Понятие и типы международного сотрудничества. Истоки международного сотрудничества связаны с окончанием религиозных войн в Европе и установлением Вестфальского мира. Одним из важнейших достижений Вестфальского договора стало формирование основы правовых отношений между государствами, что создало условия для становления и последующего развития международного сотрудничества. Формирование европейской системы международных отношений (основные параметры которой, и, прежде всего, ее главный элемент, - государство как форма политической организации людей, постепенно распространяются на весь мир) не только дало импульс межгосударственному сотрудничеству, но и определило его основную направленность. Исходными пунктами сотрудничества государств как политических единиц становятся взаимное уважение суверенитета и невмешательство во внутренние дела друг друга, а его центральными целями — сознательное стремление правительств к дальнейшему укреплению национальной безопасности и независимости. В свою очередь, забота о собственном суверенитете заставила государства согласиться с правом сосуществования и с его основополагающим принципом — юридическим равноправием. Право сосуществования вменяло государствам главным образом негативные обязанности: не вмешиваться во внутренние дела друг друга, не нарушать договоры, не вести несправедливые войны, не создавать препятствий для дипломатической деятельности официальных представителей других стран на своей территории и т.п. Поэтому теоретический статус проблемы сотрудничества в международно-политической науке оказался неразрывно связанным с анализом противоборства и конфликтов между независимыми государствами. Однако дальнейшее развитие науки привело к расширению содержания понятия международного сотрудничества и его типов.
Понятие «международное сотрудничество» отражает такой процесс взаимодействия двух или нескольких акторов, в котором исключается применение вооруженного насилия, доминируют совместные поиски возможностей реализации общих интересов. Вопреки обыденному пониманию, сотрудничество - это не отсутствие конфликта, а «избавление» от его крайних, кризисных форм. Иллюзия «прозрачности» содержания данного понятия послужила, видимо, причиной того, что попытки его определения довольно редки. Одна из них была предпринята Ж.-П. Дерриенником, согласно которому «два актора находятся в состоянии сотрудничества, когда каждый из них может быть удовлетворен только в том случае, если удовлетворен и другой партнер. Результатом чисто кооперативного отношения может быть ситуация, в которой либо оба актора удовлетворены, либо не удовлетворен ни один из них». Традиционно отношения сотрудничества включают в себя двустороннюю и многостороннюю дипломатию, заключение различного рода союзов и соглашений, предусматривающих взаимную координацию политических курсов (например, в целях совместного урегулирования конфликтов, обеспечения общей безопасности или решения других вопросов, представляющих общий интерес для всех участвующих сторон).
Развитие сотрудничества между государствами и другими акторами международных отношений вызвало к жизни целую систему межгосударственных и негосударственных организаций глобального и регионального значения. Рост взаимозависимости мира, возникновение и обострение глобальных проблем необычайно увеличили объективные потребности в расширении многостороннего сотрудничества и способствовали его распространению на другие сферы жизни. Сегодня сотрудничество охватывает не только вопросы торговли, таможенных правил, пограничного урегулирования или военно-политических союзов, но и задачи поиска адекватных ответов на экологические вызовы, освоения космоса, совместного использования ресурсов общего предназначения, развития коммуникационных сетей, контроля вооружений и т.д. Отмечая значительные успехи, достигнутые за последнее десятилетие в теоретическом исследовании международного сотрудничества, специалисты особо выделяют два важнейших достижения теории.
Во-первых, несмотря на то, что дискуссии продолжаются и сегодня, в научном сообществе достигнуто согласие относительно понятия «межгосударственное сотрудничество». Вслед за Р. Кохэном, многие ученые сегодня понимают сотрудничество как ситуацию, «когда одни акторы регулируют свое поведение в соответствии с фактическими или ожидаемыми предпочтениями других, через процесс взаимной координации политик». Другими словами, межгосударственное сотрудничество предполагает наличие трех элементов: общих целей государств-партнеров, ожидание ими выгод от ситуации и взаимный характер этих выгод. «Каждый актор не обязательно помогает другому, - отмечает Х. Милнер, - но, делая это, он ожидает улучшения своей собственной ситуации, что ведет к взаимной координации государственных политик». Такое понимание важно, ибо позволяет не просто найти границы между сотрудничеством и соперничеством, границы, в рамках которых ведется деятельность с целью уменьшения выгоды других или же деятельность, направленная на недопущение осуществления их интересов. Помимо этого, подобное понимание «межгосударственного сотрудничества» дает возможность отличать сотрудничество от не сотрудничества, то есть от такого поведения, когда акторы не учитывают последствия своих действий для других, а также от бездействия, то есть от поведения субъектов МО, которое не предотвращает отрицательные последствия для политики других сторон. Наличие консенсуса относительно содержания понятия «межгосударственное сотрудничество» дает возможность создания первичной классификации кооперативных ситуаций. С этой точки зрения могут быть выделены следующие типы межгосударственного сотрудничества:
- переговоры, предметом которых является распределение выгод государств от их взаимодействия (это одновременно и путь к сотрудничеству, и показатель его существования);
- сознательное, достигнутое в результате обсуждения согласование политики (формальные договоры и соглашения о деятельности);
- неявное сотрудничество, осуществляющееся без прямых связей и/или формальных соглашений, не предполагающее заключения договоров (такое сотрудничество возникает из совпадающих ожиданий акторов);
- навязанное сотрудничество: более сильная сторона заставляет другую корректировать ее политику, но одновременно корректирует и свою собственную;
- создание специализированных институтов (например, институтов ООН), осуществляющих регламентации, экспертизы, субсидии, содействующие развитию сотрудничества.
Во-вторых, еще одним важным достижением исследований в области межгосударственного сотрудничества стала разработка гипотез относительно условий, при которых сотрудничество между государствами становится наиболее вероятным. Эти гипотезы не составили комплексной теории межгосударственного сотрудничества. Они только предложили серию переменных, каждая из которых делает сотрудничество более вероятным. Анализ и эмпирическая проверка этих гипотез способны продвинуть вперед дело создания комплексной теории, а, значит, и развитие теории международных отношений в целом. X. Милнер выделяет и анализирует шесть таких гипотез:
- «гипотезу взаимности», основным содержанием которой является ожидание государствами выгод от сотрудничества и опасение потерь и даже наказаний в случае уклонения от него;
- «гипотезу о количестве акторов”, согласно которой перспективы сотрудничества возрастают с уменьшением числа взаимодействующих государств;
- “гипотезу итерации», по которой возможности государств на пути сотрудничества связаны с длительностью их предыдущего взаимодействия;
- «гипотезу о международных режимах”, то есть о нормах, принципах и процедурах принятия решений, совокупность которых представляет собой центры межгосударственного сотрудничества;
- «гипотезу эпистемических сообществ», описывающую ту роль, которую играют в развитии межгосударственного сотрудничества профессиональные эксперты, разделяющие общее понимание проблемы и вырабатывающие общие пути ее решения;
- «гипотезу асимметрии силы”, которая имеет сходство с так называемой гегемонической теорией стабильности и с позиций которой сотрудничество является более вероятным, если в наличии имеется сильное и заинтересованное государство-гегемон. Основной недостаток указанных гипотез X. Милнер усматривает в том, что они не уделяют внимания внутренним источникам межгосударственного сотрудничества.
2. Межгосударственное сотрудничество в свете политреализма. В отличие от взглядов сторонников либерально-идеалистической традиции, взгляды реалистов на проблему международного сотрудничества известны не столь широко и потому нуждаются в специальном рассмотрении. Понятно, почему ссылки на общность человеческого рода и вытекающие из этого общечеловеческие универсалии выдвигают проблему международного сотрудничества в центр всех рассуждений идеалистов. Это всегда так, идет ли речь о движении «к вечному миру» на основе “общих нравственных императивов” (И. Кант), о соблюдении норм, опирающихся на принципы естественного права и гарантирующих «право народов» (Г. Гроций), или же о создании всемирной организации, призванной обеспечить сотрудничество на базе коллективной безопасности (В. Вильсон). Позиции же реалистов в рассматриваемой проблеме, на первый взгляд, не столь очевидны. Как мы уже знаем, одно из важнейших положений теории политического реализма — это выделение конфликтов как ведущих и наиболее распространенных типов международных процессов. Однако это не означает, что реалистов не интересует исследование международного сотрудничества. Напротив, некоторые из них (например, А. Уолферс) посвятили анализу международного сотрудничества специальные работы, внесшие важный вклад в науку. Особенности же реалистского подхода к рассматриваемой проблеме состоят в следующем:
- международное сотрудничество, как правило, сводится к межгосударственным взаимодействиям на основе взаимного признания суверенитета и невмешательства сотрудничающих сторон в дела друг друга;
- важнейшие стимулом, побуждающим государства к сотрудничеству, является анархичность международной среды: сотрудничество организуется там, где есть конфликт или его угроза;
- главной целью межгосударственного сотрудничества является безопасность, а его исходной, простейшей и наиболее распространенной формой — военный (военно-политический) союз. Вспомним, что к этой форме сотрудничества между суверенными политическими единицами обращался еще Фукидид, который подчеркивал и то, что в военном (военно-политическом) союзе есть доминирующая сторона, ядро союза, центр гравитации. Древнегреческому историку принадлежит пальма первенства и в открытии «конфликтного цикла», в который могут быть втянуты государства, в том числе и помимо своей воли. Одной из причин «конфликтного цикла» может стать увлечение наиболее сильных государств политикой втягивания в союз с ними других игроков политической сцены. Ответом на это становится интенсификация поиска союзников другими мощными государствами. Результат — ситуация, подобная той, которая сложилась в XIX в. и которую Бисмарк характеризовал как «кошмар коалиций».
Однако реалистическая парадигма в рассмотрении международного сотрудничества не сводится к исследованию военных и военно-политических союзов и их роли в обеспечении национальной безопасности государства. Как подчеркивал Ч. Осгуд, союзы представляют собой латентное военное сообщество, основанное на общем сотрудничестве против «третьей силы», представляющей собой реальную или же воображаемую угрозу для стран, вступающих в союз. Это означает, что с исчезновением такой угрозы союз как форма сотрудничества, чаще всего, прекращает свое существование. Союз распадается и тогда, когда менее сильные государства выходят из него («отпадают от союза», по терминологии Фукидида) под давлением противостоящей союзу мощной державы. Союз может перестать существовать также по причине невыполнения одной из сторон взятых на себя обязательств (из-за выявившейся в ходе его существования неэффективности в достижении целей, ради которых он был создан). Иначе говоря, данная форма сотрудничества носит, как правило, временный и ограниченный характер (конечно, бывают и исключения, ведь и союзы могут существовать не только в виде военных и военно-политических объединений). Еще одна важная особенность реалистического подхода к проблеме международного сотрудничества является следствием убежденности сторонников школы “политического реализма” в том, что один из элементов национального интереса государства — это потребность в наличии благоприятного международного окружения. Последовательное отстаивание этого положения может привести к неожиданным и в чем-то парадоксальным для убежденных политреалистов результатам. Г. Моргентау, например, на этой основе приходит к выводу о необходимости создания системы коллективной безопасности, что на первый взгляд выглядит как явная уступка его оппонентам-идеалистам.
Наиболее репрезентативным исследованием проблемы межгосударственного сотрудничества с позиций «традиционного» политического реализма стала изданная в 1962 г. работа Арнольда Уолферса «Разногласия и сотрудничество. Эссе по международной политике». Отталкиваясь от реалистического понимания международной среды как анархии, автор подчеркивает, что «деятельность политиков, определяющих взаимоотношения своей страны с другими странами и действующих от лица государства, должна опираться на беспристрастную оценку национальных интересов, что предполагает способность государственных лиц пренебрегать собственными эмоциями и эмоциями общественности». Основной смысл сотрудничества определяется Уолферсом как «необходимое условие успешного проведения политики баланса сил».
Этот ученый отмечает, что «черта, разделяющая дружеские и враждебные отношения, не всегда четко определена», но одновременно он настаивает на предпочтительности именно враждебных отношений как объекта научного исследования: «Внимание общественного мнения и большинства авторов фокусируется именно на враждебных отношениях стран, поскольку спокойно протекающие взаимоотношения, подобные тем, что установились в последнее время между США и Великобританией, не вызывают большого интереса». Он выделяет два основных мотива, или стимула, и, соответственно, два типа межгосударственного сотрудничества: «внутринаправленное» и «внешненаправленное» сотрудничество. «Внутринаправленное» сотрудничество мотивировано желанием государства улучшить отношения внутри объединенной группы, и в этом случае интерес является сугубо внутренним для группы стран и полностью независимым от внешних по отношению к этой группе угроз. В свою очередь, «внешненаправленное» сотрудничество продиктовано стремлением государств к объединению усилий в борьбе против общей внешней опасности. В этом случае сотрудничество зависит от длительности существования опасности, которая является очень убедительным стимулом к объединению.
С точки зрения А. Уолферса, сотрудничество «внешненаправленного» типа, к которому относятся все альянсы и договоры о коллективной обороне и которое объединяет государства для взаимопомощи в действиях против общего внешнего врага, сталкивается с меньшим количеством проблем, чем сотрудничество «внутринаправленного» типа. Одновременно он подчеркивает, что между двумя выделяемыми им типами межгосударственного сотрудничества нет четкого различия: нередко в альянсах сотрудничество в области обороны поддерживается различными мероприятиями «внутринаправленного» характера, подобно тому, как НАТО добивалось взаимодействия своих участников в политической, экономической и культурной сферах. «Более того, иногда альянсы преуменьшают важность внешних целей объединения, не конкретизируя в своих официальных договорах внешнего врага, дабы не провоцировать его. Однако правительства, недостаточно хорошо понимающие различия между двумя типами сотрудничества, обманывают и себя, и своих граждан. Учитывая значимость внешней угрозы, было бы также ошибочно предполагать, что многосторонние соглашения о коллективной обороне могут стать этапом формирования глобальной системы безопасности или мирового правительства» - утверждал этот ученый.
Помимо этих двух основных типов сотрудничества, А. Уолферс выделяет еще один, который, на первый взгляд, не вписывается в схему «дружбы — вражды» между государствами. Он описывает данный тип как состояние «минимума взаимоотношений». В нем пребывают государства, проводящие политику изоляции или минимальных политических контактов с другими государствами, стремясь оградить себя от ввязывания в споры между ними. Подобную позицию занимали, например, США перед первой мировой войной, а также занимает Швейцария, придерживающаяся постоянной политики нейтралитета. Основой такого поведения является надежда на то, что отсутствие требований со стороны государств и их невмешательство в дела других вызовет по отношению к ним, по крайней мере, дипломатическую дружественность. «Однако, — подчеркивает А. Уолферс, — они могут и не достичь желаемого результата, если случится, что одна или несколько из этих стран не приемлют самой идеи неприсоединения или нейтралитета».
Основные идеи традиционного политического реализма в исследовании межгосударственного сотрудничества связаны с противопоставлением:
- общего интереса – национальному;
- коллективной безопасности — значимости внешней угрозы;
- правового регулирования международных отношений — балансу сил;
- этики убеждения — этике ответственности;
- эмоционального восприятия международных отношений — рациональному подходу. Однако критика политического реализма, позиция которого во многом объясняется стремлением не допустить возрождения идеалистических «утопий» периода между двумя мировыми войнами, не должна заслонять заслуг представителей этой научной школы в «позитивной» разработке проблемы. Например, ряд положений, высказанных Уолферсом относительно международного сотрудничества, стал основой для дальнейшей разработки рассматриваемой проблемы, в том числе и с иных позиций.
3. Теория международных режимов. Эта теория возникла в 1980-е гг. Ее сторонники видят основы и мотивы межгосударственного сотрудничества в институтах, которые не являются прямым порождением международного права или международных организаций и не связаны с ними непосредственно. В качестве примеров приводятся режимы международной торговли (ГАТТ — ВТО), режимы нераспространения ОМП (оружия массового поражения) или же режимы морского судоходства. При этом международные режимы определяются как совокупность норм, принципов, правил и процедур принятия решения, которые соответствуют ожиданиям акторов. Утверждается, что режимы облегчают сотрудничество с помощью тех функций, которыми они служат государствам. Режимы смягчают последствия международной анархии для государств, побуждая к децентрализованному осуществлению соглашений. Кроме того, режимы рассматриваются как средство улучшения информации каждой стороны о поведении других сторон. Предполагается, что они способствуют изменению структуры операционных издержек сотрудничества, сокращая «стимулы для нарушения принципов режима». Таким образом, с одной стороны, режимы уменьшают неуверенность государств и их опасения, что другие нарушат сотрудничество, а с другой стороны, склонность самих государств к подобному нарушению.
Как демонстрируют авторы «Тюбингенской группы», государства создают международные режимы путем согласия по ряду принципов, норм и правил, которые они будут соблюдать в политике в ходе принятия решений в спорных вопросах. Более того, государства обычно устанавливают процедурные нормы дальнейшего развития и адаптации в соответствии с изменившимся положением независимых норм и правил режима. Когда государства формируют режим (или присоединяются к нему), они обязуются соблюдать определенные ограничения относительно использования своих суверенных прав (например, права по своей воле повышать или понижать тарифы) в обмен на то, что другие сделают то же самое. Такие обмены, которые и порождают потом международные режимы, приносят выгоды, но и возлагают обязанности на те государства, которые к ним присоединились (а часто также и на аутсайдеров данного режима).
Другие авторы отмечают, что само существование режима указывает на предшествующую серию решений, принятых государствами в целях сотрудничества. Например, Дж. Грико говорит о влиянии более ранних сделок на состояние сотрудничества (и на возможности такового), а также о роли политики распределения выгод от сотрудничества, существующей в рамках режима. Распределение силы в международном масштабе рассматривается как основа режимов и как ответственность за изменения, которые происходят в них. Учитывая обеспокоенность государств своим изменчивым положением в международной иерархии, можно утверждать, что они вряд ли легко найдут согласие в том, что касается количества передаваемой друг другу информации, а также тех принципов, которые определяют режим. Ведь с этими принципами связаны те потери, которые должны понести государства, и те выгоды, которые они смогут извлечь из существования режима.
А снабжение информацией и характер потерь от заключаемых сделок — это уже вопросы высокой политики.
По мнению X. Милнер, заслуживает внимания то, что даже критики теории международных режимов соглашаются с ее центральными положениями и что существуют эмпирические подтверждения вывода о способности режимов уменьшать стоимость деловых операций для государств, ведущих переговоры по соглашениям о сотрудничестве. М.-К. Смутс подчеркивает в этой связи, что, несмотря на справедливость критики в адрес теории международных режимов, она существенно обогатила анализ межгосударственного сотрудничества. “Понятие режима имеет эвристическую ценность, - пишет он. – Оно позволяет обозначить и исследовать такие не вписанные в юридические тексты формы регулирования, наличие которых можно констатировать в международной жизни и для обозначения которых до этого не существовало никакого понятия”. Автор отмечает, что в последние годы в исследовании рассматриваемой проблемы наметились новые интересные повороты, ведущие к освобождению от чрезмерно механистического подхода к анализу международных режимов. С одной стороны, само понятие международного режима все более заметно уступает место понятию международных институтов, что расширяет возможности анализа формирования правил сотрудничества между государствами, придавая такому анализу социологический характер. С другой стороны, сегодня вырисовывается новое направление, которое акцентирует внимание не столько на стратегиях государств и властных отношениях в международной системе, сколько на реактивном измерении международного сотрудничества.
Рассматриваемая теория возникла как результат полемики между неореалистами и неолибералами. Эта полемика выдвинула на первый план научных исследований целый ряд важных вопросов, касающихся международного сотрудничества, и тем самым дала возможность осмыслить имеющиеся в этой сфере проблемы. Однако выдвигавшиеся на этой дискуссии идеи нуждаются в дополнительной эмпирической проверке, а сама дискуссия, как стало ясно вскоре, не внесла ожидавшегося от нее вклада в анализ проблемы межгосударственного сотрудничества, поскольку выявила серьезные внутренние слабости и ограниченности обеих участвовавших в ней сторон, то есть представителей неореализма и неолиберализма. Резюмируя слабости участвовавших в дискуссии сторон, Р. Пауэлл выделяет три аспекта:
во-первых, ссылка на анархичность международной системы мало плодотворна, ибо не дает ответа на вопрос о способах, какими располагает государство для достижения своих целей. Кроме того, следует согласиться с Р. Кохэном в том, что международная система всегда была анархичной, поэтому ссылок на анархию с целью объяснения международных изменений и, в частности, изменений в уровне межгосударственного сотрудничества и его институциализации недостаточно;
во-вторых, спор об относительных и абсолютных выгодах мало нового внес в понимание межгосударственного сотрудничества. В конечном итоге он перерос в спор о том, что следует считать выгодным для государства. Ключ к пониманию существа проблемы скрывается, по мнению Пауэлла, в том, что степень заинтересованности государств в относительных выгодах не является неизменной (и с этим согласились обе дискутирующие стороны). Это означает, что сотрудничество и заинтересованность в относительных выгодах могут изменяться одновременно, не обусловливая друг друга;
в-третьих, существование режимов и институтов действительно позволяет получить совместные выгоды от межгосударственного сотрудничества. Некоторые способы реализации представляют большую часть выгод одному государству, а некоторые — другому. Кроме того, существующий международный режим и распределение выгод могут и не отражать имеющегося распределения силы. В итоге подобные ситуации порождают конфликты по поводу распределения выгод и даже могут стать потенциальной причиной гегемонистских войн.
Р. Пауэлл считает, что фундаментальное объяснение проблем межгосударственного сотрудничества надо искать в особенностях состояния международной стратегической среды. На этом пути теория международных отношений сталкивается с двумя нерешенными вопросами. Первый — действительно ли институты и режимы легко приспосабливаются к изменениям в распределении силы? И второй — какие факторы влияют на стабильность международного сотрудничества и на темпы приспособления режимов к происходящим изменениям? Можно добавить, что для теории международных отношений остается открытым и вопрос о характере и тенденциях изменений, происходящих в международной среде. Именно эти вопросы так или иначе обсуждаются в рамках социологического подхода к анализу межгосударственного сотрудничества.
4. Социологический подход к анализу международного сотрудничества. В определенном смысле упомянутое выше увеличение возможностей исследования международного сотрудничества связано с бурным развитием в последние годы социологического направления в международно-политической науке. Оно основано на понимании современного мира как единого пространства, структурированного многообразными и все более широкими сетями социальных взаимодействий, как процесс постепенного формирования глобального гражданского общества. Оно трактует изменения, происходящие сегодня в мире, как процесс формирования новой, «поствестфальской» реальности, для которой характерны тотальная взаимозависимость акторов и фундаментальное изменение всех основных параметров международных отношений. Представители социологического подхода подчеркивают, что в условиях новой реальности анализ международного сотрудничества будет неадекватным, если его не проводить в более широком масштабе глобальных транснациональных связей и взаимодействий.
Общий недостаток неореализма и неолиберализма заключается в том, что, считая критериями международных процессов рациональность политики, государственный интерес (определяемый в терминах власти, или в терминах экономической мощи), баланс сил или материальное благосостояние, они не идут дальше этого. Анализ же возникающих в наши дни «новых международных отношений» требует повышенного внимания к роли социальных норм и институтов, групповых ценностей и идентичностей, культур и традиций, которые не отрицают, но мотивируют интересы сторон, участвующих в сотрудничестве. В условиях «постмеждународных отношений» межгосударственное сотрудничество неизбежно становится многосторонним. Многосторонность при этом проявляется не в количестве государств, участвующих в сотрудничестве, но, прежде всего, в многообразии субъектов сотрудничества: государств, транснациональных фирм, банков, финансовых групп, коммун, этносов, профессиональных объединений, которые обладают разными легитимностями, разными побудительными интересами, разными рациональностями и разными возможностями. Вот почему в таких условиях не существует, да и не может существовать, свода единых, предустановленных правил сотрудничества. Сотрудничество представляется как непрерывный процесс коммуникаций, диалога, сопоставления и взаимного приспособления несовпадающих и даже конфликтных интересов и ценностей.
С известной долей условности современные социологические подходы к анализу международного сотрудничества могут быть разделены на четыре основные группы. Эти подходы подчеркивают различные моменты международного сотрудничества: легитимности международных институтов («британская школа»); международных культурных норм (конструктивизм); истории формирования международных акторов (исторический институционализм); и, наконец, роли новых международных акторов в стирании границ между внутренней и внешней политикой и изменении в этой связи всего пейзажа международной жизни (французская школа социологии международных отношений).
«Британская школа» в международно-политической науке, которая связана с именами М. Бэнкса, X. Булла, Дж. Бертона, М. Уайта, рассматривает межгосударственное сотрудничество как результат произошедшего в результате Вестфальского мира исторического укрепления «международного общества» и созданных в нем межгосударственных нормативных структур. Государства доминируют в определении действующих в международном обществе норм, само существование которых — результат сознательных и исторически длительных усилий государств по регулированию международной деятельности. Легитимность есть факт признания государствами наличия и действия международных норм, оказывающих важное воздействие на их поведение.
Теория международного общества имеет в Британии давние традиции. Она не только притягивает новых сторонников, но и вызывает некоторые возражения. Главным аргументом в возражениях реалистов оставалась ссылка на незыблемость священного принципа государственного суверенитета. Именно учитывая этот аргумент, представители английской школы рассматривают международное общество как состоящее из суверенных государств, не имеющих над собой никакой верховной власти, но разделяющих определенный минимум совместных ценностей и норм (что предполагает взаимные контакты, осуществляемые от их имени специальными лицами) и обладающих рядом общих (межгосударственных) институтов. Международное общество предполагает взаимную ответственность государств-членов, конвенционально соблюдаемые правила и определенную тенденцию к возрастанию в его рамках межгосударственного сотрудничества. В полном соответствии с традициями политического реализма, основными политическими акторами международного общества считаются государственные деятели, а главной ценностью — осторожность и ответственность в принятии решений. Осторожность и ответственность являются центром притяжения, вокруг которого вращаются все остальные политические ценности: лояльность, добрая воля, решимость, смелость, сострадание, уравновешенность и, как самое главное, справедливость. Характерно, что международная анархия хоть и признается теоретиками «британской школы», но понимается совершенно иначе, нежели в реалистической парадигме, а именно как отсутствие международного правительства, а не как отсутствие всяческой управляемости и легитимности в отношениях между нациями. Следуя этой логике, Барри Бузан сформулировал понятие «зрелой анархии», принципиально отличающейся по прочности своих нормативных ограничений, накладываемых на деятельность государственных акторов.
Следующие два направления в анализе сотрудничества подчеркивают наличие и значимость международных норм как относительно независимых от государственных усилий по их созданию и воспроизводству. Если для сторонников британской традиции нормы (и, соответственно, легитимность международного общества) являются результатом сознательных усилий государств, то для конструктивистов и исторических институционалистов международные нормы обладают мощным самодостаточным влиянием на государства. С точки зрения конструктивистов и исторических институционалистов, нормы не обязательно создаются при непосредственном участии государств и под их контролем, а следовательно, должны быть исследованы в качестве независимого от государства субстрата. Единственное сходство взглядов конструктивистов и исторических институционалистов заключается именно в этом критическом отношении к понятию международной легитимности. В позитивных взглядах на содержание норм эти два подхода существенно различаются.
Что же касается представителей французской школы социологии международных отношений, то, с их точки зрения, принципиальное значение для анализа сотрудничества государств имеет изучение тех сдвигов, которые происходят во взаимодействии государств и новых участников международных отношений. Межгосударственное сотрудничество, подчеркивает, например, Бертран Бади, сегодня уже нельзя анализировать без учета тех изменений, которые отличают современность от Вестфальской системы международных отношений.
В наши дни государство уже не только не единственный, но и не во всех отношениях господствующий субъект международной сцены. Усиление взаимозависимости и процессы глобализации имеют следствием появление фундаментально новых тенденций в мировой политике. Во-первых, происходит автономизация деятельности транснациональных акторов — этнических, религиозных, культурных, профессиональных и иных групп, мультинациональных фирм, представителей рыночных, коммуникативных, информационных и миграционных потоков, а также диаспор, мафиозных кланов, политических элит. В этих условиях государственный суверенитет подрывается «расщеплением» лояльности индивида между тремя относительно самостоятельными сферами — государством, транснациональными сетями и социокультурными структурами. Во-вторых, формируемые многообразными процессами идентификации (этнической, религиозной, коммунитарной) новые акторы все более успешно претендуют на свою собственную роль в международной жизни, стремясь оказывать влияние на ее системы, действующих лиц, возникающее между ними конфликты. Важной особенностью происходящих перемен является то, что указанные процессы способствуют дестабилизации всей системы международных отношений, сложившейся в итоге Вестфальского мирного договора.
При этом мощным источником дестабилизации становится заимствование государством методов и средств сотрудничества, присущих вновь заявившим о себе международным акторам. В поисках новых форм легитимности государство все чаще идет на замещение отношений гражданской солидарности рыночными отношениями, групповыми связями, транснациональной солидарностью. Государство все принимает как факт групповую идентификацию (и групповую исключительность), идет на уступки и компромиссы во взаимодействии с новыми акторами. Тем самым оно способствует разрушению составляющих саму основу его легитимности принципов суверенитета, территориальной целостности, политического представительства. Особенности межгосударственного сотрудничества в современных условиях не могут быть правильно поняты, если не учитывать и не подвергать анализу по крайней мере два фундаментальных обстоятельства: то, что «чистого» межгосударственного сотрудничества сегодня уже не существует и то, что радикальное противопоставление внутренней и внешней политики и полное делегирование гражданами первой из этих функций государству принадлежит прошлому. Социологический подход расширяет возможности исследования межгосударственного сотрудничества, обладая определенными преимуществами по сравнению с «реалистическим» и «режимным» подходами. Рассматривая конфл
