Порядок урока.

Всякое новое знание непременно приводится в связь или в систему с прежним запасом сведений изучающего тот или другой предмет познания, поэтому всякий урок в школе начинается повторением предыдущего. Правда, весьма часто это повторение служит лишь средством проверки познаний учеников и легким способом приневоливания их к заучиванию уроков. При излишней требовательности преподавателя или его болезненном состоянии духа выспрашивание урока действует угнетающим "образом на учащихся и парализует их умственные способности.

Вследствие устрашения класса единицами и двойками является подавленность настроения учащихся, и результат преподавания дальнейшего учебного материала получается неудовлетворительный. Урок, плохо усвоенный детьми в классе, плохо приготовляется ими и дома, так как, под влиянием страха наказания, ученики лишь бессмысленно зазубривают его. Учитель, которого боятся и пред которым трепещут ученики, позорит высокое знание учителя. Закон Божий должен быть любимым предметом, а законоучитель любимым преподавателем учащихся.

На любви к нему, на интересе к обучению, а не на страхе может быть основан успех учения. Правда, это средство труднее для преподавателя, но полезнее и прочнее для дела. После повторения предшествующего урока должна быть сделана связь его с новым.

Смотря по материалу и по содержанию курса священной истории, эта связь может быть или хронологической, или идейной. Хронологическая последовательность может быть установлена для большинства рассказов о событиях как ветхозаветной, так и новозаветной истории. Эта связь оживляет преподавание и содействует укреплению в памяти и более разумному усвоению учащимися священной истории. Этому же содействует и, кроме того, влияет благотворно в воспитательном отношении идейная связь между отдельными священно-историческими событиями. Общая идея, основной исторический закон ветхого и нового завета состоит в том, что Бог ведет все человечество различными путями к вечному блаженству.

Вся история отношений Бога к человеку заключается в разнообразном проявлении божественной любви к невинному, к падшему и к искупленному человеку. В идее бесконечной любви Божией к людям и могут быть объединяемы все библейские рассказы. Это объединение, сделанное от искреннего сердца, от непоколебимой веры, способно растрогать даже черствую душу застарелого грешника, а не только отзывчивые ко всему высокому, чистому и прекрасному детские сердца. В священной истории есть такие рассказы, которые могут быть поняты детьми без особенных, специальных объяснений, но многие без этих объяснений будут непонятны детям. В пример первого вида рассказов можно привести повествования: о детях Ноя, об Иосифе, о рождестве Богородицы и некоторые другие, большинство же священно-исторических рассказов нуждается в объяснениях не только их значения в жизни человечества, но и буквального смысла. Так, наприм., повествование об Иоанне Предтече нуждается в указании значения священнической чреды служения, места совершения каждения, значения храма Иерусалимского для евреев, горя бесчадия в глазах их, в указании места пустыни иудейской и кратком описании ее, в описании акрид и дикого меда. Без этих объяснений добрая половина рассказа останется для детей непонятной, а пропуск слов и выражений без объяснений ведет к приобретению дурной привычки читать, выражаясь обыденно, с пятого на десятое. Поэтому все непонятное детям из рассказов священной истории необходимо объяснить, и это объяснение должно идти вслед за установлением связи между предшествующим и последующим уроками.

Для более прочного усвоения учащимися объяснений и для припоминания их во время хода рассказа полезно эти объяснения в самых кратких, по возможности в однословных, выражениях выписать предварительно на классной доске. Вставлять нужные объяснения во время самого рассказа возможно лишь в том случае, если они сводятся к замене непонятных выражений синонимическими словами. Это возможно в том случае, если детям знакомо понятие, но неизвестно слово. Если же объяснение ведет к более или менее продолжительному отступлению от последовательности в раскрытии порядка событий, то оно нарушает целостность впечатления, рассеивает внимание учащихся и вредит успеху занятий. Место объяснений впереди, но не внутри и не позади рассказа, так как и в последнем случае дети пропустят многое в изложении преподавателя и не могут при последующем объяснении припомнить тех отдельных слов и выражений, которые они своевременно опустили из внимания. Только объяснивши все непонятное детям, возможно вести рассказ. Последний, смотря по величие и степени развития учащихся, делится на части; после каждой из них производится повторение по отдельным вопросам. Это повторение является уже следующей ступенью урока-заучиванием со слов учителя. После заучивания отдельных частей рассказа делается соединение их в одно целое под общей рубрикой заглавия.

Для облегчения усвоения учащимися рассказа при его повторении полезно показать соответствующую картину, при чем рассказ воспроизводится одновременно с показыванием лиц и действий на картине. Есть еще способ обучения по картинкам, при котором последние служат не объяснением или иллюстрацией рассказа, а средством составления его чрез рассматривание картины. Об этих двух способах будет сказано в одном из следующих параграфов настоящей методики.

Каждый библейский рассказ дает какое - либо назидание. В этом заключается воспитательная цель изучения св. истории, и потому после каждого рассказа делается применение к положению учащихся или укаэание на примеры библейских лиц, как на образцы веры и нравственности, которые вполне можем и должны подражать и мы. Этим устные занятия законоучителя могут считаться выполненными, но, в целях приучения учащихся к труду, им дается урок на дом в виде чтения по учебнику. Все учебники обычно пишутся языком малодоступным детскому пониманию. Сам по себе учебник должен служить переложением Библии, приспособлением ее речи к детскому пониманию, но на деле выходит так, что само толкование нуждается еще в толковании. Здесь, думается, возможно заметить, что все вообще книги и брошюры религиозно-нравственного содержания пишутся особым языком. Понимать их может только более или менее развитой человек, а не простолюдин и не дитя. Этим свойством книг религиозно-нравственного содержания отчасти можно объяснить ничтожное воспитательное влияние школы на учащихся.