Гамлет-Офелия. Характер взаимоотношений.

 

Офелия отличается от других героинь Шекспира, для которых характерна решимость, готовность бороться за своё счастье.

Покорность отцу остаётся главной чертой её характера, отчасти это объясняется тем,

что она видит в отце союзника: сначала он хотел её брака с принцем, которого она любит.

 

Хотя её отец приближенный короля, его министр, тем не менее она

не королевской крови и поэтому не ровня своему возлюбленному.

Это на все лады твердят её и брат и отец, позже требуя от неё отказаться от любви

к Гамлету, преследуя свои цели.

 

"Я буду вам послушна господин мой", - отвечает Офелия Полонию.

Так сразу обнаруживается отсутствие у неё воли и самостоятельности.

Офелия перестаёт принимать письма Гамлета и не допускает его к себе.

С такой же покорностью она соглашается встретиться с Гамлетом, зная,

что их беседу будут подслушивать король и Полоний.

 

В трагедии нет ни одной любовной сцены между Гамлетом и Офелией. Но есть сцена их разрыва.

Она полна потрясающего драматизма. Офелия хочет вернуть Гамлету подарки, полученные от него. Гамлет возражает:

"Я не дарил вам ничего". Ответ Офелии раскрывает кое-что об их прошлых отношениях:

 

Нет, принц мой, вы дарили; и слова,

Дышавшие так сладко, что вдвойне

Был ценен дар...

 

Офелия говорит, что Гамлет перестал быть добрым, обходительным и стал

неприветливым, недобрым. Гамлет обращаться с ней грубо и озлобленно.

Он сбивает её с толку признаваясь:

"Я вас любил когда-то" и тут же опровергая себя: "Напрасно вы мне верили... я

не любил вас".

Понятно, что он узнал о ней что-то такое, что полностью поменяло его отношение...

 

Последняя встреча Гамлета с Офелией происходит в вечер представления "Убийства Гонзаго".

Гамлет перед началом спектакля усаживается у её ног. Он говорит с ней резко, доходя до неприличия.

Офелия терпеливо сносит всё, уверенная в его безумии и зная свою вину.

 

В трагедии изображено два вида сумасшествия: мнимое у Гамлета и подлинное у Офелии.

Этим подчёркивается ещё раз, что Гамлет отнюдь не лишился рассудка.

Потеряла его Офелия. Она пережила два потрясения.

Первым была потеря любимого и его сумасшествие, вторым - смерть отца, убитого

её возлюбленным.

Её ум не смог вместить того, что человек, которого она так любила, оказался убийцей отца.

 

19. Макиавелли – личность, философия, творчество.

 

Эпоха Возрождения XV—XVIII вв. — период ранней стадии кризиса феодализма и зарождения буржуазных отношений. Термин «Возрождение» употребляется для того, чтобы обозначить стремление ведущих деятелей этого времени, возродить ценности и идеалы античности. Важнейшей отличительной чертой мировоззренческой эпохи Возрождения является ориентация на человека. Если в центре внимания философии античности была природно-космическая жизнь, а в средние века — религиозная жизнь — проблема «спасения», то в эпоху Возрождения на передний план выходит светская жизнь, деятельность человека в этом мире, ради этого мира, для достижения счастья человека в этой жизни, на Земле. Философия понимается как наука, обязанная помочь человеку найти свое место в жизни.

 

Для Макиавелли все государства и элементы общественной жизни людей подчинены исключительно земным законам и укоренены в земной жизни. Пытаясь понять законы их существования, Макиавелли выделяет три основных «силы» взаимодействие которых и определяет логику общественного развития. Общественная реальность в каждый момент определяется взаимодействием трех «сил»: фортуны, устремлений народа и действий «доблестной» личности. Последнюю из этих «сил» Макиавелли полагает подлинно сознательной и целеустремленной: и фортуна, и народ непредсказуемы и служат как бы материалом для волевых усилий личности — государя, правителя или того, кто претендует на то, чтобы стать правителем. Чтобы достичь успеха в своих действиях, такая личность должна придерживаться правильного «метода» борьбы с двумя другими «силами»- ради стабильности общественной жизни и своей власти над людьми.

 

Макиавелли – представитель европейской культуры с ее традицией внимания к индивиду, личности. И его поучения фокусируются на анализе человека, его страстей, желаний, страхов, предпочтений, целей[8]. Значительная часть рассуждений Макиавелли в «Государе» касается того, как необходимо вести себя в отношении народа, поскольку народ составляет тот непосредственный «материал из которого государь творит совершенное государство. В этой части рекомендации Макиавелли очень конкретны и подробны, государь должен дать народу спокойствие и благосостояние — то, что он больше всего ценит.

 

Если государь выступает как частное лицо, он должен руководствоваться общими нормами морали. Но если он выступает в роли главы государства, процветание и могущество которого является его главной заботой, то в этом случае не следует принимать в расчет никакие моральные соображения. У государственного деятеля нужды власти превалируют над моралью, общее (государство) берет верх над единичным[9].

 

«Государь должен выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что их владения у них отнимут, другие — открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства».

 

Государь должен делать разом все необходимые для укрепления своей власти злые поступки, а добрые дела стараться делать постепенно и понемногу, чтобы люди забыли зло, и все время обращали внимание на добро. «Тот, кто овладевает государством, должен предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день; тогда, люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение. Кто поступит иначе, из робости или по дурному умыслу, тот никогда уже не вложит меч в ножны и никогда не сможет опереться на своих подданных, не знающих покоя от новых и непрестанных обид. Так что обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше. Самое же главное для государя — вести себя с подданными так, чтобы никакое событие — ни дурное, ни хорошее — не заставляло его изменить своего обращения с ними, так как, случись тяжелое время, зло делать поздно, а добро бесполезно, ибо его сочтут вынужденным и не воздадут на него благодарностью».

 

Государь не должен быть чрезмерно щедрым и не должен бояться прослыть скупым, поскольку это в критической ситуации, когда будут нужны средства, например, для ведения войны, избавит его от необходимости накладывать на народ излишние поборы; «кто проявляет щедрость, чтобы слыть щедрым, вредит самому себе. После того как многих разоришь своей щедростью и немногих облагодетельствуешь, первое же затруднение обернется для тебя бедствием, первая же опасность — крушением. Но если ты вовремя одумаешься и захочешь поправить дело, тебя тотчас же обвинят в скупости»

Рассматривая вопрос о том, что лучше для государя: чтобы его любили или боялись, Макиавелли однозначно склоняется ко второму ответу. «Говорят, однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбирать страх. Худо придется тому государю, который, доверяясь посулам людей, не примет никаких мер на случай опасности. Ибо дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время. Кроме того, люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх. «Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы, если не приобрести любви, то хотя бы избежать ненависти, государю необходимо воздерживаться от посягательств на имущество граждан и подданных и их женщин. Но он должен остерегаться посягать на чужое добро, ибо люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества»[11] То же самое касается выбора между честностью и хитростью; «из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисице. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана.

 

«Излишне говорить, сколь похвальна в государе верность данному слову, прямодушие и неуклонная честность. Однако мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца; такие государи в конечном счете преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность»[12]. Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется».

 

Подводя итог и обобщая все свои рекомендации, Макиавелли предлагает государю по возможности делать вид, что он обладает всеми моральными добродетелями, но ни в коем случае не рассматривать их соблюдение как абсолютно обязательное для себя. «Надо являться в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым — и быть таковым в самом деле, но внутренне надо сохранять готовность проявить и противоположные качества, если это окажется необходимо. Макиавелли своими рассуждениями о государе определил личностную черту, которую в последствии назовут макиавеллизмом – желание и намерение человека манипулировать другими людьми в межличностных отношениях[13]. Будучи одним из самых выдающихся представителей эпохи Возрождения, Макиавелли улавливает ее дух и важнейшие черты. Пресловутый «макиавеллизм» в данном контексте есть не что иное, как отражение противоречий этой великой эпохи и предвосхищение новой – эпохи заката, угасания Возрождения[14].

 

Таким образом, Макиавелли считает, что отдельная свободная личность, обладающая «доблестью» является самой главной силой, определяющей общественное развитие. Только свободные личности способны властвовать над остальными. Так как в душе они всегда готовы к тому, чтобы переменить направление, если события примут другой оборот или в другую сторону задует ветер фортуны, то есть, как было сказано, по возможности не удаляются от добра, но при надобности не чураются и зла».

 

20. Мать и сын в трагедии Шекспира «Гамлет».

Не нашел.

 

21. Жанровое разнообразия произведения Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль»

Излюбленный приём Рабле — гротеск, гипербола («супергипербола», по выражению А. Дживелегова). Это связано с личностями главных героев — великанов Гаргантюа и Пантагрюэля. Подчас они спокойно уживаются с обычными людьми (едят с ними за одним столом, плывут на одном корабле), но далеко не всегда. Гаргантюа садится отдохнуть на собор Парижской Богоматери и принимает пушечные ядра за мух, Пантагрюэля приковывают к колыбели цепями, служащими для перекрытия гаваней. Кульминации этот приём достигает, когда Пантагрюэль, высунув язык, укрывает от дождя свою армию, а один из его приближённых случайно попадает в рот своему господину и обнаруживает там города и деревни.

 

Много места в романе уделяется грубоватому юмору, связанному с человеческим телом[1], много говорится об одежде, вине, еде и венерических заболеваниях (пролог первой книги начинается со слов «Достославные пьяницы и вы, досточтимые венерики (ибо вам, а не кому другому, посвящены мои писания)!»). Это совершенно нетипично для средневековой романистики, считавшей перечисленные темы низкими и не достойными упоминания.

 

Характерная особенность «Пантагрюэля» — обилие крайне подробных и в то же время комичных перечислений блюд трапез, книг, наук, законов, денежных сумм, животных, смешных имён воинов и тому подобного. Объёмные и скрупулeзные перечни порой образуют целые главы (книга IV, глава LX «О том, какие жертвы приносили своему богу гастролатры в дни постные» и т. д.).

 

«Гаргантюа и Пантагрюэль» неразрывно связан с народной культурой Франции позднего Средневековья и Возрождения. Из неё Рабле позаимствовал и своих главных героев, и некоторые литературные формы (например, блазоны или так называемые coq-à-l'âne — словесные бессмыслицы), и, главное, сам язык повествования — со множеством непристойных словесных оборотов и комических аллюзий разнообразных священных текстов, язык, проникнутый атмосферой весёлого народного праздника, откуда гонят всякую серьёзность. Этот язык разительно отличался от того, которым были написаны средневековые схоластические трактаты или латинизированные богемные сочинения некоторых современников Рабле (подражание латыни высмеяно в главе о лимузинце второй книги романа).

 

22. Литературные и исторические источники «Гамлета» Шекспира

Ур-Гамлет (англ. pre-Hamlet считающееся рядом исследователей ранней редакцией произведения Гамлет самого Шекспира) вероятно был вдохновлен, наряду с сюжетом третьей книги «Деяний данов» и её героем Amletus (англ. Amlet), Сагой о Скьёлдунгах[4].

 

Часть исследователей связывают латинское имя Amletus с исландским словом Amloði (амлоди):

 

amlóð|i m -a, -ar 1) бедняга, несчастный; 2) халтурщик; 3) дурак, болван)

— Берков В. П., Бёдварссон А. Исландско-русский словарь. — М., 1962

Также Amloði упомянут в строфе Снэбьёрна, приведенной в Младшей Эдде, где кеннингом «жёрнов Амлоди» названо море: (вдруг кто-то читает на древнеирландском…)

 

Hvatt kveð hræra Grótta

hergrimmastan skerja

út fyrir jarðar skauti

eylúðrs níu brúðir,

þær er, lungs, fyrir löngu,

líðmeldr, skipa hlíðar

baugskerðir rístr barði

ból, Amlóða mólu.

 

— Младшая Эдда

 

Кидовская трагедия

 

До Шекспира уже существовала трагедия, посвящённая Гамлету. Её текст не сохранился. Первое упоминание о ней относится к 1589 году, когда Томас Нэш иронически отозвался о «куче Гамлетов, рассыпающих пригоршнями трагические монологи». В дневнике антрепренёра Филиппа Хенсло есть запись о спектакле «Гамлет» в 1594 году. Обычно Хенсло помечал, была ли поставленная пьеса новой. Но для данной записи такой пометки нет. Видимо, это та же пьеса, которую упоминал Томас Нэш. В 1596 году Томас Лодж в своём сочинении «Несчастия ума» описывал «бледный призрак», который жалобно кричал в театре, подобно торговке устрицами: «Гамлет, отомсти!»[5]. Исследователи сходятся во мнении, что автором этой пьесы был Томас Кид. В центре кидовской трагедии была нравственная проблема, воплощённая в теме мести[5].