Восстановленное зрение

Первое, что увидел С. Б. — когда после операции ему сняли повязку с глаз, — это лицо хирурга. «Daily Express» сообщала, что он увидел темное пятно с какой-то выступающей частью и услышал голос; имея возможность ощущать свой собственный нос, он понял, что «выступающая часть» перед ним — это также нос, а значит, темное пятно должно быть лицом. Он заключил, что это лицо принадлежит хирургу. Из более поздних заявлений С. Б. следует, что он принимал «смешение цветов» за лицо хирурга просто потому, что узнавал его голос. Он признавал, что не узнал бы лицо без соответствующего голосового дополнения и без своего полученного ранее знания о том, что голос исходит от лица. Первоначально лица казались С. Б. объектами, которые не так-то просто идентифицировать. Он описывал свою жену как «настолько красивую, насколько красивой, как я думал, она и должна быть».

Тщательно подготовленное исследование позволило бы ученым изучить и протестировать С. Б. до и после операции, а также предоставило бы им больше времени для подготовки различных тестов на восприятие. Тем не менее, к тому моменту, когда Грегори и Уоллес увидели С. Б., они уже имели на вооружении несколько тестов, которые собирались использовать для оценки его зрительных возможностей. При первом посещении они увидели, как уверенно он шел по больничному коридору; проходил через дверные проемы, не пытаясь предварительно коснуться их руками, и, как сообщали Грегори и Уоллес, выглядел уверенным в себе, жизнерадостным и излучающим энергию. Казалось, он имел нормальное зрение. Однако вскоре они поняли, что в действительности это не так. С. Б. фокусировал свой взгляд где-то впереди и не окидывал взглядом все помещение; только когда его просили посмотреть на какой-то конкретный предмет, он обращал на него внимание и вглядывался с необычной пристальностью.

С. Б. мог назвать все предметы в комнате и даже сказать, какое время показывали висевшие на стене часы. Поскольку многие люди с «восстановленным зрением» с трудом распознают окружающие предметы, то Грегори и Уоллес попросили С. Б. объяснить причину его высокой распознавательной способности. С. Б. объяснил, что большинство предметов, которые он мог приблизительно определять с помощью размышления, были известные ему благодаря осязательному опыту, полученному в то время, когда он был слепым. Он показал им свои часы, у которых было снято стекло, и продемонстрировал, как он умеет определять время, прикасаясь пальцами к стрелкам. Он сказал также, что может определять прописные буквы, потому что в школе для слепых его учили определять буквы на ощупь. Было заметно, что хотя он не мог распознавать строчные буквы (его не учили делать это на ощупь), он использовал догадки для сокрытия этой перцептивной аномалии. Такое «заполнение пробелов» знания напоминает действия Г. М. (см. гл. 6), который также использовал «подсказки, обеспечиваемые образованием», для того, чтобы справиться с проблемами памяти.

С. Б. не слишком уверенно распознавал цвета. Имевшиеся данные говорили о том, что пациентам с восстановленным зрением желтый цвет кажется особенно неприятным. С. Б. также не нравились многие оттенки желтого. Он демонстрировал предпочтение зеленому и голубому, в целом любил все яркие цвета. «Тусклые» цвета его угнетали. Мир начинал казаться ему мрачным, а сам он приходил в уныние из-за увиденной цветовой гаммы и несовершенства вещей.

Восприятие глубины было у С. Б. особенно плохим. Когда он выглядывал из больничного окна, расположенного на высоте полутора метров, то был уверен, что, протянув руку, сможет коснуться земли. Его оценки геометрических размеров также были крайне неточными. Он мог правильно оценить длину автобусов, но не их высоту. Предполагалось, что это было обусловлено его хорошей осведомленностью, обеспеченной осязательным опытом, о длине автобусов и полным отсутствием такого опыта в отношении восприятия их высоты. В сущности, его оценки размеров были приемлемо точными, если прежде он получал знания о предмете посредством его осязания.

Особенно его очаровывали два объекта. Через три дня после операции на левом глазу он спросил сестру-хозяйку, что за объект находится на небе. Он был крайне удивлен, когда услышал, что это луна. Он думал, что четверть луны (т. е. луна в первой или последней четверти) должна быть подобна четверти пирога, и не предполагал, что она имеет форму серпа. И вновь луна была тем объектом, который он не мог прежде изучить с помощью осязания. Его также зачаровывало зеркало, и это чувство сохранилось у него до конца жизни. Будучи завсегдатаем местного паба, он часами просиживал на своем любимом месте напротив зеркала, наслаждаясь отражением.