Текст №56Из воспоминаний А.Н. Изергиной «О моем отце Н.Д. Бартрам» Ценным документальным источником, рисующим картины прошлой усадебной жизни его обитателей, являются воспоминания дочери художника А.Н. Изергиной «О моем отце Н.Д. Бартрам»: «... В 1798 году родился дед отца Эрнест Иванович Бартрам. В 1816 году он уже служил в рядах русской армии в чине корнета Оренбургского уланского полка. Из ящика большого секретера красного дерева, принадлежавшего еще Эрнесту Ивановичу, папа доставал маленькую коробочку, обтянутую кожей с золотым тиснением. В ней лежала миниатюрная золотая сабля, свидетельствовавшая о награждении прадеда золотым оружием за храбрость, с прикрепленными к ней копиями орденов. Сын Эрнеста Ивановича – Дмитрий Эрнестович – не захотел быть военным, как отец: у него были способности к живописи, он любил искусство, и военная служба была ему не по душе. После долгих неприятных разговоров с отцом он все же поступил в Академию художеств, которую окончил художником-акварелистом. Некоторое время он работал в мастерских художника Стрелкова и Рыбникова, потом у архитектора В.О. Шервуда на строительстве Исторического музея. Будучи уже немолодым человеком, Дмитрий Эрнестович женился на девятнадцатилетней Анастасии Михайловне Кусаковой, мать которой была из рода декабриста Н. В. Басаргина. В противоположность деду, серьезному молчаливому человеку, была она веселой и озорной... От нее отец унаследовал веселый, легкий характер, озорство и любовь к шутке. Бабушкин брат Левушка, так же как и отец, был жизнерадостным, веселым человеком. Отец неоднократно говорил о том, что дядюшка Лев сыграл в его жизни немалую роль. Ребенком маленький Николаша частенько ездил с матерью к нему в имение «Береза». Дом дядюшки Льва был необыкновенным домом. Деревянный, крытый соломой, он был наполнен прирученными зверями и птицами. Прирученные же лисы через специально проложенную для них лазейку при бегали к нему в спальню. Талантливый художник-самоучка, знаток и любитель искусства, он на побеленных стенах своего домишки сам изобразил «трех нищих и трех сытых», переделав древнюю притчу на новый лад... Даже в жизни собственной семьи он не мог не озорничать. Так, своего первого сына он решил назвать Тигрием, что в сочетании с отчеством и фамилией звучало очень внушительно: Тигрий Львович Кусаков. С большим трудом жена его отговорила от этой затеи. Жили бабушка с дедушкой хорошо, с глубоким уважением друг к другу. У них было трое детей, но все они умерли в возрасте двенадцати – двадцати пяти лет от туберкулеза легких. Эта трагедия еще больше сблизила таких разных людей, как Дмитрий Эрнестович и Анастасия Михайловна. Мой отец Николай Дмитриевич был четвертым ребенком. Родился он в глухой по тому времени деревне Семеновке Курской губернии в 1873 году. Рядом с деревней находилась усадьба Дмитрия Эрнестовича «Семеновка» – кирпично-розовый с зелеными ставнями дом, в старом парке за ним – крестьянские поля. Своей земли, кроме парка, сада и огорода, у деда не было. Маленькому Николаше, вечно прихварывающему, не удалось окончить гимназию. Образование он получил домашнее, под руководством своего отца. Дмитрий Эрнестович был образованным человеком, много путешествовал по России и за границей. Об этом говорят его акварели в путевых альбомах, своим исполнением похожие скорей на миниатюры. С такой тщательностью и изяществом они сделаны. В альбомах рядом с зарисовками Флоренции, горных высот Швейцарии и копий с картин в Лувре – голубое Средиземное море Франции, суровые пейзажи Финляндии, села, леса и поля России и Украины. Думаю, что не ошибусь, если назову имена трех людей, повлиявших на жизнь и творчество Николая Дмитриевича. Первый, несомненно, был его отец Дмитрий Эрнестович. Затем – историк-академик И.Е. Забелин и художник Н.А. Мартынов. У деда Дмитрия Эрнестовича были золотые руки. Он постоянно что-то мастерил, сдвинув густые брови, напевая любимые арии и песенки. В его комнате, рядом с секретером, стояли верстак, токарный станочек и висела полка с разнообразными инструментами. Для своих портретов-миниатюр и пейзажей он сам делал рамки, окантовывал их цветными и золотыми бордюрами. Из-под его руки выходили самые разнообразные вещи: скамеечка под ноги, обитая бархатом, с выгнутыми ножками; ящики и шкатулки; переплеты для альбомов, отполированные, с инкрустацией в виде гирлянд цветов и букетов; подчасники, украшенные резными розами; ореховый столик на тонких точеных ножках с полочкой внизу, отделанный так же, как и верх, рядом стройных балясинок, и даже коляска, на которой катались все его детишки, а затем и мы с сестрой. Была она четырехколесная, со спинкой, расписанной букетами цветов. В кабинете пахло красками, лаком и деревом. Оно лежало повсюду - и сложенное аккуратно в углу, и разбросанное под верстаком и токарным станком. Были здесь и дуб, и ольха, и липа, и яблоня, и груша, и можжевельник, и пальма, и палисандровое дерево. В работе с деревом дед был большой мастер. Обработанное, оно превращалось у него в цветные кусочки и звучало самыми разнообразными оттенками красок. Папа любил рассказывать о кабинете деда. Для маленького Николаши он был священным и волшебным местом. В нем он впервые узнал о скрытых в людях возможностях творить, создавать то, что глубоко в душе зарождалось, вынашивалось человеком и наконец находило свое воплощение в жизни. Николаша вскоре понял, что каждое дерево имело свои особенности, свою структуру, свой цвет. Сделавшись постарше, он помогал отцу в его работах: резал, точил, строгал, постепенно постигая всю технику столярного дела. Запах дерева, казалось ему, впитался в него, и любовь к нему его никогда не оставляла...» (По А. Изергиной)
|
