Классификация оружия. 1 страница4. Классификация образцов для сравнительного исследования. 5. Классификация некоторых орудий совершения преступлений. При этом также возможны различные основания классификации. Так, С. М. Сырков избрал, например, основанием для классификации орудий преступления энергетические характеристики: ¨ а) орудия механического действия; ¨ б) огнестрельное оружие, взрывчатые устройства, взрывчатые вещества; ¨ в) орудия преступления термического действия; ¨ г) орудия преступления, действие которых основано на использовании энергии электрического разряда, свойствах радиоактивного распада, световых и рентгеновских лучей; ¨ д) орудия преступления химического воздействия; ¨ е) орудия преступления биологического воздействия; ¨ ж) орудия преступления, действие которых основано на использовании нескольких процессов[916]. Иногда классификация орудий преступления подменяется простой группировкой. Е. М. Светлаков разделил все предметы, применяемые при совершении краж со взломом, на специально изготовленные воровские инструменты; орудия труда, переделанные для воровских целей; различные инструменты бытового характера и орудия труда, не подверженные переделке для воровских целей; другие предметы, не относящиеся к орудиям труда и инструментам[917]. Такая группировка классификационных функций не выполняет и практической нагрузки не несет. 6. Классификация технико-криминалистических средств работы с доказательствами. Этот перечень классификаций предметов не является, разумеется, исчерпывающим. 7.4.3. Классификация свойств и признаков.
тех случаях, когда свойства или признаки не выступают основанием для классификации предметов, они сами могут стать объектом криминалистической классификации. Криминалистические классификации свойств отличаются от их логических классификаций. Основанием для последних обычно служит экстенсивность или интенсивность свойства, причем под экстенсивностью подразумевают степень (величину) множества вещей, обладающих каким-либо конкретным свойством, а под интенсивностью — величину проявления свойства. Так, по интенсивности различают одномерные, многомерные и точечные свойства. В этом случае основанием для классификации становится количество отношений, в которых могут одновременно изменяться свойства: одномерные — это такие свойства, которые, будучи присущи предмету, всегда имеют определенную интенсивность и могут изменяться лишь в направлении уменьшения или увеличения этой интенсивности (длина, вес, масса, мощность и пр.); к двухмерным и другим многомерным свойствам относятся такие, которые способны изменяться в двух или многих отношениях и т. п.[918] Криминалистические классификации свойств основываются на качественной их характеристике и предназначены либо для выделения предмета из группы подобных или отнесения его к группе, либо для обоснования доказательственного значения производных от этих свойств качеств. Такова, например, классификация свойств папиллярных узоров, одно из значений которой заключается в том, что она создает предпосылки общей возможности папилляроскопической идентификации. Как и в логике, в криминалистике выделяются свойства, являющиеся существенными для конкретной вещи. Под существенными А. И. Уемов понимает такое свойство, которое служит “границей данной вещи, то есть с исчезновением этого свойства данная вещь превращается в другую”[919]. Кроме того, он выделяет и другую группу свойств, называя их просто свойствами. К последним относятся такие свойства, которые не являются границами вещи, не составляют ее качества. По логике вещей это — свойства несущественные. Е. И. Сташенко из рассуждений А. И. Уемова делал вывод о том, что любое существенное свойство состоит из совокупности необходимых несущественных (простых — по терминологии Е. И. Сташенко) свойств. В конструкции Е. И. Сташенко правильным нам представляется только заключительный тезис: действительно, любой объект или явление материального мира одновременно обладают и необходимыми, и случайными (для конкретного объекта) свойствами. Однако его мнение о том, что все несущественные (простые) свойства, образующие в совокупности свойство существенное, необходимы, — произвольно. Оно не только не вытекает из того, что утверждает А. И. Уемов, но и вообще ни на чем не основано; также неверно и необоснованно другое утверждение Е. И. Сташенко: свойства, приобретаемые объектами в процессе их взаимодействия, — всегда случайны. Если придерживаться точки зрения Е. И. Сташенко, то неизбежно получится, что качество или существенное свойство — это нечто заданное, существовавшее “от века”, до всякого взаимодействия. Ибо если это не так, в его основе окажутся случайные свойства (по Е. И. Сташенко, любое взаимодействие приводит к возникновению случайных свойств), что противоречит исходной посылке. При этом окажется, что в результате взаимодействия не может возникнуть новое качество, ибо оно есть совокупность лишь необходимых свойств, но никак не случайных, возникающих при взаимодействии. Нам представляется, что Е. И. Сташенко допустил ошибку в начале своего построения. Несущественные или простые свойства могут быть как необходимыми, так и случайными. Точно так же случайными и необходимыми могут быть и свойства, возникающие в результате последующего взаимодействия конкретной вещи с другими вещами. Кстати говоря, это относится и к существенным свойствам, иначе следует прийти к выводу, что в результате взаимодействия существенные свойства изменяться не могут, что вообще противоречит представлениям о движении материи, противоречит теории отражения. Основой криминалистической классификации могут быть как необходимые, так и случайные свойства, выражающиеся соответственно в необходимых и случайных признаках. Возможны классификации, базирующиеся на тех и других признаках в комплексе. Примером такой классификации служит классификация признаков зубов, в которой сочетаются и необходимые признаки (общая форма зубного ряда, количество жевательных бугорков и др.), и случайные признаки, например, наличие протезов, величина смещения зуба относительно общей линии зубного ряда или окклюзионной плоскости и другие[921], классификации признаков письма и почерка[922] и др. Назначение криминалистических классификаций лиц, предметов, свойств и признаков заключается в том, что такие классификации либо служат целям розыска, идентификации (иногда того и другого вместе), либо позволяют определить правильное направление процесса доказывания. Розыскным целям, например, служит классификация внешних признаков человека. Для идентификации разработаны различные криминалистические классификации признаков следов, признаков письма и почерка и др. 7.4.4. Классификации действий и процессов.
классификациям такого рода могут быть отнесены следующие классификации:
1) следственных действий — на первоначальные и последующие; 2) следственных действий — по их разновидностям: ¨ допрос: потерпевшего, свидетеля, подозреваемого, обвиняемого, эксперта; допрос на очной ставке; ¨ осмотр: места происшествия, трупа, вещественных доказательств, документов, помещений и участков местности, не являющихся местом происшествия, живых лиц (освидетельствование); ¨ обыск: личный, помещений, местности, транспортных средств; ¨ экспертиза: по отраслям знаний, первоначальная, повторная, дополнительная, единоличная, комиссионная, комплексная и т. п.; ¨ аналогично могут быть классифицированы и иные следственные действия; 3) способов совершения и сокрытия преступлений 4) способов или методов фиксации доказательств 5) технико-криминалистических и тактических приемов. По поводу последнего вида отметим, что в литературе можно встретить различные классификации тактических приемов, нередко противоречащие друг другу. Так, например, А. Н. Гусаков классифицирует тактические приемы по их значению для процесса расследования, различая общие тактические приемы и приемы отдельных следственных действий. Последние он подразделяет на тактические приемы разновидностей следственных действий, а также по стадиям следственного действия. При этом в роли тактического приема у него выступает использование версий, планирование и т. п.[925] А. Н. Васильев занял иную позицию, предложив классифицировать тактические приемы, исходя из природы их источников формирования. По этому признаку он различал тактические приемы, основанные на научной организации труда; тактический прием, основанный на логике; тактические приемы, основанные на данных психологии[926]. От криминалистики в такой классификации не остается и следа, ее положения даже не упоминаются как источник формирования тактических приемов. Криминалистические классификации действий и процессов направлены непосредственно на обеспечение процесса доказывания. 7.4.5. Логико-криминалистические классификации.
ак условно можно назвать группу криминалистических классификаций, оперирующих логическими категориями, которые в силу различных причин приобрели специфическое значение в криминалистике. К их числу относятся следующие классификации: ¨ версий (по субъекту выдвижения, по объему); ¨ выводов эксперта (по степени определенности); ¨ отношений. Под отношениями обычно понимают взаимосвязи между объектами[927]. А.И. Уемов характеризует отношения как особый случай свойства[928]. Для криминалистики особенно важна классификация отношений, в соответствии с которой они подразделяются на отношения тождества, сходства, пространственные, временные, причинные и др. Тенденции развития криминалистической систематики отражают тенденции развития общей теории криминалистики; сюда можно отнести: ¨ увеличение числа членов классификаций, что соответствует расширению круга объектов криминалистических научных исследований; ¨ появление новых криминалистических систем и классификаций как следствие более глубокого проникновения в сущность предмета науки, выделения в нем новых сторон, новых направлений процесса познания, возникновения новых частных криминалистических теорий; ¨ разработку знаковых криминалистических систем как свидетельство достижения криминалистикой этапа машинной обработки научной информации, то есть использования в криминалистических целях отдельных положений кибернетики, теории информации, математической логики и других математических методов исследования; ¨ конструирование классификаций возможных (в отличие от существующих) явлений, следствий, отношений и т. п. как результат развития учения о криминалистическом прогнозировании; ¨ совершенствование системы общей теории криминалистики как выражение развития представлений о ней и о ее содержании и характере связей составных частей этой теории. Можно смело предположить, что с развитием общей теории криминалистики такой ее раздел, как криминалистическая систематика, несомненно, будет приобретать все большее и большее значение. 8. ЧАСТНЫЕ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ 8.1. ХАРАКТЕРИСТИКА ЧАСТНОЙ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ
ассматривая структуру общей теории криминалистики, мы отмечали, что ее содержание составляет система частных криминалистических теорий, отражающих отдельные элементы (или группы элементов) предмета криминалистики и неразрывно связанных между собой. Указанная система, будучи замкнутой понятийной системой, в то же время представляет собой открытую систему, число элементов которой является конечным только в данный момент, поскольку развитие науки предполагает появление новых частных криминалистических теорий. Возникающие частные теории могут сменять существующие, становясь их развитием, продолжением либо следствием интеграции или дифференциации теоретического знания. Новые частные теории, возникнув, могут и сосуществовать с прежними, заняв свое место в системе знаний о предмете науки, и увеличивать таким образом число элементов этой системы. Последнее происходит в тех случаях, когда новые частные теории содержат знание о ранее не изучавшихся сторонах, элементах предмета криминалистики. Объединенные в систему общей теории криминалистики, частные криминалистические теории приобретают новое, интегральное значение, которое не адекватно ни значению каждой из этих теорий, ни значению простой суммы содержащихся в них теоретических положений. “Общесистемное” содержание общей теории богаче содержания частных теорий, как целое богаче содержания его части, ибо “предметом общей теории являются общие законы функционирования и развития целостной системы, предметом же частных теоретических наук (или частных теорий в рамках данной науки — Р. Б.) являются законы функционирования и развития отдельных подсистем целостной системы”[929]. В то же время содержание каждой частной криминалистической теории в плане отражения ею конкретного элемента предмета науки, в известном смысле, богаче содержания общей теории криминалистики, опять-таки подобно тому, как часть в аналогичном аспекте богаче целого. Это диалектическое соотношение целого и части лежит в основе соотношения частных теорий и общей теории криминалистики. Определение предмета каждой криминалистической теории связано с расчленением общей предметной области криминалистики. Поэтому наличие познавательных приемов такого расчленения есть необходимая предпосылка возникновения любой частной теории. Характеризуя значение частных теоретических построений, А. А. Зиновьев справедливо отмечает, что “они используются для систематизации знаний в той или иной области науки, установления связи различных отраслей знаний, выработки более общей точки зрения, уточнения эмпирически выработанных понятий и принципов, как метод решения определенных классов задач, средство создания условий для дедукции и доказательства, условие применения математического аппарата и т. п.”[930] Частные криминалистические теории (частные по их отношению к общей теории криминалистики), в свою очередь, могут различаться по степени общности своего предмета. Они могут быть “более общими” и “менее общими”, отражая соответственно большую или меньшую предметную область, более или менее значительную группу явлений и процессов. Так, например, теория криминалистической идентификации обладает большей степенью общности, нежели теория графической идентификации, так как рассматривает закономерности и понятия, общие и для графической идентификации и, например, для трасологической идентификации. Не случайно в юридической литературе можно встретить термин “общая теория криминалистической идентификации”[931], выражающий более высокую степень общности положений, реализуемых затем во всех частных их модификациях (идентификация в трасологии, баллистике, почерковедении, портретной экспертизе и т. д.). В. Ф. Орлова, несомненно, права, когда утверждает, что “теория криминалистической идентификации возникла как обобщение, синтез знаний о конкретных видах идентификационных исследований”, как “теория о наиболее общих закономерностях идентификации в криминалистике. Являясь более высокой ступенью обобщения, абстракции относительно конкретных знаний, она приобрела применительно к ним методологическое значение. Ее положения служат специальной научной основой для разработки знаний о конкретных видах идентификационных исследований вообще и в том числе для судебного почерковедения”[932]. От степени общности предмета зависит уровень частной криминалистической теории, ее место в общей теории криминалистики, соотношения и связи с другими частными криминалистическими теориями. Это могут быть и отношения соподчиненности, когда частные теории, входящие в состав общей теории, являются субординационно равными элементами, и отношения подчиненности, что имеет место в приводимых нами примерах с теорией криминалистической идентификации и теориями трасологической и судебно-почерковедческой идентификации. В последнем случае частная криминалистическая теория, как подсистема общей теории криминалистики, в свою очередь, сама предстает системой частных теорий более низкого уровня, с которыми она находится в отношениях целого и части. Подобное “уровневое” отношение можно наблюдать и на примерах других частных криминалистических теорий. Так, учение о механизмах следообразования содержит в себе ряд более частных теорий, например, учение о механизме образования следов рук. С точки зрения логики науки, частную криминалистическую теорию можно представить себе как некую функциональную систему с определенными режимами и закономерностями функционирования. Такая теория, как компонент науки, по мнению А. И. Ракитова, в логическом плане есть совокупность предложений, отвечающих следующим условиям: ¨ а) их познавательная роль должна заключаться в том, что они фиксируют основные связи (законы), свойства и отношения объектов; ¨ б) каждое предложение должно иметь логическую форму высказываний, то есть оно что-либо утверждает (или отрицает) относительно какого-либо объекта, ситуации, процесса; ¨ в) предложения должны выводиться дедуктивным способом[933]. В основе частной криминалистической теории лежит гипотеза, отличающаяся от нее, по сути, лишь степенью подтвержденности фактами. Таким образом, базой для построения гипотез и превращения их в частные криминалистические теории, в конечном счете, являются факты. 8.2. ФАКТ И ЧАСТНАЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
современной философской литературе понятие факта имеет двоякое значение. Под углом зрения основного вопроса философии факт — первичное, “действительное, реально существующее, не вымышленное событие, явление; то, что произошло на самом деле”[934] (от латинского слова factum — сделанное, совершившееся). Некоторые же авторы отождествляют понятие факта с понятием явления[935]. В наиболее общей форме под фактом понимается дискретный кусок действительности, установленный человеком, а сама дискретность понимается как объективно существующая вещь, признак, свойство, событие, явление, выделенное из системы и условий существования[936]. При этом фактом называются как познанные события и явления, так и непознанные, которые наблюдает человек. Последние иногда именуют эмпирическими фактами. Другое значение факта обусловлено наделением его признаками гносеологического явления. Именно в этом смысле говорят о фактах как об элементах содержания науки, явлениях процесса познания, которые только по своему конечному источнику и происхождению материальны, а об анализе фактов — как об исходном пункте познания: “Факты всегда являются исходным пунктом нашего познания природы, они при всей своей объективности являются прежде всего информациями о действительности, но ни в коем случае не всей действительностью”[937]. Таким образом, понятие “факт” может означать и объективное явление, и определенные элементы познавательной деятельности человека, основание для теоретического обобщения, вывода. Оба эти значения рассматриваемого понятия правомерны, поскольку речь идет и о реальном существовании объекта отражения, и о реальном существовании результата отражения наукой определенного явления. В роли последнего выступает объект, изображаемый статично (как материальный субстрат, который может быть измерен определенными величинами) или динамично (как событие, являющееся моментом развития, материальным субстратом которого выступает объект). Объектом, следовательно, становится любой материальный предмет, познаваемый человеком. Результат этой познавательной деятельности в виде определенной информации о свойствах объекта выражается фактом — элементом научного знания со своими определенными признаками, дискретной частицей потока информации о действительности, получаемого человеком в ходе практического освоения окружающего мира[938]. Понимание факта как элемента научного знания позволяет полнее и правильнее раскрыть процесс формирования как частных теорий, так и общей теории криминалистики. Этап становления криминалистики как самостоятельной области научного знания характеризуется в своем начале интенсивным накоплением эмпирического материала, при наличии которого только и можно говорить о создании теоретических построений. Научные работы этого периода носят преимущественно описательный характер, они ставят своей задачей собирание и фиксацию фактов, добытых эмпирическим путем. Примером подобного рода описаний служит собирание сведений о способах совершения преступлений, предпринимаемое в справочных целях, без попыток раскрыть механизм формирования способа, детерминирующих его факторов и т. п. Эти факты еще не стали фактами науки. Для того, чтобы приобрести качество последних, они должны быть объяснены и включены в систему научного знания. Таким научным знанием на этом этапе развития криминалистики были частные криминалистические теории. Учение о механизмах следообразования, учение о признаках (приметах), теории криминалистической идентификации и диагностики и другие частные криминалистические теории позволили объяснить накопленный эмпирический материал на основе установленных этими теориями закономерностей. При этом научное познание фактов предполагало их активный поиск, выяснение действительно существующих, не выдуманных связей между ними. “Мы все согласны с тем, — писал Ф. Энгельс, — что в любой научной области — как в области природы, так и в области истории — надо исходить из данных нам фактов, стало быть, в естествознании — из различных предметных форм и различных форм движения материи,и что, следовательно, также и в теоретическом естествознании нельзя конструировать связи и вносить их в факты, а надо извлекать их из фактов и, найдя, доказывать их, насколько это возможно, опытным путем”[939]. Существует ряд критериев, согласно которым в науке выделяются, принимаются и проверяются факты. И. Г. Герасимов считает такими критериями следующие: ¨ а) факты можно воспроизводить при заданных условиях; ¨ б) факты возможно проверить при помощи различных способов, что особенно важно применительно к количественным фактам; ¨ в) возможность однозначного практического использования фактов с целью дальнейшего изучения объектов, создания новых материальных средств познания и орудий труда; ¨ г) факт в науке является особым видом идеализации. Сначала он устанавливается в сравнительно узкой области, доступной эмпирическому изучению. Затем предполагается, что все подобные объекты, свойства или характеристики при заданных условиях можно рассматривать как факты. На этой основе единообразно переходят от данного явления к любому подобному явлению при заданных условиях [940]. Объяснение и предвидение фактов составляет главную задачу научной теории любого уровня. Возникновение, совершенствование, изменение частных криминалистических теорий — процесс непрерывный, ибо непрерывен процесс установления и объяснения фактов. Конструирование новой частной теории есть возникновение нового знания. Таким новым знанием явилась в свое время теория криминалистической идентификации, основные положения которой объясняли эмпирически установленные факты. Таким новым знанием становятся и те частные криминалистические теории, которые формируются в настоящий момент на базе наблюдаемых новых фактов, обнаруживаемых криминалистикой. Совершенно очевидно, что создание новой частной криминалистической теории предполагает не только фиксацию новых фактов и даже не только установление эмпирических зависимостей между фактами, но и объяснение этих зависимостей. Однако это не значит, что эмпирические зависимости до их объяснения криминалистикой не могут быть использованы в практике доказывания, то есть реализованы именно в тех целях, в которых и существует эта наука. Так, еще до установления причин повторяемости способов совершения преступлений в практике успешно использовалась эмпирически найденная зависимость данного явления от личности преступника — для установления последнего, точно так же в этих целях использовалась эмпирически выявленная индивидуальность почерка, хотя понимание причин этой индивидуальности пришло значительно позднее — с обоснованием существования и природы динамического стереотипа. Нам представляется, что установленная криминалистикой эмпирическая зависимость между фактами может быть использована в практике доказывания еще до ее теоретического исчерпывающего объяснения, уже тогда, когда выявлена объективная закономерность этой зависимости, то есть доказан ее необходимый характер, опровергнуто представление о ней как о случайной. В этих целях могут быть применены различные методы, в том числе и вероятностно-статистические. Характеризуя значение статистических методов обработки эмпирических данных, А. И. Ракитов справедливо отмечает, что “статистическая обработка более или менее значительного ряда данных позволяет получить вместо множества высказываний о результатах наблюдений одно единственное высказывание — статистическое резюме эксперимента. Будучи лишенным достоинства непосредственной очевидности, присущей эмпирическим данным, статистическое резюме обладает более высокой степенью объективности и в силу этого способно выполнять особую функцию — функцию эмпирического факта науки”[941]. Подобным эмпирическим фактом в криминалистике считается, например, статистическое резюме, полученное при статистической обработке данных о частоте встречаемости наиболее распространенных деталей папиллярных узоров. Несмотря на то, что наличие у конкретного лица определенного папиллярного узора, количества деталей и их сочетаний можно рассматривать как случайное явление, факт появления определенных узоров и деталей в различных зонах ладоней поверхности рук, как показывают исследования В. Ф. Берзина и А. А. Фокиной[942], подчинен определенным закономерностям. И несмотря на то, что причины этой зависимости еще не выяснены, данные о ней тем не менее успешно используются как для целей локализации участка ладонной поверхности, отобразившегося в следе, так и для оценки идентификационной значимости комплекса совпадающих признаков. При математическом установлении закономерного характера зависимости следует исходить из положения, что эта зависимость не может быть случайной, если проявляется в большем (статистически значимом) числе случаев, чем это диктуется вероятностью получения равновозможного результата при достаточно большом количестве наблюдений, и человек имеет возможность использовать для своих целей эту закономерность, даже и не зная ее природы. Обобщение фактов в рамках частных криминалистических теорий на современном этапе развития криминалистики закономерно приводит к возникновению общей теории криминалистики, объединяющей частные теории в единое целое и отражающей весь предмет криминалистики в структурном соответствии с ним. При создании частных криминалистических теорий научные факты проходят несколько этапов преобразования. Это, во-первых, установление факта, то есть доказательство его существования; во-вторых, фиксация и изучение факта; в-третьих, описание факта, и наконец, в-четвертых, его объяснение. Если на стадии описания факта еще не раскрывается его сущность, то на стадии объяснения происходит проникновение в сущность факта, установление его причинных и иных связей с другими фактами, его места в системе фактов. Как указывает В. Н. Голованов, на этой стадии “факт включается в определенную теоретическую систему в качестве ее необходимого элемента. Завершается преобразование факта. Разрешается противоречие между системами описания факта. Утверждается система описания, отвечающая внутренним потребностям теории, в состав которой включается факт... Объяснение факта... есть завершение его превращений. Однако его движение не прекращается. Объяснение факта означает лишь завершение определенного цикла его изменений. Познание — бесконечный процесс, и поэтому в ходе развития науки изменяются способы объяснения фактов, достигается более глубокое проникновение в сущность факта”[943]. Однако это движение факта совершается на ступени более высокого порядка, например, при создании общей теории криминалистики, когда обобщаются уже не только факты, но и объясняющие их частные криминалистические теории. При этом отдельные факты выходят за рамки частных теорий и получают свое объяснение только с позиции общей теории криминалистики.
|
