Школьная готовность
По этому вопросу написано так много добрых, умных и не слишком умных книг, что один их перечень занял бы немало страниц. Все эти книги можно разделить на две очень неравные стопки. Первая, гигантская, толкует вопрос о школьной готовности так: есть Школа с ее Требованиями. Чтобы быть готовым к Школе (быть достойным этой чести, отвечающим этим высоким ожиданиям), «ребенок ДОЛЖЕН...». Далее перечисляются качества, которыми «должны» обладать «настоящие школьники». В этих перечнях авторы могут расходиться между собой, но в подходе к детям они единодушны — ребенок всегда что-то ДОЛЖЕН Школе. В этом педагогическом мифе Школа оказывается своеобразным прокрустовым ложем, которое никому не по росту. Одни дети «не дозрели», и их надо «подтягивать», -9- другие, на беду, оказались талантливыми, «опередили» школьные нормы, и что с ними делает школьный Прокруст, страшно сказать. Этой жутковатой действительности противостоит несколько (до чего же мало!) книг, авторы которых в корне пересмотрели традиционный взгляд на школьную готовность. Не дети должны быть подготовлены к школе, а школа должна быть готова учить, развивать и любить самых разных детей, принимать и понимать их такими, какие они есть, и помогать их личностному росту. Принимать ребенка в уникальном своеобразии его качеств — это не значит записывать (принимать) в школу всех без исключения детей, ставя тайные пометки в списке будущих первоклассников: «слабый», «нервный», «из неблагополучной семьи». Принимать ребенка— это значит относиться с безусловным (не зависящим от условных школьных правил) уважением к его чувствам, желаниям, убеждениям. Малыш, плачущий и цепляющийся за маму первого сентября, или ребенок, твердо убежденный, что «все девчонки — ябеды» или что слово папа надо писать с заглавной буквы, — все эти дети нуждаются прежде всего в принятии, понимании их особых чувств, особой точки зрения. Не встретив понимания, они будут либо упрямо отстаивать свою позицию, либо откажутся ее иметь (событие, родственное духовному самоубийству). «Не плачь, дорогой, посмотри — сколько вокруг детей и никто не плачет...» — если учительница встретит испуганного первоклашку такой ласковой, доброжелательной речью, то первое, что она сообщит ему, — это неприятие его чувств и предпочтение других детей. «Я плачу, а ей это не нравится. Ей нравлюсь не я, а другие дети», — вот что может услышать ребенок в словах самого искреннего, благожелательного, но не принявшего детских слез учителя. «Тебе немного страшно, что мама сейчас оставит тебя одного среди незнакомых ребят. Но она побудет здесь, пока ты ее сам не отпустишь» — такая речь учителя имеет для ребенка совсем другой смысл: «Меня здесь, пожалуй, понимают. И не осуждают. Может быть, все это не так страшно?» С точки зрения традиционной педагогики, выступающей под лозунгом «Ученик (НЕ) ДОЛЖЕН...», подобное поведение учителя — потакание детской слабости. С точки зрения гуманистической педагогики, уважающей детскую индивидуальность, а не только школьные правила, такое поведение учителя естественно, человечно. И не стоит мучить себя обычным: «Если я этому ученику позволю войти в класс с мамой, то и другие тоже захотят!» Во-первых, плачет и глубоко переживает страх разлуки именно этот малыш, а другие уже весело щебечут и испытывают совсем другие чувства. Во-вторых, если кто-то (заметьте: не все, а лишь некоторые) завтра приведет на урок маму, то что в этом страшного? «Не по Правилам!» Но школьные правила — это не законы Ньютона. Вы не можете в четверг отменить закон тяготения, но устроить в четверг родительский день — в вашей власти. Итак, школьные правила — это не то, что кем-то (а не вами) установлено раз и навсегда и к чему надо готовить будущих учеников. Правила общей жизни — это то, что создается, творится ЗДЕСЬ-и-ТЕПЕРЬ — в каждом классе, учителем ВМЕСТЕ с детьми. И если Миша написал «Мой Папа» (с заглавной буквы), серьезно задумайтесь, прежде чем исправить эту ошибку красной ручкой. Может быть, правила орфографии тоже не стоит навязывать детям в готовом и неприкосновенном виде, может быть, и их лучше вырабатывать вместе с классом? В этом случае глубокое убеждение Миши в том, что папа — это имя любимого человека, может помочь и мальчику, и всем его одноклассникам яснее осознать орфографическую норму. «Ребята, мы изучали такое правило: ВСЕ имена собственные надо писать с заглавной буквы. Есть и другое мнение: с заглавной буквы надо писать названия всех любимых предметов, людей, животных, а нелюбимых — с маленькой буквы. Смотрите, как интересно: "Вчера я встретила Машу и вику", — пишет мне одна девочка. И я сразу узнаю, кого она любит, а кого — нет. Какое правило лучше? Какому правилу вы хотите подчиняться? Выберите сами!» Рискованный путь? Еще бы: давать человеку свободу выбора всегда рискованно — ведь он может выбрать совсем не то, что вы. И тем не менее это риск оправданный: именно с личного выбора начинаются личные убеждения. А ведь вы хотите, чтобы новые знания, нормы, правила стали для ваших питомцев личными убеждениями, а не сухими анонимными сведениями. Между «Я ТАК СЧИТАЮ» и «НАМ ТАК СКАЗАЛИ» — пропасть, где не может быть «золотой середины». И вам надо выбрать, в какую школу вы собираетесь ввести ваших воспитанников. Правила одной школы: «Я — учитель. Я знаю, как надо. Делай, как я, и ты будешь отличником!» Правила другой школы: «Я еще не знаю, как нам построить отличную общую жизнь. Но я знаю, что сообща мы сможем это сделать. Давайте договоримся, как нам жить вместе!» Вы хотите, вы готовы договариваться с вашими учениками, давать им возможность выбора, сообща вырабатывать средства регуляции конфликтов, которые неминуемы в ситуации выбора собственной точки зрения, но необязательно должны носить скандальный характер? Если вы готовы, то пресловутая проблема школьной готовности в основном решена, а наш опыт общения с детьми может оказаться вам полезным.
-10- - 11 -
|
