Студопедия — Архетип.
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Архетип.

Пример Последовательность выполнения задания
Значение производного слова скла­дывается из значений корня, суф­фиксов и приставки: 1) progressiveness—progress + + ive + ness (-ив-, -ность) — прогрессивность 2) nonproductive—поп (не-) + product+ ive (-ив-) — непродук­тивный 3) electrify—electr + ifу (-ици- ровать)—электрифицировать 1. Выделите в интернациональном слове корень, суффикс(ы) и приставку: progress-ive-ness; non-product-ive. 2. Установите значение выделенного корня, пользуясь уже известными вам способами: прогресс, продукт. 3. С помощью таблицы словообразова­тельных элементов на с. 57 опреде­лите значение суффиксов -ive, -ness и приставки поп-. 4. Сложите значения всех выделенных частей и назовите русский эквивалент английского слова: прогрессивность, непродуктивный.
Пример Последовательность выполнения задания
Значение производного слова скла­дывается из значений корня, суф­фиксов и приставки: 4) progressiveness—progress + + ive + ness (-ив-, -ность) — прогрессивность 5) nonproductive—поп (не-) + product+ ive (-ив-) — непродук­тивный 6) electrify—electr + ifу (-ици- ровать)—электрифицировать 4. Выделите в интернациональном слове корень, суффикс(ы) и приставку: progress-ive-ness; non-product-ive. 5. Установите значение выделенного корня, пользуясь уже известными вам способами: прогресс, продукт. 6. С помощью таблицы словообразова­тельных элементов на с. 57 опреде­лите значение суффиксов -ive, -ness и приставки поп-. 4. Сложите значения всех выделенных частей и назовите русский эквивалент английского слова: прогрессивность, непродуктивный.

Суффиксы существительных

 

-er, -or

Ex. 1. Составьте слова no модели: v + -er = n [2] . Дайте русские экви­валенты полученных существительных. Помните, что суф­фиксы -er, -or обозначают деятеля.

Пример: to work worker рабочий

to import, to command, to organize, to lead, to act, to dictate, to conduct, to lecture, to colonize, to control, to direct, to export, to generate, to inform, to navigate, to operate, to report, to instruct, to mine


[1] Здесь и далее в подобных случаях <+> перед буквой означает, что она до­бавляется к корню, а <—> означает, что буква отнимается от корня.

1 v — verb; n — существительное

Архетип

События, которые мне довелось пережить сейчас замалчиваются светилами нашего университета. Да и вся, правда, о произошедшем, известна, пожалуй, лишь мне. Но она настолько нелепа и фантастична, что попытайся я её озвучить полиции или кому бы то ни было, меня немедленно поместили бы в сумасшедший дом.
Удивительно устроен человеческий мозг. Порой в истину, какой бы простой и очевидной она ни была, весьма трудно поверить, ибо человеческая жизнь настолько сложна, что самую простую истину даже не замечают.
Всё началось со стремления нашего “Исторического университета “ обнаружить недостающую информацию о библейских мифах, поиски которой и привели нас в “Колыбель человечества “ Африку.
Занимался этим проектом мой наставник Лео Андерсон, и ему удалось проделать действительно огромную работу в этом направлении. Итогом всего стал тот проклятый камень, который мы извлекли из самых богом забытых мест в Зимбабве.
Но обо всём по порядку.

Думаю, что исследователю всегда трудно объяснить что-же именно подтолкнуло его к работе в выбранном направлении. Однако Лео часто повторял, что его внимание привлекали некоторые туземные предания и неопубликованные дневники европейской экспедиции по Зимбабве и Уганде. Он описывал мне странными и будоражащими воображение словами некую таинственную расу, являющуюся, по его мнению, человеческим архетипом и правившую в центральной Уганде в незапамятные времена. Я же слушая такие разговоры, отмечал для себя, что Лео не на шутку увлекся этими преданиями. Он со всё нараставшим любопытством читал в записках экспедиций о невообразимо древних каменных руинах, которые местные племена из страха предпочитали обходить стороной, и о ныне окруженных джунглями мегалитах, про которые говорили, что их возвели ещё “первые люди “ а также о развалинах некоего города, о котором туземцы опасливо шептали европейцам “- Мол, это покинутая сторожевая застава тех существ, явившихся в наш мир со звездным ветром во времена, когда мир был ещё юным”.

 

По заданию своего наставника Лео, я обнаружил отрывочные сведения о таинственной африканской расе в старинных книгах, имеющих сомнительную репутацию в научных кругах, и согласно найденным сведениям эти существа были служительницами и любимицами древнего божества “Kiskill Undakharra”, одного из воплощений первородного женского архетипа Лилит, которую почитали во многих уголках мира. Я связал для себя истории об этой загадочной расе с историями о легендарных воительницах амазонках. Что-же касается Undakharra то её почитали как луну похищающую свет, причем образ её был весьма туманным, а сохранившиеся сведения о проводимых ритуалах проливали немного истины на эти легенды. Ритуалы для ‘ Undakharra’ проводились лишь во время лунных затмений и включали в себя комбинацию работы с особого типа водой, кровью жертв и дымами совершенно особого свойства, наркотическое воздействие которых опьяняло сознание жрецов. И ‘Undskharra ‘давала им ключ к невообразимым знаниям.
Впрочем, большая часть исследователей с негодованием отвергала эти сведения как мифические и потому не имеющие отношения к исторической действительности. Однако Лео удалось обнаружить, по крайней мере, одно независимое свидетельство правдивости хотя-бы части сказанного. Норвежские викинги, которых занесло в то богом забытое место в эпоху первых крестовых походов, высаживались на этой мифической земле и описали кое, что из увиденного, в том числе и расу воительниц, и странные культы в своих сагах.
Получив докторскую степень Лео, добыл себе грант и отправился в Африку. Там он двинулся по следам европейцев и путешествовал по центральной Уганде изучая туземные мифы и предания. Ему рассказали о древних каменных развалинах в южных джунглях, были даже и те, кто утверждал что это, те самые руины близ легендарных копей царя Соломона, а кто-то полагал, что эти строения – не более чем остатки домов, возведенных португальскими работорговцами и купцами. Лео, тем не менее, знал, что Птолемей египетский географ, много сотен лет назад писал, что в дремучих лесах на юге погребены под спудом развалины древнего города. Можно было с уверенностью сказать что “Угандийский миф “ и древнеегипетское предание повествуют об одних и тех-же руинах. Сомнений не оставалось. Всё сходилось, один к одному, и указывало на старое Зимбабве – Где, по мнению Лео, и располагался невыразимо древний, таинственный город, точнее его каменные останки в джунглях Родезии, о котором так много шептались и так мало знали наверняка.

По существовавшей между нами договоренности я присоединился к экспедиции Лео непосредственно в Зимбабве. В то время я занимался дипломной работой, которой была монография посвященная изучению угандийских иероглифов, до сих пор, не поддававшихся расшифровке. О Зимбабве на момент приезда я знал немного. Гораздо больше информации о месте раскопок я узнал в письме от профессора. Он описал огромный массив протяженной системы величественных башен и циклопических стен располагающихся на общей площади более трехсот квадратных миль среди девственных джунглей. Руины находились близ рудников Гвело. В месте расположенном в самом сердце южной Родезии. Башни были необычайно высоки, потрясающие по форме стены и остатки шпилей (всего в округе их было больше сотни) и возведены они, судя по всему некоей до сих пор не известной историкам древней расой. Ибо архитектура этих строений настолько необычна и не похожа на всё остальное построенное людьми, что коллеги Лео, прибывшие с ним лишь задумчиво разводили руками. Некоторые из них предположили что некогда, нечто похожее было найдено испанцами в Андах в Перу и тамошние руины могут соперничать по древности с африканскими.

Пока я плыл в Зимбабве я успел прочесть множество работ об Африке, после ознакомления с письмом Лео которое я получил, находясь уже в “Хараре” в моей голове родилось множество вопросов. К моему сожалению имевшихся у меня книг не хватало, чтобы ответить хотя-бы на треть из них, и мне оставалось лишь жадно предвкушать грядущую встречу с невыразимо древним фантастическим городом, который я, наконец, увижу собственными глазами.

К месту раскопок наша группа прибыла на закате. Невыразимо широкое африканское небо полыхало оранжево-алым, а на его фоне черной стеной вздымался титанических размеров бастион, сложенный из массивных каменных блоков весом по несколько тонн каждый. Стена, уходящая ввысь протянулась на несколько сот футов, опоясывая “башни без вершин “ о которых мне столько доводилось слышать. Рабочие расчищали стену от лиан и подлеска, веками разраставшихся на гигантском укреплении. Глядя на них меня не покидала мысль – Что джунгли никуда не отступят, они лишь выждут паузу пока копошащиеся букашки, называющие себя людьми уйдут, и тогда листва и деревья вернутся, и мощные стены титанических укреплений окажутся в их полной и окончательной власти. По быстрому разбив палаточный лагерь неподалеку от лагеря основной группы Лео, мы устроили полевую кухню, запаслись древесиной и разожгли костры. Те, кого дорога утомила больше остальных стали располагаться на ночь. Я же не обращая внимания на влажный, промозглый ветер предвещавший наступление ночи расположился у большого костра, с ещё несколькими членами нашей исследовательской группы. Они о чём то оживленно спорили, но меня это абсолютно не заботило, поскольку моим внимаем безраздельно завладели исполинские громады каменных башен. Оглядев древние, спящие вековым сном руины, я почувствовал нехороший холодок по всему телу, но я взял себя в руки. В конце концов это всего лишь моё расшалившиеся в незнакомой обстановке сознание. Несмотря на окружающую обстановку не располагавшую к спокойному сну, сонливость начала брать надо мной верх и я удалился в палатку.

Ранним утром мы с Лео начали осматривать место раскопок, попутно он снабжал меня новыми сведениями об этом месте, и, вслушиваясь в его речи, я отметил, что легенда о ‘Kiskill Undakharra ‘ продолжала занимать его разум. Однако Лео оставался скрупулезным, даже педантичным исследователем, его исследовательская подготовка и эрудиция меня поистине поражали. Он снабдил меня обрывочными сведениями о таинственной расе и их божестве ‘Undakharra ‘ и связанными с нею мифами, и мы долго обсуждали какие сведения об историческом прошлом величественных руин можно считать достоверными. Португальцы обнаружили их около 1550 года, однако путешественники добрались до развалин лишь в 1868 году.

- Насколько я знаю, на камнях так и не обнаружили ни единой надписи, — пробормотал я.

Сухое, более подходящее аскету лицо Лео оставалось серьезным и встревоженным.

— Да, и это-то и кажется мне странным! Раса, способная возвести стену в пятнадцать футов толщиной и восемьсот длиной, к тому же правильной эллиптической формы, наверняка обладала письменностью! Иначе как бы они производили необходимые для строительства математические расчеты? — несколько растерянно покивал он в ответ.

— А предметы? Удалось обнаружить хоть какие-то артефакты? — поинтересовался я.

— Только эти, — мрачно проговорил он и протянул мне деревянный поднос.

На нем лежали несколько мелких предметов странной формы из обожженной глины и камня. В них не угадывался облик ни одного из известных мне предметов— Настолько небывалым выглядел этот предмет, настолько необычным, что я впал в замешательство. Что-то в них казалось неправильным, уродливым, даже… да, да, именно! — до чудовищности отвратительным. Я невольно вздрогнул от омерзения и несмело спросил:

— А вам известно их назначение?

Некоторое время он молча созерцал разложенные на подносе мелкие талисманы, внимательно изучая их сквозь стекла очков — которые Лео снимал довольно редко, и они вечно у него болтались на шее, на широкой ленте черного шелка. Слава об этих очках шла широко и повсюду — Лео относился к ним со странным трепетом, — и я узнал об этом чудачестве задолго до того, как присоединился к экспедиции.

Затем он поднял глаза и посмотрел на меня.

— Возможно, эти талисманы принадлежат им, — проговорил он, понизив голос до хриплого, едва слышного шепота. — А возможно, это даже символ их госпожи. ‘Kiskill Undakharra ‘…

Необычное и неприятное сочетание звуков этого имени заставило меня сморщиться — и в голове мелькнула непрошеная мысль: зря он это сказал вслух. Не надо произносить это имя — и уж тем более произносить его здесь, среди возведенных в незапамятные времена стен Зимбабве…

Не буду утомлять вас подробностями наших утомительных работ по расчистке места раскопок — они продлились несколько недель. Сначала мы исследовали «башни без вершин»: они оказались лишены какой бы то ни было выраженной внутренней архитектуры — в полых подобно каминным трубам стенах попадались лишь идущие через равные интервалы выступы. Мне они почему-то напомнили жерди в птичьих клетках, однако я воздержался от каких бы то ни было предположений, предоставив Профессору право первому высказаться по поводу загадочного феномена.

Через месяц мне пришлось отправиться вверх по течению за грузом съестных припасов. Поручение пришлось мне по душе — я был рад избавиться от трудов на раскопе: мы как раз приступили к работам на Равнине Мегалитов. Странное это было место, должен я сказать: пространное, абсолютно ровное поле, по которому тянулись ровные ряды огромных, хорошо обтесанных каменных блоков. Эти исполинские прямоугольники напоминали мне алтари друидов — хотя кому могло бы понадобиться устанавливать на африканском плоскогорье сотни жертвенников. Тем не менее, дата начала работ неумолимо приближалась, и мне стали сниться кошмары, в которых на алтарях извивались в муке обнаженные тела чернокожих жертв, прикованных к камням в ожидании… чего? Среди камней плясали, выводя жуткие напевы, шаманы в неестественных масках, а на все это глядела сверху луна, подобная воспаленному злому глазу, который то и дело заволакивался полосами тянущегося дыма — на равнине жгли бесчисленные костры…

Ужасные, ужасные сновидения посещали меня в те дни…

Поднявшись вверх по течению реки, я счастливо и без приключений достиг торговой фактории и пробыл там достаточно долгое время, чтобы дать работам на Равнине Мегалитов завершиться — я не был настроен возвращаться до их окончания. Меня принимал местный торговец, кениец по происхождению, и он подробно расспрашивал меня о работе, время от времени кидая в мою сторону странные, косые взгляды — словно хотел, но все не решался задать мне пару самых важных вопросов.

— А вам не приходилось слышать о темных божествах? — наконец собрался с духом и выпалил он во время одной такой беседы — его мужество наверняка подогрели изрядные дозы выпитого нами рома.

Я отрицательно покачал головой:

— Да нет, ни разу не слышал о таких. А что, это какая-то местная легенда?

— Ну… да… хотя,… Боже ты мой! — не выдержал мой собеседник. — Местная, не местная — какая разница, тут вообще непонятно, из какого мира эта легенда, а вы — местная…

Ответ его впечатлил меня до крайности, однако расспросить доброго малого подробнее не вышло: бур резко сменил тему беседы и принялся непристойно и многословно распространяться о достоинствах местных женщин. На следующий день я сел в лодку и отправился вниз по реке с грузом припасов.

Оказалось, я зря терял время в беседах с хозяином фактории в Ушонге — раскопки на Равнине Мегалитов уже завершились некоторое время назад, но никаких серьезных находок не дали — только уже знакомые нам россыпи мелких талисманов из камня. Поэтому Лео обратил весь свой исследовательский пыл на монумент, названный им «Акрополь», и там, в раскопе, уходившем под основание центрального и самого большого камня, и сделано было самое важное открытие нашей экспедиции.

Профессор продемонстрировал мне находку в дрожащем свете шипящей на разные голоса керосиновой лампы: трясущимися руками он развернул тряпицу, в которой лежал предмет странной формы. Я долго смотрел на него — моей душой полностью овладели благоговейный страх и удивление… о да, таких чувств мне не приходилось испытывать с того самого вечера, когда я впервые увидел циклопические стены этого древнего места… И, кстати, холодок предчувствия снова прошелся у меня по спине — что-то недоброе поджидало нас среди древних развалин, и я наверняка догадывался об этом.

Он представлял собой десятигранник — десять сторон на вид очень твердого, почти прозрачного черного камня поблескивали в свете лампы. Я затруднился бы сказать, что это за минерал. Однако, судя по тому, как он оттягивал ладонь, это вполне мог быть слиток какого-то металла…

— Метеоритное железо, — прошептал Лео.

Глаза его лихорадочно блестели, стекла очков ловили мерцающие блики света — они съехали и криво сели на нос Профессору, но тот ничего не замечал.

— Его иссекли из сердца падшей звезды,… И вы только посмотрите на эти надписи!

Я наклонился ниже и пригляделся: каждая из десяти скошенных граней сверкала безукоризненной полировкой, а поверхность покрывали столбцы крохотных букв, точнее, иероглифов — язык был мне не знаком, однако мысль, что нечто подобное уже приходилось видеть, не отпускала. Значки совершенно не походили на египетские иероглифы демотического или иератического письма, более того, они вообще не походили на буквы какого-либо алфавита. Несколько я перерисовал в блокнот.

Профессор благоговейно перевернул металлический слиток.

— Обратите внимание на рисунок на этой стороне, — заговорщически прошептал он.

И я увидел странную, грубо намеченную фигуру — профиль чудища, похожего на отвратительную черную массу. Тварь таращилась десятками глаз и разевала пасть, усаженную клыками. Изображение внушало столь инстинктивное омерзение, что меня передернуло.

Я посмотрел на Лео, не решаясь задать вопрос.

— ‘Undakharra ‘, — едва слышно выдохнул тот.

Через неделю мы отправились домой. По правде говоря, я пустился в путь с облегчением и радостью. Да, экспедиция принесла блестящие результаты, мы совершили открытие, которое должно было потрясти научный мир, но… С той ночи, как я впервые увидел тот камень из метеоритного железа, сон мой резко ухудшился. Возможно, конечно, меня зацепила тропическая лихорадка, но, так или иначе, ночь за ночью я ворочался и вертелся, и сны мои наполняли жуткие кошмары…

А в одну из ночей — мне снова приснилось Зимбабве, но не в руинах, как ныне, а на пике мощи и расцвета: к небу поднимались дымы жертвенных костров, призрачной пеленой заволакивая скалящийся, подобно черепу, голый лик луны, удовлетворенно взирающий на ряды камней с прикованными жертвами — черные тела извивались в муке и страхе, а между алтарей скакали в варварской и страшной пляске шаманы…

Я точно знал: они хотят призвать из звездных пустынь некое ужасное божество, однако как это знание пришло ко мне, я затруднялся ответить. Но вдруг луну закрыли черные, женственные, но неописуемо отторгающие тени! Они спустились, подобно воздушным массам на землю, бросаясь на распростертые, на алтарях тела, полосуя когтями и жадно вгрызаясь в жертвенную плоть… И тут в лунном свете воздвиглась большая, странным образом искаженная тень, заслонившая собой луну, и я, оцепенев от ужаса, уставился на нависающий, темный бесформенный силуэт. Тварь имела сотни глаз и фосфорицирующий вид почти всю её форму покрывали темные чешуйки, и мне хватило одного взгляда, чтобы узнать эту фигуру с разинутой пастью, усаженной острыми зубами!..

Я проснулся с криком, а испуганный Лео тряс меня за плечи, выпытывая причины столь бедственного моего состояния.

Одним словом, возвращению домой я обрадовался. С меня более чем достаточно было густых, отвратительно влажных джунглей, обступающих в смрадной, тяжкой тишине руины и словно подкрадывающихся, подкрадывающихся, подползающих ближе и ближе… Хватит с меня и жуткого каменного города, чье невообразимо давнее прошлое хранило тайны, которые мне вовсе не хотелось истребовать у погруженных в гробовое молчание развалин…

Причина нашего внезапного отбытия представлялась совершенно очевидной. Лео отыскал то, что желал найти. Обнаружение Черного Камня в тех древних руинах обещало сделать его знаменитым — а если он сумеет расшифровать надписи, его слава станет поистине великой. Ибо Профессор, кстати, тоже был близок к тому, чтобы опознать их. Мое смутное воспоминание, ощущение, что я точно видел нечто подобное этим любопытным иероглифам, терзало разум — мне не удавалось ни выцепить нужный образ из памяти, ни изгнать привязчивую мысль.

Однако Лео вспомнил, где он видел значки, подобные этим, — и я тут же признал его правоту. Писания Ацтеков! Конечно, я видел эти иероглифы в какой-то статье из воскресного приложения к газете! Статье, посвященной старинной книге и снабженной фотографиями ее страниц! Однако Профессор в отличие от меня был прекрасно знаком непосредственно с самой книгой — дословно называвшейся «душа тьмы» копия, которой хранились в библиотеке нашего исторического общества. Он изучал и собственно книгу, написанную на неизвестном языке, и ее вызвавшие много вопросов и нареканий переводы.

Лео прилагал все усилия к тому, чтобы отыскать ключ к непонятным письменам. Все время пути по морю он напряженно размышлял над этим, рассылая по всему миру радиотелеграммы.

— Похоже, что все люди знавшие ответ, уже покинули мир живых. бормотал Профессор. — Что-то более менее похожее мы можем найти среди их черновиков. Там наверняка отыщется что-то про ацтекскую письменность — ну или как она там называется…

Однажды ночью, уже почти в виду берега, Лео ворвался ко мне в каюту, торжествующе размахивая желтым листком бумаги:

— Вдова одного из ученых позволила мне разобрать неопубликованные заметки и бумаги супруга! — едва ли не прыгая от восторга, возвестил Лео.

На щеках его проступил нездоровый румянец, а глаза сверкали лихорадочным блеском.

— Это наш шанс!

По правде говоря, я в этом сомневался. Однако вслух не сказал ничего, дабы не омрачать радость руководителя.

Когда мы сошли на берег и незамедлительно отправились в Университетский клуб, профессор уже забронировал нам комнаты. На следующее утро Лео оставил меня распаковывать записи, пленки и образцы находок, а сам отправился нетерпеливо бродить по городу в ожидании прибытия заветных рукописей. Их наконец доставили, и профессор целые дни проводил за чтением — как я и предполагал, оказавшимся совершенно бесплодным занятием: авторы «Затерянного континента» и других псевдонаучных трудов ничего и знать не знали о таинственном языке.

— А что насчет бумаг первооткрывателей Америки? — решил внести я свою лепту в поиски. — Васко Нуньес де Бальбоа был в Андах, возможно, его слуга составил что-то вроде словаря! Ну да, рукопись обнаружили в восемнадцатом веке, и дело давнее, но — чем черт не шутит! — раз уж копия «Писания» хранится здесь, у нас, отчего бы не попытать счастья: вдруг в фондах библиотеки отыщутся и похожие бумаги первооткрывателей!

В глазах профессора вспыхнул огонек надежды, и он с размаху треснул себя по лбу, да так, что очки свалились со своего постоянного места.

— Отличная идея, молодой человек! — воскликнул он. — Ты умеешь нестандартно мыслить!

На следующий день я сопровождал профессора в библиотеку, где его репутация и бумаги, подтверждающие наличие ученой степени, сослужили весьма полезную службу: в нашем распоряжении мгновенно оказались небольшой уединенный кабинет для чтения и экземпляр старинной книги. Лео жадно поглощал страницу за страницей, в то время как я поглядывал на книгу с плохо скрытой брезгливостью. На память мне пришло то немногое, что достоверно известно из ее любопытной истории: знаменитый «купец-янки» Абнер Езекииль Картер из знатного семейства из Бостона обнаружил старинную книгу в ходе одного из своих путешествий по Южным морям в 1734 году — негоциант, как известно, составил себе состояние на торговле ромом и копрой.

Это был странноватый документ — многостраничный, причем писанный на бумаге из пальмовых листьев, да еще и разноцветными яркими чернилами. Листы переплели между двумя досками старинного дерева, сплошь покрытыми резьбой с непонятными рисунками. Книга испускала ощутимый запах старости, некоей вековой плесени и гнили, словно и впрямь лежала погребенная под спудом столетий…

Я читал то, что знаменитый археолог и исследователь южноамериканского континента Гарольд Коупленд счел нужным написать об этой книге в своей вызвавшей столько споров и неприятия работе «Доисторическое прошлое Южной Америки“» — и надо сказать, воспоминания о прочитанном не добавляли приязни к книге. Бедный профессор Коупленд, некогда блестящий и смелый ученый, запятнал свою исследовательскую репутацию полными грубых неточностей и немыслимых допущений теориями о так называемой «утерянной колыбели», которую некоторые оккультисты и шарлатаны, считали местом зарождения человеческой расы — «первородной Атлантидой», как они ее называли, и вовсе не считали что она пошла ко дну вследствие неведомой катастрофы.

Внезапно я заметил, что Лео оторвался от чтения и смотрит на меня лихорадочно блестящими, возбужденными глазами.

— Что-то удалось обнаружить, Профессор?

— Таак, мальчик мой… ты был прав. Вот они — здесь. Загадочные значки, что мы срисовали с Черного камня — вот они! Смотри, — и он показал на несколько символов, вычерченных на твердой, как кожа пергамента, но осыпающейся от старости пальмовой бумаге. — Здесь… здесь… и здесь.

— Странно, что вы сразу их не опознали — а ведь так долго искали отгадку к письменности камня, — глупо промямлил я, не зная, что тут толком можно сказать.

Профессор лишь нетерпеливо пожал плечами.

— Я лишь мимоходом просмотрел оригинал, — пояснил он. — Меня тогда больше интересовал перевод… Но посмотрите сюда. Я попытался сопоставить иероглифы с переведённым текстом и получил вот такие предварительные результаты…

Я вгляделся в нацарапанное на листе блокнота — Лео возбужденно размахивал им перед моим носом. Сейчас мне трудно припомнить значения всех символов, однако из тех трех, что я уже приводил выше, один читался как «Лилит», второй — «Кискилл Лила-Ке», а третий…

— Ундакара! — благоговейно прошептал Лео.

И тут меня снова пробрал нездешний холод, словно кто-то запустил ледяной сквозняк непосредственно в душу, и та сжалась от потустороннего дыхания.

Заведующий отделом рукописей Библиотеки, тоже профессор Арнольд Кеслер, оказался круглолицым добродушным человеком с улыбкой херувима и проницательными голубыми глазами. Естественно, он не впервые слышал имя моего руководителя, а я, в свою очередь, был наслышан о его академических трудах — нужно ли говорить, что мы получили полное его содействие, и в наше распоряжение тут же предоставили разрозненные записки и бумаги, оставшиеся после Васко Нуньес де Бальбоа. Конечно, большая часть этого архива хранилась в Исторических Архивах в Южной Америке и Испании, однако навряд ли там могли оказаться бумаги, содержавшие интересующие профессора Лео сведения. Документы, связанные с «душой тьмы», конечно, не выдавались на руки кому попало — из закрытого хранилища их могли получить для ознакомления лишь признанные ученые.

Через пару дней в руках у Лео оказалась долгожданная добыча: истрепанная, со следами воды на страницах записная книжка, которая явно принадлежала сопровождавшему испанца в его путешествии человеку по имени Йогаш. Этот самый Йогаш был доверенным слугой путешественника, который подобрал и пригрел его на одном из островов в Тихом океане. По слухам, в его жилах текла смешанная кровь — полинезийская и какая-то восточная, хотя какая именно, непонятно.

Так вот, Йогаш вел записную книжку, в которой английские слова перевода, зачастую помеченные на полях знаком вопроса, долженствующим передать сомнения переводчика в правильности эквивалента, располагались напротив столбцов тщательно выписанных иероглифов. Так выглядел ключ к языку «души тьмы», и, изучив его, Лео надеялся перевести загадочные надписи на Черном Камне.

— Все, все здесь! — злорадно приговаривал профессор, поглаживая размытые, запятнанные страницы старинной записной книжки. — ‘Gra-a‘ и её почитатели и первородный архетип их, Lilithy…

А еще Геката, и сама Undakharra — собственной персоной!..

— Это божества какого-то тихоокеанского пантеона? — осторожно поинтересовался я.

— Ну, если судить по «душе тьмы», то нет… — задумчиво пробормотал в ответ мой собеседник.

— Судя по текстам этих божеств, почитали во многих уголках мира....

— Но… как это возможно? Если это действительно так, то как, каким образом боги из Тихоокеанского бассейна и Южноамериканских Анд почитались на другой стороне земли в джунглях Африки? — воскликнул я.

 

Профессор внимательно оглядел меня с ног до головы сквозь стекла очков и после нескольких мгновений тягостного молчания заметил:

— У меня нет объяснений этому явлению. Так же, как я не могу объяснить, как символы, обнаруженные на табличках с острова Пасхи, о котором писали торговавшие там купцы, попали в надписи на стенах Мохенджо-Даро на севере Индии.

— Да это всё не более чем простое совпадение! — возмутился я. — Совпадениям нет места в научном мире!

— Тем не менее, таблички с острова Пасхи существуют, — вы можете убедиться в этом, просмотрев замечательные фотографии в экземплярах «Национального географического вестника» — даже специальные издания ворошить не придется. И я полагаю, что вам нет необходимости доказывать подлинность — если не значение для науки — надписей, обнаруженных при раскопках Мохенджо-Даро?

Я покорно кивнул, ибо не находил никаких аргументов для возражения. Но — как? Как объяснить столь удивительное совпадение, если только не предположить существование некоей жившей по всему миру Архетипной доисторической расы или общераспространенного религиозного культа, которые к тому же счастливо избежали до сих пор научного внимания?..

Сбитый с толку и ошеломленный, я решил заняться другими более понятными делами и перестать задавать себе и другим риторические вопросы.

С любезной помощью доктора Арнольда профессор Лео и я вскоре обзавелись прекрасными и весьма четкими фотографиями страниц записной книжки — они понадобились нам для дальнейшего изучения и сравнения с надписями на Черном камне. Очевидно, что собственно оригинал записок Йогаша не мог покинуть стен Библиотеки, ибо составлял неотъемлемую часть хранящегося там архива.

В течение долгих дней мы занимались кропотливой работой по сравнению замысловатых символов, набрасывая их приблизительный перевод на английский. Грамматика и пунктуация, конечно, остались на совести профессора и моей, ибо записки Йогаша, увы, не снабдили нас исчерпывающими сведениями о том, как на неизвестном языке «Души тьмы» передаются эти характерные для нашей письменности значения. Однако изучение записной книжки пролило свет на многие вещи, которые никак не затронули тогда моего внимания, зато привели в крайнее возбуждение Профессора.

— Итак! — торжествующе воскликнул он однажды вечером. — Этот язык — не наречие африканцев и не ацтекский, и даже не тихоокеанский диалект,… хотя… я бы предположил, что это он весьма похож на некоторые диалекты с тихоокеанских островов, … но нет, нет, Йогаш совершенно ясно указывает в шести местах, что это некая «Первородная речь», а в еще двух называет это «Старшим алфавитом»…

— Я уже слышал от вас об этих тихоокеанских диалектах, профессор, — встрял я с вопросом. — А что это такое?

— Ах, это… Это язык древней Гипербореи, которым пользовались в доисторические времена, — отмахнулся он, как ни в чем не бывало.

— Гиперборея? — ответ меня, безусловно поразил. — Северный рай из греческой мифологии? Про который Пиндар…

— Ах, ну конечно, это гипотетическое, временное называние — за неимением более правильного! Так обозначают цивилизацию Северного полюса, которая стала промежуточным звеном между древним миром и более близкими нам по времени культурам Атлантиды, Крита и другими. Хотя Кирон из Вараада в своем кратком труде «Жизнеописание древних» прямо указывает, что первые люди переселились с уходящего под воду континента в Африку и Семь Империй, в том числе Атлантиду, и лишь потом наступил период варварства, за которым последовал исход на север, в Гиперборею…

По правде говоря, я ничего не понял из этих сбивчивых объяснений и решил, что позже разберусь с такими запутанными вопросами. Мои знания по древней истории, как я уже понимал, оказались явно недостаточными — если, конечно, принять на веру существование всяких, Гиперборей и Атлантид, которые до этого я почитал псевдонаучными баснями.

Той ночью кошмары вернулись, и я проснулся весь в холодном поту, дрожа, как лист на осеннем ветру. Комнату заливал призрачный лунный свет, и лежавший на столе Черный Камень матово поблескивал в сиянии месяца. Взглянув на него, я снова испытал приступ безотчетного, но острого страха. Страха — или предчувствия?..

Прошло несколько недель, и профессор Лео все-таки сумел разобраться и выяснить предназначение и природу надписей на гранях Черного Камня из Зимбабве.

Оказалось, что это молитвы и обрядовые заклинания для призыва — или, как гласила жутковатая надпись на Камне, «выкликания» —Ламий, прислужников темного демонического божества Лилит. Как ни странно, но мои сны оказались пророческими: с того самого момента, как мой взгляд впервые упал на адский камень, мне являлись в кошмарах ритуалы, с помощью которых жрецы в омерзительных масках призывали в ночной тьме жутких её обитателей. Осознав это, я почти смирился с тем, что, оказывается, вещие сны это не вымысел.

Что же до божества, которому служили Ламии, Лилит — Она имела множество ипостасей, и могла являться в любой из них, как считалось, обитала она в «темной материи» тонком мире, связанным с нашим лишь течением времени и какими-то пространственными коридорами которые, судя по записям чаще всего возникали, непосредственно на Южном полюсе или близко к нему. Конечно, я перевожу все эти понятия в более понятную нам форму: в надписи полюс назван «антарктическим», а материя названа “Черным зеркалом “.

Когда мы дошли до этого места в переводе, Лео вдруг заколебался, а потом впал в задумчивость. Я спросил, все ли в порядке, хорошо ли он себя чувствует. Тогда он с усилием собрался с мыслями и бледно улыбнулся:

— Ничего страшного — так, вдруг что-то не по себе стало. Нет, я просто припомнил четверостишие, которое где-то прочитал, — не помню, где, — но название, “черное зеркало “ намертво запечатлелось в моей памяти…

И тихим, дрожащим голосом он продекламировал эти необычные строки:

 

В глубокой тьме века таится.

Тот тайный ход, сквозь непроглядный мрак.

Вне действия, — над временем глумится.

На ‘черном зеркале “ лежит тысячелетий прах.

 

Что-то в его приглушенном, хриплом голосе — или в самих строках, исполненных самого мрачного настроения, кто знает? — заставило меня содрогнуться. И снова на память пришли сны на Равнине Мегалитов, те самые кошмары, в которых мне являлись распростертые на жертвенных камнях нагие тела и набрасывающиеся на них полу женские силуэты отвратительных существ, рвущие и терзающие беспомощную плоть на алтарях.

Той ночью я опять спал… плохо.

 

Два дня спустя Профессор, похоже, завершил большую часть своего исследования. Точнее, он расшифровал последнее из призывающих Ламий заклинаний, высеченных на гладких блестящих поверхностях Черного Камня.

— Сегодня я бы хотел сегодня отправить вас в город, — сказал он мне вечером — а я-то решил, на сегодня все труды закончены. — Мне нужен текст вот этой части «Душа тьмы»…

И он передал мне клочок бумаги, выдранный из его карманного блокнота, с нацарапанными номерами главы и страницы. Я пришел в к




<== предыдущая лекция | следующая лекция ==>
РАЗДЕЛ I. 19. Требования к условиям реализации основной образовательной программы основного общего образования характеризуют кадровые | Инициатива Шарона

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 343. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Этапы трансляции и их характеристика Трансляция (от лат. translatio — перевод) — процесс синтеза белка из аминокислот на матрице информационной (матричной) РНК (иРНК...

Условия, необходимые для появления жизни История жизни и история Земли неотделимы друг от друга, так как именно в процессах развития нашей планеты как космического тела закладывались определенные физические и химические условия, необходимые для появления и развития жизни...

Метод архитекторов Этот метод является наиболее часто используемым и может применяться в трех модификациях: способ с двумя точками схода, способ с одной точкой схода, способ вертикальной плоскости и опущенного плана...

ПУНКЦИЯ И КАТЕТЕРИЗАЦИЯ ПОДКЛЮЧИЧНОЙ ВЕНЫ   Пункцию и катетеризацию подключичной вены обычно производит хирург или анестезиолог, иногда — специально обученный терапевт...

Ситуация 26. ПРОВЕРЕНО МИНЗДРАВОМ   Станислав Свердлов закончил российско-американский факультет менеджмента Томского государственного университета...

Различия в философии античности, средневековья и Возрождения ♦Венцом античной философии было: Единое Благо, Мировой Ум, Мировая Душа, Космос...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.012 сек.) русская версия | украинская версия