Под теодицеей счастья и несчастья как социологической теорией Вебер понимал то, как представители различных социальных групп используют религиозные тезисы для толкования своего положения в обществе[84].
Вебер, привлёкший внимание научного сообщества к этической стороне религии, обогатил содержание теодицеи как философской категории в целом. Выделялось две этических составляющих религии: сотериология, то есть понятие человека о своих взаимоотношениях с высшими силами, и теодицея, позволяющая понять природу зла или объяснить, почему ему подвержены праведные люди[85]. Представители различных социальных групп занимают разные места в иерархии общества и, следовательно, нуждаются в разных обоснованиях своей участи. Теодицеи, обосновывающие несчастье, сообщают, что всевозможные общественные привилегии являются проявлениями зла, теодицеи же счастья считают их заслуженным благословенным подарком свыше[85]. Другими словами, состоятельные христиане видят в своём положении благословение бога, в то время как судьба бедных верующих даёт им надежду на спасение после смерти[84]. Подобная двойственность характерна не только для сословной дифференциации общества, но также для субконфессиональной и этнической.
Вебер проанализировал, насколько социальный статус человека важен при его контакте с религиозными институтами. Концепция трудовой этики описывалась теодицеей счастья, поскольку предприниматели были богаче и образованнее других протестантов[86]. Те же, кто не обладал материальным благополучием, прибегали к теодицее несчастья и рассчитывали на богатство в загробном мире. Бедные протестанты демонстрировали глубокую веру и преданность богу, в то время как состоятельные прихожане веровали в ту часть учения, которая подтверждала их право на богатство[84].
Разделение верующих по субконфессиональному признаку особенно ярко выражалось на примере основных протестантских церквей и евангелических деноминаций. Центральная церковь, благоволившая к высшим слоям общества, поддерживала установившуюся общественную иерархию, так как её сила во многом обеспечивалась пожертвованиями богатой части паствы[87]. Пятидесятники, напротив, разделяли теодицею несчастья и выступали за установление социальной справедливости[87].
