Ваши письма

 

В: Дорогая Сплетница!

Мой папа — продюсер независимых фильмов, и сейчас он в Каннах на фестивале. Все кругом обсуждают какую-то документалку про «привилегированных тинейджеров Нью-Йорка», но никто не знает, кто ее снял. Во-первых, есть ли в этом фильме ты? А во-вторых, это ты его сняла или нет?

Л.А.нджела

 

О: Дорогая Л.А.нджела!

На первый вопрос ответить не могу, потому что я этого фильма не видела, хотя звучит очень знакомо... Пару недель назад какая-то бритоголовая девица действительно гонялась за нами с камерой... Что касается второго вопроса — да я с трудом фотки делаю своим смартфоном!

Сплетница

 

Под прицелом

После полуночи С прокралась к почтовому ящику возле своего дома на Пятой авеню с охапкой больших белых конвертов, украшенных гербами разных колледжей. На ней была коротюсенькая голубая ночнушка от «Косабелла», которая едва прикрывала ее знаменитую попку (к вящему удовольствию всех дежурных швейцаров и застрявших в пробке таксистов), но потом она вернулась обратно, так ничего и не отправив. Трудно, наверное, принять решение насчет следующего года — ее ведь взяли во все вузы, куда она подавала документы, и даже, может быть, в некоторые, куда она их не подавала! Ч отнес свои клевые армейские ботинки в «Тодз» для усовершенствования. Он будет первым курсантом в истории, носящим черные ботинки с розовыми кисточками. Д и Дж сражаются за зеркало в «Н&М». Похоже, стоило им обоим прославиться, как у них началась братско-сестринская конкуренция. В в интернет-кафе в Уильямсберге чатилась со случайными незнакомыми людьми. Да уж, смелая девочка. К и И пируют и строят планы в Джексон-Хоуле. Господи боже, что ж дальше-то будет? Н и Б пропали... Блин, неужели они друг от друга не устают? А что, если в следующем году им придется разъехаться?

Ах, столько решений... Где мы все будем через год? Сможем ли мы выжить друг без друга? Постарайтесь не ужасаться раньше времени. Вы знаете, где меня найти, если понадобится помощь или собеседница или вам захочется пригласить меня на спонтанную вечеринку на крыше, которыми так славятся старшеклассницы перед выпуском.

Ты знаешь, ты меня любишь.

Сплетница

 

СПАЛЬНЯ Н — 100% ЧИСТОЙ ЛЮБВИ

—Просыпайся! — Блер Уолдорф сдернула пуховое одеяло из черной шотландки и бросила его на пол возле антикварной кровати на полозьях. Нейт Арчибальд лежал на животе, обнаженный и совершенно расслабленный. Блер уселась рядом на матрасе и подпрыгнула изо всех сил. Нейт даже не открыл глаз, хотя его золотистая шевелюра подпрыгивала в такт этим гимнастическим упражнениям. Ну почему ей от с-е-к-с-а вечно хочется беситься, а ему — только спать?

—Я не сплю, — пробормотал он. Он приоткрыл один ярко-зеленый глаз и тут же почувствовал себя гораздо бодрее, чем секунду назад. Блер тоже была голой — пять футов четыре дюйма обнаженной натуры, от сверкающих коралловым лаком ноготков до растрепанных каштановых локонов. У нее было такое тело, которое без одежды смотрелось даже лучше, чем в ней. Округлое, но не полное, и гораздо более изящное, чем

можно было бы представить по ее обычным нарядам — аккуратным, отутюженным джинсам и кашемировым кардиганам или коротким облегающим черным платьицам. Конечно, она все равно оставалась занудой, но они влюблялись и расставались лет с одиннадцати, а раздеться вместе с ней ему хотелось еще до того. Правда, Блер потребовалось шесть с половиной лет, чтобы перестать отбиваться от него и наконец согласиться.

А стоило им сделать это один раз, как они уже не могли остановиться, Нейт потянулся к ней, прижимая ее к себе, покрывая все ее тело страстными поцелуями: наконец-то она принадлежала ему, только ему.

— Эй! — Блер хихикнула. Синие жалюзи были подняты, а окна открыты, но ее не смущало, что кто-то может увидеть или услышать их. Ведь они влюблены, прекрасны и помешаны на сексе. Если кто-нибудь подглядывает, та разве что из черной, зависти.

Кроме того, она любила быть в центре внимания — пусть даже случайных извращенцев-вуайеристов (и вуайеристок), шпионящих за ними в золоченые театральные бинокли с балконов окружающих особняков.

Какое-то время они целовались, но Нейт слишком утомился, чтобы ожидать от него большего. Блер скатилась с него и закурила сигарету, время от времени давая Нейту затянуться; так делали актеры в суперклевом черно-белом французском фильме «Бездыханные», который она смотрела днем на уроке французского. Блондинка в главной роли всегда выглядела шикарно и модно, ни разу не появившись в кадре без помады. Персонажи этого фильма весь день занимались только тем, что катались на мотоцикле «Веспа», трахались, ходили в кафе и курили. Само собой, все это время они смотрелись шикарно. Но Блер нужно было следить за оценками, чтобы попасть в Йельский университет, а из-за школы, домашних заданий и ежедневного секса с Нейтом времени на прихорашивание почти не оставалось. Вьющиеся каштановые волосы Блер были спутанными и мокрыми, ее губы потрескались от продолжительного целования и нечастого применения блеска для губ, а брови она не выщипывала уже целых два дня. Это ее не то чтобы смущало. Секс вполне стоил того, чтобы пожертвовать марафетом. А еще она где-то читала, что час секса сжигает триста шестьдесят калорий, так что даже если она и будет неряхой, так зато худенькой!

Блер потрогала отросшие волоски между своими темными, аккуратно выгнутыми бровками. Ну ладно, может, самую чуточку ее это и смущало, но всегда ж можно взять такси и заскочить в «Элизабет Арденн» на эпиляцию.

Если не считать этих волосков, Блер никогда еще не была так счастлива. После того как она наконец-то переспала с Нейтом две недели назад, она стала совершенно другим человеком. Единственной тучей, омрачавшей ее розовые небеса, был тот факт, что она до сих пор стояла в очереди на поступление в Йель. И как, интересно, они с Нейтом будут встречаться каждый день, если ей в итоге придется отправиться в Джорджтаун, округ Колумбия (единственный вуз, который ее принял), а он будет в Йельском университете в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, или в университете Брауна в Провиденсе, штат Род-Айленд, или еще в каком-нибудь из крутых вузов, куда он так несправедливо умудрился поступить? Не то чтобы она дулась, но Нейт пришел обдолбанным на отборочные тесты, пропустил все факультативы и с трудом набрал средний балл «хорошо», тогда как она посещала все факультативы, предлагаемые в Констанс Биллард, набрала 1490 на отборочных тестах и средний балл почти «отлично с плюсом».

Хорошо, ну, может, немножко дулась.

— Если 6 я вступила в Корпус мира и провела пару лет на строительстве канализаций и приготовлении бутербродов для голодающих детей, там, в Рио или еще где, то Йель был бы просто вынужден меня принять, так ведь? — сказала она вслух.

Нейт ухмыльнулся. Вот что ему так нравилось в Блер. Она была балованной, но не ленивой. Она знала, чего хочет, а поскольку искренне верила, что может осуществить любое свое желание, если приложит достаточно усилий, то никогда не сдавалась.

—Я слышал, что в Корпусе мира все вечно болеют. И еще надо говорить на местном наречии.

—Ну так поеду во Францию. — Блер выпустила струю дыма в потолок. — Или в какую-нибудь африканскую страну, где говорят по-французски. — Она попыталась представить себе, как общается с туземцами в какой-нибудь иссушенной африканской деревне, удерживая глиняный чан с козьим молоком на голове, одетая в цветастый халат (который мог бы выглядеть очень даже сексуально, если подвязать его в правильных местах). У нее был бы суперский загар, а тело — одни только мускулы и кости от тяжкой работы и жутких кишечных инфекций. Детишки собирались бы вокруг нее выпрашивать шоколадки «Годива» (которые она непременно заказала бы для них), а она бы безмятежно улыбалась им, как красивая и совершенно неморщинистая мать Тереза. По возвращении в Штаты она бы получила награду Корпуса мира как лучшая волонтерка или даже Нобелевскую премию мира. Она бы отобедала с президентом, он бы написал ей рекомендацию в Йель, и тогда Йель сам бросился бы к ней с распростертыми объятиями.

Насколько Нейту было известно, Корпус мира оказывал помощь только странам третьего мира, а не экономически развитым государствам типа Франции, и вообще, Блер ни за что не продержалась бы дольше получаса в какой-нибудь африканской деревушке, где нет не то что «Сефоры», а даже унитазов. Бедняжка Блер. Какая все-таки несправедливость: он попал в Йель, ничего для этого не сделав, а ее поставили в очередь, хотя она-то и мечтала поступить в Йель лет с двух. Но опять же — Нейт привык получать все за так.

Он подпер голову рукой и с нежностью убрал прядь темных волос со лба Блер.

—Если тебе в ближайшее время не сообщат, что ты прошла, я обещаю, что не поеду в Йель, — заявил он. — Меня вполне устроит Браун или куда там ты пойдешь.

—Честно? — Блер затушила сигарету в мраморной пепельнице в форме парусника, стоявшей у Нейта возле кровати, и обвила руками его шею, Нейт был, пожалуй, лучшим бойфрендом, о котором могла только мечтать любая девушка. Она сама не понимала, как ей удавалось ссориться с ним, причем не однажды, а много-много раз.

Может, потому что он ей изменял много-много раз?

Неважно. Сейчас Блер точно знала, что никогда-никогда не захочет расстаться с Нейтом. Она прижалась щекой к его сильной обнаженной груди. По зрелом размышлении она решила, что переехать в дом к Арчибальдам было бы неплохой идеей, поскольку ее собственный особняк в данный момент мало напоминал сцены из «Седьмого неба». Всего лишь пару недель назад мать родила ей новую сестричку и теперь страдала от тягчайшей послеродовой депрессии. Не далее как утром Блер застала мамашу в слезах над DVD, присланным с альпаководческой фермы в Перу. Оказывается, взяв шефство над стадом годовалых альпака, можно было заказывать одеяла и свитера, связанные вручную из шерсти животных твоего стада. Вскоре новорожденной сестренке Блер предстояло стать счастливой обладательницей белого шерстяного одеяла, которое будет абсолютно бесполезным до конца лета и, скорее всего, до конца жизни — ну разве что она увлечется самодельными хипповскими нарядами в подростковом возрасте, прорежет в одеяле дырку и переделает его на пончо.

Когда мама была еще беременной, она попросила Блер придумать будущей малышке имя, и Блер, будучи верна идеалам любимого колледжа, выбрала имя Йель. Теперь малышка Йель являла собой живое, ползучее, очень громкое напоминание о том, что сколь бы потрясающей ни была успеваемость Блер, желанный вуз ей фактически отказал. Хуже того, малышка переселилась в спальню Блер, и та была вынуждена спать в комнате своего сводного брата Аарона аж до начала следующего учебного года. Аарон был веганцем, растаманом и собачником, поэтому комната была специально для него оформлена от стенки до стенки органической, экологически безопасной продукцией в баклажанных и шалфеевых тонах. Будто одного этого было мало, Китти-Минки, кот Блер, приобрел привычку мочиться на подушки из ячменной шелухи и блевать на коврики из сушеных водорослей, явно пытаясь вывести из комнаты запах пса Аарона, слюнявого боксера по кличке Муки.

Ага, и не говорите.

Переезжай к Нейту. Блер не могла понять, почему эта мысль не пришла ей в голову сразу. Депресняковая мамаша, спальня с ароматом кошачьей мочи и новорожденная сестренка по имени Йель не очень-то способствуют учебе (и с-е-к-с-у). Вполне естественно, что ей захотелось куда-нибудь перебраться. Конечно, можно было переехать к Серене, но это они уже пробовали, и все закончилось ссорой. Кроме того, на Серену не приходилось рассчитывать в плане с-е-к-с-а.

Разве что те старые слухи все-таки были правдой...

Нейт расслабленно провел руками по ее гладкой обнаженной спине.

— Ты никогда не хотела сделать татушку? — ни с того ни с сего спросил он, поглаживая ее плечи.

Не считая короткого периода, проведенного в реабилитационном центре в начале года, Нейт был обдолбан практически каждый день с одиннадцати лет, и Блер давно привыкла к его неожиданным вопросам. При мысли о большом шраме, наполненном черной краской, она наморщила свой остренький, слегка задранный носик.

—Фу-у-у, — ответила она. Пусть этим занимаются потасканные актриски типа Анжелины Джоли.

Нейт пожал плечами. Он всегда полагал, что тщательно подобранные крошечные татушки в правильных местах — это безумно сексуально. Например, черная кошечка между лопатками очень бы подошла Блер. Но не успел он развить эту идею, как Блер внезапно сменила тему.

—Нейт? — Она ласково потыкалась носом в его мужественную, идеальную ключицу. — Как ты думаешь, твои родители не будут против, если я останусь?.. — Посреди фразы ее прервал звонок, на первом этаже.

Нейту принадлежал весь второй этаж в крыле особняка, поэтому у него был собственный входной звонок.

Он отстранился от Блер и спустил ноги с кровати.

—Да? — отозвался он, нажимая кнопку переговорного устройства.

—Доставка на дом! — заорал Джереми Скотт Toмпкинсон хриплым голосом хронического укурка. — Га-а-аряченькие пирожки!

На заднем плане раздался хохот и другие голоса. Блер ожидала, что Нейт пошлет их куда подальше. Вместо этого он нажал кнопку, открывая дверь и впуская их в дом.

—Мне надо одеться, — бросила Блер. Она выскользнула из постели и прошлепала в ванную при спальне. И как Нейт может быть достаточно умным, чтобы поступить в Йель, но при этом слишком тупым, чтобы понять — присутствие его дружков-укурков в их уютном любовном гнездышке напрочь разрушит всю атмосферу?

Не то чтоб Йель принял его за выдающиеся умственные способности — просто колледжу нужны были хорошие лакроссисты. Вот и весь секрет.

По-крайней мере, теперь у Блер был повод воспользоваться роскошным сандаловым гелем для душа «L'Оccitane», который домработница всегда оставляла у Нейта в душевой. Она вытерлась толстым синим полотенцем «Ральф Лорен», надела свое тоненькое шелковое розовое белье «Косабелла», затянула молнию на форменной сине-белой юбке из школы Констанс Биллард и застегнула две из шести пуговичек на белой льняной блузке с укороченными рукавами от «Кельвин Кляйн». Без лифчика, босиком, она всем своим видом говорила: «Девушка только что вышла из душа, так что вам, ребята, пора». Оставалось надеяться, что дружки Нейта поймут намек, возьмут ноги в руки и уберутся к черту. Она взъерошила свои влажные волосы и толкнула дверь в спальню.

— Бонжур! — У Нейта на кровати сидела полногрудая черноволосая длинноногая девушка из французской школы «Эколь». Блер раньше пересекалась с ней на вечеринках. Ее звали Лексус, или Лексик, или как-то так же по-дебильному; шестнадцатилетняя школьница, она успела поработать в Париже моделью и теперь пыталась изо всех сил поддерживать образ французской хиппи-шлюшки. Лексик, которую на самом деле звали Лекси, была одета в широкое лавандово-горчично-желтое хлопковое платье ручной окраски, выглядевшее самодельным, но в действительности купленное в «Кирна Забет» за четыреста пятьдесят долларов, и обута в уродливые плоские сандалии от «Барниз» а-ля пакистанский пастух, от которых все, кроме Блер, были без ума в этом сезоне. Лицо Лекси было свободно от макияжа, в руках она держала акустическую гитару. Рядом с ней на кровати валялся пластиковый пакет, набитый планом.

Ну просто бунтарка. Большинство школьниц не выходят из дому без пачки «Жигана», красной помады и пары каблуков.

— Пацаны раскуривают бульбулятор на крыше, — пояснила Лекси. Она бесцельно провела большим пальцем по струнам: — Alors, хочешь поджемуем, пока они придут? Поджемуем?

Блер наморщила носик еще более красноречиво, чем при мысли о татуировках. Она терпеть не могла всяких фишек типа «давайте накуримся, будем играть на гитарах и ржать с обдолбанных друзей и их комментариев», и ей совершенно не хотелось общаться с этой Лексик, которая явно считала себя крутейщей француженкой во всем Нью-Йорке. Лучше уж смотреть повторы «Опры» по каналу «Оксиджен» в спальне с кошачьим ароматом под аккомпанемент рыданий неуравновешенной матери, расстроенной судьбой маленьких альпака.

Кто-то вставил зажженную янтарную ароматическую палочку в пробковый каблук одной из недавно купленных Блер мятно-зеленых туфель от «Кристиан Диор». Она выдернула палочку и воткнула ее в иллюминатор одного из столь любимых Нейтом модельных парусников, расставленных на столе. Затем она завязала туфли, застегнула еще пару пуговиц на блузке и подхватила свою винтажную сумку с бамбуковой ручкой от «Гуччи».

— Передай, пожалуйста, Натаниэлю, что я ушла домой, — бросила она.

— Миру мир! — откликнулась Лекси с обдолбанной радостью. — Аu revoir!

У нее на лопатке были вытатуированы солнце, луна и звезды.

Так вот почему Нейт вдруг заинтересовался татушками!

Блер решительно спустилась по ступеням и вышла на Восемьдесят вторую улицу. Казалось, что уже настало лето. До захода солнца оставалось еще два часа, а воздух благоухал свежескршенной травой из близлежащего Центрального парка вперемешку с лосьоном для загара на полуголых барышнях, спешащих к себе домой на Парк-авеню, компашка одиннадцатиклассников из школы Сент-Джуд, явно канающих под Нейта и Джереми, собралась под кнопкой звонка у дома Нейта. У одного из них на плече болталась гитара.

— Bien sur. Заходите! — донесся до Блер голос Лекси из переговорного устройства. Можно подумать, это ее дом.

Складывалось впечатление, что дом Нейта, как психологический магнит, притягивал к себе всех юных планокуров Верхнего Ист-Сайда. И Блер готова была поклясться, что ничего не имеет против — честное слово! — при условии, что ей не надо будет сидеть и смотреть, как они джемуют. Блер понимала: после всего, что им с Нейтом довелось пережить, теперь все будет по-другому. Они с Нейтом были душевно вместе, а теперь вот и физически тоже, так что она спокойно могла оставить его самого в полнейшей уверенности, что он и думать не станет об измене.

Она спускалась по Восемьдесят второй улице в сторону Пятой авеню, на каждом углу проверяя, не пришло ли сообщение от Нейта. Ясно же было, что он вот-вот позвонит. Как всё агрессивно-одержимые собственницы, она считала, что у Нейта не может быть жизни без нее.

Хотя опять же — если б это было так, у нее б уже давно поехала крыша.

 

МАЛЕНЬКАЯ ДИВА ДАЕТ БОЛЬШОЙ ДИВЕ ПОЛЕЗНЫЙ СОВЕТ

—Нам выделили пять разворотов, — пояснила Серена ван дер Вудсен, листая свеженький июньский выпуск журнала «W». — Это целых десять страниц!

Всемирно известный модельер Лес Бест только что прислал этот глянцевый журнал ей на дом с запиской следующего содержания: «Ты, как всегда, прекрасна, дорогая. И твоя горячая чернявая подружка — тоже!»

Эта самая якобы горячая чернявая подружка, четырнадцатилетняя Дженни Хамфри, изо всех сил старалась не уписаться. Серена, найкрутейшая старшеклассница в Констанс Биллард, знаменитая, шикарная модель, главная тусовщица Верхнего Ист-Сайда, пригласила ее вместе потусоваться после школы! Теперь она сидела в просторной, стильно старомодной спальне Серены, в ее святая святых, на ее кровати, листая последний номер самого клевого модного журнала в мире, разглядывая страницы, где они вдвоем демонстрировали потрясные дизайнерские шмотки, которые Дженни всегда с тоской рассматривала в магазинах, но не могла и мечтать когда-либо примерить. Все это было настолько нереально, что у нее перехватывало дыхание.

—Вот, смотри! — завизжала Серена, тыча в страницу длинным тонким пальцем. — Скажи, мы круто смотримся?!

Дженни наклонилась рассмотреть поближе, с наслаждением вдыхая аромат духов на основе масла пачули, изготовленных по заказу Серены. На идеальных коленках Серены красовался журнальный разворот, где обе девушки, с головы до ног упакованные в кутюр от Леса Беста, мчались, по пляжу на дюноходе на фоне освещенного колеса обозрения Кони-Айленда. Фотки были сделаны в характерном стиле Джонатана Джойса — мегазнаменитого фэшн-фотографа, который снимал их для журнала: все очень натурально, никакой постановки, как будто он просто случайно наткнулся на двух девчонок, катающихся по пляжу на дюноходе в сумерках и наслаждающихся жизнью по полной программе. Они действительно круто смотрелись в безумных бирюзово-черных полосатых леггинсах, бирюзовых кожаных жилетках поверх лифчиков и модных белых кожаных сапогах до колен почти без каблуков. Их волосы развевались на ветру, ногти были покрыты белым лаком, губы — накрашены ярко-розовой помадой, с ушей свисали павлиньи перья — все было выполнено в этаком ретро-восьмидесятническо-футуристическо-модерновом стиле и отдавало нереальной крутизной.

Дженни не могла отвести взгляд. Она, собственной персоной, в журнале, и впервые в жизни ее огромная грудь не помещена в центр снимка. Девчонки на фотке выглядели столь свежо и невинно, что, снимок, качалось, аж пышет здоровьем. Дженни и надеяться не смела на такой результат. Это было божественно.

—Видела б ты себя со стороны, — сказала Серена. — У тебя такой вид, будто тебя только что поцеловали или типа того.

Дженни захихикала, и вправду чувствуя себя так, будто ее поцеловали.

—Ты тоже хорошо смотришься.

Упс, кое-кто, похоже, зафанател от Серены — вслед за всеми остальными обитателями Вселенной!

А Дженни фанатела от Серены куда серьезнее остальных: она мечтала быть Сереной. Но у Серены было кое-что, чего сама она была лишена, — сомнительное прошлое, этот манящий ореол таинственности.

—Тебе, небось, кажется, что прошло миллион лет с тех пор, как тебя выгнали из пансиона, — отважилась вымолвить Дженни, не отрывая глаз от журнала.

—Я боялась, что из-за этого не поступлю ни в один колледж, — вздохнула Серена. — Если б я знала, что поступлю во все сразу, то не стала бы рассылать столько заявок.

Бедняжка. Нам бы твои проблемы.

—А тебе нравилось в пансионе? — не отставала Дженни, теперь глядя своими огромными карими глазами на Серену. — В смысле, больше, чем посещать школу в городе?

Серена откинулась на кровати под пологом и уставилась на белый расшитый балдахин. Ей было восемь лет, когда ей подарили эту кровать, и тогда она каждую ночь чувствовала себя маленькой принцессой. Вообще-то, она до сих пор чувствовала себя принцессой, только уже не такой маленькой.

—Мне нравилось ощущение, что у меня есть собственная жизнь, помимо родителей и подруг, которых я знала чуть ли не с самого рождения. Мне нравилось ходить в школу с пацанами и обедать с ними в одной столовой. Это было все равно что иметь целый класс

братьев. Но я скучала по своей комнате в городе и по тусовкам на выходных. — Она стянула с себя белые хлопковые носки и швырнула их через всю комнату. — И еще — знаю, ты решишь, что я ужасно избалована, — но мне все время не хватало служанки.

Дженни кивнула. Ей понравилась мысль о том, чтобы обедать в одной столовой с мальчиками. Очень даже понравилась. А служанки у нее все равно никогда не было, так что в этом плане все в порядке.

—Наверное, это была хорошая подготовка к колледжу, — задумчиво сказала Серена. — То есть если я таки решу поступать.

Дженни закрыла журнал и прижала его к груди.

—Я думала, ты поступаешь в Браун.

Серена натянула на лицо пуховую подушку, затем убрала ее. Неужели это обязательно — отвечать на столько вопросов? Внезапно она пожалела, Что пригласила к себе Дженни.

—Я еще не знаю, куда буду поступать. Может, вообще никуда. Не знаю, — пробормотала она, бросая подушку на пол вслед за носками. Ее соломенные волосы растрепались, обрамляя ее точеное личико с огромными голубыми глазами, устремленными ввысь.

Она выглядела столь прелестно, что Дженни не удивилась бы, если бы из-под кровати вылетела стая белых голубок.

Серена взяла с прикроватного столика пульт от музыкального центра и включила старый диск «Рэйвс», который она последнее время частенько слушала. Этот диск вышел прошлым летом и напоминал ей о тех временах, когда у нее не было никаких забот. Тогда ее еще не выперли из пансиона. Тогда она еще не думала о поступлении в колледж. Тогда она еще даже не начала заниматься модельным бизнесом.

—Что такого крутого в Брауне? — спросила она вслух, хотя там учился ее брат Эрик, который неслабо разозлился бы, если б она решила не поступать. Плюс она познакомилась в Брауне с обалденным латиноамериканским художником, который до сих пор сходил с ума от нее. Но как же тогда быть с Гарвардом и тем чувственным близоруким экскурсоводом, который тоже в нее втюрился? Или с Йелем и «Уиффенпуфс», посвятившими ей песню? А ведь еще есть Принстон, куда она еще даже не ездила. В конце концов, он ближе всего к городу. —.Может, мне следует пару лет повременить, купить сначала квартиру. Поработать моделью, а потом, может, попробовать себя на сцене.

—А можно и то и другое сразу. Как Клер Дейнз, — предложила Дженни. — Потому что, ну, когда бросашь школу, потом уже трудно назад вернуться, наверное.

А то ты знаешь, мисс Помощница.

Серена скатилась с кровати и подошла к огромному зеркалу, занимавшему всю дверцу шкафа. Ее бирюзовая блуза от «Марни» была помята, а сине-белая форменная юбка из Констанс Биллард немножко перекосилась на бедрах. Утром она, как обычно, опаздывала в школу и в спешке, споткнувшись, грохнулась на тротуар, угробив оранжевые сабо на пробковой подошве от «Миу-Миу». Теперь радужно-розовый лак на большом пальце ее левой ноги потрескался, а на правом колене набух лилово-желтый синяк.

—Кошмар, — пожаловалась она.

Дженни не совсем понимала, как Серена может смотреться каждый день в зеркало без того, чтобы не падать в обморок от собственного совершенства. То, что у столь прекрасного создания могут быть какие-то запарки, было для нее абсолютно невообразимо.

—Я уверена, ты что-нибудь придумаешь, — сказала она старшей подруге, внезапно отвлекшись на портрет старшего брата Серены, красавца Эрика ван дер Вудсена, стоящий в серебряной рамке от «Тиффани» на прикроватном столике. Высокий и стройный, с такими же светлыми волосами, собранными в пышную шевелюру, Эрик был мужской копией Серены. Те же огромные голубые глаза, те же полные губы с приподнятыми уголками, те же ровные белые зубы, тот же аристократический подбородок. Фотограф запечатлел его стоящим на каменистом пляже, загорелым и без рубашки. Дженни стиснула руками свои голые коленки. Эта мускулистая грудь, этот живот, эти руки — ах! Если в пансионе учатся парни хотя бы вполовину столь же красивые, сколь Эрик ван дер Вудсен, она готова записаться туда хоть сейчас!

Раскатала губу, дуреха.

Розовый «Мас» Серены пискнул, сообщая о полученном мейле.

— Наверное, кто-нибудь из наших поклонников, — пошутила Серена, хотя Дженни восприняла ее слова всерьез. Серена подошла к своему антикварному письменному столу и щелкнула мышкой на последнем сообщении.

Кому: [email protected]

От: [email protected]

Дорогая Серена!

Наше студенческое общество просто обожает Леса Беста, а некоторые из нас были на его нью-йоркском показе весной, так что можешь себе представить, с каким восторгом мы узнали, что ты подумываешь о поступлении в Принстон осенью. Если ты все-таки выберешь Принстон, ты обязательно должна вступить в наше общество Три-Дельта! У нас уже куча всяких потрясных идей по сбору средств на этот год, в том числе показ мод Леса Беста в поддержку Диких лошадок Чинкотига, где моделями будем мы, Три-Дельта! Самое классное, что тебе даже не придется приносить присягу. Поздравляю, Серена, ты уже сестра! Теперь тебе осталось только заявиться в Принстон в начале августа, чтобы получить хорошую комнату в общежитии.

Мы сгораем от нетерпения. Чмоки.

Твоя сестренка,

Шерри

 

Серена перечитала сообщение и вышла из системы, тупо уставившись в пустой экран. Меньше всего она ожидала, что с ней свяжется какая-то бесцеремонная сестричка, из студобщества — да и вообще, Принстон же вроде считается интеллектуальным вузом? Она достала телефон, чтобы позвонить Блер, а потом отложила его в сторону, внезапно вспомнив о присутствии Дженни. Дженни была классная, милая и т. д. и т. п. — но разве ей не нужно, типа, сделать домашние задания или, там, пойти в кино?

Видите — даже у идеальных богинь есть стервозная сторона.

Дженни сползла с кровати и поправила сверхширокие бретельки своего лифчика, догадавшись, что сейчас ее будут выпроваживать.

—Знаешь, мой брат Дэн сейчас поет в «Рэйвс», — сообщила она. — У него завтра первый концерт с ними. Я могу внести тебя Б СПИСОК почетных гостей, если хочешь.

Дженни не была уверена, существует ли такой список вообще. Она только знала, что может пройти на концерт бесплатно как сестра Дэна. Дэн теперь считал себя таким знаменитым — ну да, он же поет в группе, альбом которой был хитом на Восточном побережье, — но если она придет с Сереной (две шикарные модели в парных платьях от Леса Беста идут тусоваться), то переплюнет его по полной программе.

Серена наморщила носик. Она хотела пойти на концерт «Рэйвс», очень даже хотела, но они с родителями уже приняли приглашение посетить завтра вечером какой-то ознакомительный банкет для абитуриентов Йеля. Не могла же она отправить родителей одних.

—Вряд ли у меня получится, — сказала она извиняющимся тоном. — Мне надо быть на этой йельской тусовке. Но я постараюсь прийти, если там все закончится не слишком поздно.

Дженни кивнула и разочарованно засунула журнал в свою сумку от «Гэп». Она-то представляла себе, как они с Сереной вместе войдут в клуб в Нижнем Ист-Сайде. Что там «Рэйвс» — ну рок-звезды, ну и что? То ли дело они с Сереной — топ-модели (ну, по крайней мере Серена). Все бы гарантированно смотрели только на них.

Что ж, придется, видимо, довольствоваться статусом младшей сестры вокалиста. Типа это кого-то впечатлит.

 

КТО ТАМ ГОВОРИЛ

О КРИЗИСЕ ИДЕНТИЧНОСТИ?

—Как яйцо, меня разбить!

Дэниэл Хамфри сурово глянул на себя в зеркало и глубоко затянулся наполовину выкуренным «Кэмелом». Юнец со слабеньким голосом в потертых вельветовых штанах цвета хаки и малиновой футболке от «Гэп». Не очень рок-н-ролльно.

—Как яйцо, меня разбить! — снова провыл он, стараясь выглядеть одновременно мрачным, мятежным и больным в хорошем смысле. Проблема была в том, что его голос неизменно срывался всякий раз, когда он пытался взять ноту повыше, превращаясь в

хриплый шепот, а его лицо выглядело мягким, юным и совершенно нестрашным.

Дэн потер свой костлявый подбородок и подумал, не отрастить ли ему эспаньолку. Ванесса всегда испытывала стойкое отвращение к бородам и усам, но ее мнение теперь не имело значения, поскольку они уже не встречались.

Почти две недели назад на праздновании восемнадцатого дня рождения Ванессы у нее дома в Уильямсберге в Бруклине Дэн стал настоящим открытием для суперпопулярной инди-группы «Рэйвс», Точнее, не он, а его стихи. За несколько дней до того Дэн переехал к Ванессе, полагая, что в следующем году они оба поступят в Нью-Йоркский университет и будут счастливо жить до самой старости. Но их отношениям быстро пришел конец. Чувствуя себя мрачнее обычного, Дэн весь вечер сидел в углу и наливался водкой «Грей гуз» прямо из горла. Тем временем на вечеринку приперлись «Рэйвс», чей лид-гитарист Дамиан Полк обнаружил стопку черных блокнотов Дэна, исписанных стихами. Дамиан и остальные члены группы пришли в восторг от стихов, утверждая, что из них выйдут офигенные песни. Их вокалист загадочным образом исчез (кто сказал «реабилитация»?), поэтому они решили пригласить Дэна в качестве фронтмена. К тому времени Дэн был уже пьян вдребезги, и эта идея показалась ему гениальной. Взявшись за дело с пьяным рвением, он стал звездой вечера, расшевелив захмелевших гостей своим смелым выступлением.

Дэн воспринял это как разовую акцию, как способ хоть на время забыть о расставании с единственной девушкой, которая когда-либо любила его. Однако на следующий день выяснилось, что он стал полноправным членом группы, — и очень-очень зря.

На репетициях Дэн обнаружил, что его обычно трезвая натура не в состоянии выдавать ту же безбашенную энергию, какую он демонстрировал на вечеринке. Он чувствовал себя цивильным писклявым малолеткой по сравнению с другими членами группы, которым было уже за двадцать, одевавшимися на заказ у авангардных дизайнеров типа «Пистолклок» или «Better Than Naked». Он даже спросил у Дамиана Полка, какого черта «Рэйвс» вообще решили, что он должен быть их вокалистом. «Главное — тексты, чувак», — бесхитростно ответил Дамиан.

Блин, если он умеет сочинять, это еще не значит, что он умеет петь. Но если он хотя бы будет выглядеть так, будто умеет петь, возможно, ему удастся убедить окружающих, что его место в группе не случайно.

Дэн порылся в ящиках стола, пытаясь найти триммер на батарейках, который он купил в прошлом году, когда целую неделю экспериментировал с длиной бакенбард. Не найдя его, он перешел в комнату своей младшей сестры Дженни и наконец обнаружил его под кроватью, необъяснимым образом закутанным в старое розовое банное полотенце.

Правило номер один общения с младшей сестрой: хочешь сохранить свои вещи— повесь на дверь амбарный замок.

Не тратя времени на возвращение в свою комнату, он подошел к зеркалу на дверце шкафа Дженни и подергал свою отросшую прическу а-ля мистер Вольный Художник, сделанную после публикации одного его стихотворения в «Нью-Йоркере». Теперь, когда он сменил роль богемного поэта на амплуа потасканного рокера, пора было примерять новый имидж.

Эх! Казалось бы, все знают, что нельзя кардинально менять что-либо перед большим событием, разве нет?

Триммер зажужжал, и Дэн принялся брить затылок, наблюдая, как светло-каштановые пряди собираются пучками на шоколадного цвета ковре. Потом он остановился, вдруг забеспокоившись, что триммер для бороды, может быть оснащен совсем не теми лезвиями, которые требуются для бритья всей головы. А вдруг останутся стремные красные следы на черепе или голова будет выбрита неровно, как будто ее не брили, а кусали?

Ну да, он хотел выглядеть жестко, но пожеванная голова — это как-то слишком жестко.

Он прикинул, стоит ли продолжать. Если он остановится сейчас, выбритый участок будет полностью скрыт волосами, пока он не нагнет голову, а тогда — вуаля! — бритый затылок. Было что-то прикольное в том, чтобы знать о выбритом участке, но при этом не видеть его. С другой стороны, незаметная стрижка — не совсем, то, чего он хотел добиться.

Он отложил триммер, сунул в рот «Кэмел» и потянулся, за телефоном Дженни. Уж если кто и разбирается в бритых головах, так это Ванесса. Она ходила лысой с девятого класса, причем упорно брилась сама, избегая дорогих салонов типа «Фредерик Феккай» и «Красная дверь» Элизабет Арден, облюбованных ее ухоженными одноклассницами. Втайне Дэн всегда думал, что ей пошло бы носить побольше волос, но поскольку она упорно считала, что клево смотрится лысой, он не собирался ничего говорить.

—Если это по поводу платы, за квартиру, я перезвоню вам, когда ознакомлюсь с вашей заявкой в Интернете, — голосом робота сказала Ванесса в трубку.

—Эй, это я, Дэн, — весело ответил Дэн. — Как дела?

Ванесса ответила не сразу. Она хотела дать Дэну достаточно пространства, чтобы дорасти до нового Курта Кобейна или Джона Китса, или кем там он хотел стать, но ей было не так-то просто выбросить его из своей квартиры. Его невинный тон а-ля «будем друзьями» ранил ее прямо в сердце.

—Я вообще-то занята. — Она напечатала на клавиатуре какую-то абракадабру, чтобы Дэн услышал, как неотрывно она занята. — Мне нужно пересмотреть кучу заявок — я же ищу соседку, ты в курсе?

—А-а. — Дан не знал, что Ванесса ищет себе соседку. Хотя опять же, ее старшая сестра Руби отправилась гастролировать со своей группой, так что ей, пожалуй, действительно будет скучно одной в целой квартире, особенно когда рядом нет его.

На мгновение Дэн настолько преисполнился, сожаления, что собрался было схватить ручку и написать трагическое стихотворение о расставании, используя слова типа остриженный или обритый, не его свежеободранный затылок начал чесаться и он вспомнил, зачем, собственно звонил Ванессе.

—Я быстро, мне только спросить. — Он сделал несколько быстрых затяжек с