Возникновение Киевской Руси

Согласно «Повести временных лет» (начало XII века), создание мощного русского государства на территории Восточной Европы началось с севера. За 859 г. в летописи есть сообщение, что племена славян на юге платили дань хазарам, а на севере славяне и угро-финны платили дань варягам.

Достоверность описываемого подтверждает сравнительный материал Западной Европы. В первой половине IX века норманны, или викинги («варяги»), совершали опустошительные набеги на территории приморских стран. «Послал бог толпы свирепых язычников, — говорит английская хроника, — датчан, норвежцев, готов и шведов. Они опустошали грешную Англию от одного берега до другого, убивали народ и скот, не щадили ни женщин, ни детей»[3]. В 845 г. норманны разграбили селения по берегам Сены до Парижа; французский король Карл был вынужден уплатить 7 тысяч фунтов серебра, чтобы спасти Париж от разрушения. По-видимому, набегам норманнов подвергались и народы Восточной Европы. Летопись сообщает, что в 862 году новгородцы изгнали варягов за море, но среди разноязыких племен, да и в самом Новгороде — мира не было и пришлось пригласить князя, «...который бы владел и судил по праву»[4]. И пошли за море к варягам, к руси и пригласили трех братьев Рюрика, Синеуса и Трувора. Рюрик стал княжить в Новгороде, Синеус — на Белоозере, а Трувор — в Изборске.

После смерти братьев Рюрик стал княжить один, а своим дружинникам раздал Полоцк, Ростов, Белоозеро. Когда умер Рюрик (879 г.), воевода Олег вместе с малолетним сыном Рюрика Игорем подняли народы по торговому пути «из варяг в греки» на большой поход к югу. В походе участвовали скандинавы, северные славяне и угро-финны; в 882 году они захватили Киев. Так произошло объединение северных и южных земель, образовалось государство с центром в Киеве.

Изложенная летописная версия происхождения Древнерусского государсва несколько раз переосмысливалась историками,- так были выдвинуты норманнская и антинорманская теории.

Теория происхождения русского государства «от варягов» зародилась в исторической науке в XVIII веке во время немецкого господства при русском дворе. Приглашённые в Россию из Германии учёные Г.С.Байер, Г.Ф.Миллер, А.Л.Шлецер создали так называемую «норманскую теорию» происхождения Русского государства. Её политический смысл сводился к утверждению, что древнее восточное славянство было выведено из состояния дикости пришлыми варягами, ставшими создателями русской государственности.

Особая роль в разработке норманской теории принадлежит члену Петербургской Академии наук Г.С.Байеру, продемонстрировавшему не только знание исторических источников, но и стремление к их критической оценке, насколько позволяло тогдашнее состояние источниковедения.В одной из своих статей он указывал на скандинавское происхождение варягов и таких имён, как Рюрик и другие, приведённых в летописи. Учёный назвал истоки Руси и признавал, что название русы применялось и к шведам. Он полагал, что на русском Севере среди основного финского населения развивалась готская (немецкая), а затем славянская колонизация, которая от своей распылённости получила название росской или русской. В своих статьях Байер собрал основной круг источников - русских, греческих, латинских, посвящённых истории Руси, обращался он и к скандинавским источникам, но не использовал арабские, тогда ещё не опубликованные, хотя сам был крупным востоковедом.

Построения Г.С. Байера и Г.Ф.Миллера долго влияли на дальнейшие исследования ранней истории России как внутри страны, так и за рубежом. Прямолинейное истолкование и упрощение их выводов чем дальше, тем больше стали использоваться в антирусских, сугубо политических и далёких от науки целях. С резкой критикой норманской теории происхождения Русского государства выступил русский учёный М.В.Ломоносов[5]. В результате исследовательской работы он доказывал, что нет никаких оснований начинать русскую историю с так называемого «призвания «варягов в лице Рюрика с братьями. Ещё до установления «самодержавства российского»(княжеской власти), в то время, когда славяне жили «семьями рассеянно» и не знали «общих государей», они уже имели свою историю. Русское государство и русская культура созданы не варяжскими дружинами, а славянами, представлявшими собой по мнению Ломоносова, коренное население междуречья Дуная и Днестра.

Этот вывод великого русского учёного позволил начать полемику между норманистами и антинорманистами, в которой первые пытались доказать неполноценность славян, а вторые утверждали, что государство не может быть привнесено извне, а является результатом воздействия внутренних факторов, как экономических, так и социально-политических.

В дальнейшем ученые «поделились» на сторонников норманнской теории и ее противников. В XIX веке в роли главных идеологов норманской теории и постоянных её защитников выступили два историка, значительно отличающиеся методами своих исследований. Одним из них был М.П.Погодин, систематизировавший результаты своих многолетних изысканий в своём трёхтомном труде, первый том которого был посвящён критике источников, в первую очередь летописному сказанию Нестора. Этой летописи он полностью доверял, поскольку по его мнению, она опиралась на записи, которые велись в Киеве со времени принятия христианства. Отвергал Погодин только легенды, заимствованные из скандинавских саг и устных преданий. Сравнивая данные Нестора с местными и иностранными одновременными известиями в других источниках, учёный пришёл к выводу об их схожести. Он считал также летопись главным и вполне достаточным источником для доказательства скандинавского происхождения не только варягов, но и слова «Русь». Известным достоинством работ М.П.Погодина было стремление к систематическому и исчерпывающему рассмотрению материала, однако его критика была поверхностной и основывалась на буквальном следовании за источником. Вторым крупным представителем норманистской школы в рассматриваемый период был Арист Куник. Он, в отличие от Погодина, применял совершенно иной исследовательский подход. Уклоняясь от обобщения и даже систематизации своих выводов по норманнскому вопросу он довольствовался подробными комментариями, посвящённым отдельным аспектам проблемы. Однако, хотя А.Куник свято верил в истинность норманнской теории, он не остался глухим к аргументам противников. Он отказался от менее обоснованных выводов, отступая в дальнейшем на оборонительные позиции, и тем самым способствовал продолжению дискуссии. В целом же, благодаря тщательному анализу источников, он сделал для ослабления защищаемой им теории больше любого некритичного антинорманиста прошлого века. Особенно заслуживает внимания его мнение, что норманнскую теорию нельзя доказать на основе текстов Нестора, которые ещё ждут тщательного анализа. Он полагал, что при существующем состоянии исследований в спорах о норманской проблеме было бы разумнее полностью отказаться от киевской летописи и изучать начальную историю государства на Руси исключительно на основе иностранных источников. А.Куник опередил на два поколения тех норманистов, которые и сегодня охотно отвергают летописные свидетельства.

Также сторонником норманской теории происхождения Русского государства является и ведущий дворянский историк Н.М.Карамзин.Схему русского исторического процесса он изложил в многотомной «Истории государства Российского». Излагая события времени древней Руси, Н.М.Карамзин считал, что княжеская влась образовалась от норманнов и что славянские элементы её строя были восприняты «норманнским» государством. Однако, разделяя историю Русского государства на три периода, где история самодержавия ставится Карамзиным в основу периодизации, древняя Русь, как важный этап русской истории, в схеме Н.М.Карамзина теряет своё значение.

Большинство представителей буржуазно-либерального течения также защищало норманскую теорию. Идеологи буржуазной монархии С.М.Соловьёв, К.Д.Кавелин, Б.Н.Чичерин основу периодизации русского исторического процесса видели в смене родовых отношений государственными. Рассматривая древнюю Русь как эпоху господства родовых отношений, С.М.Соловьёв в то же время считал «призвание» варягов начальным моментом в истории государства, придавая этому событию исключительно большое значение. Он считал, что норманские дружины сыграли решающую роль в образовании классов общества и княжеской власти.

В отличие от норманизма, антинорманизм 19 в. не имел сторонников среди ведущих историков. Он поддерживался не столько изысканиями, сколько славянофильскими настроениями. Славянофильство являлось одним из течений буржуазного либерализма. Боясь революции, славянофилы искали «особый» путь развития для России, идя по которому, она избежала бы появления революционного пролетариата, уже сложившегося в капиталистической Западной Европе. Критикуя взгляды С.М.Соловьёва, К.Д.Кавелина, представители антинорманизма Г.Эверс, Д.Щеглов выдвигали теорию, согласно которой в древней Руси было общественное, а именно общинное устройство. Антинорманисты того времени не противопоставляли собственные концепции норманистским, не вводили в научный оборот новые источники, а лишь стремились к логическому опровержению основных положений норманистов.

Новый этап антинорманизма начался со становления советской науки и марксистской методологии, пересмотром на её основе проблемы образования Древнерусского государства. В рамках этой теории норманистское объяснение создания Русского государства скандинавами утратило смысл и историческое содержание. Конкретное же обоснование и детализация процессов становления восточнославянских государств были достигнуты в результате интенсивных археологических раскопок, в первую очередь в трудах А.В.Арциховского, В.И.Равдоникаса, П.Н.Третьякова, Б.А.Рыбакова.

А.В.Арциховский [20], проделав огромную источниковедческую работу, показал, что центр производства многих вещей, считавшихся скандинавскими (например мечей) лежал вне Скандинавии, что ряд предметов вооружения (например кольчуга) в Скандинавии практически отсутствует, что большинство наконечников стрел и копий, а также шлемов русских воинов имеют русское происхождение. Это был по существу первый в советской литературе источниковедческий анализ археологических материалов эпохи образования Древнерусского государства. На этом основании А.В.Арциховский по-новому поставил и решил норманский вопрос, Впервые в антинорманизме Арциховский широко и конкретно поставил вопрос о роли варягов в Древней Руси. Он охарактеризовал социальный облик общества, археологические памятники которого изучил, и пришёл к выводу, что скандинавские захоронения в Гнездове, в ярославских и владимирских курганах единичны и принадлежат соратникам русских дружинников, о которых часто писал летописец. Однако, работы А.В.Арциховского не были свободны от предубеждённости. Степень изученности археологических материалов была в то время невысокой, в большинстве своём они не были опубликованы. В результате Арциховский не видел скандинавских элементов, например в Большом кургане Гнездова и в Чёрной могиле, преуменьшая в целом роль скандинавов в жизни Руси.

Не менее существенный вклад был внесён и трудами других советских археологов, прямо, казалось бы, не связанными со скандинавскими древностями. Исследователи материальной культуры восточных славян накануне образования Древнерусского государства, ремесленного производства, сельского хозяйства в Древней Руси выявили относительно высокий уровень развития восточнославянского общества. Во-первых, он в целом не уступал степени развитости скандинавского, особенно древнешведского общества, и этот вывод подрывал убеждённость норманистов в культурном превосходстве скандинавов над славянами. Во-вторых, работы В.И.Равдоникаса, П.А.Третьякова, Б.А.Рыбакова и других свидетельствовали о том, что к 9-10 вв. восточные славяне по своему экономическому и социальному развитию находились на стадии формирования государства.

Эти выводы археологов заложили прочную основу для конкретно-исторических исследований процесса образования Древнерусского государства, проведённого Б.Д.Грековым. Изучая экономические аспекты жизни восточных славян, Б.Д.Греков обосновал земледельческий характер Русского государства, формировавшегося на протяжении нескольких веков, и оценил роль норманнов лишь как вспомогательную. Ещё в первом издании своего труда по истории Киевской Руси Б.Д.Греков дал объективную характеристику места скандинавов в истории Руси: «Варяги в истории Киевского государства играли далеко не главную роль. Они безусловно подчинялись производственным отношениям местного общества, оставившего Киевское государство»[6]. Б.Греков не стремился приуменьшить деятельность скандинавов на Руси. Он полагал установленным северо-германский этнос варягов и, возможно скандинавское происхождение названия «русь» (в отличие от южнорусского корня рос-), отмечая возможность как этнической, так и социальной его интерпретации. Подвергая сомнению точность всех деталей в легенде о призвании варяжских (скандинавских) князей, он не видел необходимости отвергать её целиком, т.к. за ней, по его мнению, «стоит исторический факт, имеющий много аналогий в истории как Руси, так и других стран, в том числе и славянских»[7].

Концепция Б.Д.Грекова в середине 30-х годов была поддержана большей частью советских учёных. Определение классового характера Древнерусского государства было крупнейшим достижением советской науки.

Труды Б.Д.Грекова, С.В.Юшкова, М.Н.Тихомирова, А.В.Арциховского, Б.А.Рыбакова и многих других убедительно показали высокое развитие восточнославянского общества в период образования раннефеодального государства, выявили экономические и социальные предпосылки его возникновения. Переход от первобытнообщинного строя к раннефеодальному государству, начавшийся до появления скандинавов на территории Восточной Европы, сопровождался интенсивной славянской колонизацией обширных пространств, упрочением в зоне колонизации земледельческого хозяйства, социальной и имущественной дифференциацией, заменой родовых общин территориальными, возникновением раннегородских центров, развитием аппарата управления. В 9 в. он привёл к формированию племенных конфедераций, представлявших к этому времени не просто этнические, а политические образования. Именно на этой основе в 10 в. завершается формирование единого Древнерусского государства с центром в Киеве, объединившего под своей властью огромную территорию от Ладожского и Белого озёр на севере до границы степной зоны на юге. Типологическое сходство процессов социально-экономического развития у других славянских народов (поляков, моравов, чехов и др.) подтвердило вывод о возникновении Древнерусского государства как итоге закономерного внутреннего развития восточнославянского общества.

Современный научный антинорманизм основывается на широком комплексном изучении письменных, археологических, лингвистических источников, как древнерусских, так и зарубежных.

Современные археологические материалы, а также данные топонимики позволяют аргументированно отвергнуть теории скандинавского завоевания и колонизации Руси. Как известно, содержание процесса колонизации состоит в оседании пришельцев на землю и в освоении ими земельных угодий. Следов такого процесса применительно к скандинавам на территории восточных славян до сих пор не обнаружено. Обстоятельные исследования происхождения и становления древнерусского города убедительно показали, что не скандинавы были их основателями. Городские центры возникали в местах скопления сельского населения в результате отделения ремесла от земледелия и приобретали административные, культурные и другие функции на местной основе. Присутствие здесь скандинавов - и иногда в значительном количестве - объясняется не их градостроительной миссией, а участием в экономической и политической жизни Древнерусского государства. Они находились в городах как торговцы, дружинники, приближённые князя. Не случайно основное скопление скандинавских древностей наблюдается в резиденциях княжеских дружин около крупнейших древнерусских городов: на Городище под Новгородом, в Гнездове под Смоленском, в Шестовице у Чернигова. Будучи важными торгово-ремесленными центрами, эти поселения имели и другие функции, в первую очередь вытекающие из размещения в них княжеских дружин, что радикально отличает их от «виков» на побережье Балтийского моря.

Значительная роль Скандинавов в торговле Древней Руси никогда (если не считать ряда работ 1950-х гг.) не вызывала сомнений. Вместе с тем исследования сельских поселений и их взаимодействия с ранними городами показали, что наряду с международной торговлей существовал и обмен между городом и сельской округой предметами продовольствия и ремесленного производства (роль торговли в эпоху сложения Древнерусского государства исследована ещё очень недостаточно). Во внешней торговле Древнерусского государства кроме арабского и византийского направлений существовали и другие. Широкая картина древнерусских торговых связей показывает, что скандинавы участвовали здесь лишь в трансконтинентальной торговле с арабским миром (преимущественно в Булгаре) и Византией, причём в торговле в основном транзитной и ориентированной на западноевропейские и арабские рынки. Значительная же часть торговой деятельности на Руси протекала помимо скандинавов, без их участия.

Объективно и аргументированно рассматривается теперь вопрос о месте скандинавов в формировании правящего строя на Руси. Наиболее подробно этот вопрос рассмотрен польским историком Х.Ловмяньским, который отметил скандинавскую прослойку в составе древнерусской знати. Его наблюдения были дополнены В.Т.Пашуто и рядом других исследователей, ссылки на работы которых нами представлены выше, показавших, что как это обычно для эпохи образования государства, правящий слой формировался на восточнославянской основе, но включал и иноэтничные элементы, в его состав входили наряду со скандинавами финны, представители кочевого мира. К бесспорным достижениям научного антинорманизма следует отнести и постановку проблемы восточнославянских влияний в Скандинавии. Исследование словарных заимствований из древнерусского языка в древнескандинавские, заимствований предметов вооружения, одежды, украшений, технологии ремесленного производства показывает, что этнокультурные связи не ограничивались односторонним воздействием скандинавов на восточных славян. Происходил интенсивный взаимообмен предметами материальной культуры, элементами духовной жизни.

Таким образом, научный антинорманизм стал ныне единственно плодотворной основой источниковедческих, фактологических, конкретно-исторических исследований в области русско-скандинавских отношений 9-11 веков.