Мартовская (1990 г.) программа Н.И. Рыжкова

 

Хронологически последней правительственной экономической программой Союза была программа Рыжкова – Абалкина, подготовленная летом 1990 г. в противовес программе "500 дней". Но реально решительная попытка прорыва была предпринята в феврале – марте, и именно она представляет интерес.

 

Еще в начале года в правительстве возобладали весьма антиреформаторские настроения, Абалкин оказался в изоляции. Рыжков перед отъездом с визитом в Малайзию образовал группу во главе с Ю.Д. Маслюковым, чтобы готовить вариант «отката». Абалкин, уже, видимо, не надеясь найти понимание в правительстве, написал пятистраничную записку для Горбачева, который в марте должен был быть избран первым Президентом СССР. С этим связывались какие-то надежды на изменение политики. Суть записки: переход к рыночной экономике – единственный выход, "откат" невозможен.

Рассказываю малоизвестные факты. Где-то в начале февраля Абалкину позвонил Маслюков и сказал: "Что-то у нас ничего путного не получается. Нет ли у Вас чего-нибудь для размышления?" Абалкин отдал свою записку. После ряда совещаний мы с Явлинским получили поручение подготовить к приезду премьера более развернутый документ на базе предложений Абалкина.

Через два дня был готов материал на 13 страницах, конечно, не для печати, но, на мой взгляд, весьма интересный как документ того времени. В нем была прописана принципиальная позиция радикального варианта: либерализация цен с упреждающими и последующими мерами финансовой стабилизации, ликвидации инфляционного навеса. В частности, предлагалась идея денежной реформы, проводимой путем обмена только крупных купюр, которая была реализована позднее, в 1991 г. Суть ее в том, чтобы сократить денежный навес накануне либерализации цен и не допустить их чрезмерного роста, при том что Геращенко уверял, будто на полную денежную реформу нужно два года, не хватает мощности печатного станка, а крупные купюры при минимуме печатной работы позволяют охватить большую часть стоимости денег в обращении.

По свидетельству Абалкина, тревогу в отношении отрыва правительства от реальности выразил также Л.Б. Вид, тогда первый зампред Госплана, подав записку с анализом так называемых "возвратных" планов предприятий. Он подтверждал нашу правоту. И сам Абалкин пишет: "Мы продолжали жить под гипнозом цифр, забыв о реальности. Но планы, которые десятки лет определяли динамику экономических процессов в нашей стране, уже утратили директивную силу"*.

* Абалкин Л.И. Указ. соч. С. 121.

 

После определенной доработки вместе с Госпланом Н.И. Рыжкову у трапа самолета вручили три документа: совместную докладную записку Маслюкова и Абалкина и два приложения: а) предложения об "откате" под названием "О предлагаемых мерах по нормализации положения в экономике", б) наши 13 страниц: "О путях преодоления экономического кризиса". На выбор.

И выбор был сделан, я думаю, именно тогда. Пусть историческими фигурами, которые не считаются его авторами, потом разошедшимися по разные стороны баррикад. Пусть этот выбор был предопределен, но все равно его делали живые люди, ощущая муки сомнений и груз ответственности. Пусть вся эта драма осталась скрытой за кадром, а история выдвинула потом других героев – героев без всякой иронии. Но именно с этого момента телегу российской экономики толкнули от плана к рынку, и она покатилась, подпрыгивая на ухабах и все быстрее набирая скорость. Поэтому что бы ни случилось далее, по отношению к Л.И. Абалкину и Ю.Д. Маслюкову я испытываю чувство общей нашей сопричастности к некоему таинству, которое называется деланием истории.

В их докладной записке Н.И. Рыжкову было, в частности, сказано:

 

"...Существуют в принципе два варианта преодоления кризисных явлений. Первый предполагает существенный откат назад в направлении восстановления административно-командной системы. Следует реально представлять, что этот вариант вряд ли будет поддержан Верховным Советом СССР и общественными движениями. Но если он и будет поддержан, то его реализация маловероятна, даже в случае применения силовых методов.

Остается второй вариант – ускоренное осуществление радикальной экономической реформы в стране. Речь идет о приближении сроков реализации того этапа реформы, который был предусмотрен правительственной программой на 1993 год.

... Программа мер предусматривает ее осуществление комплексно, одним ударом с 1 июля нынешнего года или с 1 января 1991 года. Оставшееся время должно быть использовано для подготовки, с тем чтобы основные положения были объявлены на основе полученных полномочий (без обсуждения на Верховном Совете СССР) решением Правительства или декретом Президента.

Конкретное содержание этой программы изложено в записке, подготовленной Комиссией по экономической реформе совместно с Госпланом СССР.

Следует совершенно четко представлять, что на первом этапе возникнет ряд серьезных социальных проблем: значительный рост цен, инфляция, что затронет прежде всего малообеспеченные слои населения, появление безработицы. В связи с этим требуется заранее, в упреждающем порядке наметить меры по смягчению этих социальных последствий и защите малообеспеченных слоев населения.

Предлагаемое решение представляет собой весьма дорогую цену за реформу, но она будет стремительно возрастать, если сама реформа будет откладываться на неопределенный срок.

Для выхода из нарастающего кризиса потребуются серьезные административные меры и полномочия, а также достижение общественного согласия. Имеется в виду отказ на неопределенный срок (не менее чем на полгода) от забастовок; отмена всех решений о закрытии предприятий, от которых зависит успешное функционирование народного хозяйства; приостановка выборности руководителей предприятий, ряд других мер.

Достижение согласия общественных сил предполагает привлечение к разработке и реализации программы различного рода неформальных и иных движений, пользующихся авторитетом и поддержкой широких слоев населения. На защиту и реализацию программы должны быть направлены усилия средств массовой информации.

Сейчас самое главное – без промедления сделать политический выбор, остановиться на одном из возможных вариантов стабилизации общественной ситуации в стране и незамедлительно приступить к разработке путей и способов его реализации. Ю. Маслюков, Л. Абалкин. 17 февраля 1990года"*.

* Абалкин Л.И. Указ. соч. С. 122–123.

 

11 марта 1990 г. вышло постановление № 257, в котором было сказано:

"Назрела настоятельная необходимость в приближении сроков, а также уточнении намеченных этапов осуществления экономической реформы и, прежде всего, ускорения перехода к планово-рыночной экономике"*.

* Там же. С. 124.

 

Мы получили карт-бланш на разработку существенно более радикальной программы, причем подчеркивалась необходимость самых основательных расчетов последствий ее реализации.

Судя по последующим событиям, это, возможно, был определенный маневр со стороны Рыжкова. В окружении Горбачева его все более остро критиковали за неспособность к каким-либо результативным действиям. Особенно резкая критика шла от нового помощника Горбачева Н.Я. Петракова. Возможно, чтобы отбить нападки, решено было подготовить радикальную программу, но так определить ее цену, чтобы напугать Горбачева и его советников. Мы, конкретные разработчики, исполненные реформаторского энтузиазма и неискушенные в политических играх, не увидели подвоха в поставленной задаче, тем более, что она увлекала нас масштабностью и научным интересом.

Проект нужно было представить к середине апреля Президентскому совету. Кроме него этот проект не увидел никто. А содержал он следующее.

1. Отмечалось, что программа Правительства, принятая всего три месяца назад, не отвечает изменившейся обстановке. "Хозяйственная система не в состоянии длительное время работать в режиме искусственного сочетания принципиально несовместимых командно-административных и рыночных структур. Практически все попытки перехода к экономическим методам управления (читай – рыночному регулированию) наталкиваются на мощное противодействие монополизированной нерыночной среды...

Попытки механического снижения объемов централизованно планируемой и распределяемой продукции, развития прямых хозяйственных связей и оптовой торговли без изменения системы ценообразования и при избытке денежной массы подрывают стимулы производства и ведут, к натурализации обмена. Система, лишенная целостности, буквально на глазах теряет управляемость...

Распад основанного на командно-административных принципах механизма экономических связей между республиками, краями и областями, задержка с созданием общенационального интегрированного рынка нарушают единство Союза, становятся фактором ослабления нашего государства".

Впервые была дана столь острая оценка обстановки.

Вывод: то, что планировалось на 1992–1993 гг., надо осуществить уже в 1990–1991 гг. Принимается переход к радикальному варианту.

2. Основной замысел: в большинстве секторов экономики наряду с государственными регулируемыми ценами ввести свободные цены. Либерализация не упоминается, но именно она предполагается.

3. Чтобы ограничить неизбежный при этом рост цен, осуществляются крупные меры в области финансов и кредита: вводится налоговое законодательство, предусматривающее действенное ограничение роста доходов предприятий и населения, существенно повышаются ставки банковского процента, проводятся другие радикальные меры по сдерживанию роста денежной массы. В итоге ожидались достижение материально-финансовой сбалансированности, т.е. рыночного равновесия, и ликвидация дефицита.

Заметим, что здесь прямо не говорится о необходимости крупного сокращения бюджетных расходов.

4. Параллельно осуществляются энергичные меры по формированию многообразных форм собственности и обеспечению свободы предпринимательства.

5. Ожидаемое понижение уровня жизни населения и усиление социальной дифференциации должны быть встречены созданием эффективной системы социальной защиты населения, включая меры по компенсации роста стоимости жизни и увеличения безработицы.

Следует признать, что этот основной замысел с разными вариантами присутствовал во всех последующих программах. И не потому, что кто-то у кого-то заимствовал, просто это был ставший очевидным, единственно возможный образ действий. Еще можно было спорить о темпах, этапах, последовательности действий, прочих деталях. Но эти основные шаги – первоочередные. Либерализация цен и жесточайшая финансовая политика выходили из числа дискуссионных вопросов. Должны были выйти. Но, увы, не сразу.

Некоторые предложенные меры:

• прекращение выплаты всех видов дотаций убыточным и малорентабельным предприятиям, принятие временного положения о банкротстве;

• в течение года несколько сотен крупных и крупнейших госпредприятий преобразуются в акционерные общества с продажей акций юридическим и физическим лицам. Работники предприятий имеют предпочтительное право на приобретение акций;

• объявляется сдача в аренду или продажа коллективам трудящихся и кооперативам большинства мелких и средних предприятий, прежде всего в сфере производства потребительских товаров, торговли, бытовых услуг;

• образование государственных инвестиционных фондов и холдингов для управления государственными активами в процессе разгосударствления;

• компромисс по ценообразованию – не позднее апреля–мая предприятиям для определения их планов на 1991 г. сообщаются новые прейскурантные цены, которые B.C. Павлов заготовил еще в 1988 г. Предприятия представляют планы в вышестоящие органы в действующих и новых прейскурантных ценах. После этого будет принято окончательное решение о государственных ценах на продукцию производственно-технического назначения и сфере применения свободных цен. Таким образом пытались смягчить процесс либерализации, взять его под контроль, увязать с решением вопросов о перепрофилировании, реорганизации, передаче в аренду или даже ликвидации отдельных предприятий. Но это потом оказалось бомбой, заложенной под программу;

• установление государственных закупочных цен на сельхозпродукцию, поставляемую в уплату натурального налога;

• установление государственных регулируемых розничных цен на ограниченное число основных потребительских товаров;

• периодическая индексация доходов населения;

• налоговая реформа – введение единой ставки налога на прибыль взамен индивидуальных нормативов отчислений;

• установление предельного норматива рентабельности (30%), сверх которого вся прибыль изымается в бюджет;

• регулирующий налог на фонд потребления, увязанный с ростом производства и экономией материальных затрат (что-то подобное, как мы видели, было предусмотрено и в Польше, но не сработало: при реально жестких финансовых ограничениях зарплата не достигала лимитов роста);

• поэтапное и очень осторожное устранение бюджетного дефицита, покрытие дефицита выпуском государственных ценных бумаг;

• финансирование из консолидированного бюджета Союза и союзных республик не более 27–29% общего объема инвестиций, в том числе 12– 14% – из союзного. Поскольку спрос на госинвестиции больше, потребуется создание внебюджетных инвестиционных фондов за счет централизации в них до 20% амортизационных отчислений предприятий (это от Госплана);

• вопросы валютного рынка и конвертируемости рубля откладывались на потом, когда уже сформируется рынок и расширятся внешнеэкономические связи.

Несмотря на многочисленные компромиссы и иллюзии в отношении возможностей управлять переходными процессами, эта программа обнаруживала уже гораздо более высокий уровень понимания стоящих перед страной задач и путей решения. Жизнь бы поправила, если бы именно эту программу стали осуществлять. У нас еще будет повод сравнить ее с другими программами.

Важной составляющей программы были расчеты последствий. Они выполнялись в основном в ГВЦ Госплана СССР под руководством Я.М. Уринсона и И.С. Матерова. Их результаты и стали главной "страшилкой".

Авторы старались быть объективными. И хотя инструменты расчетов были примитивными, расчеты выполнялись в спешке и, как выяснилось потом, опирались на слишком оптимистические сценарии, все же советских лидеров, ожидавших, видимо, что реформы сразу дадут улучшение положения в основных сферах, они напугали.

Формально расчеты предлагали два варианта: радикальный (реформы за два года) и умеренно-радикальный (за пять лет), но фактически в более или менее развернутом виде их успели сделать только по первому варианту. Они показали:

• спад ВВП в течение двух лет примерно на 18–20%; с 1993 г. уже ожидался подъем;

• рост потребительских цен – не менее чем в 2 раза;

• снижение реальных доходов населения на 15–20%;

• сокращение инвестиций во второй год до 60% и восстановление их объема не ранее 1995 г.;

• уровень безработицы – до 8% с началом ее снижения не ранее 1995 г. В одном из расчетов получалось, что в целом в процессе структурной перестройки рабочие места должны будут поменять до 40 млн. человек, по модели эти данные были приведены к одному году. Получалось на самом деле страшновато.

Напомню, все это было сделано в марте 1990 г., до всяких дискуссий, до всяких иностранных советников, до Вашингтонского консенсуса, совершенно независимо.

Впервые была предпринята попытка оценить потери перехода и сказать о них обществу.

Н.И. Рыжков лучше знал своих коллег: на Президентском совете программа была забракована и отправлена на переработку в сторону смягчения. А еще через неделю, выступая в Свердловске, М.С. Горбачев произнес слова, недопонятые слушателями в силу незнания ими контекста: мы не допустим, чтобы переход к рыночной экономике нанес ущерб нашим гражданам, их благосостоянию.

В 1990 г. время неслось быстро. Уже через месяц Рыжков предложил повышение цен, а Ельцин, только что избранный Председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, энергично выступил против Рыжкова: никаких жертв, мы знаем, как перейти к рынку, чтобы всем сразу стало лучше. Примерно так.

Принципиальным был вопрос о либерализации цен. Именно этого не хотели Рыжков и Павлов. Последний и добился того, что главным изменением программы на стадии ее доработки для представления Верховному Совету СССР в мае стала замена либерализации цен, даже в той куцей версии, в какой она была представлена в первом варианте программы, любимым его проектом всеобщего административного пересмотра прейскурантных цен. Вышло повышение розничных цен в среднем в 2 раза, а цен на хлеб – в 3 раза. Была предложена система компенсаций, которая в принципе не могла быть справедливой и всех только раздражала.

 

Впрочем, предоставим слово Н.И. Рыжкову, пусть он сам мотивирует выбор единовременного пересмотра цен.

 

Либерализация, по его словам, неприемлема из-за гиперинфляции, которая неизбежна при нашем монополизме и состоянии денежного хозяйства. Она подорвет структурную перестройку и производство. "Невероятно вырастет число людей, оказавшихся не готовыми к такому повороту событий, а государство тоже не сможет помочь им, поскольку не в силах будет остановить инфляцию...

Мы предполагали в начале 1991 года централизованно осуществить реформирование всей системы цен, устранив накопившиеся в ней диспропорции. Затем переходить к рыночному ценообразованию, сочетая все же цены, регулируемые государством, и свободные, которые диктуют спрос и предложение...

Уж коли мы активно собрались на общемировой рынок, то вряд ли можно было допустить положение, когда у нас лес, бумага, мазут, мочевина и прочее покупалось бы по демпинговым ценам, а за границей продавалось по реальным. Так, увы, было. Больше мы так не хотели. В среднем рост предлагаемых оптовых цен составлял 46 процентов.

Надо было менять и закупочные цены. Постоянно росло удорожание потребляемых сельским хозяйством материальных ресурсов, росли банковские кредитные ставки и прочее. Чтобы сельское хозяйство стало в основном рентабельным, закупочные цены предполагалось поднять на 55 процентов.

Но самые трудные проблемы возникли в области реформы розничных цен. Здесь в тугой клубок сплелись интересы и производителей, и торговли, и каждой семьи. Деформации здесь к 1990 году сложились ужасные! Если за последние 35 лет произведенный национальный доход увеличился в 6,5 раза, то государственные дотации к ценам – более чем в 30 раз! В том же 90-м дотация только на продовольственные товары составила около 100 миллиардов рублей, а с введением новых закупочных цен без пересмотра розничных она увеличилась бы еще на 30 процентов и составила бы пятую часть всех расходов госбюджета.

А ситуация и впрямь была ненормальной. Производство одного килограмма говядины, например, обходилось государству в то время в 5 рублей 88 копеек. Продавался этот килограмм в госторговле, если вы еще не забыли, максимум за два рубля. И это только один из примеров, а приводить подобные можно было бесконечно. Причем следует отметить, что мы вовсе не собирались уходить от дотационности. Чтобы полностью отказаться от дотаций сельскому хозяйству, надо было бы килограмм той же говядины в новых условиях продавать за 9 рублей, а мы установили предел – 5 рублей 50 копеек. Что заставляло нас дотировать только мясо-молочную промышленность 45 миллиардами рублей в год. А как же иначе? Производительность труда в сельском хозяйстве скоро не подскочит, всем ожидаемым фермерам еще, как говорится, раскручиваться и раскручиваться, а народ богаче не становится. Расчеты показывали, что при таком подходе розничные цены на продовольствие необходимо было увеличить в среднем в два раза от тех, что были в государственной торговле. Причем на мясные продукты – в 2,3 раза, на рыбные – в 2,5, на молочные – вдвое, на хлебопродукты – втрое, на сахар – в 1,8, на растительное масло – в 1,7 раза. Нет, мы знали, на что шли, устанавливая такие цены. Мы о людях думали – в первую очередь. Поэтому мы и предлагали установить на эти продукты питания фиксированные цены.

Цены на ткани и изделия, по нашим расчетам, должны были увеличиться на 30–50 процентов. Обувь – на 35, на строительные материалы, авиационные и железнодорожные пассажирские перевозки – наполовину. Идя на это, мы о перспективе развития державы не забывали. Еще раз напомню: стабилизация экономики должна была начаться с января 1991 года и уже через год дать заметные результаты, а затем намечалось куда более резкое, но уже не отягощенное многими бедами и пагубами для людей вхождение в рыночную структуру.

Я намеренно так подробен. Я хочу, чтобы вы вспомнили, как поносили правительственную программу в 1990 году за то, что она-де превратит всех людей в нищих, что вся страна свалится за черту бедности. Я хочу, чтобы вы оглянулись вокруг и сравнили нынешние астрономические цены с теми, что предлагали мы. Сравнили? Жутковато? Мне тоже. А ведь мы считали точно: тогда этого подорожания вполне хватило бы, чтоб стране выбраться из ожидаемого кризиса. Сейчас кризис в разгаре, и я уверен, что весенние цены 92-го станут много выше зимних, а летние круто обойдут весенние. Вы сейчас читаете эту книгу. Вам судить – прав я или нет... (подчеркнуто мною. – Е.Я).

Единственное, что мы хотели сделать сразу, с июля, не дожидаясь наступления 1991 года, так это повысить цены на хлеб. Только на хлеб! Мы предлагали этот шаг, потому что хотели на хлебе, так сказать, на «отдельно взятом повышении цен», проверить и оценить систему компенсационных мер. С 1 июля до конца года дополнительные расходы населения на покупку хлеба составили бы 17,5 миллиарда рублей, и мы их собирались компенсировать полностью Да надо было и восстановить потерянное уважение к хлебу. Дальше, в следующем году, при общем повышении цен компенсационные выплаты должны были составить в среднем 70 процентов от общего повышения. При этом на основные продукты питания компенсация была практически полная. Без компенсирования мы намеревались оставить удорожание ювелирных изделий, дорогостоящих меховых изделий, импортной мебели, отдельных видов бытовой техники, повышение тарифов на пассажирские перевозки – то есть все, что не является обязательными для всех и каждого тратами. Так вот, мы хотели понять, как выплачивать компенсацию, где ее выплачивать, в каком виде и прочее. Понять – проверив себя на хлебе. На семнадцати миллиардах, а к 1991 году прийти с некоторым опытом, чтоб поменьше ошибок делать при социальной защите населения"*.

* Рыжков Н.И. Перестройка: история предательств. М.: Новости, 1991. С. 312–315.

 

Краткий комментарий. Видимо, Николай Иванович жил в твердой уверенности, что Госплан все может просчитать и помочь рынку. Но его же примеры говорят более всего о том, что устранить всю эту путаницу, созданную планом, невозможно посредством плана. Предлагалась еще одна затяжка – в главном вопросе, когда для затяжек уже никакого времени не оставалось. Верно одно: переход к свободным ценам был настолько трудным, что тому, кто на него решится, не сносить головы. Так и вышло.

 

На примере этих событий можно оценить, сколь важную роль играет в переходе к рынку либерализация цен. Ведь в остальных частях программы Рыжкова было сказано много правильного про смену форм собственности, про свободу предпринимательства, про жесткую финансовую политику. На это уже никто не обратил внимания. И правильно: с пересмотром цен по Павлову программу уже невозможно было трактовать как рыночную, как шаг вперед.

Выступление Рыжкова на Верховном Совете 24 мая 1990 г. стало концом его карьеры. Через несколько часов из магазинов стали пропадать последние продукты. Для всех премьер стал мальчиком для битья. Стратегическая ошибка!

В те же дни снова взошла звезда Ельцина, чтобы оставаться в зените российской политики следующие почти десять лет. В российском правительстве И.С. Силаева пост зампреда и председателя комиссии по экономической реформе был предложен Г.А. Явлинскому.