Глава 15. В: Современный и постсовременный мир развиваются в рамках Нисходящей сети

Крах Космоса

В: Современный и постсовременный мир развиваются в рамках Нисходящей сети. Возникает очевидный вопрос: почему?

КУ: Диалектика развития в первый раз споткнулась в эпоху современности. Эволюция налетела на придорожный камень, и весь автомобиль наклонило в сторону, после чего он начал соскальзывать с дороги. Разделение Большой Тройки на сознание, культуру и природу со временем привело к разобщению Большой Тройки, ее последующему распаду и превращению в Большую Единицу поверхности.

Эволюция, это, конечно, самокорректирующийся процесс, и он постоянно находится в процессе внутреннего исправления. Как на фондовой бирже, существует общая и безошибочная восходящая тенденция, но она не может воспрепятствовать сильным краткосрочным колебаниям, периодам значительного роста и падения. И, начиная с восемнадцатого столетия, культурная фондовая биржа переживает Великую Депрессию, подобную которой мы никогда не видели и которую сейчас только начинаем преодолевать.

В: Значит, этот крах — не тот редукционизм, который вы выделяете в нашей культуре?

КУ: В основном это так; досовременные культуры не имеют ни хороших, ни плохих новостей по поводу этого дифференцирования. Поскольку другие культуры еще не разделили Большую Тройку, они еще не могут ее разрушить. Великое достижение — разделение Большой Тройки, оказалось в то же время великой трагедией. Достижение современности начало перерастать в беду современности, и именно на этом этапе находится современный мир и культура постмодерна: раздробленное жизненное пространство, в котором «я», мораль и наука готовы вцепиться в горло друг другу. Они борются не за интеграцию, а за господство. Каждый элемент Большой Тройки пытается избавиться от фрагментарности, отрицая реальность других секторов.

И поэтому может оказаться, что великий эволюционный скачок вперед является первой большой катастрофой диалектики развития, пятном крови на совершенно новом ковре.

 

 

Достижения эпохи современности

В: Итак, прежде чем мы начнем обсуждать плохие новости, почему бы кратко не поговорить о хороших новостях эпохи современности?

КУ: Это важно подчеркнуть, потому что антимодернисты обычно сосредоточивают свое внимание на плохих новостях и склонны совсем забывать про хорошие.

Ни магический, ни мифический уровни не являются постконвенциональными. Но после перехода к разуму и космополитической этике, мы наблюдаем бурное развитие современных освободительных движений: освобождение рабов, женщин, неприкасаемых. Это не то, что правильно для меня, моего племени, моей расы, моей мифологии или моей религии, это справедливо и правильно для всех людей, независимо от расы, пола, касты, или веры.

И, таким образом, всего за период в сотню лет, примерно от 1788 до 1888 года, рабство было объявлено вне закона и исчезло во всех рационально-индустриальных обществах на Земле. И в доконвенциональном эгоцентрическом состоянии, и в конвенциональном этноцентрическом состоянии рабство было общепринятым. Понятия о равном достоинстве и равной ценности не распространялись на всех людей, но применялись только в отношении людей вашего племени, вашей расы или вашей избранной религии. Но на постконвенциональной стадии рабство впервые в истории было устранено на уровне целого общественного устройства! Некоторые более ранние общества не были рабовладельческими, но, как показывают свидетельства, собранные Джерардом Ленски, ни одно общественное устройство в целом никогда не было свободно от рабства, и так вплоть до появления рационально-индустриального общества.

И рабство существовало как на Востоке, так и на Западе, как на Севере, так и на Юге: и белые, и черные, и желтые, и краснокожие порабощали своих собратьев, как мужчин, так и женщин, и даже не задумывались об этом. В некоторых обществах, таких как раннее доисторическое, рабство было распространено относительно меньше, но даже первобытные люди не были от него свободны, на самом деле, они его и изобрели.

В этом отношении, один из социальных кошмаров в Америке заключается в том, что страна соединила в себе развитые индустриальные районы, огромные аграрные регионы, традиционно использующие труд рабов. Конституция, фактически, в значительной степени все еще оставалась документом аграрной эпохи — рабство считалось настолько само собой разумеющимся, что о нем даже не упоминалось, а женщин не считали гражданами (и по этому поводу ничего даже не нужно объяснять в самом документе!). Но когда средний уровень культуры начал переключаться с мифически-аграрного на рационально-индустриальный уровень, рабство было полностью устранено, хотя его шрамы все еще остаются в нас.

В: Женщины были также освобождены.

КУ: Да, почти по тем же самым причинам мы можем наблюдать рост феминизма и движения за защиту прав женщин в масштабе всей культуры, которое, как мы говорили, в целом начинается с Уоллстонкрафт в 1792-м. Отсюда начинается период многочисленных освободительных движений.

Это движение также было почти полностью продуктом рациональной и индустриальной культуры и должно считаться одним из многих важных достижений современности. До этого, когда Большая Тройка еще не была разделена (когда ноосфера и биосфера еще были единым целым), биологические факторы вроде мужской физической силы часто предопределяли и культурные ценности, потому что они еще не были разделены: мужская физическая сила означала мужскую силу и в культуре. Если бы способ производства не требовал больших физических усилий, как в садоводческой культуре, тогда женщины занимали бы равное положение, и общество было бы относительно «эгалитарным». Но когда ситуация изменилась, женщины пострадали в первую очередь.

Но после разделения «я», культуры и природы (разделения Большой Тройки) биологические факторы становились все менее значительными. Биология больше не была судьбой. Равные права никогда не могут быть достигнуты в биосфере, где большая рыба ест маленькую рыбу; они могут возникнуть в ноосфере, по крайней мере, к этому можно стремиться. Либеральный феминизм возник в этот период истории, а не раньше, чтобы объявить новую восходящую над миром истину — в ноосфере у женщин и мужчин равные права. Эта истина укоренена в постконвенциональной глубине и космополитической рациональности.

В: Также в этот период возникло движение за демократизацию самих государств.

КУ: Да, по существу, это же самое явление. Мифологическое мировоззрение, весьма отличавшееся от того замечательного состояния, которое имели в виду экоромантики, почти во всех случаях воспроизводило в обществе иерархию господства. Мифический бог — это бог определенного народа, он социоцентричен и этноцентричен, а не постконвенционален или космополитичен. Он становится богом всех народов, только если все народы склонятся перед этим конкретным богом. Поэтому он является «космополитичным» только путем принудительного согласия, и, в случае необходимости, военного завоевания, что сделали очевидным великие мифологические Империи ацтеков, инков, католиков, татаро-монголов и рамзесов. Эти иерархии господства подчиняются только одному лидеру: Римскому папе, королю, Клеопатре или хану, которые находятся на вершине, а ниже них существуют лишь различные степени рабства и только рабства. И все они вели войны от имени своего мифического бога или богини, перед которым должны были склониться все люди.

Век разума поэтому также был веком революций, революций против мифологических иерархий господства. Это были революции не только в теории, но и на практике, в политике. Одна из главных тем Просвещения гласила: «Не надо больше мифов!», потому что именно мифы разделяли людей и настраивали их друг против друга, используя этноцентрические противоречия, и несли зло неверным от имени избранного бога.

И поэтому надо всем континентом прозвучал страстный крик Вольтера: «Помните о жестокости!» Помните о жестокости, причиненной людям во имя мифического бога, помните о сотнях тысяч, сожженных на кострах для того, чтобы спасти их души; помните об Инквизиции, которая писала свои догмы на плоти пытаемых людей; помните о политическом неравенстве, свойственном мифическим иерархиям; помните о жестокости, которая во имя сострадания отправила маршировать под своими знаменами неисчислимое множество людей.

С другой стороны, постконвенциональная моральная позиция расширяет принцип равных возможностей на все народы, независимо от расы, пола, убеждений, веры, мифологии, и так далее. И вновь, хотя не каждый человек соответствовал этим постконвенциональным или космополитическим идеалам, это было действительно новым началом; с приходом современной эпохи возникли многочисленные социальные учреждения, которые действительно защищали права людей. Тысячи и тысячи мужчин и женщин боролись и умерли ради появления этого демократического видения, космополитической толерантности и всеобщего плюрализма, проходившего под лозунгом: «Я могу не соглашаться с тем, что вы говорите, но я до смерти буду защищать ваше право говорить это».

Это явление также было радикально новым в любом крупном масштабе. В ранних греческих демократических городах-государствах совершенно не было этого универсализма. Позвольте напомнить, что в греческих «демократических государствах» каждый третий был рабом, а женщины и дети фактически считались таковыми; аграрный способ производства не может обеспечить освобождение рабов. Город Афины, как и все города-государства, имел своего особого мифического бога или богиню, которые покровительствовали городу. И поэтому обвинения, которые выдвинули Афины против Сократа, звучали так: «Сократ виновен в том, что отказывается почитать богов государства». Приговор заканчивался требованием смертной казни в качестве наказания.

Сократ предпочел разум мифу и добровольно выпил чашу с ядом. Пятнадцать столетий спустя мир вновь вернулся к этому спору, только на сей раз государство вынудило богов выпить чашу с ядом, и после смерти тех богов возникли современные демократические государства.

 

 

Бедствия современности

В: В качестве хороших новостей мы можем, я полагаю, назвать развитие самой науки.

КУ: Да, внесение различий в Большую Тройку позволило появиться рационально-эмпирической науке, над которой не властвовали жесткие мифические догмы. Эмпирическая наука, что означает рациональность, связанную с эмпирическим наблюдением, впервые начала процветать в многочисленных культурах.

По поводу эмпирической науки могут быть небольшие споры, но по поводу сциентизма... да, сциентизм — это совершенно другой зверь. И здесь мы могли бы также обратиться к плохим новостям, которые заключались в отказе объединить Большую Тройку. Сознание, мораль и наука были действительно освобождены от магических и мифических допущений; каждая из этих областей была наделена своей собственной властью, своей собственной истиной и своим собственным подходом к Космосу, и каждая могла сказать нечто одинаково важное.

Но к концу восемнадцатого столетия быстрое и действительно беспрецедентное развитие науки начало рушить всю эту систему. Прогресс в этой области начал затмевать, а затем полностью отрицать ценности и истины областей «я» и «мы». Большая Тройка начала распадаться и становиться Большой Единицей: эмпирическая наука, и только наука; могла высказывать окончательную истину. Так возник сциентизм, что означает, что наука не только стремилась раскрыть свои собственные истины, но и начала отрицать, что вообще существовали какие-то другие истины!

Начиная с восемнадцатого века, левосторонние внутренние измерения были сведены к их правосторонним эмпирическим коррелятам. Только объективные «это», имеющие простое местоположение, были «подлинно реальны»! Все внутренние измерения, во всех холонах, человеческих и иных, были полностью уничтожены, и призрак в машине начал издавать свой грустный и одинокий стон, тем более жалобный, что у него не было даже сил привлечь внимание.

Когда только объекты с простым местоположением являются подлинно реальными, тогда сам разум полностью становится tabula rasa, совершенно чистым листом, который впоследствии заполняется картинками или представлениями, отражающими эту единственную реальность: объективную и чувственно-воспринимаемую природу. Нет никакого подлинного Духа, нет никакого подлинного разума, есть только эмпирическая природа. Нет сверхсознания, нет самосознания, остались только подсознательные процессы, которые бесконечно и бессмысленно проносятся в системе переплетенных «это». Великая Холархия разрушилась, как карточный домик под порывом ветра, и на ее месте теперь находится только сеть природы с простым местоположением.

Таким образом, добро пожаловать в современность, в мир Нисходящего принципа. Вся истина, которую можно подлинно познать, — это истина моноприроды, объективных и эмпирических процессов, и для этого совершенно не требуется методов Восходящего пути. Нисходящая сеть поверхности, мир троглодитов, пустой до самого основания.

 

 

Инструментальная рациональность: мир «это»

В: Кажется, что реальна только материя. Как и почему наука забыла про другие области?

КУ: Все выдающиеся ученые эмпирической науки — Кеплер, Ньютон, Гарвей, Кельвин, Клаузиус, Карно — были захвачены теми массовыми преобразованиями, которые были вызваны индустриализацией. И наука, и производство были связаны с областью «это», так что они опирались друг на друга в порочной спирали, отталкивая все другие заботы на периферию. Другими словами, область «это» имела двух очень мощных защитников — достижения эмпирической науки и власть индустриализации.

Технико-экономическая основа общества (нижний правый сектор) устанавливает конкретные формы, в пределах которых культура развивается и может развиваться. Основа не определяет культурную надстройку в том сильном смысле, который предавали этому утверждению марксисты, но она действительно устанавливает различные пределы и возможности (например, фактически невозможно объявить рабство вне закона при аграрном производстве, и также невозможно доказать равноправие женщин).

Теперь базисом инструментального производства была индустриальная основа. Конечно, такую роль уже выполняли лук и стрелы, затем мотыга, затем плуг, но как насчет парового двигателя? Или двигателя внутреннего сгорания? Двигатель, машина, во многом были простой эволюцией производительных сил и в этом смысле стояли в одном ряду вместе с первым камнем, поднятым для удара, или первой палкой, использовавшейся как копье. В этом смысле в индустриализации не было ничего такого, что было бы радикальным разрывом с прошлым — мужчины и женщины всюду и всегда искали способы обеспечить свои основные потребности при помощи инструментов. Но по мере того как развитие этого сектора становилось все более сложным, растущая власть машины индустриальной основы сделала инструментальное производство принципиально важным вопросом.

Культура развивает свои возможности в пределах технико-экономической основы. И в рамках индустриального базиса развивался производительный, технический и инструментальный менталитет, мировоззрение, которое почти с необходимостью делало «это» доминирующей областью.

Сегодня многие критики склонны связывать большинство проблем с индустриализацией. Она считается причиной механистического мировоззрения; она ответственна за разрушение органической культуры; за создание аналитического и фрагментарного мира; за разрушение единства общества; за экологические катастрофы; за крах религиозного сознания.

Я не думаю, что это действительно основные проблемы. Я считаю, что все они полностью производны. Центральной проблемой является то давление, которое эта производственная основа оказывает на сознание, чтобы оно уделяло внимание области «это». То есть власть индустриализации вкупе с достижениями эмпирической науки призывает людей выбирать тот мир, в котором реальны только «это». Все остальное является следствием этого выбора. Все другие проблемы происходят от этой проблемы.

Область объективного разрасталась, как раковая опухоль, патологическая иерархия вторглась в области «я» и «мы», колонизировала их и начала доминировать над ними. Моральные решения культуры были быстро поставлены в зависимость от технических решений науки. Наука решала все. Все проблемы в областях «я» и «мы» были сведены к техническим проблемам в области «это». Наука не только начала решать все проблемы, она начала решать то, что было основной проблемой, — она начала определять, что было реально, а что не было.

В: Значит, проблема состояла не в том, что новая наука была ориентирована на анализ и разделение, а не на синтез и объединение?

КУ: Абсолютно нет. Проблема состояла в том, что и атомистическая наука, и целостная наука были «измами» из объективного мира. Обе внесли свой вклад в разрушение. Атомистические «это», целостные «это» — один и тот же кошмар.

В: Но от представителей «новой парадигмы» мы постоянно слышим о том, что мы живем в раздробленном мире, потому что «старая ньютоновская» наука была механистической, аналитической и атомистической, и эти аналитические понятия заполонили общество и вызвали его разделение. И все, что теперь требуется от общества, — это принять новые холистические науки, начиная от квантовой физики до теории систем, и это избавит нас от разделения. А вы говорите, что и атомистическая, и холистическая наука — один и тот же кошмар.

КУ: Да, правильно. Когда наука объявила, что ее собственная миссия является единственной реальной, то она также объявила, что область «это» является единственной реальной областью. Эмпирический мир монологической природы был единственной реальностью. Люди были неотделимой частью этой сети природы, и, таким образом, люди также могли быть познаны эмпирическим, объективным способом. Вы хотите увидеть мысли и сознание? Не говорите со мной, просто вскройте черепную коробку и посмотрите на мозг. Это и есть монологический взгляд.

Идея заключалась в том, что мозг является частью природы, а так как только природа реальна, сознание может быть обнаружено путем эмпирического исследования мозга — это ужасное сведение сознания к монологической поверхности.

В: Но мозг действительно часть природы!

КУ: Да, мозг — это часть природы, но сознание — не часть природы. Разум, или сознание, является внутренним измерением, которому во внешнем мире соответствует объективный мозг. Разум — это «я», мозг есть «это». Разум может быть изучен только при помощи самоанализа, общения и интерпретации. Вы можете смотреть на мозг, но с разумом вы должны говорить, а это требует не только наблюдения, но и интерпретации.

Все внутренние измерения были полностью опустошены. Внутренняя глубина растений, китов, волков и шимпанзе испаряется под опаляющим пламенем монологического взгляда. В итоге вам остается только эмпирическая природа, монологическая природа, лишенная своих природных качеств, пустая раковина разрушенного Космоса: все «я» и все «мы» сведено к взаимосвязанным «это», к сети простого местоположения.

Конечно же, сознание не обладает простым местоположением. Оно существует на своих собственных уровнях глубины, которые познаются изнутри, которые доступны при помощи интерпретации и которые постигаются во взаимном понимании, основанном на искренности. И так как ни один из этих феноменов не обладает простым местоположением, то если вы попытаетесь понять внутреннего зверя, просто нанося на карту его эмпирические и объективные следы, то вы упустите саму сущность этого животного. А затем вы просто упорядочиваете свои онтологические холархии на основе физических величин — порядок размера приходит на смену порядку значения. Теперь единственные «уровни», которые вам доступны, формируются с учетом главным образом размера: атом — это часть большей молекулы, молекула — часть большей клетки, клетка — часть большего организма, организм — часть большей биосферы. Такова ваша целостная системная карта.

И здесь вы совершаете ошибку, которую Уайтхед называл ошибкой простого местоположения. А именно, если нечто не может быть найдено в физическом пространстве, тогда это не «подлинно реально». Вы можете определить местоположение Геи, значит, она существует. Вы можете определить местонахождение клеток, значит, они существуют. Вы можете определить местоположение мозга, значит, он существует. Вы можете указать местонахождение биосферы, значит, она существует.

Но вы не можете определить местонахождение сознания, ценностей, смыслов и морали подобным образом. Вы не можете указать на них пальцем. Вы не можете увидеть их где-либо в великой сети чувственно-воспринимаемой природы. Они становятся призраками в машине, иллюзиями в органической системе. Они объявляются просто личными субъективными фантазиями. Внутреннее измерение не существует в лишенной качеств Вселенной, Вселенной, на которую вы можете указать пальцем.

Ирония заключается в том, что Вселенная, на которую вы можете указать пальцем, является бессмысленной Вселенной. Поэтому хотя сознание, ценность и значение являются внутренней чертой глубины Космоса, их нельзя найти в этом Космосе. То есть они принадлежат левосторонним измерениям Космоса, а не правосторонним поверхностям. Если вы допускаете только существование чувственно-воспринимаемых поверхностей, то вы полностью вычищаете Космос от всех ценностей, сознания, значений и глубины.

И поэтому произошло так, что по существу в первый раз в истории от Великой Холархии пришлось отказаться, потому что на нее нельзя было указать пальцем. Призрак в машине был действительно призраком, потому что он только что совершил самоубийство.

 

 

Фундаментальная парадигма Просвещения

В: Так, значит, поэтому теоретики вроде Фуко так резко нападали на «науки о человеке», которые возникли в восемнадцатом веке?

КУ: Да, именно так. Фуко красиво прокомментировал это монологическое безумие одной совершенной фразой: мужчины и женщины, говорил он, стали «объектами информации, а не субъектами коммуникации». Таким образом, люди, как и все холоны, изучались только с точки зрения эмпирических и объективных измерений, и поэтому были сведены к простым «это» из большой переплетенной сети, без глубины, каких-либо внутренних измерений и индивидуальности. Жестокий мир техника из лаборатории, в котором каждый человек является только куском мяса.

И, следовательно, вместе с расцветом сциентизма параллельно идет развитие «наук о человеке», которые представляют человека исключительно как объект информации. Мы также называем это «дегуманизированным гуманизмом».

В: Тогда почему Фуко называл этот период «Эпохой человека»?

КУ: Потому что в этот период «человек» был изобретен как объект научного исследования. Люди стали объектами монологических рациональных исследований, чего никогда прежде не случалось (потому что Большая Тройка никогда прежде не различалась и не разрушалась). Используя свой собственный метод, Фуко показал, что человек никогда не существовал прежде. Человек был изобретен. И Фуко жаждал «смерти человека». Поэтому он завершает свою книгу «Слова и вещи» такой метафорой: «Можно держать пари, что человек со временем будет стерт, как лицо, нарисованное на прибрежном песке».

Вот за что борется постмодернизм: окончание объективирования человека. Разрушение «дегуманизированного гуманизма», отказ от модели «человека», превращения человека в монологический поверхностный объект. Чтобы сделать из всех субъектов объекты великой взаимосвязанной сети, на самом деле, необходима власть, выставляющая себя как знание. Это тирания монологического взгляда, это ирония поверхностной рациональности, и она была одной из главных целей Фуко.

Поэтому, если вы рассмотрите главных теоретиков и критиков современности, таких как Гегель, Вебер, Хабермас, Тэйлор, Фуко, то вы увидите удивительно последовательную картину. Они все согласны в отношении определенных основных особенностей современности: автономный субъект исследует целостный мир объектов, при этом знание есть просто эмпирическое и объективное представление, нанесение на карту этого целостного мира (парадигма представления, зеркало природы). Субъективные и интерсубъективные области были, таким образом, сведены к предмету эмпирических исследований. «Я» и «мы» были сведены к сети взаимосвязанных «это», и люди стали «объектами информации» и перестали быть «субъектами общения». Это сокращение Большой Тройки до Большой Единицы создало «дегуманизированный гуманизм» и лишенную качеств Вселенную, которая по-прежнему доминирует в современном мире.

Мир и его жители стали «одномерными», как выразился Маркузе. Поэтому добро пожаловать в фундаментальную парадигму Просвещения, современную Нисходящую сеть.

 

 

Не Дух, не разум, а только природа

В: Так вот что вы имели в виду, когда говорили, что один фрагментарный Бог сменил другого.

КУ: Да, после Восходящего принципа, который доминировал над сознанием западной культуры в течение по крайней мере тысячи лет, мы приходим к исключительно Нисходящему миру, который господствовал над эпохами современности и постмодерна до настоящего времени. Не существует никакого транслогического Духа, не существует никакого диалогического разума; есть только монологическая природа. Поверхностная видимая моноприрода, мир чувственно-воспринимаемых и материальных форм — это наш «Бог», это наша «Богиня» в современном и постсовременном мире.

А что касается этой бедной конечной природы, этой эмпирической природы, этого немого и пустынного пейзажа, который теперь один был реален, то некоторые назвали бы ее Духом, другие назвали бы ее слепцом. Некоторые назвали бы ее божественной, другие назвали бы ее жестокой. Некоторые возвели бы ее на пьедестал высшей славы, другие опустили бы ее до уровня безжизненной материи. Но всегда, абсолютно всегда, только эта конечная природа была реальной. Ушел подлинный Дух, ушел подлинный разум, и на их месте осталась только монологическая природа и ее функциональная пригодность.

Разделенный, дуалистический Восходящий мир уступил место столь же разделенному, дуалистическому Нисходящему миру. И мы, представители эпохи современности и постмодерна, блуждаем в пределах этой нисходящей сети. Мы отрезаны от Источника, от Основания и от Цели, и мы ожидаем возвращения потерянного или сокрытого Бога, правила которого мы тем не менее будем сердито отрицать; возвращения Богини, которую мы не узнали бы, даже если бы Она вернулась. Мы находимся в пропасти между двумя мечтами, одна из которых ушла и никогда не вернется, а другая уже родилась, яркая и многообещающая, но все еще переживающая муки рождения. И мы потерялись в этом ужасном промежутке, мы стремимся найти в конечном мире источник бесконечного спасения и живем на пыльных руинах полной невозможности сделать это.

 

 

Ирония: настроение современности

В: Хорошие новости, плохие новости.

КУ: Да, и это придает эпохе современности особую иронию. Разделение Большой Тройки привело ко всем этим значительным достижениям — освободительные движения, демократия, новые знания, и в то же время оно способствовало распаду Большой Тройки, краху Космоса и сведению его к плоскому миру лишенных ценности объектов и бессмысленных поверхностей.

Во всем этом есть ирония. Рациональность, которая освободила человечество, была тем же самым фактором, который способствовал его разрушению, дегуманизации и деградации. И все критики современности и постмодернизма подхватывают эту иронию. Ирония также означает, что поставленные цели и достигнутые результаты являются несколько иными. Это своего рода ложь, можно так сказать, которая позволяет ложному «я» иронично выступать как истинное «я».

Кьеркегор даже написал работу «О понятии иронии». В ней он показал, что ирония была результатом зависания его эпохи между двумя мировоззрениями, одно из которых умирает, а другое еще только нарождается, и те, кто оказались посередине, обречены на иронию.

Мы уже видели, что иронией современности было разделение Большой Тройки, которое принесло огромный прогресс в освободительных движениях, но которое также привело к превращению мира в плоскую и безрадостную поверхность. Таким образом, возросла свобода быть плоским!

В: Очень иронично.

КУ: Вы так не считаете? Современность, именно из-за того, что стала более глубокой, могла представлять себя настолько поверхностной, что другим культурам и не снилось. Китч и современность вошли в этот мир одновременно. Даже несмотря на то, что в рациональности было больше глубины, и, следовательно, она была ближе к подлинному Духу, чем магия или миф, магические и мифические религии смотрели на современный мир и не находили в нем ничего, кроме поверхностности. И в каком-то смысле это было справедливо: сведение Большой Тройки к эмпирическому миру явлений было настолько поверхностным и плоским, что ни один человек с мифическим мировоззрением на него просто не отважился бы.

Разрушенная современность: трэш, китч и ирония. Самое передовое, самое просвещенное, самое прогрессивное общество из когда-либо существовавших проводит время в поиске своего основания: старая леди ищет своего утерянного Бога, которого она все равно бы не приняла, даже если и нашла бы.

Сама глубина современности заключалась в отрицании глубины как таковой. И поэтому в течение всего периода современной и постсовременной истории сознание занималось тем, что упорно и агрессивно отрицало собственное существование.

В: Значит, отсутствие Духа в современную эпоху и есть ирония?

КУ: Да, именно так. Ирония — это дух современности, ее настроение, горькое послевкусие мира, который не может высказать истину по поводу сущности Космоса и поэтому обрекает себя на то, чтобы говорить одно, а иметь в виду совершенно другое. То есть это тот мир, который ничего не может сказать наверняка.

 

 

Голос индустриальной сети

В: Вы говорили, что современный экологический кризис является прямым следствием Нисходящей сети?

КУ: Каждый может сказать, что он мыслит «глобально», но лишь немногие могут действительно занять постконвенциональную или космополитичную позицию. Как мы видели, чтобы действительно жить на таком высоком уровне, необходимо пройти пять или шесть основных стадий трансформации или преодоления.

Но если вся левая сторона полностью игнорируется, то есть если мы видим только объективную «глобальную» карту Геи, или системы природы, то мы игнорируем и тот путь, который действительно может привести людей к этому космополитичному состоянию. У нас есть цель, но нет пути к ней. И у нас есть карта, которая отрицает трансцендентное, само по себе являющееся этим путем!

Такое игнорирование, или невежество, возвращает нас к формам тонкого редукционизма фундаментальной парадигмы Просвещения. Мы видели, что рациональность разделила Большую Тройку, но индустриализация свела ее к Большой единице моноприроды, эмпирической сети с простым местоположением.

Другими словами, этот мир моноприроды в действительности есть индустриальная онтология. Само представление о том, что «только эмпирическая природа реальна», принадлежит современной Нисходящей сети, и эта сеть в первую очередь является сетью индустриальной онтологии. Именно индустриализация поддерживает статус эмпирического мира как единственной реальности. Индустриализация колонизирует внутреннее пространство и сводит всю глубину к поверхностным аналогам великой сети наблюдавмых объектов. Слова о том, что «только природа реальна», — это и есть голос индустриальной сети.

В: Именно поэтому крах Космоса не имел места в других культурах?

КУ: Правильно. Природа была либо предопределенной и эгоцентричной, как в магическом мире, либо обесценивалась в пользу другого, лучшего мира, как в мифологическом сознании. Или, как в случае с Плотином или Падмасамбхавой, природа считалась выражением Духа, воплощением Духа, который преодолевает и включает в себя природу.

Но никогда в истории природа сама по себе не отождествлялась с высшей реальностью. Никогда транслогический Дух и диалогический разум не сводились так грубо к монологической природе. Но в индустриальной онтологии реальной является только одна природа.

В: Значит, природа в этом смысле является продуктом индустриализации?

КУ: Совершенно определенно. Как мы уже сказали, слова о том, что «только природа реальна», — это и есть пугающий голос индустриальной сети.

А затем вам предстоит сделать только две вещи по отношению к Духу: либо отрицать его существование вообще, либо объявить, что природа и есть Дух. Первым путем пошли философы-просветители, второй избрали себе романтики и сторонники возврата к природе. Но оба эти пути ограничены рамками Нисходящей сети моноприроды, жесткой индустриальной онтологии.

В: Плотин перевернулся бы в гробу?

КУ: Об этом можно только строить догадки. Позвольте мне напомнить вам, что для Платона или Плотина, а также для Эмерсона, Экхарта или леди Чогьял, природа является выражением Духа. На самом деле, для Плотина и разум, и материя являются формами выражения Духа, и Дух преодолевает их и включает в себя в финальном объятии Единого Вкуса. И то же самое в буддизме: дхармакая Духа дает жизнь самбхогакае разума, которая, в свою очередь, порождает нирманакаю тела и форм природы.

Но признавать только нирманакаю? Признавать только природу? Это и есть крах Космоса и сведение его к эмпирической поверхности. Это очевидный эффект индустриальной онтологии, которая начинает колонизировать другие области и устанавливает над ними господство, в то время как единственной реальностью остается природа.

Только после торжества Нисходящего принципа мы могли получить таких философов, как Фейербах, Маркс, Конт. И только в период полного расцвета модернизма могли появиться Романтики и экофилософия. Все они работают на одной и той же улице, на одной поверхности, и их общим богом является плоский мир чувственно-воспринимаемой природы, который прячется в недрах индустриальной сети.

В: Так это означает, что движение Романтиков, которое боролось против индустриализации, само является продуктом индустриализации?

КУ: Да, это верно. Вера в то, что эмпирическая природа является единственной подлинной реальностью, — это и есть индустриальная онтология. Эко-романтики отказывались от индустриализации, но сохраняли ее онтологию и были ей поистине преданы. Другими словами, они боролись с поверхностной проблемой и в то же время поддерживали ее внутреннюю причину. Они тайно принимали индустриальную онтологию и со временем сделались ее самыми последовательными защитниками. Как ребенок, похищенный в детстве из дому, они стали любить своего похитителя.

Религия Геи, поклонение природе — это просто одна из форм индустриальной религии, индустриальной духовности, и она полностью поддерживает индустриальную парадигму.

В: Но и в магическом и мифическом мировоззрениях существовало поклонение природе.

КУ: Это не так. Просто природа еще не была выделена как самостоятельное целое. Это совершенно другая структура. Та магическая природа была живой, была наполнена эгоцентрическими импульсами и чувствами. Природа, которой восхищались Эко-романтики, это совершенно другая природа. Современные Романтики вовсе не думали, что облака бегут по небу, потому что их преследуют другие облака, а извержение вулкана происходит потому, что он разозлился лично на них (если они, конечно, не страдали тяжелыми формами пограничных расстройств).

Нет, природа, которой поклонялись Эко-романтики эпохи современности, была совершенно другой природой. И эта природа была для них превосходной