Косметические сорта мылаВсе стоят в тех же позах, как и в конце второго действия. Олуэн. Мартин не застрелился. Фреда. Как, он не... Олуэн. Уверяю, нет. Я застрелила его.
Бетти испуганно вскрикивает. Все остальные неподвижно, затаив дыхание, смотрят на Олуэн.
Роберт. Не смешите, Олуэн! Вы не могли этого сделать. Гордон. Что за розыгрыш? Олуэн. Я бы хотела, чтобы это был розыгрыш. (Внезапно опускается в кресло и закрывает лицо руками.)
Длительная пауза.
Гордон. Олуэн! Роберт (вполголоса). У нее, должно быть, истерия или что-нибудь в этом роде. Я слыхал, что в таком состоянии люди часто признаются в безумных поступках, в поступках, которые они никогда и никак не могли совершить. Стэнтон (качая головой). Олуэн не истеричка. Она в полном здравии. Бетти (шепотом). Не может же она утверждать, что... что убила его! Ведь это же невозможно! Стэнтон (очень мягко, Олуэн). Вы не расскажете нам теперь, что же именно произошло, Олуэн, если только чувствуете себя в силах? И кстати, могу сообщить вам - пока вы еще не начали, - что я совсем не удивлен этим. Я с самого начала подозревал вас. Олуэн (в изумлении смотря на него). Вы подозревали меня? Но почему? Стэнтон. По трем причинам. Во-первых, я не мог понять, зачем было Мартину кончать с собой. Видите ли, я знал, что он не брал денег, и, хотя он находился в крайне затруднительных обстоятельствах, мне он казался не из тех, кто таким путем выходит из положения. Затем, я знал, что вы были у него поздно вечером: как я вам уже говорил, мне сообщили, что вы проехали к нему. И третья причина - ну, о ней я пока помолчу. А вам будет лучше, если вы расскажете, что же произошло. Это была случайность, не так ли? Олуэн (тихо, с усилием). Да, действительно, это была случайность. Я расскажу, как было, но нет сил входить в подробности. Все так запутанно и ужасно. Но я вам скажу всю правду. Больше ничего не буду скрывать, обещаю вам. Мне думается, нам всем лучше теперь говорить все, что мы знаем, выложить все начистоту. Роберт (тоже тихим голосом). Я согласен. Стэнтон. Подождите минуточку, Олуэн. Хотите чем-нибудь подкрепиться, до того как начнете? Олуэн. Немного содовой воды, если разрешите.
Стэнтон наливает стакан и передает ей.
Роберт. Садитесь сюда. Олуэн (Стэнтону). Благодарю вас. (Пьет. Роберту.) Нет, я сяду у огня. (Переходит к камину.) Я поехала к Мартину, как вы знаете, вечером в ту субботу, чтобы поговорить о пропавших деньгах. Мистер Уайтхауз сообщил мне об этом. Он полагал, что Мартин или Роберт - один из них - взял деньги. Я поняла так, что он, скорее, подозревал Роберта. Я поспешила к Мартину. Я не любила его, и он знал это, как знал о моих чувствах к Роберту, и, в конце концов, он все-таки был братом Роберта. Он сам тоже был убежден, что деньги - дело рук Роберта, и нисколько не был огорчен этим. Мне очень неприятно, Роберт, но так было, и поэтому он был мне особенно отвратителен. В нем даже чувствовалось какое-то тайное злорадство. Наконец-то, мол, и добродетельный братец пал. Фреда (негромко, с тайной горечью). Вполне допускаю это. Мне очень тяжело, но должна признать, что он иногда мог быть таким. И он был таким в тот вечер. Олуэн (мягко). И вы тоже это нашли в тот вечер? Фреда. Да, он был в одном из сквернейших своих настроений. Иногда он бывал таким - и тогда мог мучить и издеваться... Олуэн. Я никогда не видала его в столь ужасном состоянии, как в тот вечер. Он был явно ненормален. Роберт (возмущенно). Олуэн! Олуэн (очень мягко). Простите меня, Роберт! Мне не хотелось, чтобы вы это знали, но теперь уже все равно. Он, видимо, одурманил себя каким-то снадобьем... Роберт. "Одурманил"? Вы хотите сказать, он принимал наркотики? Олуэн. Да. У него всегда имелся запас этих средств. Роберт. Вы в этом уверены? Не могу поверить. Стэнтон. Это правда, Кэплен. Я знал это. Гордон. И я тоже. Он меня однажды заставил попробовать это снадобье. Но мне не понравилось, только тошноту вызвало. Роберт. Когда же это было? Гордон. Вы помните, каким он был нервным, когда вернулся из Берлина? Стэнтон. Да, помню. Гордон. Так вот, там он встретил какого-то типа, который и научил его употреблять наркотики. Это был какой-то новый, особый сорт, которым взбадривали себя в литературной и актерской среде. Стэнтон. Да, я помню... Фреда. Но разве Мартин... Гордон. Да. Он втянулся, и ему вскоре нужны были все большие и большие дозы. Роберт. Но откуда же он добывал эти средства? Гордон. Через какого-то немца, которого он знал в городе. Когда не удавалось добыть, он становился отвратительным. Правда, не терял полностью человеческого облика, как завзятые наркоманы, но все же - отвратительным. Стэнтон. А вы не пробовали его останавливать? Гордон. Конечно, пробовал, но он только смеялся. По правде сказать, я его не виню. Никто из вас не может понять, чем была жизнь для Мартина - при его впечатлительности и ранимости. Он был одним из тех людей, которые созданы для счастья. Стэнтон (угрюмо). Все мы созданы для счастья. Мартин в этом отношении не исключение. Роберт. Да, это правда. Но я понимаю то, что хотел сказать Гордон. Фреда. Если бы вы знали Мартина, вам бы многое стало ясным. Для него не было золотой середины - ему нужно было непременно все до конца, до предела... Или он бывал весел - и уж тогда веселее его не было на свете, - или крайне несчастен. Бетти (порывисто). Я такая же! Разве все мы не такие же? За исключением разве скучных и нудных стариков. Роберт. Но что вы начали говорить по поводу наркотиков, Олуэн? Олуэн. Он принял подряд несколько порошков, - собственно, это были не порошки, а маленькие белые таблетки, - пока я у него была. Они оказали на него ужасающее действие. Он стал дьявольски весел. Я как сейчас вижу его перед собой. Глаза какие-то странные. Он был совершенно ненормален. (Внезапно умолкает.) Роберт. Что же случилось? Олуэн (внешне спокойно, но с огромным внутренним волнением). Ужасно говорить об этом. Я пыталась забыть все. Он знал, что он мне не нравится, но не мог поверить, что я действительно не люблю его. Он был преисполнен невероятного самомнения. Казалось, он был убежден в том, что все, и юноши и девушки, должны непременно обожать его. Он разыгрывал из себя какого-то неотразимого обольстителя, какого-то древнего Пана, понимаете. Фреда (тихо). С ним такое случалось. Для этого у него было достаточно оснований. Олуэн. Он принялся дразнить меня. Он считал - а может, просто притворялся, - что я какая-то чопорная старая дева, закореневшая в предрассудках, никогда, по существу, не жившая полной жизнью. Все это чепуха, на самом деле я совсем не такая. Но он делал вид, что верит в это, и всячески убеждал меня, что мое отвращение к нему на самом деле всего лишь подавление желаний, которые он во мне возбуждает. Ну и, разумеется, что все эти мои подавленные желания причиняют мне только вред. Я, мол, никогда не жила по-настоящему, никогда не буду жить и так далее, все в том же роде. Он долго говорил на эту тему. Мне надо было бы бросить его и уйти, но я чувствовала, что не имею права, пока он в таком состоянии. Мне отчасти было его жалко, потому что он действительно был болен, совершенно ненормален, психически и физически, и я подумала, что, может быть, смогу его успокоить. Я могла не любить его, но, в конце концов, он все же был не чужой, из нашего круга и самым тесным образом связан с большинством тех людей, которые для меня дороже всего на свете. Я пыталась остановить его. Но все, что я говорила, казалось, только подливало масла в огонь. Я объясняла это его возбужденным, ненормальным состоянием, а он продолжал говорить о подавленных желаниях. Когда же я начала над ним смеяться, он пришел в еще большее возбуждение. Затем он попытался показать мне какие-то отвратительные, мерзкие картинки - ужасные, непристойные рисунки какого-то сумасшедшего бельгийского художника... Фреда (падая в кресло). О боже! (Рыдает.) Олуэн (идет к ней). О, Фреда, я так сожалею. Пожалуйста, простите меня. Я понимаю, как вам должно быть больно. Фреда (обезумев от горя). Мартин! Мартин! Олуэн. Не слушайте дальше. Я больше не буду, если вы этого хотите. Или пойдите и прилягте. Фреда. Не могу. О, он не был таким, право. Если бы вы его знали таким, каким я его знала раньше. Олуэн. Понимаю. Мы все это понимаем. Он был другим. А тут он был просто болен. Фреда (тихо). И все же продолжайте, Олуэн. Роберт. Да, Олуэн. Вы теперь уже не имеете права молчать. Олуэн. Осталось совсем немного. Когда я оттолкнула его омерзительные рисунки и выразила свое возмущение ими, он пришел в еще большее возбуждение, потерял уже всякое самообладание и стал кричать на меня за то, что я подавляю свои желания. И вдруг слышу: предлагает мне снять платье... Я сказала ему, что это просто глупо и что я немедленно ухожу. Тогда он бросился вперед и загородил собою двери. В этот момент у него в руке появился револьвер, он мне что-то кричал о смертельной опасности, о страхе и о любви. Эта угроза мне или себе самому не была серьезна. Он только махал передо мной револьвером, желая, вероятно, произвести этим драматический эффект. Я даже не думала, что он заряжен. Но тут уж и я потеряла всякое самообладание. Я не могла больше жалеть его. Я велела ему немедленно отойти от двери и, когда он не захотел, пыталась оттолкнуть его с дороги. Тогда он вступил со мной в борьбу. (К этому моменту рассказа ее нервы начинают сдавать, и далее она говорит уже менее связно.) Он пытался сорвать с меня платье... Мы действительно боролись с ним... Это было ужасно... Он даже не был сильнее меня... (Поясняет жестами, как протекала схватка.) Я схватила его за руку, держащую револьвер, и повернула револьвер дулом к нему... Его палец, видимо, лежал на курке, а я подтолкнула его руку... (Закрывает лицо руками.) Раздался выстрел... О, как это ужасно, ужасно!.. Я пыталась, я делала все, чтобы забыть... Если бы он был только ранен, я непременно осталась бы с ним, несмотря на весь свой ужас... Но он не был ранен - он был мертв... Роберт. Теперь нам все ясно. Можете не продолжать. Олуэн. Осознав, что случилось, я в панике бросилась бежать и затем долго еще, не знаю сколько, сидела в своей машине, перед дверьми коттеджа, будучи не в силах пошевелить пальцем. Кругом ни души. Было уже очень поздно, и вы знаете, как там пустынно. Я продолжала сидеть в машине и дрожала мелкой дрожью, а в коттедже все было тихо, ужасающе тихо. И вновь и вновь я мысленно переживала тот ужас. (Закрывает лицо руками и беззвучно рыдает.) Бетти (отворачиваясь от нее, шепотом). Боже мой! Роберт. Вы не виноваты, Олуэн. Стэнтон (решительно, вставая). Конечно, не виновата. И ни слова не должно быть сказано об этом никогда, никому. Мы все должны обещать это.
Все кивают и бормочут какие-то слова в знак согласия.
Гордон (с горечью). Как жаль, что мы все не можем быть столь рассудительны и хладнокровны, как вы, Стэнтон. Стэнтон. Я совсем не так рассудителен и хладнокровен. Но дело в том, что для меня это не явилось такой большой неожиданностью, как для вас всех. Я давно уже догадывался, что произошло что-то в этом роде. Роберт. Все было так похоже на самоубийство, что никому в голову не приходило предположить что-нибудь иное. У меня самого в мыслях не было подумать о чем-нибудь другом. Все данные указывали на самоубийство. Я не могу понять, как вы могли догадаться, даже принимая во внимание, что знали о посещении Олуэн. Стэнтон. Я вам сказал, что у меня была еще третья причина. Я попал в коттедж очень рано на следующее утро. Заведующая почтовым отделением в Фоллоус-Энде позвонила мне по телефону, и я приехал, когда там были только доктор и констебль. Я заметил кое-что на полу, что прозевал деревенский полицейский, и поднял с пола, когда он отвернулся. С тех пор храню это в моем бумажнике. (Вытаскивает бумажник и вынимает из него кусочек цветного шелка.) Я довольно наблюдателен в таких вещах. Олуэн. Дайте мне взглянуть. (Разглядывает кусочек шелка.) Да, это клочок платья, которое было на мне... Он был оторван во время нашей борьбы. Так вот откуда вы узнали? Стэнтон (бросая кусок материи в камин). Да, вот так я и узнал. Олуэн. Но почему же вы ничего не сказали? Гордон (с горечью). Я вам могу ответить на это. Он ничего не сказал, потому что хотел, чтобы все думали, что Мартин застрелился. Ведь это должно было означать, что Мартин украл деньги. Роберт (с грустью). Думаю, что именно этими мотивами руководствовался Стэнтон. Это очень похоже на все то, что мы о нем сегодня узнали. Стэнтон. Нет, тут была иная причина, гораздо более важная. Я знал, что если Олуэн каким-то образом причастна к смерти Мартина, то она не может быть виновата. Ибо нечто похожее все равно бы произошло. Я знал ее лучше, чем кто-либо из вас, или мне казалось, что я понимаю ее лучше. И я верил ей. Она, пожалуй, единственный человек, которому я верю до конца. Она это знает. Я ей это говорил достаточно часто. Ей это безразлично, но она это знает. Олуэн (удивленно). И вы даже не намекнули мне, что знаете? Стэнтон. Удивительно, не правда ли? Какой замечательный случай я потерял, чтобы заинтересовать вас хотя бы на несколько минут. Но я не мог так поступить с вами. Мне кажется, что даже теперь, когда мы все запутались в этом деле, один из нас будет относиться к вам по-прежнему, с таким же почтительным, рыцарским уважением. И именно так я уже давно отношусь к вам. Я всегда знал, что вы молчали только оттого, что подозревали Роберта в похищении этих денег, и считали, что он находится в безопасности, до тех пор пока этот поступок будет приписываться Мартину. А все это, вместе взятое, не поощряло меня к откровенности. Бетти (с едкой иронией) Неужели? Как жаль.Вы прямо романтический герой, не правда ли? Роберт (ласково). Тише, Бетти, вы не понимаете. Фреда (с горечью). Ах, где ей понять! Бетти (возмущенно, обращаясь к Фреде). Почему вы так говорите? И еще таким тоном. Фреда (устало-безразлично). Зачем вообще говорить... И не все ли равно, каким тоном? Олуэн (Стэнтону). Вы знаете, я чуть-чуть не призналась вам. И тогда все могло бы быть иначе. Но я выбрала для этого неудачный момент. Стэнтон (живо). Почему? Когда это было? Скажите. Олуэн. Я вам говорила, что некоторое время сидела в моей машине, не в состоянии ни на что решиться. Но затем, когда несколько пришла в себя, я почувствовала, что мне необходимо с кем-нибудь поделиться, кому-нибудь рассказать обо всем... И вы были ближе всего. Стэнтон (в волнении). Но ведь вы же не поехали ко мне в тот вечер? Олуэн (спокойно). Нет, я поехала. Прямо направилась к вашему коттеджу в Черч-Мерли и прибыла туда около одиннадцати или немного позже. Оставив машину у полянки, я прошла пешком к коттеджу. А затем... затем... вернулась обратно. Стэнтон. Вы подошли к самому коттеджу? Олуэн. Да, да. Не притворяйтесь же таким бестолковым, Стэнтон. Я подошла вплотную к вашему коттеджу и увидела то, что заставило меня тут же повернуться и броситься обратно. Стэнтон. Так вот когда вы приходили. После этого я понимаю, что было бесцельно... Олуэн. Совершенно бесцельно. Мне кажется, это было последней каплей, переполнившей чашу. Я не знаю, относилась ли я с той ночи хоть к кому-нибудь из людей так же, как раньше, не только к присутствующим здесь, но вообще ко всем людям, безразлично, будь то прислуга или пассажир в вагоне поезда или автобуса. Знаю, что это глупо, но я ничего с собой не могла поделать. И (с принужденной улыбкой) вы, вероятно, заметили - с тех пор я перестала посещать деревенские коттеджи. Фреда (не без ехидства). Да, даже Бетти это заметила.
Бетти разражается слезами и опускает голову.
Гордон. Какая же ты маленькая лгунья, Бетти. Бетти (сдавленным голосом). Разве все вы не лгуны? Роберт. Но вы же не лгунья, Бетти! Гордон. О, не будь же так глуп, Роберт. Конечно, она лгала! Она лгала, обманывала нас на каждом шагу. Роберт. Но в чем же? Фреда. Почему ты не спросишь у нее? Олуэн (тоскливо). О, какое это имеет значение! Оставьте эту девочку в покое. Бетти. Я совсем не девочка. Вы все в этом ошибались. Роберт (задумчиво). Неужели вы и Стэнтон?
Пауза. Бетти не отвечает.
Роберт. Это то, что они подразумевают?
Бетти по-прежнему молчит, но смотрит на него вызывающе.
Роберт. Почему вы не скажете им, что это нелепо? Фреда (презрительно). Как же она может это сказать? Не будь же смешон, право. Олуэн (мягко). Видите ли, Роберт, я их видела вдвоем в коттедже Стэнтона в ту ночь. Роберт. Простите меня, Олуэн, но в данном случае мне недостаточно даже вашего слова. Вдобавок могут быть и другие объяснения. Стэнтон. Ах, перестаньте, Кэплен. Не хватит ли объяснений! Я ухожу. Роберт (с бешенстве, поворачиваясь к нему). Вы никуда не уйдете! Стэнтон. Да не валяйте дурака. Вас это совершенно не касается. Фреда (с некоторым ехидством). Вот в этом вы ошибаетесь, Стэнтон. Именно сейчас это начинает касаться и Роберта. Роберт. Я жду ответа, Бетти. Бетти (испуганно). Что вы хотите, чтобы я сказала? Роберт. Были вы у Стэнтона в его коттедже? Бетти (шепотом). Да. Роберт. Были вы его любовницей? Бетти. Да. (Отворачивается и низко опускает голову.) Роберт (медленно, но с большой силой, обращаясь к Стэнтону). Боже мой, я мог... (Пауза. Поворачивается к Бетти. С сильным волнением.) Но почему, почему, ради всего святого, - почему? Как вы могли? Бетти (внезапно пробуждаясь к жизни). Как я могла? Потому что я не ребенок и не кукла, набитая опилками, - вот почему. Вы пожелали вытащить все это наружу, - ну так, черт возьми, получайте же то, что вам причитается. Да, я ночевала в ту ночь у Стэнтона, проводила с ним и другие ночи. Он не влюблен в меня, и я знаю это, да и сама я вовсе не влюблена в него. Я не вышла бы за него замуж, даже если б могла. Но мне необходимо было что-то сделать с собой. Гордон сводил меня с ума. Если вы кого-нибудь хотите называть ребенком, так называйте его, потому что он сущее дитя. Наш проклятый брак, из-за которого вы все разводили такие сантименты, был самым большим обманом, который когда-либо существовал. Это был не брак, а одно притворство, притворство, притворство. "Бетти, моя дорогая", "Гордон, мой дорогой" - и это в то время, когда он тосковал о своем Мартине, а мне от одного его вида хотелось кричать. Фреда. Бетти, вы не должны... Бетти (в ее голосе появляются пронзительно-крикливые нотки). Это не моя вина! Я была влюблена в него, когда выходила замуж, и думала, что все будет чудесно! Гордон. Ради бога, Бетти, помолчи! Бетти (с истерической страстностью). Не буду молчать! Они хотят правды - так они ее получат! Мне все равно! Я ничего, ничего не вынесла из своего замужества, кроме стыда и унижения. Олуэн. Бетти, все это вздор! Бетти. Если бы я была той хорошенькой, наивной куколкой, за которую вы меня принимаете, может быть, это не имело бы значения. Но я не кукла. И не ребенок. Я женщина. И Стэнтон был единственным человеком, который это понял и который обращался со мной как с женщиной. Гордон (презрительно). Я бы не стал тебя осуждать, если бы ты действительно влюбилась в кого-нибудь, но это была лишь гнусная, подленькая интрижка, грязненькое маленькое приключение, ради которого не стоило столько лгать. Кстати, не Стэнтон ли был тем богатым дядюшкой из Америки, который осыпал тебя ценными подарками? Бетти. Да, он. Ты даже не умел проявить щедрости, хотя твоему ненаглядному Мартину ты бы отдал все, что у тебя есть. Я знала, что Стэнтону я, в сущности, не дорога, так по крайней мере я хотела выманить у него все, что возможно.
На лице Стэнтона появляется несколько недоумевающая, ироническая улыбка.
Бетти. И поделом вам. Мужчина, который говорит, что влюблен в одну женщину, и развлекается с другой у себя в коттедже, с субботы на воскресенье, - ничего лучшего не заслуживает. Фреда (Стэнтону). Не из-за этого ли у вас вдруг оказалась такая нужда в деньгах, что пришлось воспользоваться злополучными пятьюстами фунтами? Стэнтон. Да. Как странно все это оборачивается, не правда ли? Гордон. Выходит, Бетти ответственна за все, за все это несчастье с Мартином. Бетти (оборачиваясь к нему). Вы видите? Вечно один Мартин. Если я и ответственна за все, что случилось, то это только твоя вина, Гордон. Потому что ты ответствен за все, что случилось со мной. Ты никогда не должен был жениться на мне. Гордон. Я не знал, это была ошибка. Фреда (с горечью). Мы все, кажется, в нашем семействе совершили подобного рода ошибку. Бетти (идя к роялю). Мне давно надо было тебя покинуть. Моей ошибкой было - оставаться с тобой, пытаться что-то наладить, представляться, что я замужем за кем-то, а на самом деле - за мертвецом. Гордон. Мне и самому кажется, что я мертв и умер прошлым летом. Олуэн застрелила меня. Олуэн. Гордон, я нахожу, что это непорядочно и, кроме того, глупо и претенциозно. Гордон (спокойно). Может быть, это так и звучит, но это правда. Я говорил серьезно, Олуэн. Роберт (залпом выпив полстакана чистого виски). Я начал все это? Ну, что ж, я и кончу. Я вам теперь кое-что скажу. Бетти, я боготворил вас, - вероятно, вы это замечали? Фреда. Если она этого не заметила, то была просто тупа. Роберт (оборачиваясь к Фреде. Он не пьян, но говорит хриплым голосом и манеры его несколько несдержанны). Я теперь говорю о Бетти. Ты могла бы нас оставить в покое на минуту. (Обращаясь к Бетти.) Вы понимали, что я чувствовал к вам, Бетти? Бетти. Да. Но меня это не очень трогало. Роберт (с горечью). Еще бы, почему это вас должно было трогать! Бетти. Нет, я не то хотела сказать. Я знала, что вы влюблены не в меня. Вы меня совсем не знали. Вы обожали образ, созданный вашим воображением и лишь похожий на меня. А это совсем не одно и то же. Роберт. Я не очень отваживался узнать. Да и не мог, понимаете. Я полагал, что вы и Гордон вполне счастливы. Бетти. Выходит, мы не очень плохо разыгрывали образцово-счастливое супружество? Роберт. Да, не плохо. (Берет другой стакан и пьет.) Гордон. Да, что было - то было. А к чему бы привела наша игра в счастливое супружество? Бетти. Ни к чему! Гордон. Нет. Если бы мы продолжили ее, то, уверяю, в какой-то момент мы смогли бы обрести совместное счастье. Часто в жизни тем все и кончается. Бетти. Никогда! Олуэн. И я так думаю. А все, что вы сказали, Гордон, неверно. Настоящая искренность - это нечто настолько глубокое, что таким путем ее не добиться, а всякие полуправды рано или поздно все равно вылезут наружу. К тому же это и недостойно! Стэнтон. Я согласен. Роберт (берет другой стакан; цинично). Вы согласны! Стэнтон. Вы не дождетесь от меня сочувствия, Кэплен. Роберт. Сочувствия - от вас? Стэнтон, отныне я не желаю вас видеть. Вы - вор, наглый обманщик, лжец и низкий, грязный соблазнитель. Стэнтон. А вы дурак, Кэплен. У вас очень солидный вид, и только. На самом деле у вас много общего с вашим полоумным братцем. Вы не желаете взглянуть реальной правде в глаза. Выдумали себе какой-то дурацкий рай, в котором и обретались, а теперь, выбравшись оттуда благодаря потраченным за целый вечер усилиям - и, заметьте, вы сами этого захотели, - теперь строите дурацкий ад, в котором отныне намереваетесь пребывать. Роберт (хватает со стола стакан, из которого только что пил Стэнтон). Это, кажется, ваш стакан, Стэнтон? (Подходит к окну и выбрасывает стакан за окно.) А теперь катитесь за ним! Выметайтесь отсюда! (Наливает себе новый стакан виски.) Стэнтон. Спокойной ночи, Олуэн. Прошу прощения за все. Олуэн. И я тоже. (Подает ему руку.)
Стэнтон ее пожимает.
Олуэн. Спокойной ночи. Стэнтон. Спокойной ночи, Фреда. Фреда. Спокойной ночи. Стэнтон (поворачиваясь у двери к Бетти и Гордону). Я полагаю, вы тоже идете? Гордон. Только боюсь, что не с вами. И не забудьте, Стэнтон, что вы обязаны вернуть фирме пятьсот фунтов и затем подать заявление об отставке. Стэнтон. Ах вот как? Вы настаиваете на таком решении? Гордон. Да, я настаиваю на таком решении. Стэнтон. Вы об этом пожалеете. Спокойной ночи. (С иронической любезностью.) Не беспокойтесь - я и один найду дорогу. (Уходит.) Олуэн. Не делайте опрометчивых поступков, Гордон. Какой бы Стэнтон ни был - в деловом отношении он выше всяких похвал. Если он уйдет, дела фирмы сильно пострадают. Гордон. Я ничего не могу поделать. После всего, что случилось, я не мог бы с ним дальше работать. Пускай страдает фирма, вот и все. Роберт. Не терзайся! Дело не в фирме. Она и так уже летит в тартарары. Фреда. Глупости. Роберт. Ты полагаешь? А я не уверен. Гордон (с горькой иронией). Ну, что ж, моя дорогая Бетти, мне кажется, нам лучше вернуться к себе в наш маленький домик, в наше уютное гнездышко. Бетти. О, Гордон, пожалуйста, не надо! Фреда (уходя вместе с Гордоном). Я вас выпущу. Роберт (когда Бетти проходит мимо него к выходу). Прощайте. (Пристально смотрит на нее.) Бетти. Почему вы так на меня смотрите? Роберт. Я не с вами прощаюсь. Вас я не знаю. Прощаюсь с этим. (Жестом указывает на ее лицо и фигуру.) Вот и все. (Резко поворачивается и идет к столу за новым стаканом виски.)
Бетти несколько мгновений неподвижно смотрит на него и быстро уходит.
Олуэн (с глубокой тоской). Роберт, пожалуйста, не пейте больше. Я понимаю ваше состояние, но от виски будет только хуже, - право, уверяю вас. Роберт. Какое это имеет значение? Я конченый человек. Олуэн. Роберт, я не могу видеть вас таким. Вы знаете, как мне это больно. Роберт. Мне очень жаль, Олуэн. Мне действительно вас очень жаль. Вы одна вышли из всего этого с честью. Странно, не правда ли, что вам все время пришлось мучиться из-за меня? Олуэн. Да, все время. Роберт. Я очень сожалею. Олуэн. А я нет. Я говорю о себе. Вероятно, мне нужно было бы жалеть себя, но я не жалею. Иногда мне было нестерпимо больно, но в то же время это поддерживало меня и придавало силы. Роберт. Понимаю. Но мне теперь силы изменили. Что-то сломалось внутри. Олуэн. Завтра это уже не будет казаться таким безнадежным. Так всегда бывает. Роберт. Ничего не изменится до завтра, Олуэн. Олуэн. Фреда вас поддержит. В конце концов, она все-таки к вам привязана. Роберт. Нет, не очень. Я, конечно, ей не слишком противен, но бывают моменты, когда она меня ненавидит. Я теперь понимаю почему. Она ненавидит меня за то, что я Роберт Кэплен, а не Мартин, потому что он умер, а я живу. Олуэн. Теперь, может быть, она будет относиться к вам иначе... после сегодняшней ночи. Роберт. Может быть. Но сомневаюсь. Она не очень легко меняется, вот в чем сложность. Но теперь, как вы понимаете, мне это довольно безразлично. Изменится она ко мне или нет - мне все равно. Олуэн (с глубоким чувством). Вы знаете, Роберт, нет ничего такого, чего бы я не сделала для вас. Я бы... (с неловким смешком) я бы в любой момент убежала с вами, если б вы захотели. Роберт (просто). Я безмерно вам благодарен, Олуэн, но это ничего не изменит... тут у меня внутри. Вот в чем проклятие. Все останется по-прежнему, так же пусто, так же безжизненно.
Фреда входит и затворяет за собой дверь.
Фреда. Я чувствую, что это неприлично в такой момент, но факт остается фактом - мне хочется есть. А как вы, Олуэн, а ты, Роберт? Или ты слишком много выпил? Роберт. Да, я выпил слишком много. Фреда. Ну, так это очень глупо. Роберт (устало). Да. (Закрывает лицо руками.) Фреда. Ты сам всего добивался. Роберт (на минуту поднимая голову). Да, добивался, и вот - добился. Фреда. Хотя сомневаюсь, чтобы тебя это очень трогало, пока дело не коснулось Бетти. Роберт. Это неправда, но я понимаю, что ты можешь так думать. Видишь ли, по мере того как все больше и больше этой мерзости выходило наружу, я все чаще обращался к моим тайным мечтам о Бетти и искал в них поддержки, так как только они могли мне вернуть былую радость жизни. Фреда. Я давно знала, что творится с тобой при виде ее, какие чувства и какое благородство охватывали тебя. Давно знала все и о Бетти, поэтому много раз собиралась рассказать всю правду о ней. Роберт. Я не жалею, что ты этого не сделала. Фреда. И напрасно. Роберт. Почему? Фреда. Такого рода самообольщение довольно глупо. Роберт. А что ты скажешь о себе самой и Мартине? Фреда. Я-то уж не обольщалась. Я знала все или почти все о нем. Я не была влюблена в кого-то, кого на самом деле не существовало, кого я сама выдумала. Роберт. А мне кажется, что ты именно так и была влюблена. Вероятно, мы все влюбляемся так. Олуэн. Ну, что же, тогда не все потеряно. Вы еще сумеете создать себе какой-нибудь идеальный образ и влюбиться в него. Роберт. Нет, не смогу. В этом все горе. Я лишился этой способности - строить иллюзии. Нет во мне больше того материала, из которого создаются прекрасные иллюзии, точно какая-то железа прекратила во мне свои функции навсегда. Фреда. Тогда тебе надо учиться жить без иллюзий. Роберт. Нет, ничего не выйдет. Со мной не выйдет. Я принадлежу к другому поколению. Может быть, теперь и умеют воспитывать людей, которые способны жить без иллюзий. Ну, что ж, тем лучше. А я не могу. Я весь свой век прожил среди иллюзий. Фреда (угрюмо). Что верно, то верно! Роберт (с растущим волнением). Ну и что же из того? Они давали мне надежду, в них черпал я мужество. Они помогали мне жить. Возможно, что все это нам должна была бы давать вера в жизнь. Но у меня нет этой веры. Ни религиозной веры, ни какой иной. Только этот проклятый скотный двор, в котором я должен жить. И это все. И вдобавок мне еще даны какие-то поганыежелезы, и секреции, и нервы, чтобы чувствовать и переживать. Но все это было не так уж плохо, скажу я вам, пока у меня были мои маленькие иллюзии. Фреда (горько). Так почему же ты не оставил себе своих иллюзий, а кричал и требовал правды всю ночь, как безумец? Роберт (в большом возбуждении). А потому что действительно дурак. Стэнтон был прав. Это единственная причина. Мне, как ребенку, захотелось поиграть с огнем. Еще сегодня, в начале вечера меня что-то привязывало к жизни. Я хранил добрые воспоминания о Мартине. У меня была жена, которая, правда, не любила меня, но все же хорошо ко мне относилась. У меня были два компаньона, которых я любил и уважал. Было существо, которое я мог идеализировать. А сейчас... Олуэн (в отчаянии). Нет, Роберт, пожалуйста, мы знаем... Роберт (в исступлении). Нет, вы не знаете! Вы не можете знать... во всяком случае, так, как знаю я. Иначе вы бы не стояли передо мной с таким видом... как будто ничего не случилось... так, пустячная ссора за бриджем, и всего-то. Олуэн. Фреда, неужели вы не можете... Роберт. Разве вы не видите, что мы живем уже в другом мире? Все ушло, все пропало. Мой брат был каким-то полупомешанным развратником... Фреда (очень резко). Довольно об этом! Роберт. А моя жена любила его до самозабвения и изводила своей любовью. Один из моих компаньонов оказался лжецом, обманщиком и вором. Другой - один бог знает, что он такое, - какой-то до мозга костей испорченный истерик.
Обе женщины пытаются остановить его и успокоить.
Роберт. А существо оказалось коварной, похотливой мартовской кошкой... Олуэн (почти кричит). Нет, Роберт, нет! Это ужасно! Это безумие! Довольно, не надо, пожалуйста, прекратите! (Несколько спокойнее.) Завтра все будет иначе. Роберт (в совершенном безумии). Завтра! Завтра! Нет, я уже дошел до точки. Никакого завтра быть не может. (Качаясь, направляется к двери.) Фреда (вскрикивает, бросается к Олуэн и хватает ее за руку). У него есть револьвер в спальне. Олуэн (с криком бросаясь к двери). Стойте, Роберт! Стойте! Остановитесь!
Свет постепенно гаснет, на сцене совершенно темно. Раздается выстрел из револьвера, слышится женский крик, затем наступает минута тишины. Из темноты доносится неясный звук женских рыданий, совсем как в начале первого действия.
Олуэн (с темноте, в истерическом исступлении). Этого не может быть! Не должно быть!
Сквозь ее крик, еле слышно, начинает пробиваться голос мисс Мокридж, и затем постепенно свет вновь зажигается, освещая всех четырех женщин, сидящих в тех же позах, что и в начале первого действия.
Мисс Мокридж. Сколько сцен мы пропустили? Олуэн. Кажется, пять.
Фреда подходит к радио и выключает его.
Мисс Мокридж. Представляю, сколько же вранья было в этих сценах. Понятно, отчего этот человек так обозлился - я имею в виду мужа.
Из столовой доносится приглушенный мужской смех.
Бетти. Послушайте только этих мужчин. Мисс Мокридж. Смеются, наверное, над какой-нибудь непристойностью. Бетти. Куда там, просто сплетничают. Мужчины обожают посплетничать. Фреда. Еще бы. У наших теперь прекрасный предлог для сплетен: все трое стали директорами фирмы. Мисс Мокридж. Вы миленькая маленькая компания! Фреда (с легкой гримасой). Миленькая маленькая компания - звучит это несколько пошловато. Олуэн. Здесь восхитительно. Ненавижу уезжать отсюда. Мисс Мокридж. Я вас вполне понимаю! Должно быть, удивительно приятно жить вот так - всем вместе. Бетти. Да, неплохо. Мисс Мокридж (Фреде). Но мне почему-то кажется, вам всем здесь недостает вашего деверя. Он ведь тоже часто приезжал сюда к вам? Фреда. Вы говорит
|
