней и убийств.

Несколько уцелевших отрядов отступили в Финляндию. Остальные сражались до последнего) [148].

Ранним утром 18 марта в некоторых кварталах еще продолжался бой – или, точнее, охота на выживших.

Два плана революционерам исполнить не удалось.

Во‑первых, матросы решили в последний момент взорвать два больших военных корабля, первыми поднявшие знамя «Третьей Революции» – «Петропавловск» и «Севастополь». План сорвался из‑за того, что электропровода оказались перерезаны.

Во‑вторых, почти все жители Кронштадта собирались покинуть город и оставить его большевикам «мертвым и пустым». Этому помешало отсутствие транспорта.

Назначенному комиссаром Кронштадта Дыбенко были даны полномочия «очистить мятежный город». Началась вакханалия убийств. Несть числа жертвам ЧК, расстрелянным в дни, последовавшие за падением крепости.

18 марта большевистское правительство и коммунистическая партия организовали торжества в честь годовщины Парижской Коммуны 1871 года, потопленной Галифе и Тьером в крови рабочих. Одновременно они отмечали и победу над Кронштадтом! В истории останется прозвище Троцкого «Кронштадтский Галифе».

В последующие недели сотни кронштадцев заполнили петроградские тюрьмы. Каждую ночь небольшие группы заключенных по приказу ЧК вывозили за город и расстреливали [149]. Так погиб Перепелкин, член кронштадтского ВРК. Другой член Комитета, Вершинин, был предательски арестован большевиками в самом начале восстания. Вот как рассказывали об этом «Известия» в № 7 от 9 марта в статье «Злоупотребление белым флагом»:

«Вчера, 8 марта, из Ораниенбаума вышли красноармейцы с белым флагом по направлению к Кронштадту. Видя идущих парламентеров, от нас верхом выехали им навстречу двое наших товарищей, предварительно сняв с себя оружие.

Один из них подъехал вплотную к группе противника, а второй остался на некотором расстоянии.

Едва нашим парламентером было сказано несколько слов, как коммунисты набросились на него, стащили с лошади и увели с собою. Второй же товарищ успел уехать обратно в Кронштадт».