ПСИХИКА И ТЕЛЕСНОЕ ЗДОРОВЬЕ

 

«Mens sana in corpore sano» (в здоровом теле здоровый дух) — гласит античная поговорка. Но величайший мастер парадокса Бернард Шоу утверждает обратное: «„В здоровом теле здоровый дух" — бессмысленное изречение. Здоровое тело есть продукт здорового духа». Утверждения эти противоположны, но не противоречивы. Они оба верны, они отражают две стороны одного и того же — единство тела и духа.

Первое из этих утверждений кажется более очевидным. Влияние тела на психику всем хорошо известно. Вероятно, каждый даже на своем личном опыте знает, как трудно сохранить «бодрый дух», когда болят зубы. К отчетливым изменениям характера могут приводить длительно протекающие хронические заболевания внутренних органов (недаром говорят о «желчном характере»).

Но верно и то, что пишет Бернард Шоу: «Здоровое тело есть продукт здорового духа». И это было замечено уже много веков назад. Со времен средневековья сохранился стихотворный «Салернский регламент здоровья», выдержавший затем очень много печатных изданий и переведенный на ряд языков. Его вводные стихи гласят: «Салернская школа стремится этими строками сообщить здоровье английскому королю и указать на необходимость держать голову свободной от заботы, а сердце — от сокрушения; не пить много вина, ужинать легко, вставать рано, после еды не сидеть долго, пользоваться только тремя врачами: первым врачом — покоем, вторым врачом — весельем и третьим врачом — диетой». Итак, не сокрушаться и быть веселым — одна пз основных рекомендаций для сохранения здоровья...

В XIX веке открытие микробов как причины заразных болезней и развитие патологической анатомии на какое-то время уменьшили уважение врачей к подобным советам.

И все же врачи замечали, что иногда первые признаки болезни относятся ко времени серьезных жизненных неудач и тяжелых переживаний; что у больного, утратившего веру в выздоровление и интерес к жизни, течение болезни нередко принимает катастрофический характер; что обрадовать, ободрить больного, вселить в него уверенность в выздоровление иногда бывает полезнее, чем дать ему лекарство. Вольтер говорил, что «надежда выздороветь — половина выздоровления».

Замечательный русский клиницист начала XIX века М. Я. Мудров говорил: «При повальном заболевании солдат следует не допускать больных до „страха", ибо неприятное чувство располагает тело к принятию заразы».

В рассказе ОТенри «Последний лист» девушка, больная пневмонией и утратившая волю к жизни, решила, что умрет, когда упадет последний лист с плюща за окном. Ветер срывает лист за листом, и состояние девушки становится все хуже и хуже. «Я устала ждать. Я устала думать»,— говорит она. «Когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств»,— замечает лечащий ее врач. Спасает больную девушку художник, нарисовавший на стене перед ее окном лист, который не могли сорвать порывы осеннего ветра.

Ученые специально исследовали влияние психики на внутренние органы. Оказалось, что в состоянии гипноза можно изменять количество и химический состав желудочного сока, внушая человеку, что он ест бульон, хлеб или молоко. При рентгеновском исследовании желудка видели, как под влиянием внушения возникает резко выраженная картина спастических явлений желудка и кишок, картина атонии и опущения желудка. Удавалось наблюдать, как опущенный желудок под влиянием внушения становится на нормальное место. Когда исследуемому внушали, что он ест невкусную, противную пищу, желудок на рентгеновском экране принимал форму вялого мешка без всяких перистальтических движений. Когда же внушали представление о вкусной, любимой пище, желудок резко сокращался и живо пернстальтировал. Если человеку внушали, что он выпил много воды (при этом ему давали пустой стакан), то это приводило к увеличению количества выделяемой мочи и таким изменениям состава крови, какие наступают обычно после обильного питья.

Широко известно влияние эмоций на состояние кровеносных сосудов и кровяное давление. При страхе кровяное давление повышается, а под влиянием огорчений и психической депрессии повышение давления может стать стойким. И наоборот, благоприятные влияния на психику способствуют снижению кровяного давления.

Крупный терапевт-клиницист Р. А. Лурия наблюдал ряд случаев желтухи, возникшей под влиянием психической травмы. Он объясняет возникновение в таких случаях желтухи тем, что нарушается иннервация сфинктеров (мышечных жомов), регулирующих желчевыделение.

Р. А. Лурия различает внешнюю и внутреннюю картины болезни. Внешняя картина болезни — это все то, что врачу удается получить доступными ему методами исследования, все то, что можно описать и так или иначе зафиксировать. Внутренняя картина болезни — все то, что испытывает и переживает больной, вся масса его ощущений, его общее самочувствие, его представления о своей болезни и о ее причинах — весь внутренний мир больного.

В общем течении болезни ее внутренняя картина занимает очень большое, иногда доминирующее место. Порой бывает гораздо легче ликвидировать реального микроба в организме больного, чем выселить воображаемого микроба из его психики. В таких случаях воздействие на психику больного, психотерапия, может оказаться важнейшим методом лечения.

Известны и такие случаи, когда только психотерапия в состоянии гипноза освобождает больного от «внушенного» недуга и возвращает ему трудоспособность. Иногда же причиной болезни (или ее обострения) может быть неосторожно сказанное кем-то и неверно понятое человеком слово.

Всякая болезнь — сложный процесс, захватывающий многие системы организма. Деятельность различных органов в борьбе с болезнью координирует нервная система. Ее влияние на течение болезни подтверждается многими наблюдениями и исследованиями.

А. Д. Сперанский считал, что заболевание возникает в месте встречи болезнетворного начала с чувствительным к этому началу нервным окончанием. Место воздействия яда предопределяет развертывание, а порой и судьбу процесса. Исследования, проведенные в лаборатории А. Д. Сперанского, подтверждают его предположения. Оказалось, например, что смертельная доза щрептококка различна в зависимости от того, в какую вену кролика вводится культура этого микроба: яд неодинаково действует на различные нервные окончания.

Опыты показали, что если до заражения животного туберкулезом подействовать висмутом на нервные окончания, находящиеся в грудной полости, то туберкулезный процесс протекает значительно доброкачественнее. С помощью подобных методов А. Д. Сперанскому удавалось улучшать состояние больных при некоторых заболеваниях: инфекция продолжала гнездиться в их организме, но измененная нервная система пациента становилась нечувствительной к ней.

В исследовании М. К. Петровой у собак при длительном перенапряжении нервной системы часто возникали различные дистрофические болезни (экземы, хронические, язвы, фурункулез), причем появлению этих заболеваний всегда предшествовали нервные срывы. При отсутствии такого перенапряжения дистрофические процессы возникали у собак значительно реже. У некоторых собак нервное перенапряжение приводило к возникновению доброкачественных и злокачественных опухолей.

Весьма показательны опыты А. И. Долина. Собаке под кожу вводили морфий, всегда сопровождая эту процедуру бульканьем воды. После многократного повторения этой процедуры у собаки образовался условный рефлекс: введение воды (вместо морфия), сопровождаемое бульканьем, вызывало у нее картину отравления морфием. Затем стали часто повторять введение воды, сопровождавшееся бульканьем и звонком. В этом случае картина отравления не наступала: звонок стал дифференцировочным раздражителем, он тормозил реакцию отравления (наступавшую при отсутствии звонка). Подготовленной таким образом собаке однажды ввели морфий, сопровождая введение бульканьем и звонком. Результат был поразительным: отравления не возникло! Действующее через нервную систему торможение симптомов отравления (звонок) оказалось более сильным, чем действие сильного яда — морфия.

Пользуясь аналогичным методом (методом условных рефлексов), удалось получить условнорефлекторный лейкоцитоз — очень важный механизм борьбы с инфекцией.

Высшая функция нервной системы — психическая деятельность — тож^. сильно влияет на течение болезнен -ных процессов. Влияние это может быть как положительным, так и отрицательным.

Если в состоянии гипноза прикоснуться к коже и внушить, что прикоснулись раскаленным железом, то через некоторое время на этом месте возникает волдырь, как при ожоге. Организм реагирует так, как будто ожог действительно имел место.

Вера в то или иное лечебное средство часто значительно улучшает действие этого средства. Этим, в частности, объясняются случаи «чудесных» исцелений на мощах святых, случаи исцелений у знахарей, у «заговаривающих» болезни бабок.

У офицеров побеждающей армии раны заживают быстрее, чем в армии, терпящей поражение. Это объясняется, конечно, не только лучшим уходом, но и лучшим моральным состоянием раненых.

Воздействие на психику — мощный фактор. Однако в неумелых руках он может оказать и вредное действие. Как уже упоминалось, неудачно сказанное врачом слово может вселить в пациента ненужную тревогу; у него даже могут появиться признаки предполагаемой болезни. Внушенные болезни не такое уж редкое явление. Известны даже случаи внушенной беременности, где были налицо все внешние признаки беременности и на девятом месяце наступали родовые схватки.

Влияние психики накладывает свой отпечаток на течение болезни у человека. Врач не может ограничиваться рамками биологии. Психологические и социальные факторы болезни всегда должны быть в поле его внимания.

Психические процессы влияют па работу внутренних органов и на течение болезненных процессов в них. И наоборот — болезненные процессы в различных органах влияют на психику. Одним из сильных факторов такого влияния является чувство боли. Болевые сигналы занимают особое место среди сигналов, которые мозг получает от различных органов и использует для управления. Они могут приходить почти от любой части тела и несут мало информации о физических свойствах раздражителя. И откуда бы они ни пришли, они всегда неприятны.

Зачем же они? Есть ли организму польза от того, что существует чувство боли? На первый взгляд даже сам вопрос кажется странным. В самом деле, боль доставляет нам столько страданий. Может показаться, что человек стал бы счастливее, если бы потерял способность ощущать боль...

Если вы захотите поискать таких «счастливцев», то найдете их в неврологических клиниках. У этих людей болезнь сирингомиэлия разрушила в спинном мозге нервные пути, по которым в головной мозг идут сигналы о боли. У больного на определенном участке тела теряется болевая чувствительность, в то время как тактильная чувствительность — способность ощущать прикосновение — сохранена. Одним из симптомов сирингомиэлии являются рубцы от ожогов, возникновение которых не вызвало чувства боли и потому не было своевременно замечено больным. В ожоговом отделении хирургической клиники бросается в глаза большое число больных, получивших ожоги в состоянии алкогольного опьянения, когда чувствительность к боли понижена.

Таким образом, способность ощущать боль полезна. Она предохраняет организм, заставляет его принять меры защиты, как только начнется повреждающее воздействие.

Боль — сигнал угрозы благополучию организма. Она ценнейшее приобретение живых организмов в процессе эволюции. Если бы какой-нибудь вид животных оказался лишенным способности воспринимать боль, то он был бы обречен на вымирание.

Боль очень неприятное чувство. И это полезно. Ведь боль требует незамедлительной реакции организма. Не случайно люди выбрали в качестве сигнала пожарной опасности тревожный и заглушающий другие звуки вой сирены, а не какой-нибудь приятный, мелодичпый звук.

Но боль полезна лишь до поры до времени. Она становится вредной, когда, уже выполнив роль сигнала опасности, она продолжает «звучать» в организме, дезорганизуя его работу. Дезорганизующее влияние длительной боли очень велико. Она может вызвать сердцебиение, сужение кровеносных сосудов, нарушения функций нервной системы, пищеварения, дыхания. При боли может измениться содержание различных веществ в крови, повышается свертываемость крови, боль может вызвать анурию — задержку выделения мочи.

Затянувшаяся боль отрицательно влияет и на психику человека. Каждый знает, как трудно сосредоточиться на чем-либо во время боли. Боль может вызвать чувство страха. В некоторых случаях (например, при болях в сердце, вызванных спазмом кровеносных сосудов, снабжающих кровью сердечную мышцу) страх и тревога могут становиться чрезвычайно сильными. Очень сильная боль может вызвать болевой шок — резкое снижение кровяного давления, потерю сознания. Она может даже привести к смертельному исходу.

Значит, надо уметь управлять болью, уметь снимать ее, когда она не несет полезной для организма службы сигнала тревоги. Без умения управлять болью была бы невозможна современная хирургия. Для устранения болезненного очага (например, опухоли) хирургу приходится нарушать целостность живой ткани. А во всей истории живых существ, предшествующей появлению цивилизованного человека, повреждение живой ткани являлось сигналом опасности. Поэтому в процессе эволюции и выработался болевой сигнал в ответ на такое повреждение. В условиях же современной хирургии операционная 'рана не несет опасности, и боль от нее лишь вредна организму.

Изучение боли имеет свою историю, своих героев.

Одним из пионеров в изучении боли был в прошлом веке английский невропатолог Хэд. Необходимые для изучения боли эксперименты не могут быть безболезненными, и поэтому Хэд решил проводить их на самом себе. Так, по его просьбе один из коллег сделал ему операцию — перерезал ветвь лучевого нерва у основания большого пальца. Эта операция позволила Хэду изучить, как восстанавливается чувствительность в пальце по мере регенерации (восстановления) поврежденного нерва. Изучение заняло пять лет. В результате Хэд установил, что чувствительность восстанавливается в два этапа — сначала болевая, потом тактильная. Волокна, проводящие чувство боли, восстанавливаются быстрее, чем волокна тактильной чувствительности.

Представление о том, что болевая чувствительность — это особый вид чувствительности, подтвердилось и в наблюдениях других ученых. При исследовании кожи под микроскопом было обнаружено несколько типов рецепторов — образований на концах нервных волокон, воспринимающих различные раздражения. Наряду с рецепторами холода, тепла, прикосновения, давления были обнаружены и свободные нервные окончания, которые воспринимают раздражения, вызывающие боль.

Сигналы о боли идут в мозг по своим путям, отдельным от путей тактильной чувствительности. Чтобы человек почувствовал боль, нервные импульсы, идущие по проводникам болевой чувствительности, должны прийти в соответствующие центры головного мозга. Если эти пути нарушены (как это бывает при сирингомиэлии), болевого ощущения не наступает, хотя раздраженные болевые рецепторы посылают соответствующие импульсы.

Болевые ощущения играют большую роль в диагностике многих заболеваний. Недаром первым вопросом врача часто бывает вопрос: «Где у вас болит?» Болевые сигпалы могут идти в мозг не только от кожи, но и от внутренних органов, в которых имеются свои рецепторы (их называют интерорецепторами). Возбуждение инте-рорецепторов возникает под влиянием изменений состояния внутренних органов или состава внутренней среды организма. Импульсы от внутренних органов поступают в те же участки спинного мозга, в которые поступают импульсы от определенных участков кожи. Поэтому при заболеваниях внутренних органов болезненность может локализоваться в определенных участках поверхности тела. Тот факт, что определенным внутренним органам соответствуют (в этом отношении) определенные зоны кожной поверхности, имеет большое значение для диагностики. Известно ведь, что сердечные больные часто обращаются к врачу с жалобой на боли в левом плече.

Мы уже говорили, что если пути болевой чувствительности где-либо нарушены и не пропускают импульсов в мозг, то повреждающие воздействия на соответствующий участок тела не будут вызывать болевых ощущений. Но бывает и иначе. Проводник боли может быть раздражен не у своего начала, а на каком-либо другом участке. От места раздражения в нервные центры идут импульсы. А приход импульсов в эти центры воспринимается как боль в том органе, где начинаются соответствующие (идущие в этот центр) нервные волокна. И человек локализует боль не там, где действительно находится очаг раздражения, а там, где расположены рецепторы, на пути от которых возникло раздражение.

Типичный пример этого явления — так называемые фантомные боли (от французского fantome — призрак), т. е. боли в отсутствующем органе. Например, после ампутации ноги рубец в культе начинает раздражать обрезанный нерв, волокна которого несли чувствительность от ампутированного органа. Приходящие в мозг сигналы воспринимаются как боль в стопе, которая ампутирована.

Болевые сигналы, пришедшие в центральную нервную систему, воспринимаются не изолированно, а во взаимодействии с сигналами других видов чувствительности. Обострение болевых ощущений после операций, связанных с перерезкой нервных стволов, в период, когда еще не восстановилась тактильная чувствительность, Л. А. Ор-бели объяснял именно тем, что нормально тактильная чувствительность ослабляет болевую.

Взаимодействие болевой чувствительности с тактильной проявляется и в способности точно локализовать место болевого раздражения. Орбели очень остроумно исследовал это в опытах на кошке. Если здоровой кошке надеть на хвост зажим, то она изгибает голову и хвост так, чтобы достать зубами зажим, и сбрасывает его. Такой же опыт Л. А. Орбели и М. А. Панкратов провели на кошке, у которой задние столбы спинного мозга, по которым передаются в головной мозг сигналы тактильной чувствительности, были перерезаны, боковые же столбы, по которым передаются сигналы болевой чувствительности, были сохранены. Если такой кошке надеть зажим на хвост или заднюю лапу, то ее реакция на боль проявляется более бурно, чем до операции,— кошка царапается, визжит. Но ее попытки снять зубами зажим остаются безрезультатными: кошка, лишенная тактильной чувствительности, не может локализовать место болевого раздражения.

Локализация болевого раздражения возможна только при условии, что одновременно с болевыми рецепторами возбуждаются и тактильные рецепторы. Боли, возникающие при раздражении внутренних органов без сопутствующего тактильного раздражения, часто воспринимаются как разлитые, не строго локализованные.

Взаимодействие болевой чувствительности с другими видами чувствительности отчетливо проявляется и при каузалгии — мучительных болях жгучего характера, возникающих иногда после повреждения нервов. Длительное раздражение поврежденного нерва приводит к тому, что в нервной системе возникает стойкий очаг возбуждения, которое воспринимается как боль. Свет, звук, запах, вкусовое раздражение резко усиливают боль. Эти раздражения как бы суммируются со стойким болевым раздражением.

Мы уже говорили о том, что боль может влиять на различные процессы, протекающие в организме, в том числе и на психическое состояние человека. Но и психические процессы могут влиять на чувство боли. В состоянии страха, тревоги ощущение боли может возникать под влиянием таких раздражителей, которые обычно боли не вызывают. Увлеченность каким-нибудь делом может ослабить или даже на время устранить чувство боли. При засыпании слабые сигналы от внутренних органов могут доходить до сознания. Поэтому иногда в начальной стадии заболевания какого-либо органа первым симптомом, который замечает больной, является сон о болезни этого органа.

В состоянии гипноза человеку можно внушить отсутствие боли, в то время как на кожу наносятся болевые раздражения (уколы, ожоги). Человек, которому в гипнозе внушили аналгезию (безболезненность) определенного участка кожи, перестает чувствовать боль. Об этом можно судить по тому, что он никак не реагирует на укол (при уколе других участков кожи он отдергивает руку). Однако в момент болевого раздражения «нечувствительного» участка кожи биотоки мозга отчетливо изменяются. Значит, сигналы от рецепторов этого участка продолжают поступать в мозг.

Объяснить изменение биотоков мозга при отсутствии субъективного ощущения боли можно исходя из современного представления о путях сигналов от рецепторов к коре головного мозга. Как упоминалось в очерке «О мозге», сигналы от различных рецепторов направляются к различным участкам коры головного мозга: от зрительных рецепторов — к затылочным долям, от слуховых — к височным, от кожных рецепторов — к теменным. Поступление сигналов в эти зоны коры и вызывает соответствующее ощущение. Но, кроме того, от каждого специфического пути отходят ответвления к сетевидной, или ретикулярной, формации — скоплению нервных клеток, расположенному в продолговатом и среднем мозге. От сетевидной же формации сигналы поступают во все области коры (от каких бы рецепторов — зрительных, слуховых или кожных — эти сигналы ни начали свой путь). Приход в кору мозга сигналов по этому неспецифическому пути и вызывает изменение биотоков мозга — депрессию альфа-ритма.

Таким образом, если чувствительный путь блокирован ниже (т. е. ближе к рецепторам), чем место ответвления к сетевидной формации, то раздражение рецепторов не вызовет ни ощущения, ни депрессии альфа-ритма. Если же блокирована центральная часть специфического пути, выше места ответвления к ретикулярной формации, то ощущения не возникает, но депрессия альфа-ритма наступает (так как неспецифический путь сохранен). Опыты с болевым раздражением в состоянии гипноза показывают, что при гипнотическом внушении безболезненности блокируется центральный участок специфического пути.

Современная медицина располагает большим арсеналом эффективных средств борьбы с болью. Разработаны надежные методы местного обезболивания и общего наркоза. Анестезиология настолько развилась, что выделилась из хирургии в самостоятельную специальность. Но чтобы успешно пользоваться болеутоляющими средствами (прекращающими или ослабляющими болевые ощущения) и обезболивающими (предупреждающими болевые ощущения), необходимо хорошо знать природу боли: знать, от чего она происходит в каждом случае, когда она наш враг, а когда друг.

Боль вызывает не только «внутренние» изменения в организме — сердцебиение, сужение кровеносных сосудов и т. п., она вызывает и «внешние» изменения — в движениях, в мимике, в тембре голоса, в крике. Эти внешние выражения боли есть и у человека и у животных. И они выполняют важную роль — информируют других особей этого вида, что одной из них грозит опасность, что надо ему помочь, что надо самому принять меры против грозящей опасности.

Внешние выражения боли адресованы окружающим, в них надежда на помощь от грозящей опасности. А в надежде — и капелька облегчения. Боль менее мучительна', если рядом друзья, готовые помочь. Именно об этом стихи, которыми хочется закончить очерк:

Когда человеку больно И он закричит от боли И кто-то его услышит И руку сожмет в кулак, Легче тогда человеку, Легче бороться с болью, Легче — ведь кто-то рядом Жизнь устроена так...

 

РАБОТОЙ МОЗГА МОЖНО УПРАВЛЯТЬ

 

Болезни бывают разные — болезни сердца, болезни глаз, болезни суставов... Все они приносят людям страдания, от всех них люди стараются уберечь себя. Но самый большой ужас внушают людям болезни психики.

Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума; Нет, легче труд и глад.

Так писал Пушкин о психических болезнях. О других болезнях так, кажется, никто никогда не говорил.

Прошлые века дали немало оснований для такого отношения к психическим болезням. В средние века психиатрия была оторвана от медицины, от науки вообще. На психоз смотрели как на результат одержимости, вселения в человека дьявола. Психоз рассматривали как результат добровольного соглашения человека с дьяволом. Представление о сущности болезни порождало и методы «лечения». Больного подвергали пыткам, чтобы он «сознался» в связях с дьяволом. Больных публично истязали, чтобы изгнать беса. Их сжигали на кострах. Учреждения,

куда помещали больных, были не больницами, а скорее тюрьмами, оборудованными орудиями пытки. Слово «бедлам» до сих пор живет во многих языках, обозначая ужасную неразбериху, нелепость. Это слово берет начало от названия одной из психиатрических больниц в Англии.

Резкий сдвиг в положении душевнобольных относится ко времени Великой французской революции. Право человека на свободу, провозглашенпое революцией, относилось и к больным. Филипп Пинель снял с душевнобольных цепи, превратил «сумасшедшие дома» в лечебные учреждения. Психиатрия начала развиваться как отрасль медицины. Появляются новые методы лечения и специальные лечебные учреждения для душевнобольных, передовые психиатры начинают борьбу за человеческие права душевнобольных, за улучшение их положения в обществе. Замечательный русский психиатр конца XIX века С. С. Корсаков писал, что душевные болезни такие же телесные болезни, как и все другие, что они составляют часть болезней нервной системы.

По мере того как наука открывала принципы работы мозга, медицина все больше приближалась к возможности такого воздействия на мозг, которое позволило бы регулировать нарушенную болезнью психическую деятельность.

Мозг, орган управления в организме, сам поддается управлению. Давно известно, что некоторые вещества — алкоголь, гашиш, мескалин — способны нарушать нормальное течение психических процессов. Гораздо позже узнали, что есть вещества, способные нормализовать психические процессы, нарушенные болезнью. За последние два десятилетия создан целый ряд таких лекарств, выяснены многие особенности их действия на больных, совершенствуется их химическая структура. Создана новая отрасль науки — психофармакология, изучающая действие различных веществ на психику больных и работающая над созданием новых медикаментов. Лечение психических болезней стало в один ряд с лечением других болезней организма.

Успехи, уже достигнутые на этом пути, трудно переоценить. В нашем языке еще сохранилось выражение «сумасшедший дом». Но выражение это (как п слово «бедлам») все больше применяют лишь в переносном смысле слова. Современные психиатрические больницы и отдаленно не напоминают ту картину, которая встает в воображении при словах «сумасшедший дом». Даже внешний вид больных в такой лечебнице совершенно изменился.

Успехи психофармакологии очевидны. Ее дальнейшее развитие обещает новые победы над психическими болезнями. Уже сейчас, по данным статистики, почти в 70% случаев достигается полное излечение или значительное улучшение с восстановлением нормального поведения и работоспособности. Для былого пессимизма в отношении психических болезней остается все меньше оснований — во всяком случае, не больше, чем в отношении многих других болезней.

Успехи психиатрии и психофармакологии ставят новые задачи перед врачами, фармакологами, химиками. Но не только перед ними. Не будет преувеличением сказать, что новые задачи возникают перед всеми людьми.

Одна из них — разумное отношение к тем мощным химическим регуляторам психической деятельности, которые становятся теперь доступны людям. Сильное средство — в одном случае лекарство, а в другом — яд. Решение вопроса о том, какие средства и в каких дозах показаны в каждом конкретном случае, требует высокой врачебной квалификации. Самостоятельное применение лекарства, чаще всего основанное на внешнем сходстве жалоб человека с жалобами больного, которому это средство помогло, может привести не к выздоровлению, а, наоборот, к значительному ухудшению состояния.

Лечение психических заболеваний (как всяких других) эффективно лишь тогда, когда оно начато своевременно. Но как раз при психических заболеваниях обращение к врачу нередко запаздывает. Слишком живучи еще, даже в сознании культурных людей, представления о психических болезнях как о чем-то безнадежном, как о болезнях, при которых обращение к врачу приведет не к излечению, а лишь к ухудшению положения больного. Я знал ребенка с сильным заиканием, которого родители боялись лечить только потому, что для этого надо было обратиться в психиатрическое учреждение (где, кстати, такое лечение проводилось успешно).

Успехи психофармакологии дают все основания для оптимизма. Но для реализации этих успехов необходимо преодолеть боязливо-пессимистический взгляд людей на психические болезни и их лечение.

Одни лишь лекарства недостаточны для борьбы с психическими болезнями. Наряду с исследованиями клиническими, физиологическими, биологическими психические болезни являются предметом тщательного социологического исследования. Социальная психиатрия связана и с профилактикой психических заболеваний, и с комплексом мероприятий, задача которых — сделать больного пригодным для нормальной жизни, помочь ему приспособиться к условиям нормальной жизни и полезного труда в коллективе. Этим вопросом — социальной реадаптацией больных — серьезно занимается наша психиатрия. Важность этой работы подчеркивалась и Всемирной организацией здравоохранения ООН.

Исследования физиологов и психологов говорят о возможности новых методов нормализации работы больного мозга. В лаборатории Н. П. Бехтеревой (Институт экспериментальной медицины Академии медицинских наук СССР) в мозг больных с лечебной целью вживляют тончайшие электроды, с помощью которых можно посылать улектрические импульсы в различные мозговые структуры. Подробно изучены развивающиеся при этом эмоциональные реакции, благодаря чему оказалось возможным построить примерные карты структурно-функциональной мозговой организации эмоциональных реакций у человека. Это направление исследований обещает дать новые возможности в борьбе с психическими расстройствами. Возможность управлять работой мозга интенсивно исследуется в экспериментах на животных.

На XVIII Международном психологическом конгрессе в Москве в 1966 году американский физиолог Хосе Дель-гадо рассказал о своих опытах, показывающих, каким глубоким может быть вмешательство в работу мозга обезьяны.

Обезьяны живут группами, семьями, во главе которых стоит обычно вожак — старый и сильный самец. Ни одна обезьяна в группе не притронется к пище, пока не поест вожак. У вожака свои привычки, свои «требования» к поведению других обезьян группы. Если какая-либо обезьяна нарушит эти требования, ей не миновать наказания. Докладчик показал на экране, как выглядит такая группа. В центре клетки сидит вожак. Он зорко следит за поведением других обезьян. Чуть что не так — вожак грозно направляется к провинившейся обезьяне и на глазах у всех остальных устраивает ей основательную трепку. Опасаясь очередной взбучки, обезьяны становятся малоактивными, боязливыми. Они сидят по углам клетки и с опаской смотрят на грозного вожака — как бы не навлечь на себя его гнев.

И вот такому вожаку вживляют в мозг электроды. Физиолог, находящийся в соседнем помещении (обезьяны не видят его), может с помощью специального радиотехнического устройства раздражать электрическим током те или другие участки мозга обезьяны-вожака. Вживляя электроды в различные участки мозга, Дельгадо обнаружил, что в глубоких отделах мозга есть такие участки, раздражение которых сразу устраняет возбуждение, агрессию. Вот одна из обезьянок провинилась. Вожак бросается к ней... В этот момент экспериментатор включает прибор, посылающий в соответствующий участок мозга вожака электрическое раздражение. И только что разъяренный вожак останавливается: гневное выражение его лица исчезает, он спокойно отходит в сторону и садится на свое место.

На следующем этапе опыта в клетке с обезьянами была установлена специальная педаль. Нажатие на педаль включало устройство, посылающее в мозг вожака электрическое раздражение. Физиолог-экспериментатор перестал раздражать мозг вожака, предоставив события естественному (если можно так сказать об этой ситуации) ходу. Опять вожак карал «провинившихся» обезьянок, опять они бросались наутек от его гнева. Но если, спасаясь от преследования, обезьянка случайно нажимала на педаль, преследование сразу же прекращалось — вожак успокаивался. Это не прошло незамеченным. И вот, заметив гнев вожака, «провинившаяся» обезьяна уже сразу бросается к педали: в ее руках есть теперь средство снимать его гнев.

В этой новой ситуации меняется поведение всех членов обезьяньей семьи: вожак становится спокойным, а остальные обезьянки — раньше забитые и неактивные, скованные страхом — теперь превращаются в активных членов своего обезьяньего общества.

 

Человек ищет разгадку работы мозга. Но ее нельзя найти полностью, пока в поле зрения исследователя будет только мозг. Мозг получает информацию о том, чтб происходит внутри организма и вокруг него; что происходит не только вблизи организма, но и в отдаленных уголках мира; не только сейчас, но и в давние времена — информацию, которая хранится в записях, в книгах, в преданиях. Мозг человека воздействует на мир — не только на узкий мирок непосредственного окружения, но на весь облик нашей планеты, на характер отношений между людьми на Земле.

И кто знает, не в области ли изучения мозга находится самый сильный рычаг воздействия человека на будущее человечества? И каково это будущее? Никакого знания о мозге, возможностях его «достройки» и усиления недостаточно, чтобы ответить на этот вопрос. Преобразуя мир, люди должны не только усиливать свои возможности воздействия на него, но и ясно понимать, чего они хотят достичь.

В мозге — модель мира с его прошлым, настоящим и будущим — вероятным и желаемым. И тут уже мало знать, как работает мозг. Думается, не случайно именно теперь, когда так быстро увеличиваются возможности человека воздействовать на мир, резко обостряется интерес к вопросам этики. Это уже выходит за пределы темы нашей небольшой книги о мозге. Но это, несомненно, то, о чем не может не задуматься каждый, кого заинтересовала работа мозга.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

Анохин Л. К. Методологический анализ узловых проблем условного рефлекса. В кн.: Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии. М., Изд-во АН СССР, 1963.

Анохин П. К. Биология и физиология условного рефлекса. М., 19G8.

Бассин Ф. В. Проблема «бессознательного» (о неосознаваемых формах высшей нервной деятельности). М., Изд-во «Медицина», 1968.

Бернштейн Н. А. Новые линии развития в современной физиологии. В кн.: «Материалы конференции по методам физиологических исследований человека». М., 1962.

Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. М., 1966.

Бехтерева Н. П. Нейрофизиологические аспекты психической деятельности человека. Л., 1971.

Бонгард М. М. Проблема узнавания. М., 1967.

Винер. Н. Кибернетика или управление и связь в животном и машине. М., Изд-во «Советское радио», 1968.

Выготский Л. С. Психология искусства. М., 1965.

Гращенков Н. И., Латаш Л. П., Фейгенберг И. М. Основные вопросы структуры рефлекторного действия и их методологическая оценка. «Вопросы философии», 1962, № 8.

Делъгадо X. Мозг и сознание. М., 1971.

Кеннон В. Физиология эмоций. М., 1927.

Кибернетические аспекты интегральной деятельности мозга. XVIII Международный психологический конгресс, М., 1966.

Конорски Ю. Иитегративная деятельность мозга. М., 1970.

Кравков С. В. Глаз и его работа. М., 1950.

Леей В. Л. Охота за мыслью (заметки психиатра). «Молодая гвардия». М., 1967.

Л'-он