Глава 9. Мы свернули на F-cтрит, и я подошла к нему ближе, чтобы указать на другую сторону дороги.

 

Мы свернули на F-cтрит, и я подошла к нему ближе, чтобы указать на другую сторону дороги.

— В детстве я любила сидеть напротив Школы Искусств и заглядывать в окна. Мне хотелось иметь хоть чуточку грациозности и таланта. Ты бы только видел, как я танцую.

— Хм, — промурлыкал Рот, его золотистые глаза вспыхнули. — Мне бы хотелось увидеть, как ты танцуешь.

Это обычное дело для демона — переворачивать каждую фразу, внося в нее привкус сексуального подтекста? Толпа стала гуще перед культурным центром: верный признак того, что позже будет концерт.

Мой взгляд остановился на парочке, облокотившейся об угол здания. Девушка с парнем замкнулись друг на друге, не обращая внимания на мир вокруг себя. Я едва могла сказать, где заканчивается один и начинается другой. Поднявшаяся во мне зависть заставила отвести от них взгляд.

Рот, глядя на то, как я наблюдаю за парнем с девушкой, по-волчьи улыбнулся.

— Как выглядит метка? — спросил он.

— Ты не можешь их видеть? — улыбнулась я. — Что ж, я тебе не скажу.

— Справедливо, — рассмеялся Рот. — Могу я у тебя спросить кое-что еще?

Я украдкой взглянула на него. Поджав губы, он смотрел прямо перед собой.

— Конечно.

— Тебе нравится это делать? Метить демонов?

— Да. Я делаю что-то хорошее. Как много людей могут такое сказать? — И быстро добавила: — Мне это нравится.

— Тебя не беспокоит, что твоя семья охотно подвергает тебя опасности ради достижения своих целей?

Раздражение вспыхнуло, как блик зимнего солнца.

— Они не хотят, чтобы я больше ставила метки, так что опасности они меня подвергают не охотно. Я рада, что могу помочь. Можешь ли ты сказать то же самое о том, чем занимаешься сам? Ты — зло. Ты разрушаешь жизни людей.

— Мы говорим не обо мне, — спокойно возразил он. — И что ты имеешь в виду, говоря, что они больше не хотят, чтобы ты ставила метки? Кажется, у меня с этими Стражами есть кое-что общее.

Я стиснула лямку на плече, мысленно ударив себя по лицу.

— Ничего. Я устала от разговоров обо мне.

Мы остановились перед кафе, о котором говорил Рот. Свежее печенье и маффины на витрине призывно манили своим видом.

— Хочешь есть? — прошептал Рот мне на ухо.

От близости этого демона становилось трудно дышать. Из-под его воротника вынырнул змеиный хвост. Сглотнув, я подняла голову.

— Твоя татуировка шевелится.

— Бэмби заскучал. — Его дыхание всколыхнуло волосы у моего уха.

— А, — выдохнула я. — Так... Она живет на тебе или как?

— Или как. Есть хочешь или нет?

Именно тогда я заметила вывеску "Мы Не Обслуживаем Стражей". Меня наполнило отвращение.

— Думаю, я знаю, почему тебе нравится это место.

Его смех подтвердил мои подозрения.

— Это невообразимо, — повернулась я к нему. — Они не обслуживают Стражей, но обслуживают таких, как ты.

— Это называется иронией. И мне это нравится.

Покачав головой, я направилась в кафе. Печенья на витрине выглядели слишком хорошо, чтобы отказываться от них. Внутри переполненной забегаловки было немного теплее. Воздух наполнил запах свежеиспеченного хлеба и тихая болтовня людей, сидящих на стульях в стиле бистро.

Я заказала сэндвич с мясной нарезкой и два сахарных печенья. Рот купил кофе и черничный кекс — маффин меня все еще поражал. Мы нашли столик ближе к задней части, и я постаралась не удивляться тому факту, что перекусываю с демоном.

Жуя сэндвич, я подыскивала нормальный вопрос, который можно было бы задать.

— Сколько тебе лет?

Рот поднял взгляд от стратегического разделывания маффина на небольшие кусочки.

— Если я скажу, ты не поверишь.

— Наверное, нет, — усмехнулась я. — Но ты испытай меня.

Он сунул в рот кусок маффина и начал медленно жевать.

— Восемнадцать.

— Восемнадцать... что? — Я прикончила свой сэндвич, когда он уставился на меня в ответ, подняв брови. — Подожди. Ты хочешь сказать, что тебе всего восемнадцать лет?

— Да.

Я открыла рот.

— Это по-собачьему летоисчислению, что ли?[5]

Рот рассмеялся.

— Нет. По нормальному. Я родился восемнадцать лет назад. По существу, я демон-ребенок.

— Демон ребенок, — медленно повторила я. Когда я подумала о детях, на ум пришел образ чего-то мягкого и приятного.

В Роте не было ничего детского.

— Ты серьезно?

Он кивнул, отряхивая с пальцев крошки.

— Ты выглядишь такой шокированной.

— Не понимаю. — Я взяла одно из печений.

— Ну, технически мы не совсем живы. У меня нет души.

Я нахмурилась.

— Ты родился из серы или что-то типа того?

Рот рассмеялся, откинув голову назад.

— Нет. Я был зачат так же, как и ты, но наше взросление сильно отличается.

Мне не должно было быть любопытно, но я ничего не могла с собой поделать.

— Как отличается?

Ухмыляясь, он наклонился вперед, его глаза блеснули.

— Мы рождаемся младенцами, но взрослеем в течение пары часов. Это... — он жестом указал на себя, — всего лишь человеческая форма, которую я выбрал надеть. Если честно, мы все в значительной степени похожи друг на друга.

— Как и Стражи. Вы носите человеческую кожу. И как ты на самом деле выглядишь?

— Так же великолепно, как сейчас, но с совершенно другим оттенком кожи.

Я вздохнула.

— Какого цвета?

Опустив подбородок, Рот взял чашку. Посмотрел на меня сквозь густые ресницы.

— У парня должны быть тайны. Это сохраняет загадку.

— Как скажешь, — закатила я глаза.

— Может быть, однажды я тебе покажу.

— Тогда мне уже будет неинтересно. Извини. — Я перешла к своему второму печенью. — Итак, возвращаясь к восемнадцати годам: ты выглядишь намного более взрослым, чем обычные парни. Это что-то демоническое?

— Мы всеведущие.

Я рассмеялась.

— Какой бред. Ты говоришь, что родился всезнающим?

Рот озорно усмехнулся.

— Практически. Из вот такого, — он показал руками расстояние примерно в три фута, — до такого, какой я сейчас, я стал где-то за двадцать четыре часа. Мозг рос наравне.

— Это ужасно странно.

Он поднял кофе и сделал глоток.

— Что ты знаешь о своей другой половине? — снова вернулся он ко мне.

Я вздохнула.

— Не так много. Мне сказали, что моя мать была демоном, и это почти все.

— Что? — Рот откинулся назад. — Ты действительно ничего не знаешь о своем наследии. Это мило, но, как ни странно, приводит в бешенство.

Я откусила печенье.

— Они считают, так лучше.

— И ты думаешь, это нормально — что они скрывают от тебя все, касающееся второй части тебя?

Откусив еще кусочек, я пожала плечами.

— Не то чтобы я претендую на вторую половину.

Он закатил глаза.

— Знаешь, это чем-то напоминает мне диктатуру. То, как Стражи с тобой обращаются.

— Как "так"?

— Диктаторы держат людей в невежестве, вдали от правды. Так их легче контролировать. — Он глотнул кофе, наблюдая за мной поверх чашки. — С тобой то же самое. — Он пожал плечами. — Но тебя это почему-то не беспокоит.

— Они меня не контролируют. — Я резко разломила печенье, на секунду задумавшись, не бросить ли его ему в лицо. Но жаль было переводить на него хорошее печенье. — И, думаю, ты сам общаешься с некоторыми наиболее печально известными в мире диктаторами.

— Я бы не сказал, что общаюсь с ними. — Он задумчиво поджал губы. — Скорее, насаживаю их на горячую кочергу, когда мне становится скучно.

— Шутишь? — скривилась я.

— Ад не очень приятен для тех, кто его заслужил.

Мгновение я размышляла об этом.

— Что ж, они заслуживают вечные муки, — пришла к выводу я. Оглядела кафе, мерцающие души и портреты в рамах на стенах. То были рисунки бывших владельцев — пожилых, с седыми волосами. А потом я увидела ее.

Точнее сначала я увидела ее душу.

Грешница. Аура вокруг нее была грязной — калейдоскоп темных оттенков. Что же такое она совершила? Когда ее душа поблекла, я увидела, что она выглядит как обычная женщина тридцати с чем-то лет.

Она была красиво одета, в туфельках на изящных каблучках и сумочкой, за которую можно умереть. Ее немного растрепанные светлые волосы были модно острижены. Она выглядела нормальной. В ней не было ничего такого, что бы могло испугать, но я знала другое. За обычным фасадом бурлило зло.

— Что такое? — словно издалека донеслись слова Рота.

Я сглотнула.

— У нее плохая душа.

Казалось, он понял. Интересно, что видел он? Женщину в красивой одежде или женщину, согрешившую так сильно, что теперь ее душа запятнана?

— Что ты видишь? — спросил он, будто думая о том же, о чем и я.

— Она темная. Коричневая. Словно кто-то взял кисть, окунул в красную краску и мазнул вокруг нее. — Я наклонилась вперед, затаив дыхание от желания. — Она красивая. Плохая, но красивая.

— Лэйла?

Мои ногти впились в столешницу.

— Да?

— Почему ты не расскажешь мне о кольце на цепочке?

Голос Рота вытащил меня обратно в реальность. Оторвав взгляд от женщины, я глубоко вздохнула и посмотрела на свое печенье. Мой желудок словно наполнился лавой.

— Что... что ты хочешь знать?

Рот улыбнулся.

— Ты ведь все время носишь его?

Я коснулась пальцами гладкой металлической цепочки.

— Да. Я не очень люблю украшения, — меня как магнитом тянуло к женщине, и я обернулась посмотреть на нее. Она заказывала у стойки еду. — Но его ношу все время.

— Лэйла, посмотри на меня. Ты не хочешь идти по этому пути.

Я с усилием сконцентрировалась на нем.

— Извини. Просто это так тяжело.

Он нахмурился.

— Тебе не нужно извиняться за то, что для тебя естественно, но забрав человеческую душу... ты не сможешь повернуть назад.

Множество эмоций охватило меня. Первым было удивление. Почему Рот, такой, какой он есть, не хотел, чтобы я вскочила со стула и высосала чью-нибудь душу? Затем последовала горькая грусть.

— Почему тебя это волнует?

Он не ответил.

Я вздохнула.

— То, чего я хочу от нее или от кого-либо еще, если уж на то пошло — не естественно. Я даже близко к парню не могу подойти, Рот. Такова моя жизнь. — Я подняла печенье и помахала им перед своим лицом. — Это все, что у меня есть. Сахар. Я ходячая реклама диабета.

На его красивом лице отразилось недовольство.

— Почему ты думаешь только о том, чего не можешь сделать? Как насчет всего того, что ты можешь?

Я рассмеялась, покачав головой.

— Ты меня даже не знаешь.

— Я знаю больше, чем ты думаешь.

— Что ж, это неприятно. И ты — демон — проповедуешь мне о жизни? Как-то это в корне неверно.

— Я не проповедовал.

Я взглянула на стойку. Женщина ушла. Я расслабилась, почувствовав сладостное облегчение.

— Возвращаясь к кольцу. Оно принадлежало моей матери и было у меня, сколько я себя помню. Даже не знаю почему. По-моему, это странно, поскольку она была демоном и даже не хотела меня. И вот жалкая я, бегаю по округе с ее кольцом на шее.

— Ты не жалкая.

Я выдавила улыбку. Не знаю, почему призналась ему в этом. Я даже Зейну об этом не говорила. Я откусила еще кусочек печенья и уронила его на салфетку.

Двигаясь так же быстро, как Бэмби, Рот протянул руку над столиком, поймал мою ладонь и поднес пальцы ко рту. Прежде чем я успела хотя бы среагировать, он слизал крошечные крупинки сахара, оставшиеся от печенья.

Я вздохнула, но воздух застрял у меня в горле. Как будто острые иголочки распространились по руке и груди, потом спустились ниже, намного ниже. Тяжесть поселилась чуть ниже груди, иная и сильная, но приятная.

— Это... это доставило мне дискомфорт.

Рот посмотрел на меня сквозь густые ресницы.

— Это потому, что тебе нравится.

Огромной части меня нравилось, но я высвободила руку и оглядела небольшое кафе. Я чувствовала неестественный жар.

— Не делай так больше.

Он усмехнулся.

— Но ты такая вкусная.

Я начисто вытерла пальцы о салфетку.

— Думаю, мы закончили.

Он снова поймал мою руку.

— Нет. Не убегай пока. Мы только начали.

Мой взгляд встретился с его, и я почувствовала... почувствовала себя так, как будто падаю.

— Начали что?

Его пальцы скользнули между моими.

— Становиться друзьями.

Я крепко зажмурилась.

— Мы не можем быть друзьями.

— Почему нет? — Рот переплел свои пальцы с моими. — Есть правило, о котором я не знаю?

Неожиданно я потеряла уверенность. Рот встал, чтобы позаботиться о нашем счете, а я пыталась понять, что происходит между нами. Могу ли я быть его другом? Хочу ли я хотя бы попытаться? Наверное, я должна бы была убежать, пока он стоял в очереди, но не убежала.

Официантка среднего возраста приблизилась к нашему столику. Душа у нее была бледно-розовой — полная противоположность измученному выражению лица и утомленному блеску в глазах. Она взяла салфетки и пустые тарелки и оглянулась через плечо на Рота.

— С таким парнем, наверное, хлопот не оберешься.

Я вспыхнула, сразу заинтересовавшись подолом футболки.

— Можно и так сказать.

Официантка фыркнула и переместилась к другому столику.

— Почему ты покраснела? — спросил вернувшийся Рот.

— Без причины, — вставая, я схватила рюкзак. — Ты обещал рассказать мне о том, кто мог делать то, что умею я. Думаю, сейчас самое время.

— Ты права. — Он придержал для меня открытую дверь.

В затухающем солнечном свете все здания в районе выглядели старыми и недружелюбными. Мы остановились возле небольшого, аккуратного городского парка. Я в ожидание уставилась на Рота.

— Я знаю, что ты хочешь узнать, но сначала у меня есть вопрос…

Борясь с нетерпением, я отрывисто кивнула в знак согласия.

Он снова опустил подбородок, выглядя ужасно невинным.

— Ты никогда раньше не целовалась, да?

— Это не твое дело. — Я сложила руки, пока Рот ждал ответа. — Но думаю, это и так очевидно. Я не могу никого поцеловать. Ты знаешь, все эти штуки с высасыванием души все усложняют.

— Нет, если целуешь кого-то, у кого нет души.

Я скорчила рожицу.

— И зачем бы я стала целовать кого-то, у кого нет...

Он переместился невероятно быстро, не дав мне даже шанса отреагировать. В одну секунду он стоял в добрых трех футах от меня, а уже в следующую его руки нежно сжимали мои щеки.

На секунду мелькнула мысль: как кто-то столь сильный и смертоносный может держать что-либо так бережно; но потом он наклонил мою голову назад и опустил свою. Мое сердце понеслось вскачь. Он же не собирается меня целовать? Нельзя...

Рот поцеловал меня.

Сначала поцелуй был осторожным — лишь неторопливое соприкосновение его губ с моими. Каждый мускул в моем теле напрягся, но я не отстранилась, как должна бы была, и тогда Рот издал низкий гортанный звук, от которого по моей спине побежали мурашки.

Его губы ласкали мои, пока те со вздохом не приоткрылись. И тогда он углубил поцелуй, толкнувшись языком в мой рот. Меня всю обожгло огнем, чувства обострились. Поцелуй оказался таким, каким я его себе и представляла, даже лучше. Потрясающим. Жгучим. Мое сердце дико трепетало. Меня охватило такое сильное желание, что по венам пронесся страх.

— Видишь, — тихо сказал он, проводя пальцами по моим щекам. — Твоя жизнь заключается не в том, чего ты не можешь сделать. А в том, что ты можешь.

— У тебя проколот язык, — глупо ответила я.

Его глаза озорно блеснули.

— И не только он.

Его слова не сразу дошли до меня. Я внезапно так разозлилась, что, казалось, сейчас взорвется голова. Он посмел поцеловать меня! И мне действительно это понравилось? Я не знала, на кого больше злиться — на него или свое предательское тело. Погодите-ка, где еще у него пирсинг? Направление моих мыслей сменилось на непристойное, что разозлило еще больше.

Рот склонил голову на бок.

— Теперь ты целовалась. Минус один пункт из списка желаний.

Я ударила его.

Отвела согнутую руку назад и врезала ему в живот, как боксер-тяжеловес. Он выдавил сдавленный смешок.

— Ауч. Это было больно.

— Никогда больше этого не делай!

Даже после того, как я ударила его, он все еще выглядел довольным собой.

— Ты знаешь, что говорят о первых поцелуях?

— О них сожалеют?

Его улыбка угасла.

— Нет. Я собирался сказать: "о них никогда не забывают".

Я глубоко вздохнула, подавляя желание врезать ему еще раз.

— Расскажи мне о том, кто был таким же, как я, или я отсюда ухожу.

— Ты так драматична. — Рот сунул руки в карманы. — Уверена, что хочешь о ней узнать?

В трех вещах я была уверена: я никогда не забуду этот поцелуй, мне нужно узнать об этом демоне, и меня тошнит от его позиции всезнайки.

— Да, уверена.

— Та, кто умела делать то, что умеешь ты, занималась... развитием своих способностей, — произнес он, облокачиваясь о спинку лавочки.

Я поджала губы. Дальнейших объяснений не требовалось. Та, кто была похожа на меня, наслаждалась, забирая души.

— К тому же она была очень хороша в том, что делала, настолько, что являлась одним из сильнейших демонов, которые когда-либо ходили наверх. И она не только умела забирать души, но могла и многое другое.

В животе у меня образовался нервный узел.

— Что еще она могла?

Рот пожал плечами, его взгляд остановился где-то над моей головой.

— То, о чем ты, вероятно, не захочешь узнать.

У меня перехватило дыхание. Беспокойство распространялось во мне, как удушающий сорняк.

— Кем она была, Рот?

Его глаза встретились с моими, и в глубине души я уже знала, каким будет ответ.

— Твоей матерью, — ответил он, не отводя взгляда от моего.

— Ладно. — Я сглотнула. С трудом. И сделала шаг назад. — Это объясняет то, что я умею делать. — В этом есть смысл, верно? Большинство людей наследуют от матери глаза. Я же получила ее демоническую способность высасывать души. И ее кольцо. — Как ее звали?

Я не была уверена, что мне нужно знать ее имя, потому что это сделало бы ее еще более реальной для меня, но я не могла забрать вопрос обратно.

Рот испустил низкий вздох.

— Твоя мать была известна под многими именами, но большинство знало ее как Лилит. И из-за этого ты у ада в списке "Особо разыскиваемых".

 

***

 

Я сидела на скамейке в ожидании Мориса, таращась прямо перед собой, ничего не видя и не слыша. Ладно, значит, моя мать была демоном, который высасывал души.

Чтобы это понять не требовалось огромный умственных усилий, но я не ожидала того, кем она была. Лилит? Та самая чертова Лилит? Мать всех существ, бродящих по ночам? Не может этого быть. Должна быть другая Лилит, потому что та самая не выходила на поверхность тысячи лет.

Фольклор утверждал, что Лилит являлась первой женой Адама, была создана, как и он, но отказалась стать покорной Адаму. Это вызвало множество битв между ними, в конечном итоге приведя к тому, что Бог изгнал ее из Эдема, а потом создал Еву. Излишне говорить, что Лилит была этим недовольна. Чтобы вернуться к Адаму и Богу, она убежала и совратила архангела Самуила. После этого все пошло под откос.

Что-то из этого было правдой, но остальное по большей части являлось чушью, прочитанной мной в старых религиозных текстах, которые имелись в кабинете Эббота. Все эти мифы о поедании младенцев — полнейший вздор. Лилит никогда не спала с Сатаной. Она никогда не спала с каким-либо демоном. Она спала только с одним ангелом и людьми. Но Альфы, недовольные ею уже изначально, после ее связи с Самуилом наказали ее.

С тех пор каждый рожденный Лилит ребенок был монстром-суккубом, инкубом или любым другим демоническим существом. Хуже всего, что она породила Лилин, расу демонов, способных украсть душу одним своим прикосновением. Они были ее первыми и наиболее мощными детьми. Примерно в это время появилось первое поколение Стражей, созданных Альфами, чтобы сражаться с Лилин. Они сумели истребить Лилин и поймать Лилит.

Тексты утверждали, что Лилит была привязана к аду одним из Стражей, навеки прикованная к нему.

Мне это было совершенно непонятно, как и большинство поступков Альф. Родив стольких демонов, Лилит сама стала демоном, и, наказав ее, Альфы сами случайно создали Лилин — легион демонов таких страшных и мощных, что они могли добиться того, чтобы никто из людей не прошел жемчужные врата.

Люди, умирающие без души, независимо от того, насколько хорошими они были при жизни, существуют между Адом и Раем, застряв посреди навечно. Столкнувшись с бесконечной жаждой и голодом, они превращаются в жестоких, мстительных призраков, с которыми даже демоны ведут себя настороже. Призраки могут взаимодействовать с миром живых, и когда они это делают, то обычно все заканчивается кровавым месивом.

Убрав волосы назад, я рассматривала мерцающую голубую душу, стелящуюся за мужчиной в рваных джинсах. Моя мать не могла быть той Лилит. Потому что, если это она, то что это говорит обо мне? Как я смогу побороть в себе такое наследие? И если Лилит действительно является моей матерью, то Эббот должен был бы об этом знать и нет ни единого шанса на то, что ребенку Лилит позволили бы разгуливать по земле.

К тому же Лилит была прикована к Аду, и никто не выпустил бы ее размяться и родить ребенка.

Список "Особо разыскиваемых" ада? Я содрогнулась. Это поэтому Ищейка и зомби?.. Я оборвала мысль. Ничто из того, что сказал мне Рот, не может быть правдой. Зачем я вообще думаю об этом? Доверять ему — все равно что ударить Стража в лицо. Демоны лгут. Даже я лгу. Ну, я лгу не потому, что я демон, но все же.

Рот просто морочит меня, пытаясь сделать так, чтобы я прекратила ставить метки. И если ад охотится за мной, то это стоящая причина для того, чтобы перестать это делать.

Сжав пальцы вокруг кольца, я сдержала стон. Я целовала демона. Или он целовал меня. Перестановка слов, вероятно, не имеет значения. И в том, и в другом случае мои губы касались губ демона. Мой первый поцелуй. Боже мой...

Я чуть не взвизгнула, когда заметила черный Юкон, всерьез нуждаясь в отвлечение от своих мучительных раздумий. Встала и закинула рюкзак на плечо.

Странная дрожь прошла вниз по шее, поднимая дыбом крохотные волоски на теле. Я обернулась, изучая пешеходов на тротуаре. Пятна бледно-розового и голубого и несколько более темных душ, но никого лишенного души.

Вытянув шею, я встала на цыпочки и попыталась заглянуть за угол, мимо выстроившихся в линию такси. Казалось, там не было ничего демонического, но все равно чувство было знакомым.

Морис загудел в клаксон, привлекая мое внимание. Тряхнув головой, я метнулась между двумя такси и рывком открыла пассажирскую дверь. И снова это ощущение… будто по шее скользит холодная рука.

Я залезла на переднее сидение и захлопнула дверь, дрожа и не отрывая взгляда от вереницы такси. Что-то... что-то было неправильно.

— Ты это чувствуешь? — спросила я, разворачиваясь к Морису.

Он поднял брови и, как обычно, ничего не сказал. Иногда я притворяюсь, что мы ведем разговор. Раз или два я даже разыгрывала его для Мориса. Мне нравится думать, что его это радует.

— Что ж, ну а я чувствую что-то странное. — Я наклонилась вперед, когда он вывел внедорожник на переполненные улицы. Вместе с нами двинулись в путь и три такси, блокируя большую часть витрин и тротуара. — Словно поблизости демон, но я не вижу ни одного.

Тремя кварталами дальше чувство не только не исчезло, а выросло, как зловещее облако. Злоба и порок наполнили улицы, просачиваясь в Юкон и действуя удушающе. На морщинистом лбу Мориса появились капли пота.

— Теперь ты тоже чувствуешь это? — Я вцепилась в края своего сидения. — Морис?

Он кивнул, обогнул медленно движущийся грузовик, а затем, подрезав его спереди, достиг выезда на съезд. Прямо позади нас находились два такси, плюс целая куча автомобилей въезжали на кольцевую.

В воздухе висело густое и плотное зло. Такое мощное, что казалось что-то удушающее находится на заднем сидение и дышит нам в шею. Такое ощущение чистейшего зла я никогда не улавливала рядом с Бесами.

— Морис, думаю, нам нужно поторопиться домой.

Он уже и сам это понял, давая по газам, вливаясь и выливаясь из перегруженного дорожного движения. Развернувшись на своем месте, я осторожно выглянула в заднее окно и мое сердце пропустило удар.

Такси позади нас находилось так близко, что я могла видеть серебряное распятие, свисающее с зеркала заднего вида. Тот факт, что таксист находился в нескольких дюймах от того, чтобы поцеловать задницу нашей машины, не был страшен — таксисты теряют разум, когда дело доходит до езды по городу. Нет, дело было в водителе за рулем, навевающем на меня жуткий страх.

Теперь я знала, откуда исходит нездоровое чувство.

Пространство вокруг ссутулившегося водителя было чернее любой тени, густое, как масло. Тонкие серебристые полоски, крошечные пятнышки человечности едва проглядывали сквозь тьму его души.

Его душа распространялась вокруг него, просачиваясь через переднюю часть такси, скользя по приборной панели и выползая через окно.

— О боже, — прошептала я, чувствуя, как кровь отливает от лица. — Водитель одержим.

Как только слова сорвались с моих губ, Морис дернул руль вправо. Взревел клаксон. Взвизгнули шины. Он нажал на тормоза, разворачивая нас и едва избегая столкновения с задней частью грузовика службы доставки. Серия быстрых маневров, и несколько машин оказались между нами и одержимым водителем такси.

Я уставилась на Мориса.

— Черт возьми, ты классно водишь для пожилого человека.

Морис продолжал крепко держать руль, но улыбнулся в знак признательности.

Секундой позже мы находились на нашем съезде, летя по дороге. Юкон занесло, когда он резко повернул вправо, и я, вскрикнув, схватилась за ручку над дверью. Морис вдавил педаль газа до самого пола, и тяжелый автомобиль рванул вперед. Мы на бешеной скорости достигли узкой двухполосной частной дороги.

И мы были не одни.

Такси мчалось за нами, перестроилось на полосу с противоположным движением и медленно настигало нас. Сердце подскочило к горлу, когда я посмотрела в такси.

Чернота души мужчины исчезла, обнажая бледное, пустое лицо. Человек был на автопилоте, целиком во власти овладевшего им демона.

Овладение, следом за убийством, являлось одним из худших преступлений, и, согласно Закону Равновесия, было запрещено. Люди целиком теряли свободу воли, когда демон вдыхал в них свою сущность, овладевая ими. И это могли сделать только Верховные демоны.

Это Рот? Казалось вероятным, поскольку он был единственным Верховным демоном, которого я видела, за исключением того, который двигался слишком быстро, чтобы я могла быть уверена. Ужас наполнил мой живот свинцом. Рот овладел тем человеком, потому что я отказалась прекратить ставить метки?

Если так, то я только что подвергла жизнь Мориса опасности. Гнев и чувство вины кружили внутри меня, заставляя сжимать руки, пока ногти не врезались в ладони.

Неожиданно такси пронеслось рядом с нами. Морис смотрел строго вперед, но у меня в горле рос крик. Мышцы напряглись, словно тело уже знало, чего ожидать.

Морис свернул. Два колеса съехали с дороги, перемалывая грязь. Но, о боже, слишком поздно. Я плотно закрыла глаза, ужас схватил меня мертвой хваткой.

Такси врезалось в нас.