Время шло, слухи о наступлении постоянно висели в воздухе, но команды не было и, несмотря на наши многочисленные просьбы, нам не позволяли переместиться в Ильинку. А духи уже начинали борзеть с каждым днем все больше и дольше. Деревья начали покрываться редкой зеленью, но в целом лес уже не просматривался насквозь, как прежде. Духи обстреливали каждую ночь часовых, попытались подойти ближе, но, напоровшись на растяжки, развесили свои кишки по деревьям. Вороны потом неделю там стаей столовались.
А потом разведгруппа десантников пошла через нашу территорию по "зеленке" и неподалеку напоролась на засаду. Шума боя мы не слышали, иначе непременно пришли бы на помощь, по радиостанции нас также никто не звал на помощь. Позвали местные пацаны. За время войны это приходилось видеть неоднократно, но каждый раз переживаешь заново. Шесть человек, наших ребят славян, были убиты. Животы разрезаны, туда забита земля вместо внутренностей, ножом вырезаны звезды на спине, лацканы кителя, звездочки у офицера на "погоне", половые органы отрезаны и вложены в рот. Глаза выколоты. Уши обрезаны. Доктора сказали, что издевались уже над мертвыми телами. Для нашего устрашения. Ну, сами напросились.
Второго марта в количестве двух взводов, в сопровождении пары танков, мы выехали в Ильинскую. Первым делом проверили дом сотрудника ДГБ. Опять радист в Петропавловке предупредил кого-то в Ильинке. Агентура сообщила разведчикам и особистам, что при выдвижении нашей колонны все духи убежали в сторону Гудермеса. Короче, никого мы не поймали. Зато нашли немало интересного в двух домах. Шесть автоматов, радиостанцию "Р-159", "Шмеля", три посмертных жетона. После этого бойцы взбесились. Значит, тут были духи, которые коллекционировали жетоны убитых ими же наших бойцов! Бей! Ломай! Круши! Что это во дворе? Иномарка! Возьмем? На, х...! Мы не мародеры! Магнитофон, сиденья долой! Самим пригодится. А по машине от души очередь, еще одна! Хорошо! Лопаются колеса, машина оседает! Бей ее! Отходим подальше, и напоследок пару выстрелов по дому из подствольника, где жили духи и выстрел по машине. Машина объята пламенем, через пару минут взрывается. Мы не мародеры, нам чужого не надо.
При проведении рекогносцировки и поиска брода через Сунжу напоролись на засаду, и танк завяз в реке. Духи стреляли от души. Хотели захватить танк в качестве трофея. Они, сволочи, обосновались на нефтевышке. Танк с третьего выстрела разрушил вышку. И это притом, что все мыслимые ресурсы по прочности ствола танк выработал еще в Грозном. А также, что из башни было видно только самую макушку вышки. Что значит опыт, приобретенный не на полигонах, а в бою! Молодцы танкисты! Мы радостно заорали. Было видно, как пара духов с визгом полетели вниз, где обломки вышки их накрыли. Но, пользуясь преимуществом высоты и зелени леса, они подошли ближе, и вновь атаковали нас. С наступлением ночи заминировали танк, сняли экипаж. Переночевали на берегу, постоянно освещая местность. Экипажи БМП из пушек и пулеметов прокашивали противоположный берег, не давая духам подойти к воде.
Наутро духи попытались прорваться к танку, стреляли из гранатометов. Гранаты, выпущенные из РПГ-7, "Мух", "картошка" подствольников шуршала над головой, с глубоким чваканьем впивалась в илистый берег, осколки застревали в деревьях, звенели по каскам, но никого не задели. Не было даже легко раненных. Воистину, Бог любит только пехоту!
Двое танкистов с застрявшего танка ныряли в обжигающе холодную воду, зацепляли трос. Удалось это сделать только с третьей попытки. Затем, трясясь от холода, они залезли в свой танк, где распечатали неприкосновенный запас спирта и командирский -- водки.
Зацепили трос на полузатонувшем танке, привязали ко второму танку. Дернули. Трос напрягся, взревел двигатель, гусеницы зарылись в землю, полетели комья земли, танк дернулся раз, другой, третий, но, увы, безрезультатно. Духи взвыли на том берегу от радости и усилили огневой натиск. Казалось, что запасы гранат для РПГ у них бесконечны. По радиостанции запросили подмогу. Подошел еще один танк. Огнем из БМП и ручного оружия вновь отогнали духов.
Снова солдаты ныряли в ледяную воду, цепляли второй трос, на этот раз удалось с первого раза, и два танка, как мифические кони, разом дернули и потащили своего увязшего в грязи собрата. Медленно, неохотно многотонная махина дрогнула и начала выползать на наш берег. Завели двигатель и помогали выбираться. С крутых боков лилась вода, грязь, висевшая кусками, отваливалась. Мы ликовали!
Деревню предупредили, чтобы вернули председатели из Петропавловки и, что если повторится подобный фокус с засадой возле их деревни, мы их сожжем. Никто не собирался этого делать, да и не позволили бы нам это сделать, но тем не менее угроза подействовала. Через сутки вернулся председатель, правда, на кой ляд он нам нужен был? Но Буталов и наш генерал радовались. Теперь он постоянно присутствовал на КП. Прямо как вражеский агент.
Вновь пришла замена офицерам. Дал адрес жены и деньги на телеграмму. Надо же поздравить с 8 Марта.
Время шло. Наступило восьмое Марта. Женщин в бригаде не было, но отпраздновали его мы пышно. С тостами, с салютом за наших жен, матерей, сестер, подруг, любимых.
После праздника сообщили, чтобы готовились к наступлению и перемещению. Команда была дана только войскам, сосредоточенным на Западном направлении. Южное направление оставалось без движения. Нас на Западном было немного. Мы -- Сибиряки, по хребту полз 125 артполк из Питера, возле Аргуна сборная бригада из Ульяновска, вместе с полком МВД, на подходе, говорят, свежие части. Может нам на замену?
Вторую неделю дождь лил, как из ведра, не переставая ни на минуту. Как можно было передвигаться в такой каше? И вот тринадцатого марта был получен приказ. Чтобы все Западное направление поднялось и переместилось в заданные районы. И наша бригада поднялась и пошла. Оставили в Петропавловке только лишь медроту, ОБМО, рембат, а остальные -- вперед. И пошли, пошли, пошли.
Необходимо было переместить КП в станицу Ильинская, а также занять позиции северо-западнее станицы, в сторону Гудермеса. И вот представь себе, читатель, такую картину, когда нет гравийной дороги, и вся бригада ползет по глинистой дороге, ежесекундно рискуя сорваться, съехать в глубокий овраг, который примыкает вплотную к дороге.
При подходе к деревне начался минометный обстрел. Били из-за деревни. Прицел был неверный, но постоянно кто-то его корректировал, и поэтому с каждым новым выстрелом мины ложились все ближе и ближе. С господствующих высот начался обстрел из ручного автоматического оружия. А мы ползли, как черепахи, постоянно сталкиваясь, мешая друг другу. Слава богу, духам пока не везло.
Первый и второй батальон обошли по полям станицу и вырвались на поля. Там также их ждал противник. Как могли, разъехались с дороги, спешились и начали окапываться, приняли бой. По радиостанции сообщили, что спугнули каких-то двух женщин, что сидели в кустах. Может быть корректировщицы. Все матом в эфире обругали их. Тут бой идет, а они за какими-то бабами будут по полям скакать! Идиоты! Нашли время!
Никогда, читатель, не пробовал окапываться в глине после двухнедельного дождя? Земля, не земля, а масло. Лопата скользит, не цепляясь. Сверху летят с противным воем мины и падают с чмоканием в жижу, а спустя полсекунды взрываются, поднимая вместе с осколками огромные фонтаны грязи. И ты вынужден при каждом этом свербящем душу вое плюхаться брюхом, мордой в эту ненавистную жижу и пережидать разрыв. Мерзость, должен я тебе доложить.
Кое-как вычислили местонахождение противника и сами, из БМП, танков, навели собственные САУшки, начали долбить духов. Это здорово! Столько дней не было такого массированного огневого контакта, не было полноценного боя. История с завязшим танком -- это больше похоже на стычку, а не на бой. Может кто-то со мной не согласится, это мое субъективное мнение.
Но именно тогда все было как в Грозном. Снова адреналин бушевал в крови, все тот же привкус крови во рту. Страх, замешанный на азарте в душе, сумасшедший блеск в глазах. Я снова в деле!
Вперед! Вперед! Перекатом, в полуприсяде, до ближайшего кустарника. Юра рядом, в паре метров Пашка тоже прилаживается и поливает кустарник на крутом холме из автомата. Юра встает на одно колено и стреляет из подствольника, мы с Пашкой его прикрываем. Тут же рядом и другие офицеры и солдаты стреляют, окапываются. Первый шок от внезапного нападения прошел. Засиделись мы за это время. Забыли что такое настоящий бой. Зажирели. Мышечная память начинает работать. Перекат, перекат, очередь. Что-то шевелится, очередь туда, для верности еще одну. С Юрой работаем в паре хорошо. Он видит направление моей стрельбы и также посылает туда пару гранат. Один из разрывов гранат отличается от прежних. Одновременно с ним слышится крик. Кому-то из духов звиздец.
И вот духи дрогнули, попятились. Дави их, мужики! Ату, фас! Все это почувствовали, усилили натиск. Даже без оптики видно, как духи удирают. Кусты шевелятся, в просветах мелькают их спины. По радио тоже передают, что подобная картина и у первого и второго батальона. Тесним духов! Победа! Первая за столько дней ожидания. Живем, мужики! Вперед!
И тут кто-то вмешивается по радио и отдает какую-то непонятную команду. Сначала никто толком не сообразил что к чему. Думали, что духи шалят, отвлекают внимание, сбивают с толку. Вышли на другой частоте, других позывных, переспросили. Нет, все правильно. Прекратить перемещение, из боев выходить и возвращаться на исходный рубеж. Дурдом какой-то. Никто ничего толком понять не может. Все в недоумении. Было бы понятно, когда нас теснили бы, давили бы духи, и мы не могли с ними справиться собственными силами. А тут нет, мы их давим -- и приказ отступать!
Первая мысль у всех была, что это предательство в Ханкале.
-- Уроды московские!
-- Все, что только можно предали.
-- Точно, сейчас пришел наш черед!
И вот мы начали крайне неохотно возвращаться на исходные позиции в Петропавловку. Получалось, что духи бежали от нас, а мы от духов. В кошмарном сне такое не могло никому привидится. В глазах местных жителей выходило, что мы испугались и трусливо бежали. Духи сильнее. Когда вновь входили в станицу было видно по глазам встречавшихся на пути, что они торжествуют. Зато мы были злы, как черти в аду. На месте нашей прежней стоянки уже копошились местные, собирая, то, что мы не успели вывезти. Выстрелами в воздух разогнали их.
