ГЛАВА 8. Я не виделась с Кларой три дня

Я не виделась с Кларой три дня. Она предприняла какое-то таинственное путешествие и отсутствовала в доме. Теперь эго вошло в ее привычку. Не сказав ни слова, она оставляла меня одну в доме по несколько дней кряду в обществе одного лишь Манфреда. И хотя в моем распоряжении был весь дом, я не рисковала находиться где-нибудь за пределами гостиной, своей спальни, Клариного спортивного зала, кухни и, конечно, домика со службами во дворе. В доме и во дворе было что-то такое, что наполняло меня иррациональным страхом, особенно в отсутствие Клары. В результате получалось так, что, когда я оставалась одна, я делала все по собственному распорядку, и это немного успокаивало меня.

Обычно я просыпалась около девяти часов утра, готовила себе завтрак на электроплитке, потому что все еще не умела топить печь дровами, съедала его, а затем направлялась в пещеру для занятий вспоминанием или уходила с Манфредом на длительную прогулку. Как правило, я возвращалась поздно во второй половине дня и занималась еще некоторое время кунг-фу в Кларином зале для боевых искусств. Это было большое помещение с куполообразным потолком, лакированным деревянным полом и покрытой черным лаком стойкой, на которой было расположено множество видов восточного оружия. Вдоль стены напротив двери находилась платформа, покрытая соломенными матами. Однажды я спросила Клару, зачем она нужна. Она ответила, что здесь она занимается медитацией.

Я никогда не видела, как она медитирует, потому что она всегда, приходя в зал одна, закрывала дверь на замок. Сколько я ни спрашивала, какой медитацией она занимается, она отказывалась вдаваться в подробности. Единственное, что мне удалось узнать, - это то, что она называла ее сновидением.

Клара разрешила мне пользоваться своим спортивным залом в любое время, когда она не занималась там сама. Когда я оставалась одна в доме, меня тянуло зайти в него потому что здесь больше всего чувствовалось ее присутствие и сила, что положительно влияло на мои эмоции. Именно здесь она обучала меня очень интересному стилю кунг-фу. Я никогда не увлекалась китайскими стилями боевых искусств, потому что мои преподаватели японского каратэ всегда утверждали, что движения в этих стилях слишком запутаны и витиеваты чтобы иметь практическое значение. Они постоянно насмехались над китайскими стилями и превозносили свои собственные, говоря, что, хотя каратэ и происходит из китайских стилей, его приемы и стратегия были существенно доработаны и пересмотрены в Японии. Ничего не зная о китайских боевых искусствах, я верила своим учителям и ни во что не ставила все другие стили. Теперь я не знала, как мне относиться к тому стилю кунг-фу, которым занималась Клара. Но несмотря на мое невежество в этом отношении я сразу поняла одно: она бесспорно была мастером этого стиля.

Позанимавшись около часа в Кларином спортзале, я переодевалась и отправлялась на кухню, чтобы поесть. Каждый раз еда уже ждала меня там, на столе, но я всегда бывала настолько голодна после физических упражнений, что просто проглатывала все, что было приготовлено, не размышляя особо о том, как оно здесь появилось.

Когда я спросила Клару, она ответила мне, что во время ее отсутствия в дом приходит смотритель и готовит еду для меня. Он, должно быть, и стирал белье, потому что я каждый раз находила его аккуратно сложенным в стопку у двери моей спальни. Мне оставалось лишь выгладить его.

Однажды вечером, после особо успешного дня занятий я почувствовала такой прилив энергии, что решила нарушить обычный распорядок и сходить еще раз в пещеру в темноте, чтобы продолжить вспоминание, хотя Манфред критически поглядывал на меня и время от времени рычал. Мне так не терпелось добраться до пещерки, что я забыла взять с собой фонарь. Ночь была облачной, но, несмотря на кромешную тьму, я ни разу не споткнулась в течение всего пути. Я добралась до пещеры и, используя визуализацию и дыхание, провспоминала все, что было в моей памяти связано с моими преподавателями каратэ и теми демонстрациями и соревнованиями, в которых мне довелось принимать участие. Это заняло у меня большую часть ночи, но когда я закончила работу, мне показалось, что я существенно очистилась от тех предрассудков, которые переняла в ходе занятий от своих учителей.

На следующий день Клара все еще не вернулась, и поэтому я отправилась в пещеру немного позднее обычного. Возвращаясь домой, я решила поэкспериментировать и пройти по той же тропинке, по которой я ходила каждый день, только на этот раз с закрытыми глазами, будто вокруг непроглядная тьма. Мне было интересно узнать, смогу ли я пройти до самого дома, ни разу не споткнувшись, потому что до меня только теперь дошло, что в предыдущий вечер мне удалось каким-то чудом пройти так. Идя по тропинке днем, но с закрытыми глазами, я несколько раз упала, зацепившись за торчащие камни и пни, и набила себе солидный синяк на голени.

Я сидела в гостиной, накладывая повязки на свои ссадины, когда дверь неожиданно открылась и вошла Клара.

- Что с тобой случилось? - удивленно спросила она. Ты поцапалась с собакой?

В это мгновение в комнату неслышным шагом вошел Манфред. Я могла дать голову на отсечение, что он понял ее слова. Он хрипло пролаял, словно незаслуженно обиженный. Клара встала перед ним, слегка поклонилась ему, сгибаясь в талии, как это делают на востоке ученики, когда делают поклон своему учителю, и произнесла самое изощренное двуязычное извинение. Она сказала:

- Мне очень жаль, дорогой синьор, что я выразилась так беспечно о вашем безукоризненном поведении и ваших изысканных манерах, а также - и превыше всего - о вашей высшей рассудительности, которая делает вас un senor entre senores, el mas ilustre entre todos ellos - господином среди господ, самым выдающимся среди них.

Я была просто потрясена. Я подумала, что за три дня своего отсутствия Клара сошла с ума. Я никогда не слышала ранее, чтобы она говорила таким тоном. Я собиралась уже было засмеяться, но ее серьезность заставила мой смех застрять у меня в горле.

Она вот-вот должна была начать очередную серию извинений, когда Манфред зевнул, устало взглянул на нее, развернулся и вышел из комнаты.

Клара села на диван, и ее тело затряслось от беззвучного смеха.

- Когда он обижен, единственная возможность его утешить состоит в том, чтобы утомить его комплиментами, объяснила она.

Я надеялась, что Клара расскажет мне, где она провела эти три дня. Некоторое время я ожидала, что она сама вернется к разговору о своем отсутствии, но этого не произошло. Я сказала ей, что во время ее отсутствия Манфред каждый день приходил навестить меня в пещеру, где я занималась вспоминанием. У меня создалось впечатление, что он время от времени заглядывал туда, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Затем я снова попыталась узнать от Клары что-нибудь о ее поездке, но она, как ни в чем не бывало, сказала:

Да, он очень заботлив и крайне внимателен к другим. Поэтому он от всех ожидает к себе такого же отношения, и стоит только ему заподозрить, что кто-то настроен против него, как он тут же приходит в бешенство. Когда он находится в таком состоянии, он смертельно опасен. Помнишь, в тот первый вечер он чуть было не откусил тебе голову, когда ты назвала его жабой?

Мне захотелось изменить тему разговора. Я не любила думать о Манфреде как о бешеном псе. В течение прошедших месяцев он стал мне другом, и я больше не считала его зверем. Он был таким другом, что я иногда с беспокойством думала, что он - единственный, кто действительно понимает меня здесь.

- Ты еще не рассказала мне, что случилось с твоими ногами, - напомнила мне Клара.

Пришлось рассказать ей о своей неудачной попытке ходить с закрытыми глазами. Я сказала, что вчера ночью у меня не было никаких затруднений с тем, чтобы пройти по той же тропинке в темноте.

Она взглянула на царапины и ссадины на моих ногах и потрепала мои волосы так, словно я была Манфредом.

- Вчера вечером ты не делала события из своего похода по тропинке, - сказала она. - Ты была исполнена решимости добраться до пещерки и поэтому ноги автоматически доставили тебя туда. А сегодня ты сознательно пыталась повторить то, что было вчера, но потерпела жалкую неудачу, потому что на твоем пути встал твой собственный ум.

Некоторое время она помолчала, а затем добавила:

- Или, быть может, ты не слышала голос духа, который мог бы благополучно провести тебя.

Она сморщила нос и губы в детской гримаске нетерпения, когда я сказала ей, что не слышала в последнее время никаких голосов, хотя иногда в доме у меня создавалось впечатление, что до меня доносится какой-то странный шепот. Но я была уверена, что это лишь завывание ветра в безлюдном коридоре.

Мы договаривались, что ты никогда не будешь принимать мои слова буквально, если я заранее не предупрежу тебя об этом, - сказала Клара строгим голосом. Опустошая свой склад, ты освобождаешь место для того, чтобы поместить туда что-нибудь новое. Вот у тебя уже и появилось достаточно места для того, чтобы держать в нем искусство ходить в темноте. Поэтому я подумала, что, возможно, там уже достаточно места для голоса духа.

Я так усиленно пыталась понять, что Клара имеет в виду, что на лбу у меня, должно быть, появились морщины. Клара уселась в свое любимое кресло и начала терпеливо объяснять, что она хотела сказать.

- До того, как ты оказалась в этом доме, среди твоих представлений не было сведений о собаках, которые больше чем собаки. Однако здесь ты встретила Манфреда, и в результате этой встречи твое представление изменилось.

Она встряхнула рукой, как итальянка, и спросила:

- Capisce?

- Ты хочешь сказать, что Манфред - это голос духа? - спросила я, недоумевая.

Клара засмеялась так громко, что едва смогла прийти в себя, чтобы сказать:

- Нет, я имею в виду другое, нечто более абстрактное, - выдавила она сквозь смех.

Она предложила мне достать из шкафчика подстилку.

- Давай выйдем во двор и посидим под сапотовым деревом, - сказала она, доставая из аптечки бальзам. Сумерки - лучшее время для того, чтобы слушать голос духа.

Я расстелила подстилку под деревом, увешанным зелеными плодами, похожими на персики. Клара втерла немного бальзама в ушибленные места на моих ногах. Было ужасно больно, но я старалась не морщиться. Когда она закончила втирать, я заметила, что самый большой ушиб уже почти рассосался. Она отодвинулась от меня и оперлась спиной о ствол дерева.

- Все имеет видимую форму, - начала она. - И кроме внешних очертаний существует внутреннее сознание, которое управляет вещами. Это безмолвное сознание есть дух, всеобъемлющая сила, которая проявляет себя разными способами в различных вещах. Эта энергия может вступать с нами в контакт.

Она велела мне расслабиться и глубоко дышать, потому что собиралась показать, как пробудить в себе дар внутреннего слуха.

- Ведь голос духа, - сказала она, - можно слышать лишь внутренним слухом.

Во время дыхания давай возможность энергии вытекать через уши, - продолжала она.

- Как мне сделать это? - спросила л.

Во время выдоха сконцентрируй внимание на отверстиях ушей и воспользуйся этой сосредоточенностью и намерением для того, чтобы направить поток.

Некоторое время она следила за тем, как я пытаюсь сделать это, давая мне указания.

- Выдыхай через нос с закрытым ртом, а кончиком языка касайся неба, - сказала она. - Выдыхай бесшумно.

После нескольких попыток я могла чувствовать ушные раковины и полости довольно отчетливо. Затем она велела мне тереть ладони одна о другую до тех пор, пока они не станут горячими, а затем приложить их к ушам так, чтобы пальцы левой и правой рук почти соприкасались на затылке.

Я сделала так, как она сказала. Затем Клара предложила мне, не изменяя положения рук, сделать массаж ушей легкими круговыми движениями ладоней. Потом, оставляя руки по-прежнему в том же положении, я должна была постучать указательными пальцами по голове за ушами, поднимая их для этого на средние пальцы и давая им резко соскакивать с них. Удары пальцев по голове представлялись мне подобными приглушенному звучанию далеких колоколов. Я простучала пальцами восемнадцать раз, ровно столько, сколько она сказала. Опустив руки, я заметила, что могу отчетливо слышать самые тихие звуки среди окружающей зелени, тогда как до этого они сливались в один недифференцированный, едва различимый звуковой фон.

- Теперь, когда уши стали чувствительными, ты, возможно, услышишь голос духа, - сказала Клара. - Но не ожидай, что кто-то будет кричать тебе что-то с верхушек деревьев. То, что мы называем голосом духа, ближе к чувству. Или это может быть идея, которая неожиданно возникнет у тебя в голове. Иногда этот голос напоминает ностальгическое желание вернуться в какое-то смутно припоминаемое место или едва ощутимое стремление сделать что-то неясно осознаваемое.

Возможно, именно сила ее внушения привела к тому, что я начала слышать вокруг неразборчивый шепот. Прислушавшись, я заметила, что этот шепот превратился в отдаленные человеческие голоса. Я могла различить чистый женский смех и глубокий грудной баритон мужчины, который пел. Я слышала эти голоса так, словно до меня порывами доносил их ветер. Я сосредоточилась для того, чтобы расслышать, что говорят эти голоса, и чем больше я прислушивалась, тем сильнее меня охватывала радость. Переливающаяся через край внутренняя энергия заставила меня вскочить на ноги. Я была так счастлива, что хотела прыгать, танцевать и бегать по двору, как ребенок. Не осознавая собственных действий, я начала петь, скакать, кружиться, как балерина, до тех пор, пока полностью не выбилась из сил.

Когда я в конце концов подошла к Кларе и села рядом с ней, я вся истекала потом, но это была нездоровая испарина. Это был холодный пот полного изнеможения. Клара задыхалась от смеха при виде моих выходок. Надо сказать, что мне удалось показать себя в самом нелепом виде, когда я прыгала и приплясывала по двору.

- Прямо не знаю, что на меня нашло, - сказала я, будучи не в состоянии объяснить свое поведение.

- Опиши, что произошло, - сказала Клара серьезным голосом.

Когда я смущенно отказалась, она добавила:

- В таком случае мне придется считать, что у тебя немного... ну, одним словом, крыша поехала, если ты только понимаешь, о чем идет речь.

Я рассказала ей, что слышала удивительное пение и смех, которые так меня заворожили, что мне захотелось потанцевать.

- Как ты думаешь, я не сошла с ума? - спросила я озабоченно.

- На твоем месте я бы не беспокоилась об этом, сказала она. - Твои выкрутасы были естественной реакцией на то, что ты услышала голос духа.

- Это был не один голос, а много, - поправила я.

- Ну вот, она опять за свое, эта буквально все понимающая мисс Совершенство, - сказала она с издевкой.

Она объяснила, что буквальное понимание - это одна из главных вещей, которые хранятся на нашем складе, и что для того, чтобы не понимать все буквально, нужно постоянно осознавать, что это только одна из возможных интерпретаций. Голос духа - это метафора, которая обозначает то, что не имеет никакого отношения к голосам, хотя иногда мы действительно слышим его как голос.

Она сказала, что для меня, поскольку я выросла в католической семье, лучше всего представлять себе дух в виде ангела-хранителя - доброго, покровительствующего мужчины, который наблюдает за мной.

- Но дух в действительности никого не охраняет, продолжала она. - Это абстрактная сила, которая по своей природе не добра и не зла. Сила, которой нет до нас дела, но которая, тем не менее, отвечает на нашу силу. Обрати внимание, не на молитвы, а на силу. Вспомни об этом в следующий раз, когда тебе захочется помолиться о прощении грехов!

- Но разве дух не добр и снисходителен? - с тревогой спросила я.

Клара ответила, что рано или поздно мне придется отказаться от всех своих предрассудков о хорошем и плохом, о Боге и религии и мыслить исключительно в рамках новых представлений.

- Ты хочешь сказать, что добро и зло не существуют? - спросила я, держа наготове целый свод логических доказательств в пользу существования свободы воли и зла, которые я усвоила в годы обучения в католической школе.

Но прежде чем я успела начать излагать свои аргументы, Клара сказала:

- В этом отношении мое мировоззрение и мировоззрение моих друзей отличается от общепринятого. Я уже говорила тебе, что для нас свобода означает свободу от человеческого. А человеческое включает Бога, добро и зло, святых, Деву Марию и Святой Дух. Мы верим в то, что только те убеждения, которые никак не связаны с человеческим, могут дать людям свободу. Если каши склады остаются переполненными обычными человеческими желаниями, чувствами, идеями и объектами, то как мы можем быть свободными? Ты понимаешь, что я имею в виду?

Я понимала ее, но не так ясно, как мне бы хотелось, отчасти потому, что я все еще не желала отказываться от идей о сохранении человечности, а отчасти потому, что к тому времени я еще не вспомнила все свои переживания, связанные с обучением в католической школе. Кроме того, я привыкла никогда не думать ни о чем, что не касается меня непосредственно.

Я сидела молча, пытаясь обнаружить изъян в ее рассуждениях, как вдруг Клара неожиданно резким ударом по ребрам выбила меня из состоянии задумчивости. Она сказала, что собирается показать мне еще одно упражнение для остановки мыслей и овладения навыком видеть энергетические волокна. Иначе я всегда буду оставаться в этом состоянии - в рабстве у представления о себе.

Клара велела мне сесть скрестив ноги и в процессе дыхания наклоняться в стороны - то вправо, то влево, - и чувствовать при этом, как меня водит по горизонтальной линии, которая проходит через уши. Она отметила, что, как это ни странно, линия при этом не начинает раскачиваться, а остается идеально горизонтальной, и что это - одна из таинственных закономерностей, которую обнаружила она вместе со своими друзьями.

- Такое покачивание, - объяснила она, - сдвигает в сторону наше сознание, которое в обычном состоянии направлено вперед.

Она приказала мне расслабить мышцы челюсти, сделав несколько жевательных движений, и три раза проглотить слюну.

- А зачем это нужно? - поинтересовалась я, судорожно глотая.

- Жевание и глотание перемещает энергию, которая локализована в голове, в направлении желудка, уменьшая тем самым нагрузку на мозг, - сказала она, посмеиваясь. - Тебе следовало бы делать это почаще.

Я хотела было встать и немного пройтись, потому что отсидела себе ноги. Но Клара потребовала, чтобы я продолжала еще некоторое время делать это упражнение.

Я покачивалась из стороны в сторону, стараясь как можно яснее чувствовать эту едва ощутимую горизонтальную линию, но это мне не удавалось. Однако мне удалось остановить обычный поток мыслей. Прошло, наверное, около часа, а я все сидела в полной тишине, не думая ни о чем. Вокруг нас стрекотали кузнечики и шелестели листья, но ветер больше не приносил никаких других голосов. В течение некоторого времени я прислушивалась к лаю Манфреда, который доносился из комнаты в доме. Затем, будто повинуясь незаметной команде, мысли вновь хлынули в мою голову. Только теперь я осознала, что до этого их совсем не было, и подумала, насколько приятно это их отсутствие. Мои ерзания, должно быть, послужили для Клары сигналом к тому, что можно продолжить беседу.

- Голос духа приходит ниоткуда, - заговорила она. - Он исходит из бездн молчания, из мира не-бытия. Этот голос можно слышать только тогда, когда в душе царят полное спокойствие и гармония.

Она объяснила, что две противоборствующие силы мужская и женская, свет и тьма, положительное и отрицательное - должны поддерживаться в равновесии, и тогда откроется отверстие в окружающей нас энергии, через которое наше осознание может выскользнуть наружу. Именно через это отверстие в окружающей энергии дух может проявить себя.

- Равновесие - это то, к чему мы стремимся, - продолжала она. - Оно не просто подразумевает присутствие обеих сил в равной пропорции. Оно означает также и то, что когда соблюдена это пропорция, образуется какая­то новая гармоническая комбинация, которая приобретает собственный импульс и начинает жить своей жизнью.

Клара во тьме внимательно изучала мое лицо. Я чувствовала, что она ищет в нем признаки понимания. Не найдя таковых, она произнесла почти издевательским тоном:

- Мы еще не столь умны, не правда ли?

Я почувствовала, как от ее замечания все мое тело сжалось. Я сказала, что никогда в моей жизни никто не упрекал меня в недостатке ума. Мои родители и учителя в один голос хвалили меня, как одну из лучших учениц в классе. Когда речь шла о получении итоговых отметок, я училась так настойчиво, что едва не заболевала, и все потому, что хотела, чтобы моя успеваемость была лучше, чем у братьев.

Клара вздохнула и терпеливо выслушала продолжительные рассуждения, с помощью которых я пыталась доказать свою разумность. Прежде чем я смогла истощить все свои доводы в пользу ее неправоты, она уступила:

- Да, ты умна, но все, о чем ты говоришь, относится к миру повседневной жизни. Здесь ты не просто умна, но и настойчива, сообразительна и трудолюбива. Ты согласна?

Мне пришлось согласиться с ней, несмотря на то, что мой рассудок говорил мне, что если бы я и впрямь была такой, как она сказала, мне бы не приходилось так много заниматься.

- Но для того, чтобы быть умной в моем мире, объяснила Клара, - ты должна научиться концентрировать внимание, сосредоточиваться на любой конкретной вещи или абстрактном проявлении.

- О каких абстрактных проявлениях ты говоришь, Клара? - спросила я.

- Вот, например, отверстие в энергетическом поле, которое окружает нас, - это абстрактное проявление, ответила она. - Но не надейся увидеть или почувствовать его так же, как ты видишь или чувствуешь конкретные вещи. Здесь нужен несколько иной тип восприятия.

Клара подчеркнула, что для сосредоточения внимания на каком-либо абстрактном проявлении мы должны научиться спонтанно соединять известное с неизвестным. Подобным образом мы получаем возможность использовать разум и в то же время быть независимыми от него.

Затем Клара предложила мне встать и немного пройтись.

- Теперь, когда стемнело, попробуй ходить, не глядя на землю, - сказала она. - Но делай это не как сознательное упражнение, а как магическое неделание.

Я хотела было спросить ее, что она называет магическим неделанием, но поняла, что если она сделает это, я начну сознательно обдумывать ее объяснение и соотносить свои действия с этим новым представлением, даже если не пойму его до конца. Однако, я вспомнила, что она использовала понятие "неделание" прежде, и несмотря на мое нежелание задавать вопросы, я попыталась припомнить, что она говорила мне о нем. Для меня даже скудное и неправильное представление о чем-то всегда было лучше, чем отсутствие информации, потому что так у меня создавалось ощущение, что я могу контролировать ситуацию, тогда как не знаю ничего, я чувствовала себя очень уязвимой.

- Представление о неделании пришло к нам из нашей собственной магической традиции, - продолжала Клара, очевидно понимая, что я нуждаюсь в объяснениях. - Оно распространяется на все, что не входит в состав навязанных нам привычных представлений. Ведь когда мы начинаем делать что­то в соответствии с привычным представлением, мы занимаемся деланием, тогда как поступки, не укладывающиеся в рамки общепринятого, являются неделанием.

Все имеющееся у меня до настоящего времени спокойствие сразу же исчезло, как только я услышала ее слова.

Что ты имеешь в виду, когда называешь свою традицию магией? - настоятельно спросила я.

- А ведь ты не пропускаешь ни одного слова, Тайша. Не удивительно, что у тебя такие большие уши,- сказала она со смехом, уклоняясь от прямого ответа.

Я смотрела на нее в упор, ожидая, что она скажет. После паузы она заговорила:

- Я не хочу рассказывать тебе об этом сейчас, но, коль уж я проболталась, замечу, что искусство быть свободной это порождение намерения магов.

- О каких магах ты говоришь?!

- В Мексике жили и по-прежнему живут люди, которых волнуют глубинные вопросы. Моя магическая семья и я называем их магами. От них мы унаследовали все те идеи, с которыми я тебя знакомлю. О вспоминании ты уже знаешь. Неделание также относится к подобным понятиям.

- Но кто эти люди, Клара?

Вскоре ты узнаешь о них все, что о них можно знать, - заверила она меня. - А сейчас давай заниматься одним из их неделаний.

Она сказала, что в этот конкретный момент неделанием может быть, например, мое решение безусловно довериться духу, отказавшись от рационального обдумывания.

- Не пытайся притвориться, что доверяешь, тогда как втайне испытываешь сомнения, - предупредила меня Клара. - Только тогда, когда положительные и отрицательные силы в тебе придут в полную гармонию, ты сможешь видеть или чувствовать отверстие в окружающей тебя энергии, а также расхаживать с закрытыми глазами, не теряя уверенности, что не споткнешься.

Я сделала несколько глубоких вдохов и начала ходить, не глядя перед собой, но вытянув руки на случай, если на что-нибудь наткнусь. Некоторое время я продолжала спотыкаться, а однажды даже зацепилась за ящик с высаженными в нем цветами и обязательно бы упала, если бы Клара не схватила меня за руку. Но постепенно я начала спотыкаться все меньше и меньше, и вот настало время, когда я могла медленна ходить, ни за что не цепляясь. Создавалось впечатление, что мои ноги ясно видят все что находится во дворе, и точно знают, куда можно ступать, а куда нельзя.