Глава 4. Обед в семействе Аккерманов проходил почти так же, как во всех известных мне больших семьях: все разом болтали – кроме

 

Обед в семействе Аккерманов проходил почти так же, как во всех известных мне больших семьях: все разом болтали – кроме, разумеется, Сони, который открывал рот, только когда ему задавали вопрос в лоб, – и никто не хотел после убирать со стола. Я сделала мысленную зарубку позвонить Джине и сказать ей, что она не права. Насколько я видела, никаких преимуществ в том, чтобы иметь братьев, на самом деле не было: они жевали с открытыми ртами и умяли все свежие булочки, прежде чем я успела взять себе хотя бы одну.

После обеда я решила, что разумнее будет держаться подальше от моей комнаты и дать Джессу побольше времени на раздумья, хочет ли он убраться из нее с зубами или без. Я не большая фанатка насилия, но оно – прискорбный побочный продукт моей профессии. Иногда единственный способ заставить кого-нибудь тебя выслушать – воспользоваться собственным кулаком. Знаю, эта методика не поддерживается руководствами по диагностике, стоящими на полках большинства врачей.

С другой стороны, никто и не утверждает, что я врач.

Неувязка в моем плане, само собой, состояла в том, что сегодня был субботний вечер. Со всей этой напряженкой переезда я потеряла счет дням. Дома в субботний вечер я бы отправилась куда-нибудь с Джиной, мы бы поехали на метро в Виллидж[18]и пошли бы смотреть кино или просто позависали бы у «Пиццы Джо», глазея на прохожих. Эй, может, я и городская девчонка, но это не значит, что я вела какую-то гламурную жизнь. Меня даже мальчики ни разу не приглашали куда-нибудь сходить, если не считать того случая в пятом классе, когда Дэниел Бог предложил мне покататься вместе с ним на катке в Рокфеллеровском центре под одну исполняемую дуэтом песню.

И я опозорилась, шлепнувшись на лед прямо физиономией вниз.

Однако моя мамочка всецело озаботилась тем, чтобы впихнуть меня в общественную жизнь Кармела. Как только мы загрузили посудомоечную машину, мамуля приступила к делу:

- Брэд, а что ты делаешь сегодня вечером? Нет ли какой-нибудь вечеринки или чего-то подобного? Может, ты смог бы взять с собой Сьюз и представить кому-нибудь.

Балбес, который в этот момент смешивал себе протеиновый коктейль, – видимо, двух дюжин слоновьих креветок и толстого стейка из вырезки, съеденных на обед, ему показалось мало, – выдал:

- Ага, может, я смог бы, если бы Джейк сегодня не работал.

Соня, встрепенувшись при упоминании своего имени, скосил взгляд на часы, чертыхнулся и, схватив джинсовую куртку, выбежал из дома.

Док взглянул на часы и прищелкнул языком:

- Снова опоздал. Не успеет оглянуться, как его уволят.

У Сони есть работа? Для меня это было новостью, поэтому я спросила:

- А где он работает?

- В «Пенинсьюла Пицца».

Док проводил какой-то странный эксперимент с участием пса и мамулиной беговой дорожки. Огромный пес – подозреваю, помесь сенбернара и медведя – смирно сидел на полу, пока Док прикреплял электроды к маленьким островкам кожи, которые он выбрил в шерсти животного. Самое странное, что никто, казалось, не обращал на это внимания, и меньше всех – сам пес.

- Сон… в смысле, Джейк работает в пиццерии?

- Он у них разносчик. Приносит домой кучу чаевых, - пояснил Энди, драящий в мойке форму для запекания.

- Он копит на «камаро», - сообщил мне Балбес. На верхней губе у него красовались широкие молочные усы.

- Ух ты, - только и нашлась я.

- Хотите, ребята, чтобы я вас куда-нибудь подбросил, - великодушно предложил Энди, - так я с удовольствием. Что скажешь, Брэд? Хочешь показать Сьюз жизнь в пассаже?

- Не-а, - отказался Балбес, вытирая рот рукавом футболки. – Все еще на Тахо отдыхают. Может, в следующий уик-энд.

Я чуть со стула не свалилась от облегчения. Слово «пассаж» вызывает во мне что-то вроде ужаса. Ужаса, которому не сравниться с чувствами, возникающими при общении с мертвыми. В Нью-Йорке пассажей нет, но Джина любит ездить на электричке в один такой, расположенный в Нью-Джерси. Как правило, где-то через час у меня начинается эмоциональное перенапряжение, и мне приходится отсиживаться в каком-нибудь магазинчике здорового питания, потягивая травяной чай, чтобы успокоиться.

Да и идея, чтобы меня кто-нибудь куда-нибудь подкидывал, чего скрывать, меня не вдохновляла. Господи, да что не так с этим местом? Я еще была в состоянии понять, что прокладка метро могла бы оказаться не самой лучшей идеей, принимая во внимание такой местный изъян, как разлом Сан-Андреас[19], но почему никто не наладит приличное автобусное сообщение?

- Придумал, - объявил Балбес, со стуком поставив пустой стакан. – Сыграю с тобой в «Крутого сноубордиста», Сьюз.

Я моргнула и непонимающе уставилась на него:

- Ты что?

- Поиграю с тобой в «Крутого сноубордиста». – Мое лицо все еще выражало недоумение, поэтому Балбес продолжил: - Ты никогда не слышала о «Крутом сноубордисте»? Пойдем-ка.

Он повел меня в кабинет к широкоэкранному телевизору. «Крутой сноубордист» оказался видеоигрой. Каждый игрок должен выбрать себе сноубордиста, а потом ты спускаешься на доске по разным склонам, с помощью джойстика контролируя скорость и выкрутасы, которые можно проделать с этой доской.

Я победила Балбеса восемь раз, прежде чем он наконец сказал:

- Давай-ка лучше посмотрим телевизор.

Чувствуя, что, наверно, совершила в некотором роде ошибку, – полагаю, следовало дать бедному парню хотя бы разок выиграть, – я попыталась загладить вину, вызвавшись приготовить попкорн, и пошла в кухню.

Но в этот момент на меня накатила ужасная слабость. Между Нью-Йорком и Калифорнией три часа разницы, поэтому, хотя было всего девять часов, я уже устала так, словно наступила полночь. Энди с мамулей удалились в огроменную хозяйскую спальню, но оставили двери широко открытыми, – подозреваю, затем, чтобы у нас не возникло никаких неуместных мыслей насчет того, чем они там занимаются. Энди читал шпионский роман, а мама смотрела какой-то телефильм.

Уверена, они сделали так во благо нас, детей. Я готова была побиться об заклад, что субботними вечерами они чаще всего закрывали эту дверь или, по крайней мере, ходили куда-нибудь с друзьями Энди или новыми коллегами мамы с телестанции Монтерея, куда ее наняли. Наши родители явно пытались создать некую атмосферу домашнего уюта, чтобы мы, детишки, почувствовали себя в безопасности. Следовало отдать им должное, они старались изо всех сил.

Ожидая, пока приготовится попкорн, я размышляла, что бы обо всем этом подумал папа. Он не пришел в восторг от того, что мамуля снова вышла замуж, хотя, как я уже говорила, Энди – отличный парень. Еще меньше папулю вдохновлял мой переезд на Западное побережье.

- Как же я буду к тебе заскакивать, если ты будешь жить за три тысячи миль отсюда? - поинтересовался он, когда я рассказала ему о переезде.

- Дело в том, папочка, - напомнила я ему, - что тебе не положено ко мне заскакивать. Предполагается, что ты умер, помнишь? Тебе полагается быть там, где пребывают все мертвые люди, а не шпионить за мной и мамулей.

Папуля принял оскорбленный вид.

- Я не шпионю, - возразил он. – Я просто проверяю. Чтобы удостовериться, что ты счастлива, только и всего.

- Ну, так оно и есть, - заверила я его. – Я очень счастлива, и мамуля тоже.

Конечно же, я соврала. Не насчет мамы, а насчет себя. Меня страшно пугал предстоящий переезд. Даже сейчас я не была до конца уверена, что все получится. Эта история с Джессом… Я хочу сказать, где вообще мой папуля, а? Почему он не наверху и не надирает задницу этому парню? В конце концов, Джесс был мальчишкой, и он торчал в моей спальне, а считается, что папочки терпеть не могут всякие такие вещи…

Но с этими привидениями всегда так. Их никогда нет поблизости, когда ты в них действительно нуждаешься. Даже если они доводятся тебе отцом.

Должно быть, я ненадолго отключилась, потому что очнулась, лишь когда запищала микроволновка. Я вытащила попкорн, открыла пакет и как раз высыпа́ла кукурузу в большую деревянную миску, когда в кухню вошла мамуля и включила верхний свет.

- Как ты тут, милая? - спросила она и посмотрела на меня. – С тобой все хорошо, Сьюзи?

- Конечно, мамочка, - заверила я ее и закинула несколько зерен в рот. – Мы с Балб… я имею в виду, с Брэдом собираемся посмотреть киношку.

- Ты уверена? – Мамуля пытливо всматривалась в мое лицо. – Уверена, что все хорошо?

- Угу, я в порядке. Просто устала и все.

Похоже, она успокоилась.

- О да. Конечно, для меня не новость, что у тебя немного сдвинется суточный режим. Но… просто ты выглядела такой расстроенной, когда первый раз поднялась к себе в комнату. Я знаю, что кровать с балдахином – это перебор, но не могла удержаться.

Я жевала попкорн. Мне всегда это помогало.

- Кровать замечательная, мамуль, - заверила я. – И комната прекрасная.

- Я так рада, - сказала мама, убирая мне челку с глаз. – Я рада, что тебе понравилось, Сьюз.

У нее на лице было написано такое облегчение, что я в некотором роде почувствовала к ней что-то вроде жалости. В том смысле, что она замечательный человек и не заслужила дочку-медиатора. Я же знаю, что всегда чуть-чуть разочаровывала ее. Когда мне исполнилось четырнадцать, мамуля провела для меня отдельную телефонную линию, думая, что мне начнут названивать столько парней, что ее друзья не смогут к нам дозвониться. Можете себе представить, как она была огорчена, когда никто, кроме Джины, ни разу не позвонил мне по личной линии. Да и Джина обычно звонила, чтобы рассказать о свиданиях, на которых побывала она. Как я уже говорила, мальчишки, живущие по соседству, никогда не горели желанием пригласить куда-нибудь меня.

Бедная мамочка. Она всегда хотела обыкновенную славную дочь-подростка. А вместо этого получила меня.

- Милая, ты не хочешь переодеться? – предложила мамуля. – Ты же с шести утра не снимала эту одежду, так ведь?

Она задала мне вопрос, как раз когда вошел Док, которому нужно было взять еще клея для своих электродов. Не то чтобы я собиралась ответить что-нибудь вроде: «Сказать по правде, мамочка, я бы с удовольствием переоделась, но меня вовсе не вдохновляет идея делать это на виду у привидения мертвого ковбоя, живущего в моей комнате».

Вместо этого я пожала плечами и выдала с тщательно выверенной долей легкомысленности в голосе:

- Ну да, я собиралась переодеться немного погодя.

- Ты уверена, что не хочешь, чтобы я помогла распаковать вещи? Я чувствую себя ужасно. Мне следовало…

- Нет, помощь мне не нужна. Я скоро распакуюсь, - отказалась я, наблюдая за Доком, шарящим в ящике стола, и добавила: - Я лучше пойду. Не хочу пропустить начало фильма.

Разумеется, в конечном итоге, я пропустила начало, середину, да и конец фильма. Я уснула на диване и не просыпалась, пока Энди не потряс меня за плечо в начале двенадцатого.

- Подъем, детка, - позвал он. – Думаю, пора тебе признать, что ты в нокдауне. Не беспокойся. Брэд никому не расскажет.

Я встала и, пошатываясь, побрела в свою комнату. Там направилась прямиком к окну и распахнула его настежь. Слава Богу, Джесс не преграждал мне путь. Ура! Я все же сумела добиться своего.

Я схватила рюкзак и пошла в ванную комнату, где приняла душ и просто на всякий случай – я ведь не была уверена, исчез ли Джесс или нет, он же не оставил послания, – переоделась в пижаму. Когда я вышла из ванной, то уже немного проснулась. Я огляделась вокруг, чувствуя, как в комнату просачивается прохладный бриз и в воздухе пахнет солью. В отличие от Бруклина, где постоянно завывают сирены и машинные сигнализации, на холмах стояла тишина, и единственным звуком было изредка доносившееся уханье совы.

К своему удивлению, я обнаружила, что осталась одна. По-настоящему одна. В свободной от привидений зоне. В точности как всегда хотела.

Я подошла к кровати, хлопнула в ладоши и погасила свет. Потом уютно устроилась под хрустящей новенькой простыней.

Как раз перед тем, как я снова погрузилась в сон, мне показалось, что я слышу что-то еще, кроме уханья совы. Словно кто-то напевал слова: «О, Сюзанна, не плачь ты обо мне, я к тебе из Алабамы еду с банджо на спине»[20].

Впрочем, я уверена, что мне просто померещилось.